Главная » Книги

Бальмонт Константин Дмитриевич - Жар-птица, Страница 10

Бальмонт Константин Дмитриевич - Жар-птица


1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15

>  
  
  
  Притихли и застыли,
  
  
  
   И все слилось в одно.
  
  
  
  Везде, в безгласной были,
  
  
  
   Глядится Ночь в окно.
  
  
  
  Всем миром овладела
  
  
  
   Ночная тишина.
  
  
  
  И как немое тело,
  
  
  
   Глядит на мир Луна.
  
  
  
  Красавица склонилась,
  
  
  
   Молчит веретено.
  
  
  
  Решенье совершилось,
  
  
  
   Так было суждено.
  
  
  
  Но капля в ранке малой,
  
  
  
   Сверкнув огнем во мглу,
  
  
  
  Как цвет упала алый,
  
  
  
   И светит на полу.
  
  
  
  И нежный свет не тает,
  
  
  
   Алеет все сильней.
  
  
  
  Шиповник расцветает,
  
  
  
   Весь в призраках огней.
  
  
  
  Как куст он встал вкруг злого
  
  
  
   Того веретена.
  
  
  
  В молчаньи сна ночного
  
  
  
   Разросся до окна.
  
  
  
  Сияя алым цветом,
  
  
  
   Растет он как пожар.
  
  
  
  И в мире, мглой одетом,
  
  
  
   Слабеют ковы чар.
  
  
  
  Сперва цветы проснулись,
  
  
  
   Пошел в деревьях гул.
  
  
  
  И дети улыбнулись,
  
  
  
   Святой старик вздохнул.
  
  
  
  И лебеди запели
  
  
  
   На зеркале озер.
  
  
  
  Всемирной колыбели
  
  
  
   Вдруг ожил весь простор.
  
  
  
  И вот, на счастье наше,
  
  
  
   Глядится День в окно.
  
  
  
  Еще Светлянка краше,
  
  
  
   Шумит веретено.
  
  
  
  ПЕРЕД ЦВЕТНЫМ ОКОНЦЕМ
  
   На море Океане есть остров Красота,
  
   Сидят в резной избушке три дочери Христа.
  
   Перед цветным оконцем шьют молча три сестры.
  
   Гора там есть, и остры уступы у горы.
  
   И если кто восхочет к заманчивой черте,
  
   Он больно режет ноги в той вольной высоте.
  
   Не смотрят - видят сестры, и старшая сестра
  
   Берет иглу булатну, и говорит: "Пора".
  
   Берет иглу булатну, нить шелкову притом,
  
   И вышивает гору на Море голубом.
  
   Потом сестре середней передает тот плат,
  
   Встает на нем дорога: пойдешь - нельзя назад.
  
   И плат берет узорный тут младшая сестра,
  
   И алым расцветает узором вся гора.
  
   В те самые минутки как расцветает плат,
  
   У путника на высях светло глаза горят.
  
   От ран ему не больно, не льется больше кровь,
  
   А брызнет, так немедля в цветках зажжется вновь.
  
   И год идет за годом, и ропщет Океан,
  
   Но остров тот не гибнет, с богатством горних стран.
  
   И с самого рассвета до поздней до поры,
  
   Перед цветным оконцем шьют молча три сестры.
  
  
  
   ОГНЕННОЙ РЕКОЮ
  
  
   Из Арабских дальних стран
  
  
   К нам придя в своем скитаньи,
  
  
   Руссов древних Ибн-Фоцлан
  
  
   Вопрошал о сожиганьи.
  
  
   Почему, когда простор
  
  
   Здешней жизни Руссом смерян,
  
  
   Труп кладут они в костер,
  
  
   В огнь, что силой достоверен?
  
  
   Потому, гласил ответ,
  
  
   Что, вступивши в яркий пламень,
  
  
   Возрожден, как цвет и свет,
  
  
   Мрак железа, мертвый камень.
  
  
   Потому, ответ гласил,
  
  
   Что земному подобает
  
  
   Побывать в жару горнил,
  
  
   Там, где все перекипает.
  
  
   Да земные телеса
  
  
   Аки Солнце просветятся,
  
  
   Перед тем как в Небеса
  
  
   В царство Солнца возвратятся.
  
  
   Искушенные огнем,
  
  
   Разлученные с тоскою,
  
  
   Поплывут в свой Отчий Дом,
  
  
   Ярко-огненной рекою.
  
  
  
  
  САЛАМАНДРА
  
  
   Меж брегов есть брег Скамандра,
  
  
   Что живет в умах века.
  
  
   Меж зверей есть саламандра,
  
  
   Что к бессмертию близка.
  
  
   Дивной силой мусикийской
  
  
   Вброшен в жизнь который год,
  
  
   Этот зверь в стране Индийской
  
  
   Ярким пламенем живет.
  
  
   Разожги костер златистый,
  
  
   Саламандру брось в него, -
  
  
   Меркнет вдруг восторг огнистый,
  
  
   Зверь живет, в костре - мертво.
  
  
   Так и ты, коль Дьявол черный
  
  
   В блеск любви введет свой лик,
  
  
   Вспыхнешь весь во лжи узорной,
  
  
   А любовь - погаснет вмиг.
  
  
  
   ТРАВА-КОСТЕР
  
  
  
  Есть трава - растет
  
  
  
   Возле тихих рек.
  
  
  
  И не каждый год
  
  
  
  Та трава цветет,
  
  
  
  А когда придет
  
  
  
   Человек.
  
  
  
  Рост ее - стрела,
  
  
  
   И красив узор.
  
  
  
  Та трава была
  
  
  
  Много раз светла,
  
  
  
  Снова расцвела,
  
  
  
   Как костер.
  
  
  
  И горит огонь
  
  
  
   Возле тихих рек.
  
  
  
  Мчится красный конь,
  
  
  
  Ржет, поет: Не тронь,
  
  
  
  Не хватай огонь,
  
  
  
   Человек.
  
  
  
  С ржаньем конь скакал,
  
  
  
   Убежал в простор.
  
  
  
  Ярко промелькал.
  
  
  
  Был расцветно-ал,
  
  
  
  Возле рек сверкал
  
  
  
   Цвет-костер.
  
  
  
  И светла была
  
  
  
   Влага тихих рек.
  
  
  
  В мире весть прошла,
  
  
  
  Что трава цвела: -
  
  
  
  Был здесь, в мире зла,
  
  
  
   Человек.
  
  
  
   БЛЕДНЫЕ ЛЮДИ
  
   Я людей повстречал на степи неоглядной,
  
   В беспредельном скитаньи своем,
  
   У костра, в час Луны предрассветно-прохладной,
  
   Нисходившей небесным путем.
  
   Трепетанья костра горячо расцвечали
  
   Бледнолицых печальных людей,
  
   И рыдания флейт, в их напевной печали,
  
   Разносились по шири степей.
  
   Я спросил их, о чем эти звонкие стоны,
  
   И ответил один мне из них:
  
   "В наших песнях поют и скорбят миллионы,
  
   Миллионы существ нам родных".
  
   Как лунатик влеком междузвездным пространством,
  
   Я ушел, год промчался, как сон,
  
   Я ходил, и повторных шагов постоянством
  
   Снова был к их костру приведен.
  
   В час ночной, бледнолицые люди смотрели
  
   На рубин, возникавший с огнем,
  
   И, как прежде, рыдали и пели свирели,
  
   Ночь тревожа под Млечным путем.
  
   Начинала свирель, повторяла другая,
  
   Третья, сотая, тысячный бред,
  
   Точно пела и плакала бездна морская.
  
   Я спросил - и услышал ответ.
  
   "Вы всегда ли в степи? И всегда ли вы в горе?"
  
   И как будто бы хрустнула цепь: -
  
   "Мы Славяне, мы вечно тоскуем о Море,
  
   Потому так и любим мы степь".
  
   Как безумный, опять я ушел на расстанья,
  
   Как лунатик, закрывши глаза.
  
   Вновь пришел. Вновь костер. Вновь певучесть рыданья.
  
   Вечер. Молния. Алость. Гроза.
  
   Степь и небо в огне. Мир в раскатах и в гуле.
  
   "Смерть иль жизнь?" - я шепнул, как во сне.
  
   На меня бледнолицые только взглянули, -
  
   Лишь свирели ответили мне!
  
  
  
  
  ВАНДА
   Ванда, Ванда, Дева Польши, уж сведен с минувшим счет,
   Светлый призрак в глубь принявши, Висла медленно течет.
   Твой отец, о, Панна Влаги, был властитель Польши, Крак,
   Он убил смолою Змия. Подвиг тот случился так.
   Змей Вавель, в горе пещерной, извиваясь был в гнезде,
   Истреблял людей и нивы, изводил стада везде.
   Мудрый Крак, чтоб искушен был Змий Вавель, хититель злой,
   Начинил бычачьи шкуры липко-черною смолой.
   Близ пещеры, где чернела та змеиная нора,
   Встали чудища бычачьи, началась в горах игра.
   Змий Вавель бычачьи шкуры пастью жадною пожрал,
   И внутри воспламенился, и, безумствуя, сгорал.
   И сгорел, пробив ущелье. Спас свою отчизну Крак.
   Город Краков именитый есть лишь дней минувших знак.
   Дочь такого-то героя Ванда стройная была.
   Как была она надменна, как была она светла!
   Много витязей хотело Деву Польскую пленить,
   Мысль ничья ей не сумела золотую выткать нить.
   Ванда, в день когда раскрылся красоты ее цветок,
   На себя взглянула утром в протекающий поток.
   И сказала: "Разве может рядом с золотом быть мед?
   Нет достойного мужчины - Польской Панною владеть".
   И молва о светлоглазой прогремела там вдали,
   В край ее, из стран далеких, Алеманы подошли.
   Алеманский повелитель, пышнокудрый Ритогар,
   Красотою Ванды взятый, пленник был всевластных чар.
   И отправились к ней дважды, трижды к ней послы пришли,
   Но привета Ритогару в сердце Девы не нашли.
   Бранный клич тогда раздался, - нет добра, будь гений зла,
   Вся дружина Алеманов копья длинные взяла.
   Но, хоть длинны, не достали, но, хоть остры, нет копья,
   Ты была сполна красива, - Ванда, власть сполна твоя.
   Вся дружина Алеманов, Ванду видя пред собой,
   Пораженная как Солнцем, отступила, кончен бой.
   Кликнул вождь". "Да будет Ванда на земле и в сне морском!
   "Ванда в воздухе!" - воскликнув, поразил себя мечом.
   И свершилось чарованье, отошла звезда к звезде,
   Ванда всюду, звездность всюду, на земле и на воде.
   Устремившись в воды Вислы, Ванда там - в текучем сне,
   Светлый взор ее колдует Польским судьбам в глубине.
   Песня в воздухе над Вислой да не молкнет никогда,
   Как победный образ Ванды жив, пока течет вода.
  
  
  
   ЕЛЕНА-КРАСА
   В некотором царстве, за тридевять земель,
   В тридесятом государстве - Ой звучи, моя свирель! -
   В очень-очень старом царстве жил могучий сильный Царь,
   Было это в оно время, было это вовсе встарь.
   У Царя, в том старом царстве, был Стрелец-молодец.
   У Стрельца у молодого был проворный конь,
   Как пойдет, так мир пройдет он из конца в конец,
   Погонись за ним, уйдет он от любых погонь.
   Раз Стрелец поехал в лес, чтобы потешить ретивое,
   Едет, видит он перо из Жар-Птицы золотое,
   На дороге ярко рдеет, золотой горит огонь,
   Хочет взять перо - вещает богатырский конь:
   "Не бери перо златое, а возьмешь - узнаешь горе".
   Призадумался Стрелец,
   Размышляет молодец,
   Взять - не взять, уж больно ярко, будет яхонтом в уборе,
   Будет камнем самоцветным. Не послушался коня.
   Взял перо. Царю приносит светоносный знак Огня.
   "Ну, спасибо, - царь промолвил, - ты достал перо Жар-Птицы,
   Так достань мне и невесту по указу Птицы той,
   От Жар-Птицы ты разведай имя царственной девицы,
   Чтоб была вступить достойна в царский терем золотой!
   Не достанешь - вот мой меч,
   Голова скатится с плеч".
   Закручинился Стрелец, пошел к коню, темно о взоре.
   "Что, хозяин?" - "Так и так", мол. - "Видишь, правду я сказал:
   Не бери перо златое, а возьмешь - узнаешь горе.
   Ну, да что ж, поедем к краю, где всегда свод Неба ал.
   Там увидим мы Жар-Птицу, путь туда тебе скажу.
   Так и быть уж, эту службу молодому сослужу".
   Вот они приехали к садам неземным,
   Небо там сливается с Морем голубым,
   Небо там алеет невянущим огнем,
   Полночь ослепительна, в полночь там как днем.
   В должную минутку, где вечный цвет цветет,
   Конь заржал у Древа, копытом звонким бьет,
   С яблоками Древо алостью горит,
   Море зашумело. Кто-то к ним летит.
   Кто-то опустился, жар еще сильней,
   Вся игра зарделась всех живых камней.
   У Стрельца закрылись очи от Огня,
   И раздался голос, музыкой звеня.
   Где пропела песня? В сердце иль в саду?
   Ой свирель, не знаю! Дальше речь веду.
   Та песня пропела: "Есть путь для мечты.
   Скитанья мечты хороши.
   Кто хочет невесты для светлой души,
   Тот в мире ищи Красоты".
   Жар-Птица пропела: "Есть путь для мечты.
   Где Солнце восходит, - горит полоса,
   Там Елена-Краса золотая коса.
   Та Царевна живет там, где Солнце встает,
   Там где вечной Весне сине Море поет".
   Тут окончился звук, прошумела гроза,
   И Стрелец мог раскрыть с облегченьем глаза: -
   Никого перед ним, ни над ним,
   Лишь бескрайность Воды, бирюза, бирюза,
   И рубиновый пламень над сном голубым.
   В путь, Стрелец. Кто Жар-Птицу услышал хоть раз,
   Тот уж темным не будет в пути ни на час,
   И найдет, как находятся клады в лесу,
   Ту царевну Елену-Красу.
   Вот поехал Стрелец, гладит гриву коня,
   Приезжает он к вечно-зеленым лугам,
   Он глядит на рождение вечного дня,
   И раскинул шатер-златомаковку там.
   Он расставил там яства и вина, и ждет.
   Вот по синему Морю Царевна плывет,
   На серебряной лодке, в пути голубом,
   Золотым она правит веслом.
   Увидала она златоверхий шатер,
   Златомаковкой нежный пленяется взор,
   Подплыла, и как Солнце стоит пред Стрельцом,
   Обольщается тот несказанным лицом.
   Стали есть, стали пить, стали пить, и она
   От заморского вдруг опьянела вина,
   Усмехнулась, заснула - и тотчас Стрелец
   На коня, едет с ней молодец.
   Вот приехал к Царю. Конь летел как стрела,
   А Елена-Краса все спала да спала.
   И во весь-то их путь, золотою косой
   Озарялась Земля, как грозой.
   Пробудилась Краса, далеко от лугов,
   Где всегда изумруд расцветать был готов,
   Изменилась в лице, ну рыдать, тосковать,
   Уговаривал Царь, невозможно унять.
   Царь задумал венчаться с Еленой-Красой,
   С той Еленой-Красой золотою косой.
   Но не хочет она, говорит среди слез,
   Чтобы тот, кто ее так далеко завез,
   К синю Морю поехал, где Камень большой,
   Подвенечный наряд там ее золотой.
   Подвенечный убор пусть достанет сперва,
   После, может быть, будут другие слова.
   Царь сейчас за Стрельцом, говорит: "Поезжай,
   Подвенечный наряд Красоты мне давай,
   Отыщи этот край - а иначе, вот меч,
   Коротка моя речь, голова твоя с плеч"
   Уж не вовсе ль Стрельцу огорчаться пора?
   Вспомнил он: "Не бери золотого пера".
   Снова выручил конь: перед бездной морской
   Наступил на великого рака ногой,
   Тот сказал: "Не губи". Конь сказал: "Пощажу.
   Ты зато послужи". - "Честью я послужу".
   Диво-Рак закричал на простор весь морской,
   И такие же дива сползлися гурьбой,
   В глубине голубой из-под Камня они
   Чудо-платье исторгли, блеснули огни.
   И Стрелец-молодец подвенечный убор
   Пред Красой положил, но великий упор
   Тут явила она, и велит наконец,
   Чтоб в горячей воде искупался Стрелец.
   Закипает котел. Вот беда так беда.
   Брызги бьют. Говорит, закипая, вода.
   Коль добра ты искал, вот настало добро.
   Ты бери - не бери золотое перо.
   Испугался Стрелец, прибегает к коню,
   Добрый конь-чародей заклинает огню
   Не губить молодца, молодого Стрельца,
   Лишь его обновить красотою лица.
   Вот в горячей воде искупался Стрелец,
   Вышел он невредим, вдвое стал молодец,
   Что ни в сказке сказать, ни пером написать.
   Тут и Царь, чтобы старость свою развязать,
   Прямо в жаркий котел. Ты желай своего,
   Не чужого. Погиб. Вся тут речь про него.
   А Елена-Краса золотая коса -
   Уж такая нашла на нее полоса -
   Захотела Стрельца, обвенчалась с Стрельцом,
   Мы о ней и о нем на свирели поем.
  
  
  
  
  ЖИВАЯ ВОДА
  
  
  
  Богатыри родные,
  
  
  
  В вас светят небеса,
  
  
  
  В вас водные, степные,
  
  
  
  Лесные голоса.
  
  
  
  Вы детство укачали,
  
  
  
  Как зимняя метель
  
  
  
  Качает в снежной дали
  
  
  
  Загрезившую ель.
  
  
  
  Вы в отрочестве жили
  
  
  
  Как отсвет вечных сил,
  
  
  
  Как стебель давней были,
  
  
  
  Который тьму пробил.
  
  
  
  Вы юность обвенчали
  
  
  
  С нарядною мечтой,
  
  
  
  С глубинностью печали,
  
  
  
  С улыбкой золотой.
  
  
  
  Когда мечта хотела
  
  
  
  Быть в яркой зыби дней,
  
  
  
  Вы поглядели смело,
  
  
  
  Жар-Птицу дали ей.
  
  
  
  Когда в затон мечтанья
  
  
  
  Вошла, как тень, печаль,
  
  
  
  Вы сделали страданье
  
  
  
  Прозрачным, как хрусталь.
  
  
  
  Мгновенья потонули,
  
  
  
  Но, жезл подъявши свой,
  
  
  
  Вы молодость вернули,
  
  
  
  И смех, с водой живой.
  
  
  
  И где сошлись дороги,
  
  
  
  Ваш образ - как звезда.
  
  
  
  Богатыри, вы боги,
  
  
  
  Вам жить и жить всегда.
  
  
  
  ТЕНИ БОГОВ СВЕТЛОГЛАЗЫХ
  
  
  
   ЗНАК: ИЗУМРУД
  
  
  
  
   Если ехидна глядит на изумруд, слепнут
  
  
  
  
   у ней глаза.
  
  
  

Другие авторы
  • Франковский Адриан Антонович
  • Зонтаг Анна Петровна
  • Толбин Василий Васильевич
  • Романов Пантелеймон Сергеевич
  • Шумахер Петр Васильевич
  • Сементковский Ростислав Иванович
  • Левенсон Павел Яковлевич
  • Тургенев Андрей Иванович
  • Арватов Борис Игнатьевич
  • Андреевский Николай Аркадьевич
  • Другие произведения
  • Михайловский Николай Константинович - Жестокий талант
  • Карамзин Николай Михайлович - О случаях и характерах в российской истории, которые могут быть предметом художеств
  • Андерсен Ганс Христиан - Дорожный товарищ
  • Кармен Лазарь Осипович - Пронька
  • Прутков Козьма Петрович - Биографические сведения о Козьме Пруткове
  • Станюкович Константин Михайлович - Отплата
  • Мамин-Сибиряк Дмитрий Наркисович - Все мы хлеб едим...
  • Иванов Вячеслав Иванович - Сапфо. Эпиграммы
  • Гримм Вильгельм Карл, Якоб - Медвежник
  • Качалов Василий Иванович - Воспоминания о В. И. Качалове
  • Категория: Книги | Добавил: Armush (29.11.2012)
    Просмотров: 384 | Рейтинг: 0.0/0
    Всего комментариев: 0
    Имя *:
    Email *:
    Код *:
    Форма входа