Тассо Торквато - Из "Освобожденного Иерусалима" - Книги

ТАССО

ИЗ "ОСВОБОЖДЕННОГО ИЕРУСАЛИМА"

А. Ф. Мерзляков. Стихотворения. Л. 1958. Большая серия библиотеки поэта.

Подготовка текста Ю. М. Лотмана

"Im Werden Verlag. Некоммерческое электронное издание. Мюнхен. 2005

http://imwerden.de

ПЕСНЬ ТРЕТИЯ

Уже предвестник дня, овлаженный росою,

Повеял легкий ветр над утренней горою.

Аврора восстает с румяных облаков;

Унизан розами превыспренних садов,

Златой ее венец полнеба озаряет.

Уже по стану клик отрадный пробегает;

В доспехах воины; ударил трубный гром,

И с шумом разлилось веселие кругом.

Вождь мудрый властию, любви единой сродной,

Питает, правит пыл отваги благородной.

О, гневный ратей жар! Удобнее стократ

Сдержать стремленье волн в кипящий Сциллы ад;

Удобней стать против бореев, устремленных

С утеса Аппенин на гибель флотов тленных.

Готфред - правитель бурь: он гласом, взором он

Дает их быстроте устройство и закон.

Не стопы их несут; их крыла увлекают;

Крылатые сердца полет их упреждают;

Казалось, их следов не слышит мать-земля.

Но солнце мещет взор на бледные поля:

Зарделась _o_крестность, огнем его палима,

И загорелися главы Ерусалима.

Се ты, Ерусалим! - вкруг тысячи гремят;

Се ты, Ерусалим! - приветствуем стократ!

Так смелые пловцы, игралище волнений,

Для славы льстивыя далеких откровений,

При блеске чуждых звезд, в незнаемых морях,

Блуждают жертвы зол, - вдруг в жаждущих очах

Родимая земля над пеной волн синеет;

Всё ближе, всё ясней, и сердце их светлеет;

Забыто горе, труд; к ней руки, к ней привет:

Как будто не было ни бурь для них, ни бед!..

Но радость первого на божий град воззренья

Сменилась трепетом немым благоговенья.

Прискорбной думою томятся души их;

Не смеют глаз вознесть к укрепам стен святых;

Всяк мнил: се, бренное предвечного селенье! -

Здесь умер, здесь принял земное погребенье, -

Здесь, гробу покорясь, гроб смертный победил

И ризу тела он бессмертьем обновил!..

Взор слезный, тихий глас, прерывные рыданья,

И вздохи тяжкие, и теплые взыванья -

Всё вкупе: радость, грусть и умиленный страх,

Слияся в гул един, носилися в рядах.

Так бурный ропщет ветр в глуби дубравы скромной:

Деревьев слышен скрип и говор листьев томный;

Так волны ярые, меж скал или брегов,

Дробясь, возносят вой и стон до облаков.

Все ратники - вождей примеру подражают:

Необувенные путь тихий продолжают;

И злато, и сребро, нарядов пышный вид

Отринут: очи он смиренных тяготит;

Их шлемы лишены приборов искрометных,

И в перьях не горят верхи их разноцветных;

Но паче вредное блистание сердец,

Вы, гордость и тщета, забыты вы вконец!..

С слезами кротости и самоотверженья

Они в себе винят холодность умиленья.

"Так, здесь, спаситель мой! - гласит герой, стеня, -

Так здесь излита кровь святая за меня!

И я, бесчувственный, к следам твоим касаюсь!

И я в источник слез еще не превращаюсь!

И сердце льдяное не тает от скорбей!

Согрейся, хладна грудь! терзайся, рвись, болей!

Преступная душа! теперь ли мне изменишь?

Ты вечностию слез минут сих не заменишь!"

Так веры выспренней крушилися сыны.

Меж тем неверных страж, с бойничной вышины,

Чрез горы и поля простря свое вниманье,

Зрит дали мглистыя крутое волнованье;

То заревом оно, то пламенным столпом,

То тучею грозит, стремящей бурный гром;

Еще мгновение - и мраки расступились,

Брони горящие и всадники открылись.

"О небо! - возопил, - отколь, с каких степей

Сей праха черный вихрь - сей рдяный вихрь огней? -

Отколь сия гроза? - К оружию! на стены!

К защите, граждане, покоем обольщенны!

К защите! - брань зовет! - несется супостат!

Уж близок. - Стонет гул - равнины вкруг дрожат!

Как разливаются полки его волнами! -

К оружию, скорей! - Несметные пред нами!.."

Восколебался град! И старец, и младой,

Бессильная толпа, недружная с войной,

И жены, чуждые убийственной науки,

Подъемлют к алтарям трепещущие руки;

В доспехах ратники, воспитанны в боях;

В доспехах селянин могущий стать в рядах;

Волнуются вкруг стен; стоят - вратам опора;

Всё движет Аладин, всё плод его надзора!

Раздав веления, потребные вождям,

Султан, исполнен дум, в бойницу входит сам,

Которая, восстав между двумя вратами,

Казалось, царствует над долом и горами;

Отсель он видит, где опаснейшая брань,

Где нужен ум его иль опытная длань.

Эрминия одна его сопровождала.

Когда наследный град Антиохия пала,

Она, прелестная, оставив дом отцов,

В царе сем обрела и друга, и покров.

Клоринда между тем летит на поле боев;

С ней многие текут; одна впреди всех воев.

Аргант, таясь в глуши засады, был готов

Приять и поразить нахлынувших врагов.

Неустрашимая, стоя перед рядами,

Дух ратников крепит и взором, и словами:

"Теперь, теперь, друзья, мы подвигом благим

Надежду первую Востока утвердим!"

Рекла - и видит сонм противных отдаленный,

Стяжаньем добычи обычным увлеченный:

Отважные текли в стан радостный тогда,

Гоня перед собой богатые стада.

Бестрепетная к ним, обстала вкруг ловитвы.

Гордон, их вождь, дает знак гибельныя битвы.

Герой великих сил, но слабый перед ней.

Удар - и роет прах он тяжестью своей;

Несчастный пал в очах двух полчищей враждебных;

Срацины в откликах веселых и хвалебных

Являют свой восторг, их суетный совет

Сию победу чтит предвестием побед.

Клоринда грозная смятенных в сонм влетает;

Ее рука сто рук могучих заменяет;

Сподвижники вослед стезей кровавых сеч,

Которые отверз ее ужасный меч,

Врубаются, женут, добычу их уводят;

И верные, стеснясь, среди мечей отходят

Шагами тихими на высоту холмов;

Там стали, укрепясь. К ним помощь от шатров:

Как ветр порывистый, крутя пески сыпучи,

Как огнь падет из недр громоносящей тучи,

Танкред, Готфредовы веления прияв,

Танкред спешит с полком, копье свое подъяв!..

Огромное копье, игра руки дебелой,

Приятный, стройный стан, решимый вид и смелый

Пленили взор царя: не сводит он очей

И чтит его одним из избранных вождей.

Потом, склоняся к той, которой трепет страстный

Давно уже сказал, кто витязь сей опасный, -

"Царевна! - он гласит, - ты зрела франков рать,

Ты можешь их вождей и в шлемах познавать!

Поведай мне, кто сей, столь быстрый, столь красивый,

Играющий копьем с улыбкой горделивой?"

Изрек. Ответом вздох и слезы лишь одне!

Стремится стон сокрыть в сердечной глубине;

Но влажный взоров блеск, но персей волнованье

Являют тайное души ее страданье.

Прелестная молчит, вздыхает, плачет вновь,

Наружною враждой прикрыв свою любовь.

"Увы! - гласила так, - его давно я знаю...

Меж тысячей его я сердцем угадаю.

Он кровью наших сил долины упоил,

Он рвы глубокие телами завалил;

Все травы, чары все науки ухищренной

Не могут врачевать им раны нанесенной.

Опасен он сердцам!.. Ах! витязь сей, Танкред,

Боюсь, чтоб не погиб... чтоб лютый меч... нет! нет!

Я в плен бы увлещи жестокого желала!..

Чтоб видела его и сердце бы питала

Той местью сладостной, для коей я жива!"

Вещала - тяжкий вздох прервал ее слова...

"Все, все они, - рек царь, - найдут иль плен, иль гробы..."

(Слепой! он страсть любви порывами чтил злобы!)

Клоринда между тем, склоняся на луке,

К Танкреду понеслась; - копье в ее руке.

Стеклись, ударили в забрала шлемов медных -

И копья! их летят в обломках искрометных.

Часть выи девственной была обнажена.

Еще удар... о, страх! - связь шлема сорвана...

Он снят... на сталь волна златых власов упала.

В грозящем ратнике красавица предстала.

Ланиты в пламени... горит враждою взгляд.

Взгляд милый в гневный час! - что ж был бы в час отрад,

С улыбкою любви? Танкред ожесточенный!

Где мысль твоя? Где взор? Ужели, ослепленный,

Еще ты не познал прелестных сих очей?

Вот радость! вот тоска! мечта души твоей!

Ах! в сердце у тебя сие изображенье;

Спроси его: оно рассеет заблужденье! -

Ты зрел ее, ключа пустынного в струях

Омывшую с чела почтенный браней прах! -

Ты зришь сей шлем, сей щит, сии ланиты нежны -

Сей призрак дум твоих бесценный, безнадежный!..

Он видит наконец... смущен, недвижим, нем! -

Она, сокрыв главу, против него с мечем.

Он вспять, она за ним; женет, - бежит несчастный,

На жертвы новые стремит булат ужасный.

Но грозная к его привязана следам;

"Постой, сразись!" - гласит, и вдруг к его стопам

Повергнула двоих, две мщению препоны.

Разимый не разит, не хощет обороны;

Взор быстрый не к мечу, к сим взорам прилеплен,

В которых страсти бог устроил вечный плен.

"Ах! что твоя рука? - герой в себе вещает, -

Удар булата вмиг бесплодно погибает;

Но стрелы прелестей не тщетны, не умрут,

Сквозь медную броню в сердца они идут!.."

Решился наконец - и мыслить не дерзая

О нежности ее, - решился, умирая,

Излить он таинство несчастное пред ней;

Чтобы узнала всё, что он ей не злодей,

Что пленник, раб ее, трепещущий, смиренный:

"О ты, которой гнев, судьбою воспаленный,

Являет, что тебе здесь в тысячах врагов

Врагом лишь только я... оставь ряды полков!

Отделимся... наш долг - верней познать друг друга;

Изведаем себя вне буйственного круга". -

Приемлет договор. - С блистающим мечем,

Забыв, что влас ее не осеняет шлем,

Жестокая летит; за ней Танкред унылый,

Преступник, пред своей открытою могилой.

И битва началась. - "Помедли! - он речет, -

До брани совершим мы брани сей завет".

Остановилася. - Любовь, тоска, томленье

В страдальческую грудь вливают дерзновенье.

"Коль мира утвердить не хочешь ты со мной,

Внемли завет, - изрек отчаянный герой, -

Вот сердце: исторгай, рази его по воле;

Оно не может жить, когда не может боле

Жить токмо для тебя: оно твое давно.

Теперь сверши удар: мне гибнуть суждено! -

Воззри: вот здесь мой меч. Кидаю шлем, забрало...

Вот грудь открытая... что медлишь? или мало?

Иль помощь для тебя - или мой нужен плен?

Воззри: срываю я броню свою с рамен...

Карай, жестокая!.." - Еще Танкред несчастный

Стремился изражать любви мученья страстной,

Как вдруг неверных сонм свирепостью реки

Нахлынул с воплем к ним. Смешалися полки,

Кипят... и варвары теперь не устояли;

Иль хитрость, или страх к твердыням их погнали.

Един из христиан - бездушный враг красы, -

Зря юной всадницы волнуемы власы,

К ней гибелью спешит, приближился, над жертвой

Заносит с тылу меч; к нему - Танкред полмертвый.

"Постой!" - вскричал; летит, не удержим ничем,

Удар ничтожного отбил своим мечем.

Но поскользнул булат - дымится легка рана,

С власами русыми смешалась кровь багряна,

И капли редкие на выю к ней падут.

Таков художника испытанного труд:

Рубина нежный огнь на золоте пылает.

Танкред неистовый, как лев в лесах, рыкает;

К врагу презренному направил свой полет.

Но ратник вспять пошел. Танкред за ним вослед,

Как вышнего перун, гроза неизбежима.

Клоринда, зря сие, безмолвна, недвижима,

Не знала, что начать, не верила очам;

Потом с толпой своих пустилась ко стенам.

Но часто на бегу претящею являлась;

И отступала вдруг, и вдруг остановлялась,

Бежит, преследует, окружена, и нет!

Не хочет уступить, не хочет и побед!

Таков является в ристалищах оградных

Вол ярый среди псов, горячей крови жадных;

Уставит ли рога - рассеялись дождем;

Бежит - и все за ним, и все впилися в нем.

Бесстрашная главу щитом приосеняет,

Удар удару вслед бесплодно погибает.

Так мавр, стремясь назад, умеет на играх

Остановлять меча враждебного размах.

Уже гонимые, гонящие в злой сече,

Все вкупе, утекли под самый град далече, -

Внезапно страшный вопль раздался по странам:

Неверных полчища, подобяся волнам,

Разлились из засад и долы наводнили;

Мгновенно христиан срацины окружили;

Те с тылу, те с боков, и сам Аргант с полком,

Как смерть, отчаянных предстал перед лицом.

Черкес неистовый, в огне и бурях хладный,

Исходит из рядов, как волк из нырищ гладный.

Се! - всадник пылких лет, отвагою влеком,

Одним ударом пал, - пал купно и с конем.

Уже вкруг грозного лежали трупов горы;

Не насытимые горят убийством взоры;

Копье его летит отломками на прах.

Он поднял тяжкий меч - противным новый страх!

Клоринда с ним делит лавр чести и искусства.

Уже Арделион, без образа, без чувства,

Лежит седый герой, но доблий в сединах!

Подпору старости он зрел в двоих сынах.

Напрасно!.. старший сын Алкандр, ее рукою

Жестоко поражен, не мог закрыть собою

Родительской груди; а Полиферн младой

Едва и сам избег от смерти роковой!..

Меж тем Танкред, в пылу отмщения слепого,

Напрасно мнил постичь врага Клоринды злого:

Быстрейший конь его от казни уносил.

Герой, остановясь, взор к спутникам склонил:

Уже, влекомые отвагою безумной,

Пределы перешли и гибнут в сече шумной,

Объятые врагом; - коню бразды дает,

Летит - и кто за ним? - всей рати крепость, цвет,

Дудона с знаменем Дудона ополченье! -

Ренальд, смиритель битв, красавиц восхищенье,

Ренальд напереди. - Не столь порывист гром!

Уже Эрминия, познав его шелом,

На коем изражен орел быстропарящий,

Познав сей стройный стан, сей вид, врагам грозящий, -

&nb