Главная » Книги

Бунин Иван Алексеевич - Воды многие, Страница 2

Бунин Иван Алексеевич - Воды многие


1 2

Вдоль бортов потекло блестящее серебро, на палубе обозначились в лунном свете тени от снастей... И потянуло с востока бризом.
   За обедом все говорили, что видели при закате знаменитый зеленый луч. Как когда-то пленял он мое воображение! Увы, я его не видел.
   Потом без конца ходил по верхней палубе, наслаждаясь даже хрустением под ногами угольной пыли, невидимо сыплющейся из жерла трубы. Луна над самой головой, так высоко, что нигде в море нет от нее отблеска. И такая яркая бледность чехлов на шлюпках, точно они серебряно-меловые. Опять ветер с востока, звезды чисты. Мерно и крепко бьется стальное сердце "Юнана", мерно шагают в лад ему, и, мерно взвиваясь и падая, несутся назад, мимо бортов, холмистые волны. И качаются и дрожат, дрожат ярко-бледные виндзейли (холщовые трубы вентиляторов из кочегарной), привязанные за боковые треугольные полотнища к палубным стопкам возле трубы: будто какие-то дьяволы в саванах с треугольными врозь растянутыми рукавами.
  
   27 февраля.
   Просыпался в пять, - спал опять в верхней каюте, - выглянул, подняв дверную занавеску: солнца еще нет, но уже совсем день; впереди, за океаном, много красивых облаков, крупных, нежно-лиловых; среди них нежно алеет восток.
  

--

  
   Полдень. Сильный ветер навстречу, - все от близости земли, как говорят моряки. Белые круглые облака покрыли все небо, такие наши, орловские, летние! Океан совсем синий, в мелкой зыби. Матросы уже готовятся "к берегу", усиленно стирают свое белье, - на баке все увешено рубахами, рукавами вниз. Ветер их треплет, надувает, - туловища с отрубленными головами.
  

--

  
   Закат, звонят к обеду. Океан стал бронзовый, а по бронзе текут зелено-металлические, с красным оттенком переливы. Облака легкие, страшно высокие, розово-рыжие. И все мягко, мягко, дивно-нежно: ветер, воздух и все краски, все оттенки.
  

--

  
   Опять на самом верху, пишу при лунном свете. Все огромно: и океан, и небо, и все пространство между ними, и все так высоко, высоко: и небо, и луна, и эти кучевые облака. Ох, как сладок и силен ветер и как носит, качает! Ветер, шум, плеск - и я среди всего этого в истинном блаженстве!
  

--

  
   Проснулся, чтобы записать:
   Звезда пылала на горизонте впереди целым золотым костром. Я стоял на мостике, я был капитан и командовал, отрывисто бросал назад, в рулевую рубку, радуясь быстрому ходу:
   - Так держать!
   А в рубке были, кроме рулевого, отец и мать, давно, как я хорошо понимал, умершие, но живые все-таки, - я никогда не вижу их во сне мертвыми и никогда не дивлюсь во сне, видя их живыми. И я чувствовал к ним необыкновенную нежность в ответ на те ласковые, милые улыбки, с которыми они смотрели на меня, гордясь мной, моей отвагой. И было в их улыбках и еще что-то, смутный смысл его был, кажется, таков: да благословит тебя бог, живи, радуйся, пользуйся тем кратким земным сроком, что и ты получил в свой черед от него!
  
   28 февраля.
   Все ближе земля-день облачный, с горячим, припекающим солнцем, с тем, что называется "парит". Под тентом на верхней палубе было жарче и душнее всех дней. И все больше чувствуется ненужность одежды, хотя мы и так уже почти раздеты.
  

--

  
   Шесть часов, пишу на корме. Закат страшно далек, равнина океана видна к западу без конца. Закат, среди великолепных сиреневых облаков, весь огненно-красный, захватывает весь небосклон.
  
   Возвращаясь с кормы к обеду, ахнул: луна - зеленая! Посмотрел из столовой в окно, выходящее на бак: да, зеленая! Нежно-зеленая, на гелиотроповом небе, среди пепельных облаков, над зеленым блеском океана! И так качает, что нос "Юнана" лезет в небо, а в окно бьет блаженно проникающий до самой глубины души ветер, И опять все так нежно, так ласково, так веет раем, истинно раем!
  

--

  
   1 марта ночью.
   Земля, рай все ближе - всю ночь облака, всю ночь луна сияет между ними, серебром озаряя их края.
   Последняя ночь в океане, завтра Цейлон, Коломбо.
   "Путь твой в море и стезя твоя в водах великих и следы твои неведомы..." И я был в страшной и сладкой близости твоей, и безгранична моя любовь к тебе, и крепка вера в родимое, отчее лоно твое!
   Вот я, - как бы один во всем мире, - в последний раз мысленно преклоняю колени на этой светлой от луны палубе. Словно нарочно разошлись облака, и радостно и мирно сияет лунный лик в высоте передо мной, а ниже, в светлой и прозрачной бездонности южного небосклона, тихо теплются алмазы Южного Креста. Спокойным и предвечным веселием веселится светлая ночь твоя. - Как мне благодарить тебя?
  
   <1925-1926>
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

Другие авторы
  • Радклиф Анна
  • Буданцев Сергей Федорович
  • Степняк-Кравчинский Сергей Михайлович
  • Уайльд Оскар
  • Кушнер Борис Анисимович
  • Медзаботта Эрнесто
  • Рунеберг Йохан Людвиг
  • Петров Александр Андреевич
  • Глинка Федор Николаевич
  • Богданов Александр Александрович
  • Другие произведения
  • Немирович-Данченко Василий Иванович - У коменданта
  • Дорошевич Влас Михайлович - Шпоня
  • Глинка Федор Николаевич - Неразлучные
  • Глинка Михаил Иванович - Письма М. И. Глинки к К. А. Булгакову
  • Андерсен Ганс Христиан - Райский сад
  • Миклухо-Маклай Николай Николаевич - Заметки по зоологии Берега Маклая на Новой Гвинее
  • Толстой Лев Николаевич - Ясная поляна - журнал педагогический. Изд. гр. Л. Н. Толстым
  • Блок Александр Александрович - Михаил Александрович Бакунин
  • Лейкин Николай Александрович - Лейкин Н.А.: биографическая справка
  • Байрон Джордж Гордон - Стихотворения
  • Категория: Книги | Добавил: Armush (28.11.2012)
    Просмотров: 409 | Комментарии: 1 | Рейтинг: 0.0/0
    Всего комментариев: 0
    Имя *:
    Email *:
    Код *:
    Форма входа