Прутков Козьма Петрович - Стихотворения

  1. Мой портрет

  2. Незабудки и запятки. Басня

  3. Честолюбие

  4. Кондуктор и тарантул. Басня

  5. Поездка в Кронштадт

  6. Мое вдохновение

  7. Цапля и беговые дрожки. Басня

  8. Юнкер Шмидт

  9. Разочарование 10. Эпиграмма No I ("Вы любите ли сыр?..") 11. Червяк и попадья. Басня 12. Аквилон 13. Желания поэта 14. Память прошлого 15. Разница вкусов. Басня 16. Письмо из Коринфа 17. "На мягкой кровати..." Романс 18. Древний пластический грек 19. Помещик и садовник. Басня 20. Безвыходное положение 21. В альбом красивой чужестранке 22. Стан и голос. Басня 23. Осада Памбы 24. Эпиграмма N II ("Раз архитектор с птичницей спознался...") 25. Доблестные студиозусы 26. Шея 27. Помещик и трава. Басня 28. На взморье 29. Катерина 30. Немецкая баллада 31. Чиновник и курица. Басня 32. Философ в бане. 33. Новогреческая песнь 34. В альбом N. N. 35. Осень 36. Звезда и брюхо. Басня 37. Путник. Баллада 38. Желание быть испанцем 39. Древней греческой старухе, если б она домогалась моей любви 40. Пастух, молоко и читатель. Басня 41. Родное 42. Блестки во тьме 43. Перед морем житейским 44. Мой сон 45. Предсмертное Приложения: Стихотворения, не включавшиеся в собрание сочинений Козьмы Пруткова 46. К толпе 47. Эпиграмма N III ("Пия душистый сок цветочка...") 48. Пятки некстати. Басня 49. К друзьям после женитьбы 50. От Козьмы Пруткова к читателю в минуту откровенности и раскаяния 51. К месту печати =========================================================================

  

   СТИХОТВОРЕНИЯ 1.

  

  МОЙ ПОРТРЕТ

  Когда в толпе ты встретишь человека,

  Который наг; 1].

  Чей лоб мрачней туманного Казбека,

  Неровен шаг;

  Кого власы подъяты в беспорядке;

  Кто, вопия,

  Всегда дрожит в нервическом припадке, -

  Знай: это я!

  Кого язвят со злостью вечно новой,

  Из рода в род;

  С кого толпа венец его лавровый

  Безумно рвет;

  Кто ни пред кем спины не клонит гибкой, -

  Знай: это я!..

  В моих устах спокойная улыбка,

  В груди - змея!

  1] Вариант: "На коем фрак". Примечание К. Пруткова. 2.

  НЕЗАБУДКИ И ЗАПЯТКИ

  

  Басня

  Трясясь Пахомыч на запятках,

  Пук незабудок вез с собой;

  Мозоли натерев на пятках,

  Лечил их дома камфарой.

  Читатель! в басне сей откинув незабудки,

  Здесь помещенные для шутки,

  Ты только это заключи:

  Коль будут у тебя мозоли,

  То, чтоб избавиться от боли,

  Ты, как Пахомыч наш, их камфарой лечи. 3.

   ЧЕСТОЛЮБИЕ

  Дайте силу мне Самсона;

  Дайте мне Сократов ум;

  Дайте легкие Клеона,

  Оглашавшие форум;

  Цицерона красноречье,

  Ювеналовскую злость,

  И Эзопово увечье,

  И магическую трость!

  Дайте бочку Диогена;

  Ганнибалов острый меч,

  Что за славу Карфагена

  Столько вый отсек от плеч!

  Дайте мне ступню Психеи,

  Сапфы женственной стишок,

  И Аспазьины затеи,

  И Венерин поясок!

  Дайте череп мне Сенеки;

  Дайте мне Вергильев стих -

  Затряслись бы человеки

  От глаголов уст моих!

  Я бы, с мужеством Ликурга,

  Озираяся кругом,

  Стогны все Санкт-Петербурга

  Потрясал своим стихом!

  Для значения инова

  Я исхитил бы из тьмы

  Имя славное Пруткова,

  Имя громкое Козьмы! 4.

  КОНДУКТОР И ТАРАНТУЛ

  

   Басня

  В горах Гишпании тяжелый экипаж

  С кондуктором отправился в вояж.

  Гишпанка, севши в нем, немедленно заснула;

  А муж ее меж тем, увидя тарантула,

  Вскричал: "Кондуктор, стой!

  Приди скорей! ах, боже мой!"

  На крик кондуктор поспешает

  И тут же веником скотину выгоняет,

  Примолвив: "Денег ты за место не платил!" -

  И тотчас же- его пятою раздавил.

  Читатель! разочти вперед свои депансы 1],

  Чтоб даром не дерзать садиться в дилижансы,

  И норови, чтобы отнюдь

  Без денэг не пускаться в путь;

  Не то случится и с тобой, что с насекомым,

  Тебе знакомым.

  1] издержки, расходы (от франц. depenses). 5.

  ПОЕЗДКА В КРОНШТАДТ

  

  

   Посвящено сослуживцу моему

   г. Бенедиктову

  Пароход летит стрелою,

  Грозно мелет волны в прах

  И, дымя своей трубою,

  Режет след в седых волнах.

  Пена клубом. Пар клокочет.

  Брызги перлами летят.

  У руля матрос хлопочет.

  Мачты в воздухе торчат.

  Вот находит туча с юга,

  Все чернее и черней...

  Хоть страшна на суше вьюга,

  Но в морях еще страшней!

  Гром гремит, и молньи блещут.

  Мачты гнутся, слышен треск...

  Волны сильно в судно хлещут...

  Крики, шум, и вопль, и плеск!

  На носу один стою я 1],

  И стою я, как утес.

  Морю песни в честь пою я,

  И пою я не без слез.

  Море с ревом ломит судно.

  Волны пенятся кругом.

  Но и судну плыть нетрудно

  С Архимедовым винтом.

  Вот оно уж близко к цели.

  Вижу, - дух мой объял страх!

  Ближний след наш еле-еле,

  Еле видится в волнах...

  А о дальнем и помину,

  И помину даже нет;

  Только водную равнину,

  Только бури вижу след!..

  Так подчас и в нашем мире:

  Жил, писал поэт иной,

  Звучный стих ковал на лире

  И - исчез в волне мирской!..

  Я мечтал. Но смолкла буря;

  В бухте стал наш пароход.

  Мрачно голову понуря,

  Зря на суетный народ:

  "Так, - подумал я, - на свете

  Меркнет светлый славы путь;

  Ах, ужель я тоже в Лете

  Утону когда-нибудь?!" 1] Здесь, конечно, разумеется нос парохода, а не поэта; читатель сам мог бы догадаться об этом. Примечание К. Пруткова 6.

  

  МОЕ ВДОХНОВЕНИЕ

  Гуляю ль один я по Летнему саду 1],

  В компанье ль с друзьями по парку хожу,

  В тени ли березы плакучей присяду,

  На небо ли молча с улыбкой гляжу -

  Все дума за думой в главе неисходно,

  Одна за другою докучной чредой,

  И воле в противность и с сердцем несходно,

  Теснятся, как мошки над теплой водой!

  И, тяжко страдая душой безутешной,

  Не в силах смотреть я на свет и людей:

  Мне свет представляется тьмою кромешной;

  А смертный - как мрачный, лукавый злодей!

  И с сердцем незлобным и с сердцем смиренным,

  Покорствуя думам, я делаюсь горд;

  И бью всех и раню стихом вдохновенным,

  Как древний Атилла, вождь дерзостных орд...

  И кажется мне, что тогда я главою

  Всех выше, всех мощью духовной сильней,

  И кружится мир под моею пятою,

  И делаюсь я все мрачней и мрачней!..

  И, злобы исполнясь, как грозная туча,

  Стихами я вдруг над толпою прольюсь:

  И горе подпавшим под стих мой могучий!

  Над воплем страданья я дико смеюсь.

  1] Считаем нужным объяснить для русских провинциалов и для иностранцев, что здесь разумеется так называемый "Летний сад" в С.-Петербурге. Примечание К. Пруткова. 7.

  ЦАПЛЯ И БЕГОВЫЕ ДРОЖКИ

  

   Басня

  На беговых помещик ехал дрожках.

  Летела цапля; он глядел.

  "Ах! почему такие ножки

  М мне Зевес не дал в удел?"

  А цапля тихо отвечает:

  "Не знаешь ты, Зевес то знает!"

  Пусть баснь сию прочтет всяк строгий семьянин:

  Коль ты татарином рожден, так будь татарин;

  Коль мещанином - мещанин,

  А дворянином - дворянин.

  Но если ты кузнец и захотел быть барин,

  То знай, глупец,

  Что, наконец,

  Не только не дадут тебе те длинны ножки,

  Но даже отберут коротенькие дрожки. 8.

   ЮНКЕР ШМИДТ

  Вянет лист. Проходит лето.

  Иней серебрится...

  Юнкер Шмидт из пистолета

  Хочет застрелиться.

  Погоди, безумный, снова

  Зелень оживится!

  Юнкер Шмидт! честное слово,

  Лето возвратится! 9.

  РАЗОЧАРОВАНИЕ

  

  

   Я. П. Полонскому

  Поле. Ров. На небе солнце.

  А в саду, за рвом, избушка.

  Солнце светит. Предо мною

  Книга, хлеб и пива кружка.

  Солнце светит. В клетках птички.

  Воздух жаркий. Вкруг молчанье.

  Вдруг проходит прямо в сена

  Дочь хозяйкина, Маланья.

  Я иду за нею следом.

  Выхожу я также в сенцы;

  Вижу: дочка на веревке

  Расстилает полотенцы.

  Говорю я ей с упреком:

  "Что ты мыла? не жилет ли?

  И зачем на нем не шелком,

  Ниткой ты подшила петли?"

  А Маланья, обернувшись,

  Мне со смехом отвечала:

  Ну так что ж, коли не шелком?

  Я при вас ведь подшивала!"

  И затем пошла на кухню.

  Я туда ж за ней вступаю.

  Вижу: дочь готовит тесто

  Для обеда к караваю.

  Обращаюсь к пей с упреком:

  "Что готовишь? не творог ли?"

  "Тесто к караваю". - "Тесто?"

  "Да; вы, кажется, оглохли?"

  И, сказавши, вышла в садик.

  Я туда ж, взяв пива кружку.

  Вижу: дочка в огороде

  Рвет созревшую петрушку.

  Говорю опять с упреком:

  "Что нашла ты? уж не гриб ли?"

  "Все болтаете пустое!

  Вы и так, кажись, охрипли".

  Пораженный замечаньем,

  Я подумал: "Ах, Маланья!

  Как мы часто детски любим

  Недостойное вниманья!" 10.

   ЭПИГРАММА N 1

  "Вы любите ли сыр?" - спросили раз ханжу.

  "Люблю, - он отвечал, - я вкус в нем нахожу". 11.

   ЧЕРВЯК И ПОПАДЬЯ

  

   Басня

  Однажды к попадье заполз червяк за шею;

  И вот его достать велит она лакею.

  Слуга стал шарить попадью...

  "Но что ты делаешь?!" - "Я червяка давлю".

  Ах, если уж заполз к тебе червяк за шею,

  Сама его дави и не давай лакею.

  Эта басня, как и всё, впервые печатаемое в "Полн. собр. сочинений К. Пруткова", найдена в оставшихся после его смерти сафьянных портфелях за нумерами и с печатного волоченою надписью; "Сборник неоконченного (d'inacheve) N". 12.

   АКВИЛОН

  

  

  

   В память г. Бенедиктову

  С сердцем грустным, с сердцем полным

  Дувр оставивши, в Кале

  Я по ярым, гордым волнам

  Полетел на корабле.

  То был плаватель могучий,

  Крутобедрый гений вод,

  Трехмачтовый град пловучий,

  Стосаженный скороход.

  Он, как конь донской породы,

  Шею вытянув вперед,

  Грудью сильной режет воды,

  Грудью смелой в волны прет.

  И, как сын степей безгранных,

  Мчится он поверх пучин

  На крылах своих пространных,

  Будто влажный сарацин.

  Гордо волны попирает

  Моря страшный властелин,

  И чуть-чуть не досягает

  Неба чудный исполин.

  Но вот-вот уж с громом тучи

  Мчит Борей с полнощных стран.

  Укроти свой бег летучий,

  Вод соленых ветеран!..

  Нет! гигант грозе не внемлет;

  Не страшится он врага.

  Гордо голову подъемлет,

  Вздулись верви и бока,

  И бегун морей высокий

  Волнорежущую грудь

  Пялит в волны и широкий

  Прорезает в море путь.

  Восшумел Борей сердитый,

  Раскипелся, восстонал;

  И, весь пеною облитый,

  Набежал девятый вал.

  Великан наш накренился,

  Бортом воду зачерпнул;

  Парус в море погрузился;

  Богатырь наш потонул...

  И страшный когда-то ристатель морей

  Победную выю смиренно склоняет;

  И с дикою злобой свирепый Борей

  На жертву тщеславья взирает.

  И мрачный, как мрачные севера ночи,

  Он молвит, насупивши брови на очи:

  "Все водное - водам, а смертное - смерти;

  Все влажное - влагам, а твердое - тверди!"

  И, послушные веленьям,

  Ветры с шумом понеслись,

  Парус сорвали в мгновенье;

  Доски с трескам сорвались.

  И все смертные уныли,

  Сидя в страхе на досках,

  И неволею поплыли,

  Колыхаясь на волнах.

  Я один, на мачте сидя,

  Руки мощные скрестив,

  Ничего кругом не видя,

  Зол, спокоен, молчалив.

  И хотел бы я во гневе,

  Морю грозному в укор,

  Стих, в моем созревшем чреве,

  Изрыгнуть, водам в позор!

  Но они с немой отвагой,

  Мачту к берегу гоня,

  Лишь презрительною влагой

  Дерзко плескают в меня.

  И вдруг, о спасенье своем помышляя,

  Заметив, что боле не слышен уж гром,

  Без мысли, но с чувством на влагу взирая,

  Я гордо стал править веслом. 13.

   ЖЕЛАНИЯ ПОЭТА

  Хотел бы я тюльпаном быть,

  Парить орлом по поднебесью,

  Из тучи ливнем воду лить

  Иль волком выть по перелесью.

  Хотел бы сделаться сосною,

  Былинкой в воздухе летать,

  Иль солнцем землю греть весною,

  Иль в роще иволгой свистать.

  Хотел бы я звездой теплиться,

  Взирать с небес на дольний мир,

  В потемках по небу скатиться,

  Блистать, как яхонт иль сапфир.

  Гнездо, как пташка, вить высоко,

  В саду резвиться стрекозой,

  Кричать совою одиноко,

  Греметь в ушах ночной грозой...

  Как сладко было б на свободе

  Свой образ часто так менять

  И, век скитаясь по природе,

  То утешать, то устрашать! 14.

  ПАМЯТЬ ПРОШЛОГО

  Как будто из Гейне

  Помню я тебя ребенком,

  Скоро будет сорок лет;

  Твой передничек измятый,

  Твой затянутый корсет.

  Было в нем тебе неловко;

  Ты сказала мне тайком:

  "Распусти корсет мне сзади;

  Не могу я бегать в нем".

  Весь исполненный волненья,

  Я корсет твой развязал...

  Ты со смехом убежала,

  Я ж задумчиво стоял. 15.

  РАЗНИЦА ВКУСОВ

  

  Басня

  [В первом издании (см. журн. "Современник", 1853 г.) эта басня была озаглавлена: "Урок внучатам", - в ознаменование действительного происшествия в семье Козьмы Пруткова]

  Казалось бы, ну как не знать

  Иль не слыхать

  Старинного присловья,

  Что спор о вкусах - пустословье?

  Однако ж раз, в какой-то праздник,

  Случилось так, что с дедом за столом,

  В собрании гостей большом,

  О вкусах начал спор его же внук, проказник.

  Старик, разгорячась, сказал среди обеда:

  "Щенок! тебе ль порочить деда?

  Ты молод: все тебе и редька и свинина;

  Глотаешь в день десяток дынь;

  Тебе и горький хрен - малина,

  А мне и бланманже - полынь!"

  Читатель! в мире так устроено издавна:

  Мы разнимся в судьбе,

  Во вкусах и подавно;

  Я это басней пояснил тебе.

  С ума ты сходишь от Берлина;

  Мне ж больше нравится Медынь.

  Тебе, дружок, и горький хрен - малина,

  А мне и бланманже - полынь. 16.

  ПИСЬМО ИЗ КОРИНФА

   Древнее греческое

  

   Посвящено г. Щербине

  Я недавно приехал в Коринф.

  Вот ступени, а вот колоннада.

  Я люблю здешних мраморных нимф

  И истмийского шум водопада.

  Целый день я на солнце сижу.

  Трусь елеем вокруг поясницы.

  Между камней паросских слежу

  За извивом слепой медяницы.

  Померанцы растут предо мной,

  И на них в упоенье гляжу я.

  Дорог мне вожделенный покой.

  "Красота! красота!" - все твержу я.

  А на землю лишь спустится ночь,

  Мы с рабыней совсем обомлеем...

  Всех рабов высылаю я прочь

  И опять натираюсь елеем. 17.

  * * *

   Романс

  На мягкой кровати

  Лежу я один.

  В соседней палате

  Кричит армянин.

  Кричит он и стонет,

  Красотку обняв,

  И голову клонит;

  Вдруг слышно: пиф-паф!..

  Упала девчина

  И тонет в крови...

  Донской казачина

  Клянется в любви...

  А в небе лазурном

  Трепещет луна;

  И с шнуром мишурным

  Лишь шапка видна.

  В соседней палате

  Замолк армянин.

  На узкой кровати

  Лежу я один. 18.

  ДРЕВНИЙ ПЛАСТИЧЕСКИЙ ГРЕК

  Люблю тебя, дева, когда золотистый

  И солнцем обпитый ты держишь лимон,

  И юноши зрю подбородок пушистый

  Меж листьев аканфа и белых колонн.

  Красивой хламиды тяжелые складки

  Упали одна за другой...

  Так в улье шумящем вкруг раненой матки

  Снует озабоченный рой. 19.

  ПОМЕЩИК И САДОВНИК

  

   Басня

  Помещику однажды в воскресенье

  Поднес презент его сосед.

  То было некое растенье,

  Какого, кажется, в Европе даже нет.

  Помещик посадил его в оранжерею;

  Но как он сам не занимался ею

  (Он делом занят был другим:

  Вязал набрюшники родным),

  То раз садовника к себе он призывает

  И говорит ему: "Ефим!

  Блюди особенно ты за растеньем сим;

  Пусть хорошенько прозябает".

  Зима настала между тем.

  Помещик о своем растенье вспоминает

  И так Ефима вопрошает:

  "Что? хорошо ль растенье прозябает?"

  "Изрядно, - тот в ответ, - прозябло уж совсем!"]

  Пусть всяк садовника такого нанимает,

  Который понимает,

  Что значит слово "прозябает". 20.

  БЕЗВЫХОДНОЕ ПОЛОЖЕНИЕ

  

  

  

   г. Аполлону Григорьеву,

  

  

  

   по поводу статей его в "Москвитянине"

  

  

  

   1850-х годов

   [В этом стихотворном письме К. Прутков отдает добросовестный отчет в безуспешности приложения теории литературного творчества, настойчиво проповеданной г. Аполлоном Григорьевым в "Москвитянине"]

  Толпой огромною стеснилися в мой ум

  Разнообразные, удачные сюжеты,

  С завязкой сложною, с анализом души

  И с патетичною, загадочной развязкой.

  Я думал в "миртавой поэме" их развить,

  В большом, посредственном иль в маленьком

  масштабе.

  И уж составил план. И к миросозерцанью

  Высокому свой ум стараясь приучить,

  Без задней мысли, я к простому пониманью

  Обыденных основ стремился всей душой.

  Но, верный новому в словесности ученью,

  Другим последуя, я навсегда отверг:

  И личности протест, и разочарованье,

  Теперь дешевое, и модный ггаш дендизм,

  И без основ борьбу, страданья без исхода,

  И антипатии болезненной причуды!

  А чтоб не впасть в абсурд, изгнал

  экстравагантность...

  Очистив главную творения идею

  От ей несвойственных и пошлых положений,

  Уж разменявшихся на мелочь в наше время,

  Я отстранил и фальшь и даже форсировку

  И долго изучал без устали, с упорством

  Свое, в изгибах разных, внутреннее "Я".

  Затем, в канву избравши фабулу простую,

  Я взгляд установил, чтоб мертвой копировкой

  Явлений жизненных действительности грустной

  Наносный не внести в поэму элемент.

  И технике пустой не слишком предаваясь,

  Я тщился разъяснить творения процесс

  И "слово новое" сказать в своем созданье!..

  С задатком опытной практичности житейской,

  С запасом творческих и правильных начал,

  С избытком сил души и выстраданных чувств,

  На данные свои взирая объективно,

  Задумал типы я и идеал создал;

  Изгнал все частное и индивидуальность;

  И очертил свой путь, и лица обобщил;

  И прямо, кажется, к предмету я отнесся;

  И, поэтичнее его развить хотев,

  Характеры свои зараней обусловил;

  Но разложенья вдруг нечаянный момент

  Настиг мой славный план, и я вотще стараюсь

  Хоть точку в сей беде исходную найти! 21.

   В АЛЬБОМ

  КРАСИВОЙ ЧУЖЕСТРАНКЕ

  Написано в Москве

  Вокруг тебя очарованье;

  Ты бесподобна. Ты мила.

  Ты силой чудной обаянья

  К себе поэта привлекла.

  Но он любить тебя не может:

  Ты родилась в чужом краю,

  И он охулки не положит,

  Любя тебя, на честь свою. 22.

   СТАН И ГОЛОС

  

  Басня

  Хороший стан, чем голос звучный,

  Иметь приятней во сто крат.

  Вам это пояснить я басней рад.

  Какой-то становой, собой довольно тучный,

  Надевши ваточный халат,

  Присел к открытому окошку

  И молча начал гладить кошку.

  Вдруг голос горлицы внезапно услыхал...

  "Ах, если б голосом твоим я обладал, -

  Так молвил пристав, - я б у тещи

  Приятно пел в тенистой роще

  И сродников своих пленял и услаждал!"

  А горлица на то головкой покачала

  И становому так, воркуя, отвечала:

  "А я твоей завидую судьбе:

  Мне голос дан, а стан тебе". 23.

  ОСАДА ПАМБЫ

   Романсеро,

   с испанского

  Девять лет дон Педро Гомец,

  По прозванью Лев Кастильи,

  Осаждает замок Памбу,

  Молоком одним питаясь.

  И все войско дона Педра,

  Девять тысяч кастильянцев,

  Все, по данному обету,

  Не касаются мясного,

  Ниже хлеба не снедают;

  Пьют одно лишь молоко.

  Всякий день они слабеют,

  Силы тратя по-пустому.

  Всякий день дон Педро Гомец

  О своем бессилье плачет,

  Закрываясь епанчою.

  Настает уж год десятый.

  Злые мавры торжествуют;

  А от войска дона Педра

  Налицо едва осталось

  Девятнадцать человек.

  Их собрал дон Педро Гомец

  И сказал им: "Девятнадцать!

  Разовьем свои знамена,

  В трубы громкие взыграем

  И, ударивши в литавры,

  Прочь от Памбы мы отступим

  Без стыда и без боязни.

  Хоть мы крепости не взяли,

  Но поклясться можем смело

  Перед совестью и честью:

  Не нарушили ни разу

  Нами данного обета, -

  Целых девять лет не ели,

  Ничего не ели ровно,

  Кроме только молока!"

  Ободренные сей речью,

  Девятнадцать кастильянцев,

  Все, качаяся на седлах,

  В голос слабо закричали:

  Sancto Jago Compostello! 1]

  Честь и слава дону Педру,

  Честь и слава Льву Кастильи!"

  А каплан его Диего

  Так сказал себе сквозь зубы:

  "Если б я был полководцем,

  Я б обет дал есть лишь мясо,

  Запивая сантуринским".

  И, услышав то, дон Педро

  Произнес со громким смехом:

  "Подарить ему барана;

  Он изрядно подшутил".

   1] Святой Иаков Компостельский! (исп.) 24.

   ЭПИГРАММА N II

  Раз архитектор с птичницей спознался.

  И что ж? - в их детище смешались две натуры:

  Сын архитектора - он строить покушался,

  Потомок птичницы - он строил только "куры". 25.

  ДОБЛЕСТНЫЕ СТУДИОЗУСЫ

   Как будто из Гейне

  Фриц Вагнер, студьозус из Иены,

  Из Бонна Иеронимус Кох

  Вошли в кабинет мой с азартом,

  Вошли, не очистив сапог.

  "Здорово, наш старый товарищ!

  Реши поскорее наш спор:

  Кто доблестней: Кох или Вагнер?" -

  Спросили с бряцанием шпор.

  "Друзья! вас и в Иене и в Бонне

  Давно уже я оценил.

  Кох логике славно учился,

  А Вагнер искусно чертил".

  Ответом моим недовольны?

  "Решай поскорее наш спор!" -

  Они повторили с азартом

  И с тем же бряцанием шпор.

  Я комнату взглядом окинул

  И, будто узором прельщен,

  "Мне нравятся очень... обои!" -

  Сказал им и выбежал вон.

  Понять моего каламбура

  Из них ни единый не мог,

  И долго стояли в раздумье

  Студьозусы Вагнер и Кох. 26.

  

  ШЕЯ

  

  

   Моему сослуживцу г. Бенедиктову

  Шея девы - наслажденье;

  Шея - снег, змея, нарцисс;

  Шея - ввысь порой стремленье;

  Шея - склон порою вниз.

  Шея - лебедь, шея - пава,

  Шея - нежный стебелек;

  Шея - радость, гордость, слава;

  Шея - мрамора кусок!..

  Кто тебя, драгая шея,

  Мощной дланью обоймет?

  Кто тебя, дыханьем грея,

  Поцелуем пропечет?

  Кто тебя, крутая выя,

  До косы от самых плеч,

  В дни июля огневые

  Будет с зоркостью беречь:

  Чтоб от солнца, в зной палящий,

  Не покрыл тебя загар;

  Чтоб поверхностью блестящей-

  Не пленился злой комар;

  Чтоб черна от черной пыли

  Ты не сделалась сама;

  Чтоб тебя не иссушили

  Грусть, и ветры, и зима?! 27.

   ПОМЕЩИК И ТРАВА

  

   Басня

  На родину со службы воротясь,

  Помещик молодой, любя во всем успехи,

  Собрал своих крестьян:

  "Друзья, меж нами связь -

  Залог утехи;

  Пойдемте же мои осматривать поля!"

  И, преданность крестьян сей речью воспаля,

  Пошел он с ними купно.

  "Что ж здесь мое?" - "Да все, - ответил голова. -

  Вот Тимофеева трава..."

  "Мошенник! - тот вскричал, - ты поступил

  преступно!

  Корысть мне недоступна;

  Чужого не ищу; люблю свои права!

  Мою траву отдать, конечн