| Главная » Книги |
Полонский Яков Петрович - Кузнечик-музыкант
Полонский Яков Петрович - Кузнечик-музыкант Я. П. Полонский
Кузнечик-музыкант
Шутка в виде поэмы
--------------------------------------
Я. П. Полонский. Стихотворения. Поэмы.
М., "Правда", 1986
OCR Бычков М.Н. mailto:bmn@lib.ru
--------------------------------------
ПЕСНЬ 1
Не сверчка-нахала, что скрипит у печек,
Я пою: герой мой - полевой кузнечик!
Росту небольшого, но продолговатый;
На спине носил он фрак зеленоватый;
Тонконогий, тощий и широколобый...
Был он сущий гений - дар имел особый:
Музыкантом слыл он между насекомых
И концерты слушать приглашал знакомых.
Под роскошной жатвой жил он в ноле чистом,
Оглашая воздух бесконечным свистом
Своего оркестра. Ветреное племя
Скакунов забыло, что в полях в то время
Музыки и вкуса был он представитель.
Все, что нынче летом деревенский житель
Слышит за окошком, лежа на кровати
Или на балкон свой выходя в халате, -
Этот свист трескучий, этот звон безбрежный,
Разлитой повсюду, и сухой, и нежный, -
Если только в этом сумрачном концерте
Есть живая нега и восторг, поверьте, -
Это все былые, вечные созданья
Моего героя, или - подражанья.
Бедненький кузнечик! позабыт твой гений!
Но ты век свой прожил не без приключений.
Помню, ты недаром (Слыл идеалистом:
Сядешь ты бывало в свете серебристом
Месяца, под полог ночи на соломке,
Ветром сокрушенной. (Даром, что не ломки
Гибкие колосья, все же в ниве шаткой
Много их подломит этот ветер гадкий.)
Сядешь ты бывало и во славу ночи
На своей скрипице пилишь что есть мочи.
И тебя дразнили пискуны пустые,
Комары-злодеи, трубачи степные,
И в тебя влюблялись божий коровки,
И мутила зависть многие головки,
С тем же, музыкальным то есть, нагоравленьем,
С тою же охотой, да не с тем уменьем.
И грозилась мошка с помощью науки
Умертвить тобою созданные звуки,
И тяжеловесный жук неоднократно
Уверял, что уши смачивать приятно
На твоих концертах, а не то-де уши,
Как трава, завянут от ужасной суши.
В частной жизни также к добреньким коровкам,
К мушкам и козявкам часто в пренеловком
Был ты положеньи: слушал их признанья,
Робко избегая тайного свиданья.
Но ничто, однако ж, не поколебало
Твоего покоя; никакое жало
Твоему таланту не казалось вредным:
В музыкальном мире был ты всепобедным.
Ты вполне блажен был! - но пришла невзгода...
Слушайте! Однажды, в половине года,
В самый жар, быть может, в самые Петровки,
В дни, когда на рынках потные торговки
Продают малину, вишенья, клубнику
И, маша платками часто не без крику,
С мухами заводят из-за ягод ссоры;
В дни, когда из праха созидают горы
Муравьи и роют скрытые туннели
Под корнями дуба иль смолистой ели;
Бабочка, танцуя, празднует свободу;
А пчела, с клубочком золотого меду,
Покидая липу, вся в пыли цветочной,
Так и льнет к жасмину белизны молочной;
Шмель, бичуя воздух, знойный и душистый,
И кружась над морем нивы золотистой,
Пропадает в блеске солнца, как пылинка;
В дни, когда для мошки каждая былинка
Получает соки, сладость и значенье,
И она вкушает те же наслажденья, -
Стало быть, в Петровки, около полудня,
Мой герой, кузнечик, понаевшись студня,
То есть за обедом начинив желудок,
Вышел насладиться видом незабудок
И, вдыхая запах алого горошка,
Лег, прищуря глазки, - и мечтал немножко.
Много пролетало мимо насекомых,
Ос, шмелей сердитых - трубачей знакомых,
С разными вестями. Ни к кому с вопросом
Он не обратился. Все, что перед носом
У него вертелось, ползало, жужжало,
Было чуждо сердцу - и не занимало...
Моему герою, верно бы, вздремнулось,
Как и вам, читатель, если б не взгрустнулось.
Вдруг над ним порхнуло чудное виденье,
Бабочка - такая, что - мое почтенье!
Белизны жемчужной крылышки с каемкой,
Глазки - изумруды, носик нежный, тонкий,
Бархатец на шейке, бантик на затылке.
Увидал кузнечик - затряслись в нем жилки.
Бабочка все ниже и так близко вьется,
Что невольно сердце у артиста бьется.
Бабочка - не знаю, видела ль бедняжку
Или не видала, - только кушать кашку
Села - и, конечно, ничего не съела.
"Ах! - она сказала, - если б я умела
Так же петь отлично, как один известный
Всем артист-кузнечик! - Если бы небесный
Голос я имела, - как бы я запела!
О, как я бездарна! о, как я..." -
"Напрасно..." -
Перебил кузнечик. (Он влюбился страстно
В милую болтунью.)
Бабочка украдкой
На него взглянула:
"Ах, какой он гадкий!" -
Думает... Однако ж улыбнулась мило,
Подняла свой носик и проговорила:
"Отчего ж напрасно?!" -
"Отчего!?" -
Смешался
Мой артист, однако рекомендовался.
"Очень, очень рада! - молвила кокетка
(Бабочки бывают без кокетства редко). -
Очень, очень, рада! Звуки вашей скрипки
Часто долетают даже к нам под Липки".
Покраснел кузнечик, начал завираться,
Умоляя гостью чаще с ним видаться.
Бабочка вспорхнула и, не давши слова
Прилететь вторично, прилетела снова
И заговорила:
"Даже в свете знают,
Что большой вы гений, - все вас изучают...
Только я к вам с просьбой: сделайте такую
Божескую милость - напишите злую,
Злую эпиграмму на мою соседку,
Бабочку-кокетку, что недавно в сетку
К мальчикам попалась и с крылом помятым
Ночью воротилась к братцам глуповатым.
Эти братцы также пребольшие фаты,
И воображают, что они богаты!
К эпиграмме можно сочинить любую
Музыку - такую, самую смешную".
Упорхнула гостья - а кузнечик бедный
Так был озадачен, что немой и бледный '
Шел он, глядя в землю (так, видал я, в воду
Сунувшись, мальчишки ищут в речке броду),
Шел, повеся нос свой, чуть переступая
Длинными ногами и соображая:
Тьфу! Да как же это? - разве эпиграммы
Можно класть на ноты? Ах, как глупы дамы!
Шел он, шел, и бредил: то ему казалось,
Что она хитрила и над "им смеялась,
То воображал он, что Сильфида эта
Захотела только испытать поэта
И ему такую задала задачу,
Что хоть плачь!
"Однако ж, что ж я время трачу! -
Думает кузнечик. - Разве не сумею
Я в смешном и жалком отразить идею".
И с таким решеньем за работу смело
Принялся он: мигом закипело дело -
И слова и звуки. Хоть и не бывал он
В обществе Жорж-Занда - вот что написал он:
"К мальчику под сетку бабочка попалась -
Краски полиняли, крылышко помялось.
Если враг лукавый расставляет сети,
Кто в них попадает? - попадают дети.
Боже! отчего же за поступок детский
Их казнит так страшно суд великосветский?"
Кончено! -
И начал сочинять он ноты;
И устал он, бедный, от такой работы.
Но любовь всесильна! Оставалось скликать
Прочих музыкантов - и начать пиликать.
И народу куча собралась на пробу;
Даже жук навозный, начинив утробу
Всякой дрянью, смуглый, толстый и рогатый,
Уши от простуды затыкая ватой,
За толпой туда же пробрался сторонкой, -
Ничего не понял, но заметил тонкий
Хвост у музыканта и бочком поплелся
Рассказать соседям, что-де он сошелся
С молодым маэстро, что-де он невзрачен.
Что его фигурой был он озадачен...
Черная козявка, та, что бьет баклуши
И весь день вертится, (навострила уши;
Божия коровка всех перепугала:
От восторга ныла - ныла и упала
В обморок... Спасибо, муравей, с шнуровкой
Под жилетом модным - малый очень ловкий -
Дал ей спирт понюхать в маленьком флаконе
Он встречал коровку у N. N. в салоне.
Где он появлялся, насурмивши бровки,
И, быть может, рад был услужить коровке.
Много было шуму: музыку хвалили,
Музыку бранили, спорили, судили. -
Бабочки ночные, в сереньких бурнусах,
В белых пелеринках и в гранатных бусах,
Просто побледнели от негодованья,
Раскусивши новой песни содержанье.
Но в тот день герой мой так уж был рассеян,
Что и не заметил, кем он был осмеян.
ПЕСНЬ 2
Эос поднимала алыми перстами
Темные покровы ночи - и местами
В небе загорались огненные пятна.
Жизнь, полупроснувшись, слабо и невнятно
Бормотала в роще, бормотала в поле.
Поцелуй сливался с ропотом неволи
Всюду, где лишь только брачные оковы
Гименея были ржавы и не новы.
Поцелуй был звонче, ропот был нежнее -
Там, где эти цепи были поновее.
Лишь один герой мой этой сладкой муки
Не вкушал и, верно, умер бы со скуюи...
Рано он проснулся - но не до зевоты
Было музыканту: нужно было ноты
На листочках розы .написать как можно
Лучше, тоньше, чище. - Тихо, осторожно
Перышком водил он... Сочинил виньетку,
Где изобразил он миртовую ветку -
Миртовую ветку, а над ней с крылами
Огненное сердце, с надписью стихами:
"Я неуловима; но не унывайте!
Обожгитесь прежде, а потом поймайте!"
Даровитый малый был артист мой - мило
Сочинил он эти два стиха; в них было
Столько такта, столько нежности игривой,
Что в наш век холодный и самолюбивый
Ни один кузнечик не найдет в них смысла
И, быть может, даже улыбнется кисло.
Для кого ж на этих розовых листочках
Мой герой всю душу в линиях и точках
Выражает, сердцем страстно пламенея? -
Для тебя, Сильфида, праздничная фея,
Цветников роскошных милая жилица!
Но откликнись, где ты? где твоя светлица?
Спишь ли ты? Быть может, всякие обновки
Бог-Морфей готовит для твоей головки.
Для Морфея нет ведь никаких таможен.
Для твоей головки всякий сон возможен -
Глупая головка!
Солнце поднимает
Из-за сосен шар свой. Сильно припекает
Жатву. Сладко пахнет в воздухе гречихой
По ржаному полю утренничек тихий,
Ветерок, гуляя, росу отрясает,
Быть дождю иль вёдру - по росе гадает
И шуршит соломой, словно беспокоясь,
И ему колосья кланяются в пояс.
А лопух, высоко поднимая шишку
С веником, из листьев сделал точно крышку,
Так расположил их, что под их навесом
В жар всегда прохладно молодым повесам.
В сей харчевне много всяких насекомых;
Но на это время никого знакомых.
Вот сидит кузнечик, но не наш кузнечик,
А другой, - и курит, точно человечек.
С нашим музыкантом он одной породы -
И скрипач, быть может, но не любит моды:
Лапками на шею повязал тряпицу,
В зубы взял сигару, да и корчит птицу.
Клопика заставить заплатить за водку,
Напоить козявку, осмеять коровку,
Муху одурачить, паука спровадить,
И при всем при этом с целым миром ладить
Был он мастерище. - Страстно обожал он
Нашего артиста; редко покидал он
Друга, даже пьяный; перед целым светом
Защищал - и часто наделял советом,
Ибо, хоть и редко брал он книги в руки,
Знал он "Твердо", "Слово" и не верил в "Буки".
Под лопух в харчевню рано он забился,
Потому что утром не шутя бранился.
Больно было другу - больно и досадно,
Глядя на артиста, видеть, как нескладно
Он проводит время, вечно задыхаясь
От бесплодной страсти м ми в чем не каясь.
Но пора вернуться к нашему герою!
Тот, кто болен сердцем, болен головою,
Так всегда бывает: тот не жди успеха,
Чье больное сердце голове помеха.
Бабочка гуляла - и кузнечик тоже
(Так и мы гуляли, бывши помоложе!);
Наконец, гуляя, встретились - и, ножки
Подогнув, кузнечик ей кивнул. - С дорожки
Бабочка, виляя, села на цветочек.
Он прыг-прыг - и рядом сел на бугорочек.
"Ах! - она сказала. - Я не ожидала!
Я вас за другого приняла сначала!
Вашу эпиграмму нам вчера достали:
Вы мою соседку мило оправдали.
На нее за это все напали вдвое...
(Насекомых племя - племя очень злое!)
Впрочем, ваши мысли так всегда игривы,
Так всегда глубоки, так красноречивы
И так звуки сладки - точно земляника".
Лестное сравненье - было очень дико;
Но его артист мой даже не заметил -
И уж я не знаю, что он ей ответил.
"Ба! - его Сильфида громко теребила, -
Вы мне написали ноты?! Ах, как это мило!
Очень благодарна! очень благодарна!"
И она при этом тонко и коварно
Улыбнулась; глазки стали веселее,
Или - кто поймет их? - стали просто злее.
Помолчав немного, бабочка вздохнула
И сказала: "Поздно я вчера заснула...
У моей кузины я была на бале...
То-то б вы влюбились, если б увидали!
Впрочем, извините! - я вас утомила
Болтовней. Прощайте!"
И она сложила
Крылышки (так точно бабушкины внучки,
Гостю приседая, складывают ручки),
И по-над дорожкой, тихо ковыляя,
Словно листик ветром сорванный, мелькая
Белизною крыльев, понеслась Сильфида...
Скоро мой кузнечик потерял из вида
Полевую фею, подскакнул, вцепился
В усики ржаного колоса - и злился,
Что проклятый ветер колос нагибает,
Нагибая колос, видеть вдаль мешает...
В этом положеньи шмель его увидел
И нескромным словом прыгуна обидел.
Бедненький кузнечик тут же спохватился,
Растопырил фалды и в траву свалился.
ПЕСНЬ 3
На глазах с повязкой, стало быть, слепая,
Едет где попало, день и ночь зевая,
Глупая Фортуна. Ею прихоть правит.
На одних наедет - колесом раздавит,
На других наткнется - вдруг начнет бросаться
Золотом, чтоб только поскорей умчаться,
Да забрызгать липкой грязью пешехода,
Да загнать в объятья красоты урода,
Или так, без пользы и не для примера,
Сдернуть мимоездом маску с лицемера.
Рыская по свету, этот идол света
Не имеет сердца. - Прихотница эта
Никого не любит; и когда бросает
Деньги, звезды, ленты - денег не считает;
Звезд сама не носит, лент не покупает;
И когда счастливо влюбит двух несчастных,
Их лица не видя, из речей их страстных
Верно заключает, что влюбиться значит:
И себя дурачить и других дурачить.
Так сама Фортуна, на глазах с повязкой,
Счастье в этом мире почитает сказкой.
Для такой богини целый мир - пустыня!
И не то, чтоб эта странная богиня
К нашему герою благосклонна стала:
Только улыбнулась и в него попала
Чем-то благовонным, проезжая мимо.
Здесь, поставив точку, мне необходимо
Вам сказать, что жертва тайного страданья,
Мой герой, кузнечик, получил посланье,
Спрыснутое амброй. Бабочка писала:
"Приходите, жду вас!" - Счастия немало
В себе заключало это выраженье -
"Приходите: жду вас!" Это приглашенье
Принял мой кузнечик с той надеждой темной,
При которой искра кажется огромной
Огненной звездою. Друг его, гуляка,
Принимал все к сердцу - много врал. Однако,
Если только слушать мы его захочем,
Говорил такие речи между прочим:
"Ты, брат, рассуждаешь глупо и постыдно!
Буду правду резать: где же это видно,
Чтоб сверчок..." -
"Кузнечик", - перебил кузнечик.
"Чтоб сверчок..." -
"Кузнечик", - перебил кузнечик.
"Ну хоть и кузнечик! - ну, положим даже,
Ты сверчка немного чище и поглаже
И немножко больше чувствуешь свободы -
Все ж ты, братец, с нею не одной породы.
Знаю я всех этих бабочек, бабошек!
Жить они не могут без цветных ветошек;
За женой бабошкой где ж тебе упрыгать?
Где ж тебе повсюду вслед за нею шмыгать?
В свете, где нередко всех умней - невежда,
На талант - плохая, братец мой, надежда". -
"Слава - вот надежда". -
"Экой, брат, ты, право!
Рассуди же здраво и пойми, что слава
У людей бывает; а у насекомых
Что такое слава? - болтовня знакомых.
| |
| Просмотров: 1305 | Рейтинг: 0.0/0 |
| Всего комментариев: 0 | |
Жанры