Ростопчина Евдокия Петровна - Неизвестный роман

   Евдокия Ростопчина

  

   * Вместо вступления

   * I. Раздел

   * II. Тебе одному

   * III. Не для тебя, так для кого же?..

   * IV. После бала

   * V. После другого бала

   * VI. Ожидая его...

   * VII. Вместо упрека

   * VIII. Зачем нас гонят люди

   * IX. Трилогия

   * X. Прости!

   * XI. При свидании

   * XII. Новоселье

   * XIII. Счастливый день

   * XIV. Молва

   * XV. Ожиданье

   * XVI. Ссора

   * XVII. В зимнюю ночь

   * XVIII. Опустелое жилище

   * XIX. Кто виноват?

  

  

  

  

  

   Я получил недавно письмо от сестры моей, живущей постоянно в деревне, и при этом письме находились листки, исписанные бегло и беспорядочно мелким шрифтом, очевидно принадлежащим женской руке. Листки содержат отрывки в стихах и стихотворенья, по-видимому набросанные в разное время, без цели, но связанные вместе тесною нитью, развитием одной и той же мысли, или лучше сказать, одного и того же чувства. Это нечто в роде дневника; минутные порывы мечты, радости, молитвы, горя; полуясные, полутемные намеки на тайные, задушевные события, которых нельзя отгадать вполне, но предчувствовать можно и должно всякому, знающему хоть немного женское сердце,- эту странную смесь всего глубокого и святого со всем неуловимо-легким и мелко-суетливым, смесь любви, самоотверженья, пылкости, бессилья, восторга и боязни, надежды и страданья... Видно, что много всего того пребывало в душе и груди той, чья неведомая рука начертала отрывистые строфы чудной поэмы страсти. Видно, что бедное созданье долго и пламенно боролось против тысячевидных препон судьбы и света, то унывало в удушливых объятиях железной, непоколебимой существенности, то снова, на крыльях воображенья, желанья и упованья, улетало мгновенно из предела земных невозможностей, чтобы отдохнуть на просторе в заоблачном мире исполненных желаний и совершающихся снов... (Я слыхал, что женщины охотно совершают такие прогулки, на которые у них много лишнего времени и лишних сил, неупотребленных заботами положительной жизни и полезных занятий.) Но главное для меня, видно по всему, натура страстная, сильная и в высшей степени искренняя. Эта женщина умела любить, страдать, зато умела и понимать бесконечное чрез откровение преходящих, но бессмертных минут жизни... Видно, что каждое, даже не значащее прозаическое событие ежедневной жизни отпечатлевалось на ней поэтическим пламенным следом, что сердце ее, созданное для высоких и пылких ощущений, принимало впечатления разных явлений жизни чрез призму собственного животворящего луча. Нужно ли более, чтоб возбудить в нас участие к неведомому, но по искренности чувств своих замечательному существу?.. Меня увлекло оно всей прелестью загадки и таинственности, признаюсь, я почувствовал сильное сочувствие к незнакомке. Полагаю, что и другие, подобно мне, найдут источник приятного ощущения в прилагаемых здесь страницах; полагаю, что некоторые читатели и в особенности многие читательницы будут заинтересованы новым, небывалым явлением,- женскими стихами без имени и подписи, без всякого притязанья на авторитет или известность. Вот почему, Милостивый Государь, я предаю известности бумаги неизвестной вместе с письмом моей сестры. Кажется, я не нарушу никакой тайны, не потревожу ничьей щекотливости: должно думать, что никто в целом мире не интересовался и не дорожил этими стихами, иначе они не попали бы в мои руки. В оправдание свое предлагаю письмо моей сестры.

   "Пишу тебе, любезный брат, под влиянием грустного события, опечалившего и поразившего весь наш околоток. Недавно в нашем губернском городе продавали с аукциона меблированный дом овдовевшего помещика 3..., который не хотел более обитать в том городе после смерти молодой, прекрасной жены, служившей украшением его дому и всему нашему обществу. Мы все знали покойную 3..., мы все ее любили; она была простодушна, приветлива, снисходительна, никому не завидовала, никого не старалась порочить или унижать,- что и у нас в провинции столь же редко теперь видно в женщинах, как и у вас, я думаю. По временам мы видали ее веселою и беззаботною; она выезжала охотно, наряжалась и танцевала, как и все мы грешные. Но если, бывало, застанешь ее дома, врасплох, то найдешь ее всегда унылою и бледною, и сквозь все ее старанья казаться спокойною мелькало какое-то грустное волненье, какая-то сердечная, томительная тревога, которой мы себе объяснить не умели. Говорили, правда, что у нее какое-то горе, прежняя любовь, рассказывали, что она когда-то была помолвлена и дело разошлось, что потом она встретилась с прежним женихом, и что любовь их возобновилась и продолжалась несколько лет... Говорили, что ее убивает горе разлуки... Да кто же бы этому поверил при ее роскоши и довольстве?.. какое горе устоит против таких всеуцеляющих лекарств?.. Покойная З... была очень образованна, получала иностранные книги, выписывала журналы, но никогда никто и не подозревал ее в стихотворстве, писательстве или чем-нибудь подобном. И говорить-то она была не мастерица, все больше молчала... Каково же было наше изумление, когда при переторжке вещей, ей принадлежавших, наш богатый откупщик В..., приобретший ее письменный стол, стоявший всегда в ее спальне, весь покрытый свежими цветами и разными безделками, вовсе не принадлежащими au dur metier de bas bleu* (извини употребление технического слова, которого перевести никак не умею!), когда, говорю, наш откупщик открыл в том столе секретный ящик, из которого вывалились листки, исписанные покойницей и содержащие... кто бы мог подумать?!. стихи, да, стихи! никому не известные, нигде не напечатанные и не читанные, и которые, по всем заключениям, сочинены самою покойницею?.. Мы все были тут,- Предводительница, Прокурорша, Советница, исключая Ее Превосходительство, которым натурально, по их высокому губернаторскому званию, и неприлично показываться на аукционах, но которые изволили прислать своего дворецкого, чтобы купили им бархатное кресло, выписанное мужем З... для дня именин ее из Петербурга, от самого знаменитого Гамбса. Все бросились к владельцу неожиданной находки, все стали вырывать из рук его легкие бумажки, окаймленные золотом и живописью, стали разбирать, читать, декламировать... По- сыпались догадки, толки, рассуждения, удивленья... говорили, кричали, шумели, да и разошлись, чтоб поехать по разным сторонам города и развозить чудную новость. Так как я довольно коротко знакома с женою откупщика, да и была очень дружна с бедною, милою 3.., то мне доверили и даже подарили ее бумаги. Я наплакалась вдоволь, читая и перечитывая их. То-то была душа!- как она чувствовала, как она писала, а никто из нас и не подозревал того! Мы считали ее добренькой, да находили, что никто лучше ее не варил вишен с ванилью... Подлинно же правду говорит пословица: "в земле своей никто пророком не бывал, да еще, qu'il n'y a point de heros pour son valet de chambre"**. He знаю, так ли я сужу, но мне кажется, что тут скрывается истинный талант, и что стихи нашей деревенской, скромной, таинственной писательницы могут вынести сравнение со стихами всех наших и чужестранных пишущих дам, не исключая г-жи Деборд-Вальмор, от которой все мы так плакали в свою молодость, и после которой уж никто не умел изобразить женское сердце. Прочитай мою присылку, милый брат, и прошу тебя, напиши мне откровенно и отчетливо твое мнение. Ты умен и чувствителен и недаром у нас в семье слывешь за доку, объясни мне глубокое впечатление, произведенное на мое сердце и ум мой этою рукописью, единственным отголоском прекрасной души, замолкшей, не высказавшись здесь никому.

   Прощай! обнимаю тебя; мы все здоровы, только нет ни мороза, ни санного пути, что нам по хозяйству крайне неудобно и неприятно.

  

  

   _________

   * тяжелой профессии синего чулка (фр.).

   ** что нет героев перед своим камердинером (фр.).

  

  

  

  

  

  

  

  I. РАЗДЕЛ

  

   Я весела средь говора и смеха

   В живом кругу знакомых и друзей;

   Я весела... и светского успеха

   Отраден блеск для гордости моей.

  

   Но в тайный час мечты уединенной,

   В раздумья час, в домашней тишине,

   И страх и скорбь встают в душе смятенной,

   И скорый путь на ум приходит мне...

  

   Улыбки им - всем чуждым, проходящим,

   Им всем, красно иль сладко говорящим,-

   Улыбки им,- в отплату и ответ!..

  

   Но для тебя, о сердца сон священный,

   Но для тебя, мой спутник неизменный,-

   Моя слеза - глубоких чувств завет!..

  

  

  

  

  

   II. ТЕБЕ ОДНОМУ

  

   Нет, не тогда бываю я счастлива,

   Когда наряд, и ленты, и цветы

   Блестят на мне, и свежестью красивой

   Зажгут в тебе влюбленные мечты.

  

   И не тогда, как об руку с тобою,

   Увлечена разгулом молодым,

   Припав к тебе вскруженной головою,-

   Мы проскользнуть сквозь вальса вихрь спешим,

  

   И не тогда, как оба мы беспечны,

   Когда наш смех, наш длинный разговор

   Оживлены веселостью сердечной,

   И радостно горит наш светлый взор.

  

   Счастлива я, когда рукою нежной

   Я обовьюсь вкруг головы твоей,

   И ты ко мне прислонишься небрежно,

   И мы молчим, не разводя очей...

  

   Счастлива я, когда любви высокой

   Святую скорбь вдвоем почуем мы,

   И думаем о вечности далекой,

   И ждем ее, взамен житейской тьмы!..

  

   Счастлива я наедине с тобою,

   Когда забудем мы весь мир земной,-

   Хранимые свободной тишиною

   И заняты, ты мной, а я тобой!..

  

   Счастлива я в часы благоговенья,

   Когда, полна блаженства моего,

   Я о тебе молюся провиденью

   И за тебя благодарю его!..

  

  

  

  

   III. НЕ ДЛЯ ТЕБЯ, ТАК ДЛЯ КОГО ЖЕ?..

  

   Не для тебя, так для кого же

   Наряды новые и свежие цветы,

   Желанье нравиться, быть лучше и пригоже,

   И сборы бальные, и бальные мечты?..

  

   Не для тебя, так для кого же

   И смоль блестящая рассыпанных кудрей?.,

   Зачем, как любишь ты, на мягкий шелк похожи

   Завьются кольца их не под рукой твоей?..

  

   Не для тебя, так для кого же

   И вырезной рукав, и золотой браслет

   На тех плечах, руках, что втайне носят тоже

   И нежных ласк твоих и поцелуев след?..

  

   Не для тебя, так для кого же

   Я упоительный, мятежный вальс люблю

   И меж младых подруг, душою всех моложе,

   В безумной быстроте соперниц не терплю?..

  

   Не для тебя, так для кого же

   Успехи светские, вся лесть, вся сладость их?..

   Что свет мне без тебя?.. Мне без тебя на что же

   Вниманье, похвалы и взоры всех других?..

  

  

  

  

   IV. ПОСЛЕ БАЛА

  

   Бывало, плакала я в освещенных залах,

   И я одна была на многолюдных балах...

   Под цепью радужной алмазов дорогих,

   Под розовым венком, бледна и молчалива,-

   Дрожа,- таила я волненье чувств своих,

  

  Отчаянье тоски ревнивой...

  

   Я встречи радостной как казни избегала...

   От цели дум моих я взоры отвращала,

   Не смела танцевать, не смела говорить...

   И вместо сладких снов, воспоминаний нежных,

   Домой спешила я, в тиши и мраке скрыть

  

  Борьбу души, ток слез мятежных...

  

   Теперь!.. О! как светло под солнцем упованья!

   Как бала блеск и шум полны очарованья!..

   Теперь, легка, горда, улыбку и привет

   На сладостный обмен без робости несу я;

   И смысл в нарядах есть, и мне не страшен свет...

   И не толпой в толпе живу я!..

  

  

  

  

  

  V. ПОСЛЕ ДРУГОГО БАЛА

  

   Мне бросят ли нежнее взгляд,

   Улыбку лишнюю ль дарят,-

   Счастлива я,- и сердце бьется

   Легко, отрадно, все смеется

   Во мне самой, вокруг меня;

   Мечта свободнее моя,

   Яснее взор, наряд милее,

   И косы мягкие чернее,

   И рада жизни молодой,

   Благословляю жребий свой...

  

   Но если смотрят на меня

   Без увлеченья, если я

   Привет рассеянный лишь встречу

   Или восторга не замечу

   В любимых взорах и речах,-

   Тогда, тогда тоска и страх

   Мне сердце слабое волнуют,

   Сомненья мир преобразуют,

   И день в слезах и ночь без сна

   Я провожу, забот полна...

  

  

  

  

   VI. ОЖИДАЯ ЕГО...

  

   Зимний вечер на исходе,

   Скоро полночь прозвучит,-

   Все покой и тишь в природе,

   Божий мир молчит и спит.

   Но зато наш суетливый

   Мир житейский, мир страстей

   Ожил жизнию гульливой

   И вольней и веселей.

   В эту пору все стремится,

   Едет, скачет и бежит,

   Все о чем-то суетится,

   И куда-то все спешит.

   Кто на бал, а кто уж с бала;

   Кто доволен, кто угрюм;

   Никогда ты не слыхала,

   Мать Нева, подобный шум!..

   Богачам увеселенья

   Предлагает пышный свет;

   Есть и бедным наслажденье:

   Теплый угол и привет!..

   На условное свиданье

   Пусть торопится иной,-

   От любви, от ожиданья

   Сердце бьется у другой...

   Но меж всех,- скажу я смело,-

   Сердца нет ни одного,

   Чтоб любило, чтоб горело,

   Билось больше моего!..

  

  

  

  

  

  VII. ВМЕСТО УПРЕКА

  

   Когда недавней старины

   Мы переписку разбираем,

   И удивления полны -

   Так много страсти в ней читаем,

   Так много чувства и тоски

   В разлуке, столько слез страданья,

   Молитв и просьб о дне свиданья,-

   Мы в изумленьи: далеки

   Те дни, те чувства!.. Холод света

   Отравою дохнул на них!..

   Его насмешек и навета,

   Речей завистливых и злых

   Рассудок подкрепил влиянье;

   Разочаровано одно

   Из двух сердец... Ему смешно

   Любви недавней излиянье!..

   Не узнает теперь оно

   Ни слов своих, ни упований,

   И утомленное борьбой,

   Лишь ловит с жалостью немой

   Забытый след воспоминаний...

   Прочь, письма, прочь! Прошла она.

   Пора восторга молодого.

   Меж нас расчета рокового

   Наука грозная слышна...

   Прочь, память прежнего!.. Бессильна,

   Докучна ты, как плач могильный

   Вблизи пиров ушам гостей!..

   Блаженства нежного скрижали,

   Глашатаи минувших дней,

   Простите!.. Вы нам чужды стали!..

   Нам грех вас холодно читать,

   Мы вас не можем понимать:

   Иль вы, иль мы,- то богу знать,-

   Вдруг устарели и отстали...

  

  

  

  

  

   VIII. ЗАЧЕМ НАС ГОНЯТ ЛЮДИ

  

   Завидно им, поверь, что счастливы мы оба,

   Друг другу преданы, что их бессильна злоба,

   Что ни поссорить нас, ни даже разлучить

   Не удалося им, что нас нельзя прельстить

   Блестящей мишурой тревожной жизни светской...

   Что нет тщеславия, нет суетности детской

   В сердцах, очищенных любовию святой!..

   Ни прока им от нас, ни пользы никакой:

   Мы не участвуем в их мелких треволненьях,

   В их сплетнях, в их враждах, в их ложных примиреньях,

   Не ищем в обществе, на людных вечерах,

   Успехов и побед... Нам надоели страх,

   Наряды, выезды, притворство, принужденье,

   И мы, создав себе вдвоем уединенье -

   Недосягаемый докучным уголок,-

   Сокрылись в нем от всех!.. И наш приют далек

   От шума внешнего, от толков суетливых,

   Смиренномудрых дам, зоилов злоречивых...

   В эдем наш знают путь один лишь друг иль два...

   Так как же пощадит нас светская молва?..

   Ты ровно в два часа по Невскому не ходишь,

   На львиц и полульвиц лорнета не наводишь,

   Ты за каретами и за санями их

   Не мчишься, чтоб взглянуть украдкою на них...

   У модной красоты тебя не видят в ложе,

   Подобострастного, бессменно настороже,

   Чтоб слово или взор кокетки уловить,

   Ей шаль подать, флакон иль веер ей вручить...

   Нет! Ты избавился от этой глупой роли!

   А я,- меня уж бал не привлекает боле,

   Меня наш высший свет не тешит, не манит!

   Я отказалася от свиты волокит,

   От робких новичков, от старых дипломатов,

   Туземных, выписных, военных, статских фатов.

   Моя гостиная уж не открыта им,

   Не служит поприщем их сшибкам боевым,

   Меж коих мир блюсти хозяйская забота...

   Нет! я как от чумы спасаюсь от зевоты,

   Во мне рождаемой бессвязной болтовней,

   И пустословием, и пошлостью людской...

   Безумно тратить жизнь и ум для скуки праздной!

   С толпой, что общего у нас?.. и вкусы разны,

   И мненья не одни... Идя своим путем,

   Мы с нею разошлись, и в счастии своем

   Нашли замен всему... Не просим мы от бога

   Ни злата, ни чинов, ни благ житейских много!

   Богатство наше в нас и в жизни молодой,

   В чистосердечии, взаимности святой!

   Наш праздник - тихий день, спокойно проведенный;

   Наш мир - поэзия; в беседе оживленной,

   За умной книгою, под звуки фортепьян

   Вдвоем мы счастливы; какой-нибудь роман

   Важнее света нам и больше нас волнует...

   Так вот за что, мой друг, свет этот негодует,

   И нас преследует, и жалит, и язвит,

   И подлой клеветой обоих нас чернит.

   Не оскорбляйся, друг, не уступи гоненью

   И победить себя не дай предубежденью,

   Будь тверд, не унывай, возьми пример с меня:

   Смотри, тверда, сильна, невозмутима я!..

   Пред бедной женщиной, созданием ничтожным,

   Легко волнуемым, и страстным, и тревожным,

   Себя мужчиною обязан ты явить,

   Великодушней ты, смелее должен быть!..

   Не слушай толк людской и вражьи пересуды!..

   Пусть люди против нас,- сам бог за нас покуда!..

  

  

  

  

  

  IX. ТРИЛОГИЯ

  

  

  

   Небо синее, высокая трава горит

  

  

  цветами, лес звучит соловьями, кото-

  

  

  рые из-за густой и пышной зелени

  

  

  дубов и платанов весело приветствуют

  

  

  весну... Как не любить Италии?..

  

  

  

  Письмо из Рима, 14/26 мая 1837 г,

  

   X... X...

  

  

  

  I

  

   Была весна. Под бархатистым сводом

   Небес Италии природа расцвела

   И нежилась. Полуденным народам

   Не в диво блеск весны, но привела

   Судьба на светлый праздник мимоходом

   Младого путника: ему была

   Неведома таинственная сила

   Такой весны,- и все его манило,

   Все тешило, всем восхищался он,

   Восторженный и пылкий, с сердцем новым,

   С душой могучею. Он был рожден

   Далеко, там, на Севере суровом,

   Наукою, поэзией вскормлен,

   Любил изящное, пером и словом

   Владеть умел, дух гордый слился в нем

   С блестящим, образованным умом.

  

   И так он чудным краем любовался,

   Душистый ветра поцелуй вдыхал,

   Под лаврами в былое увлекался,

   О будущем, волнуемый, мечтал...

   И наступала ночь, и раздавался

   Вдруг голос соловья, и он внимал,

   Трепещущий и томный, песни страстной

   И находил, что жизнь и мир прекрасны!

  

   Влюблен еще он не был, хоть порой

   То личико, то ножка, то улыбка

   В нем зажигали кровь,- но час-другой -

   Он сознавал безгрешную ошибку,

   Смеялся ей, остывши... Над главой

   Мечтателя воздушно, бегло, шибко

   Носились сны, разбросанные им

   (И без конца), по мрежам путевым...

  

   В досужный миг тянулись вереницей

   Из роз и мотыльков в глазах его

   Забытые им жены и девицы...

   Но образа меж них ни одного

   Не вызывал он! В тайную божницу

   Высоких чувств - в храм сердца своего

   Не допускал он легких привидений;

   Он ждал!.. ждал новых, лучших впечатлений!..

  

   Он не любил еще... но понимал,

   Что есть любовь, как много в ней святого;

   И потому он всей душой внимал

   Напеву соловья, его родного

   Томленья и призыва постигал

   Сокрытый смысл... у путника младого

   В груди запел тревожный, вещий глас:

   "Когда ж?.. и где?.. Придет ли счастья час?.."

  

   Младых надежд знакомое волненье,

   Истома страстной сердца пустоты

   Проснулись в нем. Предчувствия, виденья

   Мелькают, веют сквозь туман мечты...

   Он вслушивался в сладостное пенье,

   И в светлый миг душевной полноты

   Он восклицал: "Певец надежды милой,

   Как много песнь твоя мне посулила!.."

  

  

  

  

  II

  

   Была опять весна... И миновало

   Лет несколько с тех пор... В родном краю

   Он был тогда, и не один! Настала,

   Пришла ему пора сказать: "Люблю",

   Осуществить своей мечты бывалой

   Любимый сон, и жизнь и страсть свою

   Слить с жизнию другой и с страстью нежной,

   И счастия узнать весь пыл мятежный...

  

   Судьба, ему покорная, дала

   Ему в удел простор уединенья

   И тишину пустынного села,

   Вдали людей, их вечного волненья,

   Их злоязычия... Судьба была

   С природой заодно, чтоб наслажденья

   Он все имел,- и чары майских дней,

   И солнце днем, и ночью соловей...

  

   В полночный час, трепещущей рукою

   Беззвучно он с дверей снимал затвор,

   Шел, окружен предательскою мглою,

   То шаг смирял, то напрягал свой взор,

   И чуть дыша, к заветному покою

   Он приходил... Но тайный разговор

   Любовников стих робкий не опишет!..

   Одни вдвоем! Пусть только бог их слышит!..

  

   Кругом молчало все. Лишь соловьи

   Бессчетные в лесу перекликались,

   Сливали трели звонкие свои,

   Раскатами протяжно заливались.

   Все радости, все нежности любви

   Так сильно в этих звуках выражались!

   Им внемля, он шептал с улыбкой ей:

   "Певец любви и счастья соловей!.."

  

  

  

  

  III

  

   И вновь когда-нибудь весна настанет...

   И будет он по-прежнему один

   Или с другими... Светский круг заманит

   Его весельем, важный гражданин,

   Блюстителем он пользы общей станет;

   Иль будет просто мирный семьянин,

   Обычаю и опыту послушный,

   К мечтам тревожно-сладким равнодушный...

  

   Но где бы ни был он,- наедине,

   В семье, с людьми,- лишь только час полночный

   Дня майского пробьет и в тишине

   Подъемлет соловей свой гимн урочный,-

   Вдруг сердце в нем забьется и во сне

   Откликнется былому, и заочно

   С подругою минувших счастья дней

   Поделится он думою своей.

  

   Он вспомнит все: заветное свиданье,

   Далекий край, давнишнюю любовь,

   Двухлетних, тщетных слез ее признанье

   И тайну слез, пролитых ею вновь

   От радости, при нем... В чаду мечтанья

   Заблещет взор его, зажжется кровь...

   И скажет он: "Певец воспоминанья,

   Твой страстный гимн ее ли завещанье?.."

  

  

  

  

  

  X. ПРОСТИ!

  

   Прости!.. Разлукою невольной

   Союз свой вольный разрешим!..

   Как ни мучительно, ни больно

   Расстаться с счастьем нам своим,-

   Мы жертвовать должны собою!..

   Давно наперекор судьбе

   Стоим мы об руку с тобою

   С предубеждением в борьбе!..

   Но рок сильнее нас, но богу

   Угодно так!.. Порознь идти

   Должны теперь мы в путь-дорогу...

   Ударил час!.. Прости! прости!..

  

   Прости!.. Тревожно было счастье

   И дорого досталось нам!..

   Мы пили в чаше сладострастья

   Восторги с горем пополам...

   Все было против нас - и мненья,

   И люди!.. Свет нас проклинал,

   Обоих в пытке искушенья

   То волновал, то соблазнял...

   Но с честью вышли мы из битвм

   И свято вынесли любовь!

   И об одном мои молитвы,-

   Чтоб бог привел сойтись нам вновь!..

  

   Прости!.. Любовь не охладела,

   Не вымерла у нас в