Пушкин Василий Львович - Капитан Храбров, Страница 2 - Книги

Но, к счастью, капитан-исправник,

Великий краснобай, забавник,

На двор катит с женой своей,

Большой охотницей до чтенья,

Питомицей мадам Жарни.

"Скорее чаю и варенья, -

Кричит старушка, - вот они.

А, Петр Фомич, прошу садиться!

Аксинья Павловна, ко мне,

Поближе, только не чиниться.

Давно мы в здешней стороне

Гостей любезных не видали.

Прошу Парфена полюбить;

Надеюсь, вы о нем слыхали:

Он отпущен со мной пожить;

Господь старуху утешает".

И Петр Фомич меня тотчас

С восторгом к сердцу прижимает,

Жена учтиво приседает:

"Monsieur Храбров, мы ждали вас

С большим, поверьте, нетерпеньем!

Я слышала, что вы поэт!

Скажите, правда или нет?

Я очень занимаюсь чтеньем,

И романтизм меня пленил.

Недавно Ларина Татьяна

Мне подарила Калибана:

Ах, как он интересен, мил!

Заиры, Федры, Андромахи

Не в моде более у нас,

О них и наши альманахи

С презреньем говорят подчас".

- "Что, каково, - Фомич вскричал, -

Умом хозяйка щеголяет?

Неделю каждую журнал

Она недаром получает;

Язык французский ей знаком,

И розовый ее альбом

Наполнен разными стихами,

Рисунками и вензелями".

Но вот Наташа за столом

Чай ароматный разливает.

Франтиха с головы снимает

Московский щегольской берет;

"Подобного в уезде нет, -

Она с улыбкою сказала, -

Мадам Ле-Бур шлет всякий год

Мне кучу иностранных мод;

Но дорога несносно стала,

А с ней расстаться не могу,

В большом я живучи кругу".

Чай отпили, и ночевать

Остались гости дорогие;

Их должно было удержать:

Проезды осенью дурные,

И Петр Фомич, исправник наш,

Хоть должностью давненько правил,

Мостов нее вовсе не исправил,

Свой наблюдая авантаж,

Иль прибыль, говоря по-русски;

Чтоб мне от рифмы не отстать,

Одно словечко написать

Осмелился я по-французски.

Ты смелость не почти виной,

Читатель благосклонный мой!

Глава 3

Питомица мадам Жарни,

Супруг ее и bon ami {*}

{* Добрый друг (фр.).}

У нас довольно погостили,

И только чрез четыре дни

Мы их в Саратов отпустили.

Ах, сколько мы прочли стихов

На сцену вызвав колдунов

Немецких, английских, шотландских,

Норвежских, шведских и лапландских.

И, в чертовщину углубясь,

С восторгом мы о ней читали;

Вкус тонкий и в твореньях связь

Мы сущим вздором почитали.

Еленой {*} Фаустовой быть

{* Читай Елену, новую поэму г. Гете.

(Прим. В. Л. Пушкина.)}

Аксинья Павловна желала,

Чего-то тайного искала

И не хотела говорить

О классиках она ни слова;

Но всей душой была готова

С рогами черта полюбить

И всю вселенну удивить

Рождением Эвфориона.

Исправник был другого тона:

Он слушал нас и всё зевал;

С старушкою в пикет играл,

И пунш ему был утешеньем.

Романсов русских нежным пеньем

Наташа забавляла нас.

"Ах, милая, как жаль, что вас

Мадам Тегиль петь не учила, -

Вздохнув, франтиха говорила, -

В Москве я пела и сама,

Но, к огорченью, всё забыла.

В провинции сойти с ума

Немудрено от страшной скуки;

Я здесь четвертый год живу,

Всё как во сне, не наяву,

И не беру гитары в руки".

Вот как мы быстрые часы

С гостьми своими провожали;

Соседей клали на весы

И всех почти критиковали;

Так водится: людей хвалить

Трудней гораздо, чем бранить.

На святках предводитель Хватов

Дает огромный маскерад

И приглашает нас в Саратов.

Я приглашенью очень рад;

Но тамо милая со мною

Мазурку будет танцевать

И легкостью, и красотою

Всем нравиться и всех пленять.

Мы съехались, и полковая

На хорах музыка гремит;

Приличность и порядок зная,

Наш предводитель Неофит

Иванович, одетый греком,

Княгиню Милову ведет;

Танцуя польский, руку жмет;

Он самым модным человеком

У нас в губернии слывет

И, душ две тысячи имея,

Жать руки может не робея.

Аксинья Павловна со мной

Идет, жеманясь, в сарафане;

Супруг ее, в ямском кафтане,

С предлинной черной бородой,

Наташу подхватив, тащится

За маскерадною толпой;

Вбегает в залу и кружится

Кадриль пастушек, пастухов;

Губернский стряпчий Батраков

Является в усах гусаром;

Разносчик с ленточным товаром

Смешные делает прыжки

И дамам подает стишки.

Армяне, арлекины, турки

Теснятся, бегают кругом.

Какой шум, крик, какой содом!

Но полночь бьет, и вмиг мазурки,

К отраде многих, начались.

Я взял Наташу. Понеслись

Мы с нею вихрем по паркету.

Часа три посвятив пикету,

Старушка мать явилась к нам.

Мазурки кончились, мы сели.

Разносят виноград гостям,

И яблоки, и карамели,

Оршад, и мед, и лимонад,

И пунш охотникам до рома.

Почтеннейший хозяин дома

Всех угощать душевно рад.

Но что я вижу? В парике

И упираясь на клюке,

Подходит маска с длинным носом

И тотчас к матушке с вопросом:

"Давно ль сынок приехал твой

И долго ль поживет он с нами?

Какой же молодец собой!

Подай мне руку, милый мой!

Мы были в старину друзьями",

И вдруг мне на ухо шепнул:

"Я Валентин!" - и ускользнул.

Здесь Валентин, и в маскераде

В дурацком резвится наряде,

Подумал я, он шут большой

И до проказ охотник вечно.

Ко мне он будет? Рад сердечно:

Он добрый сослуживец мой.

В Наташу влюбится? Так что нее?

Я в ней уверен, для нее

Я всех милее и дороже,

Открыто сердце мне ее.

Но вот уж солнца на восходе,

Московской повинуясь моде,

Пустились гости по домам;

По нашим вороным коням

Ямщик брадастый вмиг ударил

И скоро нас в село доставил.

Глава 4

Зима настала; снег пушистый

Покрыл и холмы, и луга;

И пышной Волги берега

Освещены луной сребристой.

Летит на тройке удалой

К нам гость доселе небывалый,

Князь Пустельгин, плясун лихой,

Охотник псовый, добрый малый,

Хотя немного и болтлив.

Гусаром будучи, военной

Он как-то службы невзлюбив,

В Московский перешел архив.

Богатый дядя и почтенный

Каким-то случаем ему

Чин камер-юнкера доставил;

В прибавок старичок к тому,

Скончавшись, молодцу оставил,

Так сказать, pour la bonne bouche {*},

{* На закуску (фр.).}

В Саратове пять тысяч душ.

У предводителя на бале

С Наташей князь вальсировал

И даже ей на опахале

Экспромт какой-то написал,

Чувствительный и кудреватый,

Из антологии им взятый.

Итак, князь Пустельгин у нас:

Счастливый для старушки час!

Она в сердечном восхищенье.

Федора и весь дом в волненье:

Чем угостить? Что подавать?

Вот несут кофе с сухарями,

Витушками и кренделями.

"Прошу на гуслях поиграть, -

Наташе матушка сказала, -

Давно я очень не слыхала

Любимой песенки моей:

"Соловей, мой соловей!"

Наташа милая запела

Приятно, просто, как умела;

Я, бледный, близ нее стоял

И ноты ей перебирал.

"Прелестно, sur mon Dieu {*}, прелестно! -

{* Видит бог (фр.).}

С ужимкой Пустельгин сказал. -

И Булахов, певец чудесный,

Хотя в столице и живет,

Не лучше этого поет".

Потом, ко мне подсев поближе,

"Вы были, слышал я, в Париже, -

Промолвил он, - скажите нам,

Чем боле занимались там?

Каков Тальма в игре Ореста?

Приятна ли Менвьель-Фодор?

Вы всех их знали... Я ж ни с места

И нигде не был до сих пор;

Но я вояж предпринимаю,

И прямо в Рим. От скуки здесь

Скачу я по полям, порскаю

И в карты проигрался весь!"

Мы после вдруг заговорили

О новых книгах, о стихах

И модный романтизм хвалили.

"Хвала германцам! О чертях

Они понятие нам дали! -

Вскричал наш князь. - И доказали,

Что шабаш ведьм и колдунов,

Мяуканье и визг котов,

Крик филинов и змей шипенье -

Прямое сцены украшенье;

И что "Британик", "Магомет",

В котором чертовщины нет,

Ни всей прелестной, адской свиты,

Несносны, скучны, позабыты!.."

Что вижу я? Товарищ мой,

Романтик скромный, небольшой,

К вечернему столу явился.

"Насилу я освободился,

Мой друг Храбров, от скучных дел.

Разбойник, атаман Маркел,

Во всем перед судом открылся.

Пятнадцать лет назад тому

Случайно удалось ему

Ограбить барина с женою.

В коляске, позднею порою,

Несчастный ехал из гостей

С подругой доброю своей,

С дитятей, нянею, слугою.

И с грозной шайкою злодей

На них напал. Все пали мертвы.

Но дочь, младенец двух годов, -

Сам бог ей, видно, был покров, -

В живых осталась, и сей жертвы

Всесильный не хотел принять:

Злодеи на нее поднять

Рук кровожадных постыдились,

Хотя, оставив под кустом,

Они с добычей удалились;

И утром, ехавши верхом,

Священник, говорят, почтенный

Нашел ее и, пораженный

Младенца ангельской красой,

Отвез ее в кров мирный свой..."

"И вот она!" - старушка закричала,

Наташа в обморок упала;

Я в трепете ее дерзкая

И в чувство привести старался.

Весь дом на помощь к ней сбежался,

А камер-юнкер ускакал,

Увидев общее смятенье

И хлопоты, и огорченье.

Примечания

Капитан Храбров (с. 523). - Впервые - "Подснежник на 1829 г." (гл. 1); "Северные цветы на 1829 г." (гл. 2); "Радуга на 1830 г." (гл. 3), "Денница на 1830 г." (гл. 4). Дядя А. С. Пушкина В. Л. Пушкин, один из активных карамзинистов, скептически относился к "модной" романтической словесности второй половины 1820-х гг., полемически противопоставляя ей классические идеалы, выработанные французской культурой XVII-XXXVIII вв. "Капитан Храбров", начатый, видимо, в 1828 г. (в феврале 1828 Г. Е. А. Баратынский сообщал А. С. Пушкину: "Василий Львович пишет романтическую поэму" - Е. А. Баратынский. Стихотворения. Поэмы. Проза. Письма. М., 1951, с. 490), явился иронической отповедью романтикам. В то же время В. Л. Пушкин испытывает явное воздействие творчества, своего племянника, в особенности поэмы "Граф Нулин" и романа в стихах "Евгений Онегин" - подробнее см.: Поэты 1790-1810-х годов. Л., 1971, с. 869.

Стр. 523. Большой саратовской дорогой. - Перефразируется начальный стих поэмы Козлова "Княгиня Наталья Борисовна Долгорукова"; споры вокруг творчества Козлова во многом способствовали появлению пародии В. Л. Пушкина. Семь лет я не был в той стране... - обыгрывается традиционный для романтической литературы мотив "возвращения на родину".

Стр. 524. Старик с плешивой головою. - Не исключено, что пародируется вызвавшая недовольство карамзинистов баллада П. А. Катенина "Убийца" (1815). Особое раздражение в ней вызывало обращение убийцы-мужика к месяцу: "да полно, что! гляди, плешивый!", шокировавшее своей грубостью. Простонародные разбойники В. Л. Пушкина полемически напоминают об "Убийце" Катенина, в котором поэт справедливо видел своего литературного противника. По свидетельству А. С. Пушкина в письме П. А. Плетневу от 9 сентября 1830 г, последними словами умирающего Василия Львовича были: "Как скучны статьи Катенина". Сверчок-злодей - постоянный "персонаж" баллад В. А. Жуковского (эту кличку в "Арзамасе" носил А. С. Пушкин) введен в сугубо бытовой, низменный, контекст.

Стр. 526. Вот мой сон. - Вещий сон - постоянный мотив романтической баллады; ср. пародийное переосмысление его в "Горе от ума" (сон Софьи) и более сложное в "Евгении Онегине" (гл. VI, сон Татьяны).

Стр. 527. Вальтер Скотт (1771-1832) - шотландский исторический романист; Мур Т. (1779-1852) - английский поэт-романтик; Нодье Ш. (1780-1844) - французский писатель-романтик, популярностью пользовалась его повесть "Жан Сбогар" (1818); Д'Арленкур Ш.-В.-П., виконт (1789-1856), французский исторический романист; ср. в "Графе Нулине": "Какой писатель нынче в моде // Все Д'Арленкур и Ламартин". Перечисляются образцы модной словесности.

Стр. 528. "Светлану" наизусть читала. - Имеется в виду самая знаменитая из баллад Жуковского, упоминание ее отсылает и к "Евгению Онегину", где Татьяна Ларина постоянно сопоставляется с героиней этой баллады. Она не знала по-французски - ироническая перелицовка образа Татьяны Лариной, которая "по-русски плохо знала" ("Евгений Онегин", гл. III).

Стр. 529. Ряд целый точек - сознательная замена текста рядом точек - одна из типично романтических вольностей, введенная Байроном, часто допускавшаяся в романтической поэме, использованная Пушкиным в "Евгении Онегине". Гиро П. (1778-1847), Суме А. (1789-1845), Гюго В. (1802-1885) - французские поэты-романтики, решительно реформировавшие традиционную классицистическую французскую поэтику. Я принял новую методу... - Противопоставление Шекспира и Гете - Расину и Вольтеру типично для романтической эстетики.

Стр. 531. Недавно Ларина Тат