Главная » Книги

Тассо Торквато - Из "Освобожденного Иерусалима", Страница 2

Тассо Торквато - Из "Освобожденного Иерусалима"


1 2 3

sp; 
  
  "Вот, вот, - гласит царю, - отважнейший из всех!
  
  
  В сей длани положен судьбиной битв успех;
  
  
  Нет равного ему в искусстве ратных прений,
  
  
  Соперник не рожден. Он, отрок, - бог сражений!
  
  
  Когда бы франков рать сочесть в себе могла
  
  
  Еще подобных шесть: о, море бед и зла!..
  
  
  Во узах христиан владыки б восстенали,
  
  
  И Полдня и Зари народы бы познали
  
  
  Со трепетом его законов новый свет;
  
  
  И хитрый Нил, в горах сокрывший свой хребет,
  
  
  Склонился б влажною к снопам его главою. -
  
  
  Его зовут Ренальд... одной своей рукою
  
  
  Скорее мaхин всех, он стены потрясет.
  
  
  А сей, которого отликой злачный цвет
  
  
  На сребряной броне, - Дудон его названье.
  
  
  И слава прадедов, и дел его сиянье
  
  
  Со всеми первыми сравнять его могли;
  
  
  Лета ему права начальства принесли.
  
  
  Другой - окрест его... как черный дуб великий,
  
  
  Жернанд, отважный брат норвежского владыки;
  
  
  В нем сердце гордости тщетой напоено,
  
  
  Блестящих дел его позорное пятно!
  
  
  Сии два витязя - союз четы примерной!
  
  
  Во сребряных бронях, супруг с супругой верной!
  
  
  Гилдиппа! Одоард! влюбленных образец
  
  
  И храбростью в боях и нежностью сердец!"
  
  
  Рекла. - В сей страшный час свирепой буря брани
  
  
  Расколыхалася! - стеснились с дланьми длани -
  
  
  И льется кровь рекой. - Танкред с Ренальдом там,
  
  
  Где ратники густей, где меч отпор мечам;
  
  
  За ними вслед Дудон с дружиною громовой;
  
  
  Кружится, сеет смерть на ниве он лавровой.
  
  
  Аргант, и сам Аргант Ренальдовой рукой
  
  
  Стеснен и поражен, смерть видит пред собой -
  
  
  Едва подъемлется... погиб бы дерзновенный!
  
  
  Но вдруг Ренальдов конь, в порывах закруженный,
  
  
  На землю грянулся со всадником своим;
  
  
  Стеснившись, рыцари приникли в помощь к ним.
  
  
  Тогда язычники, смятенны ярым страхом,
  
  
  Помчались, тыл закрыв позора дымным прахом.
  
  
  Аргант с Клориндою стояли, как оплот,
  
  
  Как гордая скала противу бурных вод.
  
  
  Текут последние и бьются в отступленье,
  
  
  Усилий христиан преграда и томленье! -
  
  
  За ними, рояся, как пчелы за стеной,
  
  
  Безбедно варвары побег скрывают свой.
  
  
  Дудон обманчивым успехам предается,
  
  
  По трупам, весь в крови, неистовый несется,
  
  
  Всё рубит всех разит, как летнюю траву.
  
  
  Единым взмахом снял Тигранову главу;
  
  
  Алзара не спасли крепчайшей меди латы;
  
  
  Расшибен сильного Корбана шлем пернатый;
  
  
  Тот в выю поражен, другой в состав плеча;
  
  
  Там вышла сквозь лицо, здесь в перси сталь меча.
  
  
  И ты, о Амурат! пал мощною рукою;
  
  
  Мегмед и Альманзор, с томительной борьбою,
  
  
  Извергли злобный дух, дух, преданный мечтам!
  
  
  Аргант, Аргант здесь был небезопасен сам.
  
  
  Кружится великан, в движениях сомненный,
  
  
  То близ свирепствует, то реет отдаленный;
  
  
  Нетерпеливою волнуется душей,
  
  
  И се, - летит, напал - нечаемый злодей -
  
  
  И меч в ребро вождя открытое вонзают:
  
  
  В кровавом паре жизнь из раны истекает;
  
  
  И очи томные, объяты смертной тьмой,
  
  
  Сковал железный сон и тягостный покой.
  
  
  Трикраты он отверзть глаза свои стремится,
  
  
  Чтоб милым светом дня в последний насладиться,
  
  
  Трикраты, опершись на локоть, встать хотел,
  
  
  Трикраты упадал... вдруг взор оцепенел,
  
  
  Закрылись вежды... смерть оледенила члены;
  
  
  Немеют, влагою холодной орошенны!
  
  
  Неистовый Аргант, еще ненасытим,
  
  
  Чрез бледный труп протек к убийствиям иным;
  
  
  Свирепой радостью кипят кровавы взгляды;
  
  
  Хохочет - и, склонясь на галльские отряды,
  
  
  "Сей меч, - гласит, - мне дар от вашего царя;
  
  
  Еще дымится он, весь кровию горя;
  
  
  Поведайте ему, как я употребляю
  
  
  Сей ратный дар его. - Он будет весел, знаю! -
  
  
  Скажите, в сем мече дороже мне стократ
  
  
  Доброта прочная, чем блещущий наряд! -
  
  
  Скажите, что он сам то скоро испытает.
  
  
  Что медлит? иль меня во стане ожидает?
  
  
  Приду! недолго ждать! его недолог страх!" -
  
  
  Изрек, героев сонм вскипел при сих словах;
  
  
  Стеснились, гордостью безумной оскорбленны,
  
  
  Летят против него, как вихрь воспламененный...
  
  
  Летят... но где борец?.. С толпами увлечен,
  
  
  Он спесь свою сокрыл в тени охранных стен.
  
  
  Как буря с гор валит, дыша мертвящим хладом,
  
  
  Посыпались со стен каменья грозным градом;
  
  
  Как туча снежная в свистящей быстроте,
  
  
  Секутся, реются тьмы стрел на высоте;
  
  
  Убийственная мгла над ратью отягчилась.
  
  
  Лиется смерть вокруг, и - храбрость изумилась;
  
  
  Недвижны верные... и полчища срацин
  
  
  Безбедно входят в град... Но се, Бертольдов сын!
  
  
  Течет, вращая месть в губительной деснице
  
  
  Дудона падшего свирепому убийце,
  
  
  "Чего вы ждете здесь? - почто стоять? - вперед!
  
  
  (Со громом бурных слов оружий гром ревет.)
  
  
  Или не слышите к вам крови вопиющей? -
  
  
  Иль отрицаетесь от чести, вас зовущей?
  
  
  Как! - Мщенью нашему преграда может быть, -
  
  
  Ваш гнев, ваш правый гнев твердыня преградит!
  
  
  Нет! нет! будь сталь она, будь крепче адаманта,
  
  
  Будь сложена из гор, не защитит Арганта!
  
  
  Найдем его везде. - Смерть, смерть ему удел!..
  
  
  На приступ, воины!" - и первый полетел,
  
  
  И храбрые за ним кипящими волнами.
  
  
  Уже осыпан шлем несчетными стрелами,
  
  
  И камней облака упали на него.
  
  
  Он, отрясая шлем, не видит ничего. -
  
  
  Высокое чело, как небо пред грозою,
  
  
  Нахмуряся, страшит решительной борьбою;
  
  
  Ланиты гневные то бледны, то горят,
  
  
  И сердца в глубине трепещет смутный град.
  
  
  Мужают витязи... срацины цепенеют;
  
  
  Их руки на мечах, бездейственны, хладеют.
  
  
  Был час решительный!.. Но мудрый Сегиер
  
  
  От имени вождя к героям речь простер;
  
  
  Исполнен твердости решимой, непреложной,
  
  
  Претит отваге он сердец неосторожной:
  
  
  "Вспять, храбрые! - не здесь, не здесь для вас чреда! -
  
  
  От вашей доблести не здесь мы ждем плода!" -
  
  
  Вещает так Готфред. - Ренальд остановился,
  
  
  Безмолвный, трепетал; покорный, он ярился.
  
  
  Как бурная волна, стесненная средь скал,
  
  
  Он уступил... но гнев в глазах его блистал.
  
  
  Невольно вспять текут Христовах чад дружины -
  
  
  И смотрят с ужасом на отступ их срацины...
  
  
  Тогда последнюю приемлет, честь Дудон:
  
  
  Шум, клики ратных бурь смешили плач и стон.
  
  
  Унылые друзья, сложив щитами длани,
  
  
  Почтенный, милый труп выносят с поля брани.
  
  
  Готфред, на высоте горы уединен,
  
  
  В то время озирал твердыни градских стен.
  
  
  Сей град на двух холмах основан укрепленных,
  
  
  Неравной высоты, друг к другу обращенных;
  
  
  Меж ними посреде глубокий дол лежит,
  
  
  Столицу древнюю он наполы делит.
  
  
  С трех стран к ней тягостно и страшно приближенье;
  
  
  От северной едва приметно возвышенье, -
  
  
  Сия для чуждых сил открытая страна
  
  
  Стеной высокою и рвом защищена.
  
  
  Внутрь града хитрыми устроены руками
  
  
  Хранилища для вод, даруемых дождями,
  
  
  Каналы и пруды, и стоки струй живых;
  
  
  Окрестность вся в песках безжизненных, пустых;
  
  
  Вкруг наго, сухо всё; нет рек, ключей отрадных,
  
  
  Не осеняет в зной деревьев тень прохладных;
  
  
  Не улыбается ни злак, ни блеск цветов!
  
  
  И странник, удалясь сто стадий от валов,
  
  
  Сретает древний бор, духoв гееннских сени,
  
  
  Обитель мрачную коварств и обольщений!
  
  
  Блаженный Иордан с Ливановых высот
  
  
  Катит струи своих священно-славных вод;
  
  
  От запада валы Средьземной бездны воют,
  
  
  Кипя, в песках брегов седую ярость кроют;
  
  
  На севере Бетиль, склоненный пред тельцом,
  
  
  И с бледным Самарит неверия челом;
  
  
  Меж ними Вифлеем, туманом покровенный,
  
  
  Смиренна колыбель зиждителя вселенной.
  
  
  Так мудрый ратей вождь провидящим умом
  
  
  Измеривал сей град и твердость стен кругом,
  
  
  И выгоды страны, и местоположенья,
  
  
  И перстом указал, где полю быть сраженья,
  
  
  Где слабая страна, где приступа венец...
  
  
  Эрминия его узрела наконец.
  
  
  "Се он! - гласит, царю, - сей муж под багряницей,
  
  
  С величием в очах, с простертою десницей,
  
  
  Которой, кажется, уставы подает,
  
  
  Осанист, благ лицом... сей дивный муж, Готфред,
  
  
  Судьбами вышнего рожденный для короны.
  
  
  Он знает и вождя, и ратника законы;
  
  
  Меж всеми первый он в советах и в боях,
  
  
  Везде герой велик, везде противным страх.
  
  
  Единый лишь Раймонд с ним мудростию равный;
  
  
  Один Танкред, Ренальд толико ж в битвах славны".
  
  
  "Дух витязя сего мне с давних лет знаком, -
  
  
  Ответствовал Султан. - Когда я был послом
  
  
  Египта - при дворе галлийском знаменитом,
  
  
  Тогда на зрелище игр доблестных открытом
  
  
  Я видел, как копьем он тягостным владел.
  
  
  Тогда он отрок был; пух легкий чуть одел
  
  
  Ланиты светлые, но взор, слова, движенья
  
  
  Являли выспренность его предназначенья.
  
  
  Тогда я провещал, что будет, он герой...
  
  
  Нерадостный пророк!" - Покрытые слезой
  
  
  Здесь очи Аладин смущенный потупляет;
  
  
  Но вскоре, укрепясь: "Вещай мне, - продолжает, -
  
  
  Кто сей, столь дружный с ним, грядущий о стране,
  
  
  В багряной мантии? - Черты лица одне;
  
  
  Один и тот же взгляд... Он ниже токмо станом".
  
  
  "То Бодуин, - рекла царевна пред тираном, -
  
  
  Не образом одним, делами брат и друг". -
  
  
  "А сей, которому внимает ратный круг,
  
  
  По левую страну, советодатель сильный?" -
  
  
  "Раймонд. - Уже хвалы я пред тобой обильны
  
  
  Рекла его уму, хитрейшему в полках:
  
  
  В нем опыт возмужал и поседел в боях!
  
  
  Искусный соплетать врагу сокрыты ковы,
  
  
  Творит он из засад леса себе лавровы". -
  
  
  "А сей, на коем шлем во злате, как заря?" -
  
  
  "Вильгельм! то, доблий сын британского царя.
  
  
  С ним Гвелф, гроза врагов, сподвижник храбрым равный,
  
  
  Породой, знатностью и саном достославный;
  
  
  Высока, крепка грудь, широки рамена -
  
  
  Вот признаки его. Он воинства стена.
  
  
  Но злейшего не зрю меж нами супостата,
  
  
  В ком трона моего и племени утрата!..
  
  
  О рода моего убийца и укор!
  
  
  Где ты, о Боемонт, скрываешь свой позор?.."
  
  
  Так царь беседовал с Эрминией унылой.
  
  
  Меж тем Готфред, ума зиждительного силой
  
  
  Окрестность обозрев, нисходит в сонм друзей.
  
  
  Он ведал: труден путь нагорною стезей -
  
  
  Там: должно брань вести с природою угрюмой,
  
  
  И к северным вратам склонился ратной думой.
  
  
  В долине против них устроил стан он свой,
  
  
  Простерши рати цепь до башни угловой.
  
  
  Так, третью токмо часть укреп Святого града
  
  
  Держала в трепетном борении осада;
  
  
  Но весь объем его кривых, обширных стен
  
  
  Не мог быть ратию Христовой обложен.
  
  
  В замену вождь обрел пособия другие,
  
  
  Дабы пресечь пути для помощи чужия:
  
  
  Он занял все места, известные вратам;
  
  
  Нет выхода из врат, нет входа ко вратам.
  
  
  Окопы, рвы кругом одели стан священный -
  
  
  Оплотом дерзости внезапно устремленной.
  
  
  Свершив сии труды великие, Готфред
  
  
  К герою, бранный путь скончавшему, течет.
  
  
  В сумр_a_ке скромного величия глубоком
  
  
  Поставлен на одре торжественно высоком
  
  
  Дудона чтимый прах. - Друзей его собор
  
  
  Стоял, склонив к нему от слез померкший взор.
  
  
  Пришествием вождя и стон, и плач удвоен;
  
  
  Явился к ним Готфред ни мрачен, ни спокоен;
  
  
  Пыл горести в душе могущей подавлен;
  
  
  Терзаемый тоской, но ею не сражен,
  
  
  На тело устремив недвижимые очи,
  
  
  Безмолвствовал герой, как призрак в мраке ночи.
  
  
  "Не слезы и не плач, - вещает наконец, -
  
  
  Ты должен восприять от преданных сердец,
  
  
  Почивший для земли, для неба пробужденный,
  
  
  От праха смертного к бессмертью воскриленный! -
  
  
  Ты славой озарил победный путь креста;
  
  
  Ты жил и умер ты, как избранный Христа!
  
  
  Окончены труды и мужества, и веры;
  
  
  Оставлены друзьям великие примеры.
  
  
  Блаженная душа! спокой твой грозный взгляд!
  
  
  Нет брани, нет врагов в обители отрад.
  
  
  Блаженствуй и ликуй!.. Нам слезы, нам рыданья!
  
  
  Не твой, но жребий наш достоин состраданья!
  
  
  В тебе утратили мы часть себя самих!
  
  
  В тебе лишились мы сил собственных своих!
  
  
  Но если то, что мир здесь смертью называет,
  
  
  Земныя помощи друзей твоих лишает,
  
  
  Отныне, восклонясь перед отцем благим,
  
  
  Ты помощь вышнюю испросишь в горе им!
  
  
  Ты, смертный, следуя и долгу, и закону,
  
  
  Орудья тленные нам ставил в оборону...
  
  
  Бессмертный... ах! позволь надеждой льститься сей -
  
  
  Пред нами потечешь незримой ты стезей;
  
  
  Архистратиг небес, ты верных пред полками
  
  
  Всегубящими днесь оденешься громами...
  
  
  О горний дух! Внуши молитвенный обет,
  
  
  Скажи, устрой наш путь, будь вестник нам побед!
  
  
  И если, славою правдивою венчанны,
  
  
  Мы подвиг совершим и клятвы, нами данны,
  
  
  Тогда тебе, герой, мы жертвы принесем;
  
  
  Тогда твои хвалы во храмах воспоем!"
  
  
  Вещал - и се, спустясь, царица темнокрыла
  
  
  Последний гасит луч небесного светила.
  
  
  Сон сладкий усыпил скорбь томную в сердцах,
  
  
  И не горит слеза страдальца на очах.
  
  
  Но вождь не предвкушал сна сладостей отрадных;
  
  
  Он ведал: трудно град пленить без мaхин ратных;
  
  
  Искал окрест лесов, строеньем их опешил
  
  
  И, всё распорядя, немного опочил.
  
  
  Но с Фебом восстает для должности печальной,
  
  
  За колесницею грядет он погребальной.
  
  
  От стана невдали, утеса при стопах
  
  
  Унылый кипарис вместил Дудона прах,
  
  
  И пальма гордая вкруг ветви расширяет;
  
  
  В тени ее герой по бурях почивает.
  
  
  Спустили черный гроб, омытый током слез;
  
  
  Синклит на небеса мольбы свои вознес;
  
  
  На ветвях в памятник - трофеи вкруг богаты:
  
  
  Повешены мечи, доспехи, шлемы, латы,
  
  
  Которые Дудон, сириян, персов страх,
  
  
  Доселе приобрел в счастливейших боях.
  
  
  Близ древа щит его с геройским одеяньем;
  
  
  И дска о нем гласит правдивым надписаньем:
  
  
  "Здесь в мире спит Дудон... Пришлец, остановись,
  
  
  Пред прахом сильного смиренно преклонись!"
  
  
  Исполнив тако долг, печали посвященный,
  
  
  Друг веры и любви стал паки вождь военный.
  
  
  Под кровом избранной дружины из полков,
  
  
  Он древосеков шлет в глубокий мрак лесов.
  
  
  К дубраве страшной сей, сокрытой за горами,
  
  
<

Категория: Книги | Добавил: Armush (28.11.2012)
Просмотров: 287 | Рейтинг: 0.0/0
Всего комментариев: 0
Имя *:
Email *:
Код *:
Форма входа