Дорошевич Влас Михайлович - П. Н. Дурново

уступленный фирмой такому-то. Какое же довѣр³е будетъ къ фирмѣ, если векселя ея будутъ рваться.

   Сенатъ препроводилъ жалобу градоначальнику для объяснен³й.

   И "дѣльный" правитель канцеляр³и отписался.

   Къ счастью, въ Сенатѣ, кромѣ сенаторовъ, есть и писцы.

   Иначе простымъ. смертнымъ никогда бы не знать, что творится тамъ, на этомъ Синаѣ, за густыми тучами великой канцелярской тайны.

   Вѣтреные писцы иногда раздвигаютъ эти тучи, и тогда мы можемъ любоваться вершинами государственнаго управлен³я!

   Градоначальникъ, перомъ "дѣльнаго" правителя канцеляр³и, писалъ въ объяснен³е "происшеств³я":

   - Неправда. Градоначальникъ никогда векселей не рвалъ. Дѣло было вотъ какъ. Зная должника за человѣка бѣднаго, градоначальникъ призвалъ къ себѣ владѣльца векселя, еврея такого-то, и мягко и кротко увѣщавалъ его повременить со взыскан³емъ.

   Градоначальникъ Зеленый, мягко и кротко бесѣдующ³й съ евреемъ, - это должно было произвести сильное впечатлѣн³е въ Одессѣ!

   И дѣйствительно:

   Слова его превосходительства о бѣдственномъ положен³и должника настолько подѣйствовали на держателя векселя, что тотъ не только рѣшилъ отсрочить, но даже простить долгъ бѣдному должнику. И тутъ же, по собственному почину, разорвалъ вексель.

   Взыскатель, рвущ³й векселя, - тоже явлен³е очень обычное въ Одессѣ!

   И въ результатѣ такой идилл³и, - въ объяснен³и спрашивалось:

   - Чего же фирма "Князь Юр³й Гагаринъ" жалуется? Она вѣдь ничего не потеряла: вексель принадлежалъ не ей. Кто могъ бы считаться потерпѣвшимъ, если бъ онъ нашелъ как³я-нибудь неправильности въ дѣйств³яхъ градоначальника, - такъ это еврей, держатель векселя. Но и его жалоба должна бы остаться безъ разсмотрѣн³я: пока фирма "Князь Юр³й Гагаринъ" неправильно жаловалась въ Сенатъ и шли объяснен³я, держатель векселя, единственный, кто могъ бы жаловаться, пропустилъ законный срокъ для подачи жалобы на дѣйств³я градоначальника.

   И резолюц³я Сената:

   - Жалобу фирмы "Князь Юр³й Гагаринъ" оставить безъ разсмотрѣн³я, потому что, уступивъ вексель другому, она является къ дѣлу лицомъ непричастнымъ. А отъ потерпѣвшаго жалобы въ законный срокъ принесено не было. Дѣло прекратить.

   Такова сила "отписки".

   Въ этомъ воспитана русская полиц³я ея "страшнымъ (!) судьей":

   - Первымъ департаментомъ Сената.

   И что жъ удивительнаго, что бывш³й директоръ департамента полиц³и...

   Не слышится ли вамъ той же "отписки" въ инцидентѣ, еще на-дняхъ разыгравшемся въ пр³емной министра внутреннихъ дѣлъ?

   Представлялась какая-то депутац³я.

   Кажется, конституц³онно-демократической парт³и.

   И сдѣлала заявлен³е, что:

   - Мног³е члены этой парт³и, самые невинные, подвергаются аресту. За что?

   Г. Дурново сдѣлалъ удивленное лицо.

   И заявилъ, что так³е аресты производятся, конечно, безъ его вѣдома, онъ о нихъ не знаетъ, а когда узнаетъ - немедленно отмѣняетъ.

   Весь м³ръ. Умѣстно ли тутъ говорить о цивилизованныхъ?

   Весь нецивилизованный м³ръ знаетъ, что у насъ сажаютъ людей и томятъ ихъ въ тюрьмахъ ни за что ни про что.

   Спросите у негра въ Трансваалѣ, у сингалеза на Цейлонѣ, у гавайца на Сандвичевыхъ островахъ:

   - Хватаютъ въ Росс³и кого ни попало?

   Всяк³й оскалитъ свои сверкающ³е зубы и даже прищелкнетъ языкомъ:

   - О-го-го!

   - Кто это дѣлаетъ?

   - Мастэры полиц³е!

   Самъ не читалъ, - слышалъ, какъ бѣлые джентльмены въ газетахъ каждый день читаютъ.

   И во всемъ м³рѣ одинъ только человѣкъ объ этомъ ничего не знаетъ.

   И какая роковая для насъ случайность: этотъ человѣкъ - начальникъ русской полиц³и!!!

   Не слышится вамъ въ этомъ "отписки":

   - Да у меня и бумагъ такихъ нѣту!

   Хоть въ столахъ во всѣхъ пересмотрите!

   - Нѣтъ такихъ донесен³й. Значитъ, я ничего не знаю.

   Не доказательство?!

   Чувствуетъ бывш³й директоръ департамента полиц³и, чувствуетъ смущенной душой, что въ воздухѣ пахнетъ чѣмъ-то новымъ.

   Словно какое-то новое начальство народилось.

   - Какой-то "второй первый департаментъ Сената"!

   Общественное мнѣн³е.

   Ему нужно отчетъ давать!

   Судитъ!!!

   И бывш³й начальникъ департамента полиц³и пробуетъ и отъ общественнаго мнѣн³я бумагами отгородиться.

   - Бумагъ такихъ ко мнѣ не поступало. Значитъ, не знаю-съ.

   Не правъ?

   "Жестъ страуса"!

   Онъ даже трогателенъ въ своей наивности.

   Вотъ истинный полицейск³й жестъ!

   Я говорю:

   - Полицейск³й!

   Потому что этимъ опредѣляется все.

   "Полицейск³й..." - это заслоняетъ все. И никак³я личныя качества, личныя особенности не играютъ никакой роли.

   Личныя особенности!

   Въ одномъ изъ южныхъ городовъ я былъ свидѣтелемъ допроса погромщиковъ послѣ еврейскаго погрома.

   Погромщиковъ было задержано много. Съ допросомъ надо было торопиться.

   Приставъ, - статный мужчина, талья въ рюмочку, усы въ фиксатуарѣ стрѣлами, глаза на выкатъ, какъ у рака, Адонисъ полицейской красоты, - ходилъ по кабинету. На столѣ лежала нагайка.

   Вводили задержаннаго.

   - Какъ зовутъ?

   - Иванъ Ивановъ!

   - Чѣмъ занимаешься?

   - Въ порту рабоч³й.

   - Повернись спиной!

   - Какъ?

   - Спиной повернись, тетеря!

   И приставъ вытягивалъ его вдоль спины нагайкой.

   Иванъ Ивановъ не своимъ голосомъ вопилъ.

   Приставъ, побивъ, говоритъ, показывая руку, убранную перстнями:

   - У меня рука извѣстная.

   Иванъ Ивановъ весь корчился.

   - Отпустить! Не погромщикъ. Слѣдующаго!

   Входилъ слѣдующ³й.

   - Какъ звать?

   - Сидоръ Сидоровъ.

   - Занят³е?

   - Въ порту рабоч³й.

   - Стань спиной!

   И снова нагайка.

   Сидоръ Сидоровъ вскрикивалъ. Но "не особенно".

   - Какъ будто больше отъ неожиданности, чѣмъ отъ прочаго! - какъ пояснялъ приставъ.

   Снова нагайка.

   И снова:

   - Нѣтъ достаточнаго звука!

   Это приставъ называлъ:

   - Добывать изъ человѣка настоящ³й голосъ!

   Приставъ командовалъ:

   - Рубашку снимай.

   - Какъ?

   - Рубашку снимай. Слышалъ?

   Сидоръ Сидоровъ снималъ рубаху и... оставался въ другой.

   - И эту снимай!

   Сидоръ Сидоровъ снималъ вторую, но подъ ней оказывалась третья. Дальше шли двѣ-три вязаныхъ фуфайки.

   - Погромщикъ. Въ арестную.

   - Помилуйте, ваше высокород³е! Будьте милостивы! Какой я погромщикъ? Да не пальцемъ!.. Какъ передъ Истиннымъ. Шелъ, - ребята баютъ, остановился посмотрѣть, меня вмѣстѣ съ другими и забрали. Ваше высокород³е, явите начальническую милость!

   - Пой! А "слоеный" зачѣмъ? Зачѣмъ столько рубахъ надѣлъ?

   Сидоръ Сидоровъ нѣсколько смущался.

   Но находился:

   - Ваше высокород³е! Время праздничное. Второй день святой Пасхи!

   - Такъ въ нѣсколькихъ рубахахъ щеголяешь?

   - Не то, а народъ пьяный, ваше высокород³е! Черезъ это! Дома оставлять боязно. Того гляди, стащатъ! Безо всего пойдешь. Все на себя и одѣлъ, что было. Для безопаски.

   - Мы эти речитативы-то слыхали! Прибрать!

   И приставъ самодовольно пояснялъ:

   - Это обычная предосторожность. Практикой ихней выработано. Они, когда на погромъ идутъ, такъ нарочно на себя всѣ рубахи, как³я есть, надѣваютъ, - казаки хлестать будутъ, такъ чтобы не больно было! Я ихъ "психолог³ю" вотъ какъ знаю. Слѣдующаго!

   Я попробовалъ замѣтить приставу:

   - Но вѣдь то, что вы дѣлаете, называется "пыткой при дознан³и".

   Онъ посмотрѣлъ на меня съ удивлен³емъ:

   - Да развѣ они это понимаютъ?

   А въ тотъ же вечеръ въ ресторанѣ я услыхалъ, что кто-то въ кабинетѣ пѣлъ:

  

   Помолись, милый другъ, за меня!

  

   Пѣлъ съ величайшимъ чувствомъ:

  

   Много въ жизни пришлось мнѣ
Кружжиться...

  

   Пѣлъ съ изражен³емъ:

  

   Не могггу я ужъ больше
Мммолиться...

  

   Со слезой!

   - Кто это у васъ, такъ надрывается? - спросилъ я у лакея.

   Лакей осклабился:

   - А это г. приставъ... Чудесно поютъ, хоть и по счетамъ не платятъ. Большое удовольств³е!

   И онъ назвалъ мнѣ того самаго пристава, который утромъ занимался въ участкѣ "психолог³ей".

   Приставъ на слѣдующ³й день самъ "сознавался" мнѣ:

   - Слабость! Только и мечтаю, - вотъ всѣ эти допросы кончу, - въ Одессу поѣхать: г. Фигнера въ "Онѣгинѣ" послушать. "Куда, куда вы удалились!" Ахъ!

   Но добавлялъ:

   - Хотя истинная моя симпат³я... Не патр³отично, можетъ-быть. Но итальянцы! Какъ, подлецы, поютъ! Арамбуро, напримѣръ, мерзавецъ! "Люч³ю" или "La donna è mobile^[3]". Что жъ это такое? Наши, - что подѣлаешь! Тужатся. А итальянецъ! Какъ птица, подлецъ, поетъ. Словно для своего удовольств³я! Самъ каждой нотой любуется! Свободно, легко. Истинное "бэль-канто" только у итальянцевъ и найдешь! Прямо скажу: только и живу, когда оперу слушаю. Да самъ вотъ еще споешь. Сердце на волю отпустишь. Пусть полетаетъ!

   И чуть не со слезами на глазахъ пояснялъ:

   - Мнѣ бы по склонностямъ въ консерватор³ю слѣдовало. Можетъ бы, м³ръ чаровалъ. Да папенька былъ человѣкъ строг³й: въ участокъ въ писаря отдалъ. Теперь бы и могъ, конечно, учиться. Да поздно. Верхи тремолируютъ. Да и въ среднемъ регистрѣ провалъ. Служба. Стоишь на холодѣ у подъѣзда въ театрѣ и "do" теряешь. Развѣ эта служба для тенора? Слѣдующ³й!

   И человѣкъ съ такими тонкими музыкальными вкусами былъ приставомъ. И какимъ!

   Уменъ, нѣтъ, грубъ, нѣженъ, жестокъ, - все это не играетъ ни малѣйшей роли.

   Ложка, вилка, запонка, поступая на монетный дворъ, - все превращается въ двугривенные.

   И изъ человѣка, поступающаго въ полиц³ю, вытравляется всякая лигатура и остается одинъ чистый:

   - Полицейск³й.

   Щекотливый вопросъ о личныхъ качествахъ, достоинствахъ, недостаткахъ тутъ можно оставить.

   Надо заниматься, "говоря зоологически":

   - Видомъ, а не особью.

   А, каковъ человѣкъ? Кѣмъ онъ былъ раньше?

   Возьмемъ Расплюева.

   Расплюевъ "Свадьбы Кречинскаго" и Расплюевъ "Веселыхъ Расплюевскихъ дней".

   Бывш³й шулеръ.

   Самъ отъ полиц³и за диванъ прятался:

   - Михаилъ Васильевичъ, полиц³я!!!

   А поступилъ въ квартальные.

   Какимъ совершеннымъ полицейскимъ сдѣлался!

   Высш³е административные восторги вкушать сталъ способенъ!

   Въ административномъ экстазѣ восклицаетъ:

   - Всѣхъ! Всю Росс³ю подозрѣваю!

   Не самое ли современное полицейское рвен³е:

   - Всю Росс³ю подозрѣваю!

   Хоть сейчасъ его!

   Какъ скрипка въ футляръ войдетъ въ наше время.

   И если бы это не были "Веселые Малютины дни", - какъ бы не назвать ихъ:

   "Веселыми Расплюевскими днями".

   Какъ происходитъ въ участкѣ это таинственное превращен³е человѣка въ плоть и кровь полицейскаго?

   Мистер³я.

   ²оги въ Инд³и говорятъ, что чтен³е мыслей на разстоян³и зависитъ отъ того, что мысль производитъ извѣстныя колебан³я въ эѳирѣ, который находится между атомами воздуха.

   - И человѣкъ, не потерявш³й такой чувствительности мозговой ткани, воспринимаетъ эти колебан³я эѳира и такимъ образомъ читаетъ чуж³я мысли.

   Мысли дрожатъ въ воздухѣ.

   И воздухъ полонъ мыслей. Онѣ носятся въ немъ, какъ цвѣточная пыль весною. И оплодотворяютъ человѣческ³я головы, какъ цвѣточныя головки.

   Поэтому ³оги совѣтуютъ:

   - Каждый человѣкъ долженъ имѣть въ своемъ жилищѣ такую свѣтлую и пр³ятную комнату, куда сначала онъ долженъ заходить въ добромъ и пр³ятномъ настроен³и духа, съ легкимъ сердцемъ. И предаваться тамъ мыслямъ свѣтлымъ и хорошимъ. Наполнять воздухъ добрыми колебан³ями эѳира и дрожью ясныхъ мыслей. Потомъ онъ можетъ входить въ эту комнату и тогда, когда ищетъ душевнаго покоя. Онъ замѣтитъ, какъ въ этой комнатѣ онъ успокоивается и становится лучше. Это добрыя колебан³я эѳира, которыми онъ наполнилъ когда-то эту комнату, сообщаютъ его мозгу свѣтлыя и радостныя мысли.

   ²оги говорятъ:

   - Такъ объясняется невольное благоговѣйное настроен³е, которое васъ охватываетъ, когда вы входите въ какой бы то ни было храмъ, совсѣмъ чуждой даже для васъ религ³и. И то ощущен³е безотчетной грусти, которое охватываетъ васъ на кладбищѣ даже чуждаго вамъ племени. Какъ будто кто-то изъ вашихъ близкихъ лежитъ здѣсь! Это разлиты въ воздухѣ колебан³я эѳира, дрожатъ мысли тѣхъ, кто здѣсь молился и рыдалъ. И вы думаете ихъ мыслями!

   И ³оги считаютъ поэтому храмъ, оскверненный насил³емъ, болѣе не храмомъ:

   - Въ его воздухѣ остались и дрожатъ и заражаютъ входящихъ мысли ненависти и зла!

   Можетъ-быть, такъ же и въ участкѣ?

   Полицейск³я колебан³я эѳира?

   Но чѣмъ бы раньше ни былъ и чѣмъ бы ни занимался раньше человѣкъ, войдя въ полиц³ю, онъ становится, какъ двугривенный на двугривенный, похожъ на всѣхъ полицейскихъ, настоящихъ, прошедшихъ и будущихъ!

   И полицейск³й, который сказалъ бы: "Я выдумалъ нѣчто полицейски-новое!" - хвалился бы невозможнымъ.

   Ничто не ново подъ полицейской луной.

   Еще на-дняхъ весь цивилизованный м³ръ съ содроган³емъ отъ ужаса - ну, и отъ другихъ, конечно, чувствъ! - прочелъ бесѣду одного изъ ревностнѣйшихъ администраторовъ г-на Дурново съ французскимъ журналистомъ.

   - Полиц³я, значитъ, не знала, что въ Москвѣ въ декабрѣ готовится вооруженное возстан³е? Не предупредила!

   - Нѣтъ, знала заранѣе.

   - Какъ же такъ? - сталъ втупикъ французск³й журналистъ.

   Администраторъ помолчалъ съ минуту и отвѣтилъ, какъ говоритъ журналистъ, потирая руки, "четыре слова":

   - On a laissé passer.

   По-русски будетъ два слова:

   - Допустили нарочно.

   Всему м³ру показалось:

   - Страшно.

   Но полицейски старо.

   Боже мой, какъ полицейски старо!

   Покойный А. П. Лукинъ разсказывалъ мнѣ какъ анекдотъ свою бесѣду съ покойнымъ Н. И. Огаревымъ.

   Вы помните эту фигуру доисторическаго полицмейстера Москвы?

   Гранд³озные усы съ подусниками.

   "Старо-полицейск³е".

   Как³е и росли только у однихъ старыхъ полицмейстеровъ.

   Свирѣпое лицо, и добродушнѣйшее существо.

   И при этомъ простъ, - чтобъ не сказать о покойникѣ иначе, - до анекдотичности.

   Въ простотѣ душевной онъ говорилъ либералу-журналисту:

   - Удивляюсь, все кричатъ: "Революц³онеры! Революц³онеры!" Боятся: "баррикады!" Сразу можно со всѣми революц³онерами покончить!

   - Какъ такъ?

   - Очень просто! Выстроить имъ баррикады. Полицейскими мѣрами! А какъ они на эти баррикады выйдутъ, - всѣхъ ихъ и застрѣлить! И конецъ!

   - Зачѣмъ же они тогда на баррикады пойдутъ, если будутъ знать, что ихъ всѣхъ застрѣлятъ?

   Бѣдный Огаревъ такъ и остался съ открытымъ ртомъ:

   - Н-да!

   Видите, - мысль нова, какъ участокъ!

   Только тогда можно было сказать:

   - Зачѣмъ же пойдутъ?

   А теперь пошли.

   И Огаревск³й анекдотъ превратился въ... фактъ.

   И на томъ свѣтѣ Огаревъ долженъ торжествующе спросить бѣднаго Лукина:

   - Что-съ?

   Если только даже на томъ свѣтѣ полицейскихъ и прочихъ людей держатъ въ одномъ и томъ же мѣстѣ.

   "Витте и Дурново".

   Это наши политическ³е:

   "Мюръ и Мерилизъ".

   На нашихъ восточныхъ окраинахъ есть тоже такая фирма:

   - Кунстъ и Альберсъ.

   И владивостокская дама, въ отвѣтъ на атаку моряка, - моряки на сушѣ всегда побѣдители! - говоритъ, потупляя глазки:

   - Ахъ! Нѣтъ! Что вы? Конечно, я буду завтра въ два часа гулять у могилы Кунста и Альберса. Но вы не вздумайте приходить!

   "Могила Кунста и Альберса", - такъ всѣ и зовутъ.

   Но кто въ ней похороненъ:

   - Кунстъ или Альберсъ?

   Не знаетъ никто.

   "Витте и Дурново".

   Кто изъ нихъ Мюръ и кто Мерилизъ?

   Но это, какъ извѣстно, было не всегда.

   Графъ С. Ю. Витте очень извинялся:

   - Что жъ прикажете дѣлать? По Министерству Внутреннихъ Дѣлъ масса бумагъ. Все это знаетъ одинъ П. Н. Дурново. Надо было оставить его. А предложить ему меньше министра...

   Г. Дурново надоѣло быть вѣчнымъ:

   - Товарищемъ.

   Это что-то въ родѣ вѣчной невѣсты!

   Только швейцары въ министерствахъ безсмѣнны:

   - Министры при насъ мѣняются. Мы остаемся!

   И предложить г. Дурново меньше министра:

   - Было неудобно. Онъ бы не пошелъ.

   Не особенно лестно!

   И московская депутац³я выслушивала въ концѣ октября это "душевное прискорб³е" графа Витте со знаками сожалѣн³я.

   Съ тѣхъ поръ много воды утекло. Да и не одной воды...

   Я не знаю, въ какой формѣ графъ Витте бралъ потомъ предъ г. Дурново свои слова назадъ.

   Да и предусмотрѣлъ ли Германъ Гоппе въ своемъ "хорошемъ тонѣ" такую форму.

   - Какъ долженъ премьеръ-министръ извиняться передъ другимъ министромъ, по поводу вступлен³я котораго въ министерство онъ выражалъ "душевное прискорб³е" и дружбы коего онъ нынѣ ищетъ?

   Вопросъ политичный.

   Но я знаю, что графъ Витте совершенно напрасно извинялся тогда предъ московской депутац³ей за г. Дурново:

   - Хоть и г. Дурново, но будетъ хорошее министерство!

   Это было логично. Естественно.

   Больше:

   - Неизбѣжно.

   "Исторично".

   Въ трудныя времена всегда призывается министръ изъ департамента полиц³и.

   Послѣ смерти Сипягина моментъ былъ трудный!

   Призвали фонъ-Плеве.

   Послѣ обморока - не смерти! - стараго режима насталъ моментъ трудный!

   Призвали Дурново.

   Что такое полиц³я?

   Еще Гоголь назвалъ русскаго полицейскаго:

   - Дантистомъ.

   Полицейское дѣло - дѣло хирургическое.

   Что такое у насъ полиц³я?

   Въ старинныхъ барскихъ имѣн³яхъ всегда имѣлся:

   - Домашн³й врачъ.

   Полуконовалъ, полуцырюльникъ.

   Въ общемъ:

   - Фельдшеръ.

   Лѣчилъ всѣхъ, отъ барыни до коровы.

   Средство зналъ одно:

   - Кровь отворить.

   Лѣчилъ имъ ото всего.

   Отъ заваловъ и простуды, коликъ и меланхол³и.

   Вѣжливенько наклонялся къ уху, стараясь не дышать въ лицо, и таинственно спрашивалъ:

   - Стулъ имѣли?

   - Нѣтъ!

   Кровь отворялъ.

   - О-го-го!

   Тоже кровь отворялъ.

   И барыня была въ восторгѣ отъ своего "домашняго".

   - Лучше всякихъ ученыхъ помогаетъ!

   Времена были простыя, телятина хорошая, куръ и масла вдоволь, солонина не покупная.

   Барыня была, дай ей Богъ, упитанная, - и сколько Гаврилычъ барынѣ кровь ни бросалъ, - какъ съ гуся вода.

   Блѣднѣла, но жила.

   Иногда пр³ѣхавш³й на вскрыт³е "найденнаго по случаю храмового праздника мертваго тѣла" изъ города нѣмецъ-докторъ спрашивалъ помогавшаго потрошить Гаврилыча:

   - Развѣ такъ можнъ, Гаврил³йшъ, барининъ крофъ безъ всяк³й счетъ бросайтъ?

   Гаврилычъ отвѣчалъ спокойно и твердо:

   - Ништо! Новыя мяса нагуляетъ!

   И вотъ однажды матушкѣ-барынѣ случилось худо совсѣмъ.

   Не колики, не изжога, не вѣтры и не подъ ложечкой.

   А совсѣмъ дрянь.

   Окружающ³е робко совѣтовали:

   - Верхового бы въ городъ послать. Докторъ нуженъ!

   Но барыня только отмахивалась:

   - Ну, ихъ, ученыхъ! Начнетъ еще мудрить! Гаврилычъ на что? Позовите Гаврилыча. Пусть кровь отворитъ!

   Гаврилычъ пришелъ и, какъ всегда, кровь "бросилъ".

   Но случай исключительный. "Бросилъ" больше.

   А черезъ три дня въ горницахъ стараго барскаго дома, кромѣ обычныхъ тмина, аниса и мяты, пахло еще и ладаномъ...

   И прискакавш³й "изъ губерн³и" двоюродный племянникъ...

   Тетя умерла, не успѣла составить духовной и "упомянуть" двоюроднаго племяша.

   Двоюродный племянникъ, прищучивъ Гаврилыча въ темномъ углу, тыкалъ его "кавалер³йскимъ кулакомъ" въ зубы:

   - Ты что жъ это, распроанаѳема? Тетеньку на тотъ свѣтъ отправилъ?!

   А Гаврилычъ въ смущен³и чесалъ затылокъ и съ тоской говорилъ:

   - Мы что жъ! Нешто наше дѣло! Мы - коновалы!

   Полиц³я, - "дантисты", - всегда была у насъ своимъ, домашнимъ, "симпатическимъ" средствомъ.

   Какими бы болѣзнями ни заболѣвало Росс³йское государство:

   - Полиц³ю!

   Расколъ.

   Трудный вопросъ.

   Богословскихъ споровъ дѣло.

   - Полиц³ю!

   И полиц³я знала одно средство:

   - Бросить кровь!

   - Двумя персты крестишься? Драть.

   - По какому случаю брака избѣгаешь? А-а! Необходимыхъ принадлежностей не имѣешь? Драть!

   - По "убѣжден³ю" въ наборъ не идешь? Драть!

   Аграрныя волнен³я.

   - Полиц³ю.

   - Кровь бросить!

   Соц³ализмъ.

   - Полиц³ю!

   - Кровь бросить!

   Полиц³я лѣчила ото всего.

   Отъ малоземелья, отъ сомнѣн³й въ церковныхъ догматахъ, отъ фанатизма и увлечен³я "западными утоп³ями".

   И все однимъ средствомъ.

   - Все дурная кровь-съ играетъ. Надо ее "бросить"!

   И вотъ насталъ, дѣйствительно, рѣшительный моментъ.

   Страна съ трудомъ дышитъ.

   - Знающихъ?..

   - Ну, ихъ, этихъ ученыхъ! Еще мудрить начнутъ?

   Неизбѣжно!

   Исторически неизбѣжно, чтобы призвали своего "испытаннаго", Гаврилыча.

   - Гаврилычъ на что?

   Всегда помогалъ. Во всѣхъ случаяхъ.

   И Гаврилычъ знаетъ одно средство:

   - Кровь отворить!

   Испытанное!

   Всегда помогало!

   Но ее столько "бросали", что теперь каждая капля на счету. Каждая капля нужна, чтобъ за жизнь бороться!

   Развѣ Гаврилычъ знаетъ медицину?

   Отворилъ.

   Случай исключительный. Значитъ, нужно "бросить" больше.

   И когда черезъ нѣсколько дней Гаврилычъ будетъ чесать въ затылкѣ:

   - Нешто наше дѣло? Мы...

   Его ли надо обвинять или тѣхъ кто его призвалъ?'

   Тогда ужъ никак³я извинен³я графа Мюра не помогутъ.

   Великая въ жестокости и страшная въ нелѣпости своей царитъ надъ родимой страной богиня, - имя ей:

   - Тишина и спокойств³е.

   Не глубок³й, внутренн³й покой отъ довольства жизнью.

   А только наружное "спокойств³е".

   - Пусть всѣ молчатъ!

   Чтобъ можно было отрапортовать:

   - Бо благоденствуютъ!

   Ни звука!

   - Рыдайте, но про себя!

   Тишина кладбища, гдѣ тоже ни звука.

   Богиня кладбища, - она распростерла свои крылья надъ живою страной.

   Какъ инд³йская богиня Кали, - ея шея тоже украшена ожерельемъ изъ человѣческихъ череповъ.

   Она выдумана полиц³ей, и, выдумавъ ее, ея браманы, полиц³я, сами повѣрили въ ея существован³е и въ возможность ея пришеств³я на землю.

   - Ея храмы разбросаны всюду.

   Ея капища - участки.

   Ея браманы на каждомъ перекресткѣ.

   И что такое бѣдный министръ внутреннихъ дѣлъ?

   Ея первосвященникъ.

   Первосвященникъ богини - миѳа.

   Первосвященникъ религ³и не существующей, ложной богини, пришеств³е которой на землю невозможно.

   Как³я бы гекатомбы человѣческихъ жертвъ ей ни приносились съ мольбою:

   - Приди! Приди!

   Которой пришеств³е въ жизнь невозможно потому, что она приходитъ только къ мертвымъ.

   И даже если заживо заколотить живого человѣка въ гробъ, - онъ и въ гробу не будетъ выказывать "тишины и спокойств³я".

   Я видѣлъ ужаснѣйш³й изъ храмовъ богини Кали, которой приносились когда-то человѣческ³я жертвы.

   Старый Джейпуръ, въ Инд³и.

   Городъ среди скалъ.

   Жители принесли въ жертву богинѣ все, что имѣли.

   Покинули свои жилища и ушли.

   Городъ пустъ.

   Ни шороха.

   Среди скалъ груды развалинъ мертваго города.

   И среди разрушающихся домовъ - капище богини.

   Два звука.

   Звонъ небольшого колокола, которымъ призываютъ вниман³е богини къ жертвѣ.

   И предсмертный крикъ козы, которой отрубаютъ голову, принося кровавую жертву каждое утро въ капищѣ богини, среди развалинъ мертваго города.

   И богиня, шея которой украшена не козьими, а человѣческими черепами, съ страшнымъ и тупымъ лицомъ, имѣетъ видъ униженной и оскорбленной.

   Вмѣсто людей, ей приносятъ въ жертву козъ.

   Она побѣждена временемъ.

   И среди побѣднаго, мертваго, молчан³я брошеннаго ей города, она все же чувствуетъ себя побѣжденной.

   Я думаю, что въ старомъ Джейпурѣ каждый полицейск³й сказалъ бы:

   - Какая тишина и спокойств³е!

   И если бы они были пообразованнѣе, имъ снился бы въ праздничныхъ снахъ старый Джейпуръ.

   Но имъ снится нѣчто болѣе "праздничное"...

   Напрасно всѣ кругомъ говорятъ:

   - Если такъ священна тишина, - вы кощунствуете. Этотъ трескъ пулеметовъ. Эти крики: "пли", "бей", "отворяй кровь"!

   - Это начальственные звуки! Начальственные звуки тишины не нарушаютъ!

   Ихъ особенность.

   Околоточный кричитъ во все горло:

   - Осади назадъ!

   Это не нарушен³е общественной тишины и спокойств³я.

   Вы сказали ему такъ тихо, что онъ едва разслышалъ:

   - Нельзя ли меньше толкаться?

   - Въ участокъ!

   Протоколъ:

   - Вы нарушили общественную тишину и спокойств³е.

   Вотъ вамъ полицейск³й...

   Что же это, однако?

   Я хотѣлъ, пользуясь случаемъ, что П. Н. Дурново сказалъ петербургскимъ журналистамъ: "Можете судить меня какъ вамъ угодно!" - написать характеристику П. Н. Дурново, а написалъ этюдъ полицейской души?!

   Думаю, что тотъ - кромѣ цензоровъ, - у кого хватитъ терпѣн³я прочитать статью съ начала до конца, оправдаетъ меня:

   - Не все ли это равно?

  

   ¹ "Мадемуазель Нитушъ"

   ² фр. Le Matin - "Утро"

   ³ итал. La donna è mobile - "Сердце красавицъ склонно к измѣнѣ"