Трилунный Дмитрий Юрьевич - Стихотворения

bsp; 

  Вы дожили, сударь, хотя и до седин,

  

  

   Но модный свет узнали очень худо.

  

  

  Смотря на ваш восторг, я тронулся и сам,

  

  

   И хоть сначала вам не верил -

  

  

  Не первый предо мной проситель лицемерил,

  

  

   В столицах я привык к слезам,

  

  

  

  Считаю их водою... -

  

  

   Но ваш почтенный добрый вид

  

  

  Невольно каждому доверенность внушит.

  

  

  Я доложил об вас - и снова убедился,

  

  

  Что дружбе и любви в столицах места нет,

  

  

  Что счастлив только тот, кто от чумы укрылся,

  

  

  Кого не развратил еще развратный свет!

  

  

  Родство и дружба здесь - одних поэтов бредни;

  

  

   Одни лишь связи нужны нам;

  

  

  Друзья здесь делятся невольно пополам.

  

  

  Утешьтесь! Сей урок послужит в пользу вам;

  

  

   Не первый вы и не последний.

  

  

  Зато и мы, сударь, наказаны судьбой:

  

  

  Растерзаны страстьми, алчбою и гордыней,

  

  

  Мы бродим с хладною, бесчувственной душой,

  

  

  И сей прекрасный мир нам кажется пустыней!

  

  

  Беги, природы сын, за тридевять земель

  

  

  От умных подлецов и глупых пустомель!

  

  

  <1830>

  

  

  

   168. ШАРМАНКА

  

  

   Идет тиролец молодой,

  

  

   Несет шарманку за спиной,

  

  

   За ним ребят докучный строй

  

  

   Бежит по невской мостовой.

  

  

   Идет тиролец, взор угрюмый

  

  

   К земле потуплен, цвет ланит

  

  

   Всем любопытным говорит,

  

  

   Что с ранних лет и грусть и думы,

  

  

   Как черви, точат жизнь его.

  

  

   "Куда заброшен я судьбою?

  

  

   В кругу семейства моего

  

  

   Я б не был грустным сиротою!

  

  

   Какой могучий рок увлек

  

  

   Меня на север в даль и снег?

  

  

   Прости, отчизны край любимый,

  

  

   Прости! Я разлучен навек

  

  

   С тобой судьбой неумолимой.

  

  

   Среди родных, знакомых гор

  

  

   Не удалось мне жить!.. Мой взор

  

  

   Не встретит их уж до могилы!

  

  

   Мне суждено в стране чужой

  

  

   Бродить, пока позволят силы,

  

  

   С шарманкой жалкой за спиной.

  

  

   Так что ж? Талантом неизвестен,

  

  

   Живу хоть с горем пополам,

  

  

   Но хлеб я добываю сам.

  

  

   Я неумен, но не бесчестен!..

  

  

   Вот дом, где низкий сибарит

  

  

   Зевает днем, а ночь не спит;

  

  

   Именье прожил глупо, блудно,

  

  

   Добра не сделав никому.

  

  

   Чем лучше он? За что ж ему

  

  

   И без шарманки жить не трудно?

  

  

   Дай мне ответ, моя судьба,

  

  

   За что неравенство такое?

  

  

   Для нас ты существо глухое,

  

  

   Его ж услышана мольба!

  

  

   Какой чудесною приманкой

  

  

   Тебя задобрил сибарит?

  

  

   К нему как дождь сребро летит,

  

  

   А я всю жизнь - почти несыт!

  

  

   А я, когда мороз трещит,

  

  

   Брожу с кормилицей-шарманкой,

  

  

   И плясовая песнь ея

  

  

   Горька как перец для меня!"

  

  

   <1830>

  

  

  

  

  173. СЛЕЗЫ

  

  

   Слепец! Ужасна ночь твоя.

  

  

   Твой мир так тесен и печален!

  

  

   Воспоминанье, как змия,

  

  

   Гнездится средь живых развалин;

  

  

   Оно о солнце говорит,

  

  

   Но страшной тьмы не озарит!

  

  

   Судьба исполнена угрозы,

  

  

   Ты всё утратил, что любил,

  

  

   Весь мир прекрасный схоронил...

  

  

   Тебе одни остались слезы!

  

  

   Молись, чтоб враг твой не унес

  

  

   И даже сих последних слез!

  

  

   Храни их в сердце, как святыню:

  

  

   Без них - чудовищ адский строй

  

  

   Придет беседовать с тобой

  

  

   И населит твою пустыню!

  

  

   <1830>

  

  

  

  

  174. МОРЕ

  

  

  

  (Подражание Байрону)

  

  

   Волнуйся, синий океан!

  

  

   Тебе удел завидный дан!

  

  

   Напрасно в пустыне твоей

  

  

   Блуждают стаи кораблей:

  

  

   Их легкий след на миг один

  

  

   Браздит чело твоих равнин!

  

  

   Напрасно с гордою душой

  

  

   Адамов сын - сей бич земной -

  

  

   Поработил твой мирный брег:

  

  

   Тебе не страшен человек!

  

  

   Не смеет дерзкой он стопой

  

  

   Попрать кристалл твой голубой!

  

  

   Над миром властвовать любя,

  

  

   Он не присвоит у тебя

  

  

   Твоих мятежных, гордых волн:

  

  

   Тебе корабль - как легкий челн!

  

  

   Неодолимый исполин!

  

  

   Когда всё бренно на земле,

  

  

   С веками споришь ты один,

  

  

   И на седом твоем челе

  

  

   Сатурн не наклеймил морщин!

  

  

   Скажи: где Греция и Рим?

  

  

   Не ты ли плеском волн глухим

  

  

   Их потешал в былые дни?

  

  

   Всё тот же ты, но где ж они?

  

  

   Уж ты давно оплакал их

  

  

   Надгробным гимном волн седых!

  

  

   'Неизменяем и могуч,

  

  

   Ты отражаешь в глубине

  

  

   То черный лик громовых туч,

  

  

   То солнце в светлой вышине!

  

  

   Эмблема вечной красоты,

  

  

   Как в первый день явился ты

  

  

   В порфире влажной голубой -

  

  

   Таков и ныне образ твой!

  

  

   ]Он тих, он светел и глубок...

  

  

   Но и тебя постигнет рок:

  

  

   Схоронишь ты знакомый мир

  

  

   И будешь снова мрачен, сир,

  

  

   Как был в хаосе одинок...

  

  

   И от святых небес далек,

  

  

   Безбрежный, в бездне пустоты

  

  

   О берегах застонешь ты!

  

  

   <1831>

  

  

  

   176. ВОДОПАД

  

  

  Громада волн летучая, живая,

  

  

  

  С каким-то рьяным торжеством

  

  

  С недвижных скал в пучину ниспадая,

  

  

   Ты разлилась кипучим серебром!

  

  

  Вокруг тебя безмолвен лес сосновый,

  

  

   И степь песчаная молчит.

  

  

  Один твой гул торжественно громовый

  

  

   Как царь в сей п_устыне царит.

  

  

  Вот гимн! Я здесь недаром очарован,

  

  

   Здесь целый мир священных дум.

  

  

  Мой взор к горам клубящимся прикован,

  

  

   Я разгадал их наглый шум...

  

  

  Им негде погулять в порфире серебристой,

  

  

  Они задушены темницею кремнистой,

  

  

  Но близок тяжкий взрыв... уж лицемерный вал

  

  

  Подрыл свою тюрьму, лобзая ноги скал.

  

  

  <1832>

  

  

  

   177. САМОУБИЙЦА

  

  

   _Он_ смертью смерть предупредил,

  

  

   Земля добычу приютила,

  

  

   Но не в семье родных могил

  

  

   _Его_ чернеется могила.

  

  

   Я видел бледный труп в углу,

  

  

   Оцепенела длань с кинжалом,

  

  

   И кровь багровым покрывалом

  

  

   Запечатлелась на полу.

  

  

   Самоубийцы лик кровавый,

  

  

   Как божий гнев, был страшен мне, -

  

  

   Так воин, сдавшийся без славы,

  

  

   Презрен в родимой стороне.

  

  

   Не отпевали труп опальный,

  

  

   Но робко в полночь унесли,

  

  

   И с укоризной крест печальный

  

  

   Стоит над пасынком земли.

  

  

   <1837>

  

  

  

  

   179

  

  

   Когда цветут младые розы,

  

  

   Когда росы перловой слезы

  

  

   Дрожат на юной мураве

  

  

   И солнце в мирном торжестве

  

  

   В порфире сребряной тумана

  

  

   Царит над бездной океана,

  

  

   Тогда я мыслю, милый друг:

  

  

   Под шепот кроткого зефира

  

  

   Ты сладко спишь в ночлеге мира.

  

  

   Но в темный день осенних вьюг,

  

  

   Когда мертвеет лик лазури,

  

  

   Когда в степях, когда в степях

  

  

   Как волки рыщут бури

  

  

   И снег бездушной белизной

  

  

   Твой холм оденет гробовой -

  

  

   Я за тебя безумно стражду,

  

  

   Весенних дней как блага жажду

  

  

   И плачу, глядя на сугроб:

  

  

   Мне мнится - душен мерзлый гроб!

  

  

   <1837>

  

  

  

   180. ДВА ВЕКА

  

  

  

  

   Внук

  

  

   Слышишь, дед?.. громов раскаты,

  

  

   И зарница в облаках!

  

  

  

  

   Дед

  

  

   Нет, то блещут медны латы,

  

  

   Мчится конный полк в горах.

  

  

   Видишь?

  

  

  

  

   Внук

  

  

  

   Вижу. Месяц бледный

  

  

   Над пучиною плывет.

  

  

  

  

   Дед

  

  

   Это щит Полкана медный, -

  

  

   Богатырь на бой идет.

  

  

   Слышишь, как дрожит пустыня?

  

  

  

  

   Внук

  

  

   Видно, вихорь недалек.

  

  

  

  

   Дед

  

  

   Нет, гуляет Коробыня,

  

  

   Сея коробом песок.

  

  

  

  

   Внук

  

  

   Вот и гром!

  

  

  

  

   Дед

  

  

  

  

  Не гром - Дубыня,

  

  

   Как медведь, ломает лес.

  

  

   Слышишь свист?

  

  

  

  

   Внук

  

  

  

  

   Знать, буря рыщет,

  

  

   Гонит тучи вдоль небес.

  

  

  

  

   Дед

  

  

   Соловей-Разбойник свищет...

  

  

   Видишь цепь седых холмов?

  

  

  

  

   Внук

  

  

   Вижу: стая облаков,

  

  

   Нагулявшися по воле,

  

  

   Над крутой скалой висит.

  

  

  

  

   Дед

  

  

   Маловерный! это спит

  

  

   Змей-Горыныч в чистом поле...

  

  

   <1838>

  

  

  

   181. ДВЕ ВСТРЕЧИ

  

  

   Когда над Невским длинный ряд карет

  

  

  Протяжно следует за пышной колесницей,

  

  

   Где виден гроб под пурпурной парчой;

  

  

   Чиновники там чинно в вицмундирах

  

  

   Несут земные звезды на подушках,

  

  

  А слуги в стороне, с улыбкой беззаботной,

  

  

   В огромных шляпах, с факелом в руках,

  

  

   Гроб барина невольно провожают,

  

  

   И певчих хор печально и протяжно

  

  

   Прекрасную молитву возглашает, -

  

  

  Я мимо прохожу и равнодушный взгляд

  

  

   На мертвеца роскошного бросаю.

  

  

   Но если я встречаю мертвеца,

  

  

   Простертого без гроба, на носилках,

  

  

  Чья грудь, подъятая последним воплем жизни,

  

  

   Рисуется под саваном убогим

  

  

   И в холод, в слякость сироты пешком

  

  

  Последнюю свою надежду провожают, -

  

  

  Снимаю шляпу я и с горькой их мольбой

  

  

  За упокой души неведомого брата

  

  

  

  Молитву бедную мою,

  

  

  

  Как верный брат, соединяю;

  

  

  _Бессмертья в небесах_ усопшему желаю

  

  

  И сиротам его _приюта на земле_.

  

  

  <1845>

  

  

   182. ПРОЩАНИЕ ДАНТЕ С ФЛОРЕНЦИЕЙ

  

  

   "Прощу того, кто для корысти низкой

  

  

   Подстережет меня в мой злобный рок,

  

  

   Кто нагло спросит: "Жизнь иль кошелек!" -

  

  

   И тайный нож приставит к груди близкой.

  

  

   Но обществу, которое в пирах

  

  

   Беспечно жизнь презренную проводит,

  

  

  Где всё изящное низринуто во прах,

  

  

  

  Где скука с пресыщеньем бродит,

  

  

  Я не прощу, что пеплом гробовым

  

  

  Оно посыпало над алтарем святым;

  

  

  И не прощу, что холодом смертельным

  

  

  Оно мой дух в пространстве беспредельном

  

  

  Низвергло, как в тиранскую тюрьму, -

  

  

  

  Мое проклятие ему".

  

  

  <1845>

  

  

   183. ЛИТЕРАТУРНАЯ ЗАМЕТКА

  

  

   Со смертью незапной твоей

  

  

   Надолго умолкли на Севере песни!

  

  

   Без эха русская дремлет пустыня...

  

  

   Ни женская прелесть, ни предков сказанья,

  

  

   Ни дружеский кубок, ни подвиг героя

  

  

   Не вызовут вещую лиру твою!

  

  

   Далёко от дивно прекрасной столицы,

  

  

   Воспетой тобою, почил ты один

  

  

   В пустынной могиле; и сельской травою

  

  

   Без дружеской тризны зарос твой курган.

  

  

  

  Похищен народный боян!

  

  

  

  Оборваны русские струны!

  

  

   <1845>

  

  

  

  

  ПРИМЕЧАНИЯ

  Лишь малая часть обширного стихотворного наследия Т. представлена отдельными изданиями. Это поэма "Аннибал на развалинах Карфагена" (СПб., 1827) и "Стихотворения Трилунного. Альманах на 1830 год" (чч. 1-2, СПб., 1830). Как видно из статьи В. В. Стасова "Цензура в царствование императора Николая I" (PC, 1901, ? 9, с. 647-649), "альманах" Т. был представлен в цензуру в начале 1830 г. под названием "Незабудка". Многие материалы его (стихотворения "Мелкошерстные мыши", "Хамство", "Старый друг лучше новых двух", "Предрассудки и просвещение", а также "статьи": "о свободе", "о крестьянах", "о настоящем положении вещей в России", "о статуях в Летнем саду", "о раболепстве перед знатными", "о музе Байрона в сравнении с демоном Апокалипсиса", "о Сибири наряду с адом") вызвали цензурные осложнения. В результате состав альманаха потерпел серьезный урон. Множество стихотворений Т., в том числе отрывки из поэм, дошли до нас в журнальных и альманашных публикациях конца 20-40-х годов. Как правило, все они подписаны псевдонимом: "Трилунный". Подпись: "Д. Струйский" встречается редко. Эти единичные случаи оговариваются в примечаниях.

  163. "Стихотворения Трилунного", ч. 1, с. 27. В своей объяснительной записке, поданной в цензурное ведомство, Т. писал: "В разговоре шута с поэтом замечено цензурой несколько стихов, именно там, где поэт негодует на тех молодых дворян, которые пользуются заслугами своих предков, не хотят служить своему отечеству и, нередко утопая в роскоши - следствие праздности, - смеются над полезными трудами поселян, считая их дикарями". Защищая эти стихи от цензурного вето, Т. ссылался на указ Петра I, по которому молодые люди из дворян обязывались нести службу на пользу отечества (PC, 1901, ? 9, с. 649). Эпиграфы -из стихотворения Д. В. Веневитинова "Утешение", впервые опубликованного в 1829 г., и из "Горя от ума". Грановитая палата - дворцовое здание в Кремле, возведенное в 1487-1491 гг., выдающийся памятник древнерусской архитектуры. Владимира корона - "Шапка Мономаха", принадлежавшая киевскому князю Владимиру Мономаху (1053-1125); после его смерти получила значение коронационного венца. Столбец полночного Солона. Столбец - здесь: так называемое "зерцало", эмблема законности, введенная Петром I; имела форму треугольной призмы, на плоскостях которой были наклеены указы царя. Солон (ок. 638 - ок. 559 до н. э.) - законодатель древнего Афинского государства.

  164. Там же, ч. 1, с. 71. Петербургский цензурный комитет нашел в этом произведении "сатиру на гордость министра и недоступность к оному" (<В. В. Стасов>, Цензура в царствование императора Николая I. - PC, 1901, ? 9, с. 648). По поводу этого и других запретов Т. написал длинное объяснение в цензурное ведомство, доказывая идеологическую лояльность своих произведений. Было разрешено к печати после разбирательства в Главном управлении цензуры. Аренда - здесь: распространенный при Александре I и Николае I способ вознаграждения за государственные заслуги - отдача казенных деревень и угодий во временное пользование частных лиц либо ежегодное денежное пособие в течение ряда лет. Ключика златого камергера. Необходимой принадлежностью камергерского мундира (камергер - придворное звание) был ключ, который прикреплялся к пуговице заднего кармана. Губернский секретарь - мелкий чинов