По Эдгар Аллан - Вильям Вильсон

  

   Собран³е сочинен³й Эдгара По въ переводѣ съ англ³йскаго К. Д. Бальмонта

   Томъ второй. Разсказы, статьи, отрывки, афоризмы.

   М., Книгоиздательство "Скорп³онъ", 1906

   OCR Бычков М. Н.

  

   Да будетъ мнѣ позволено называться въ настоящее время Вильямомъ Вильсономъ. Чистая бумага, лежащая теперь передо мной, не должна быть осквернена моимъ настоящимъ именемъ: оно болѣе, чѣмъ въ достаточной стопени, уже послужило для моей семьи источникомъ презрѣн³я, ужаса, и отвращен³я. И развѣ возмущенные вѣтры не распространили молву о безпримѣрной низости этого имени до самыхъ отдаленныхъ уголковъ земного шара? О, несчастный отверженецъ, самый погибш³й изъ отверженцевъ! развѣ ты не мертвъ для земли навсегда? не мертвъ для ея почестей, для ея цвѣтовъ, для ея золотыхъ упован³й?- И развѣ между твоими надеждами и небомъ не виситъ вѣчная туча, густая, мрачная, и безграничная?

   Я не хотѣлъ-бы, еслибы даже и могъ, записать теперь на этихъ страницахъ разсказъ о моихъ послѣднихъ годахъ, о годахъ невыразимой низости и неизгладимыхъ преступлен³й. Этотъ пер³одъ моей жизни внезапно нагромоздилъ такую массу всего отвратительнаго, что теперь моимъ единственнымъ желан³емъ является только - опредѣлить начало такого паден³я. Люди обыкновенно дѣлаются низкими постепенно. Съ меняже все добродѣтельное спало мгновенно, какъ плащъ. Совершивъ гигантск³й прыжокъ, я перешелъ отъ испорченности сравнительно заурядной къ чудовищной извращенности Гел³огабала. Пусть же мнѣ будетъ позволено разсказать, какъ все это произошло благодаря одной случайности, благодаря одному-единственному событ³ю. Смерть приближается, и тѣни, ей предшествующ³я, исполнили мою душу своимъ благодѣтельнымъ вл³ян³емъ. Проходя по туманной долинѣ, я томлюсь желан³емъ найти сочувств³е; мнѣ почти хочется сказать, что я жажду вызвать сострадан³е въ сердцахъ братьевъ людей. Мнѣ хотѣлось бы заставить ихъ вѣрить, что я былъ до извѣстной степн³й рабомъ обстоятельствъ, лежащихъ за предѣлами человѣческаго контроля. Мнѣ хотѣлось бы, чтобы, разсматривая все, что я намѣренъ сейчасъ разсказать, они нашли для меня маленьк³й оазисъ фатальности среди пустыни заблужден³й. Я желалъ-бы, чтобы они признали (чего они не могутъ не признать), что, хотя много было въ м³рѣ искушен³й, никогда раньше человѣкъ не былъ искушаемъ такимъ образомъ, во всякомъ случаѣ не палъ такимъ образомъ. Не оттого ли, можетъ-быть, что онъ никогда такъ не страдалъ? На самомъ дѣлѣ, не жилъ ли я во снѣ? И не умираю ли я теперь жертвою ужаса, и тайны самой странной изь всѣхъ безумныхъ сновидѣн³й, когда-либо существовавшихъ подъ луной?

   Я потомокъ расы, темпераментъ которой, легко возбудимый и богатый воображен³емъ, всегда обращалъ на себя вниман³е; и въ раннемъ моемъ дѣтствѣ я не разъ доказалъ, что у меня фамильный характеръ. По мѣрѣ того какъ я выросталъ, наслѣдственныя черты развивались все съ большей силой, дѣлаясь весьма часто источникомъ серьезныхъ непр³ятностей для моихъ друзей, и источникомъ положительнаго ущерба для меня. Я становился своенравнымъ, отдавался самымъ странынмъ капризамъ, и дѣлался жертвой самыхъ непобѣдимыхъ страстей. Мои родители, слабохарактерные и угнетаемые природными недостатками, подобными моимъ, могли въ очень малой степени пресѣчь дурныя наклонности, развивавш³яся у меня. Нѣсколько слабыхъ и дурно направленныхъ попытокъ, сдѣланныхъ ими, окончились полнымъ ф³аско и, естественно, послужили для моего окончательнаго торжества. Отнынѣ мой голосъ сдѣлался въ домѣ закономъ, и, находясь въ томъ возрастѣ, когда немног³я изъ дѣтей оставляютъ свои помочи, я былъ предоставленъ руководительству моеи собственной воли, и во всемъ, кромѣ имени, сдѣлался господиномъ всѣхъ своихъ поступковъ.

   Первое воспоминан³е о моей школьной жизни связано съ большимъ древнимъ здан³емъ въ стилѣ временъ Елисаветы, находящимся въ одномъ изъ туманныхъ селен³й Англ³и, гдѣ было множество гигантскихъ сучковатыхъ деревьевъ, и гдѣ всѣ дома отличались большой древностью. И правда, это почтенное, старое селен³е было чудеснымъ мѣстомъ, умиротворяющимъ духъ и похожимъ на сновидѣн³е. Я ощущаю теперь въ воображен³и освѣжительную прохладу этихъ тѣнистыхъ аллей, вдыхаю ароматъ тысячи кустарниковъ, и снова исполняюсь трепетомъ необъяснимаго наслажден³я, слыша глух³е, глубок³е звуки церковнаго колокола, каждый часъ возмущающаго своимъ угрюмымъ и внезапнымъ ревомъ тишину туманной атмосферы, гдѣ мирно дремлетъ, вся украшенная зубцами, Готическая колокольня.

   Чувство наслажден³я, въ той степени, на какую я еще способенъ теперь, сразу охватываетъ меня, когда я останавливаюсь воспоминан³емъ на мельчайшихъ подробностяхъ школьной жизни со всѣми ея маленькими треволнен³ями. Мнѣ, погруженному въ злополуч³е - увы, слишкомъ реальное - вѣроятно, будетъ прощено, что я ищу утѣшен³я, хотя бы слабаго и непрочнаго, въ перечислен³и разныхъ ничтожныхъ деталей. Кромѣ того, будучи крайне обыкновенными и даже смѣшными, они пр³обрѣтаютъ въ моемъ воображен³и двойную цѣнность, ибо связаны съ тѣмъ временемъ и мѣстомъ, когда я получилъ первое предостережен³е судьбы, съ тѣхъ поръ уже окутавшей меня такой глубокой тѣнью. Такъ пусть же идутъ воспоминан³я.

   Какъ я сказалъ, домъ былъ старъ и неправиленъ по своему строен³ю. Онъ занималъ большое пространство, и весь былъ окруженъ высокой и плотной кирпичной стѣной, наверху которой былъ положенъ слой извести и битаго стекла. Этотъ опытъ, достойный тюремнаго здан³я, составлялъ границу нашихъ владѣн³й. За предѣлы его мы выходили только три раза въ недѣлю: во-первыхъ, каждую Субботу послѣ обѣда, когда, въ сопровожден³и двухъ приставниковъ, мы могли, въ полномъ составѣ, дѣлать небольшую прогулку по окрестнымъ полямъ, и, во-вторыхъ, въ Воскресенье, когда, въ одномъ и томъ же формальномъ порядкѣ, мы ходили на утреннюю и на вечернюю службу, въ мѣстную церковь. Пасторъ этой церкви былъ начальникомъ въ нашей школѣ. Съ какимъ глубокимъ чувствомъ удивлен³я и смущенности смотрѣлъ я обыкновенно на него съ нашей отдаленной скамьи, когда, медленными и торжественными шагами, онъ всходилъ на каѳедру. Неужели этотъ почтенный человѣкъ, съ лицомъ такимъ елейно-благосклоннымъ, и съ парикомъ такимъ строгямъ, громаднымъ, и такъ тщательно напудреннымъ, въ одѣян³и такомъ блестящемъ и тамъ священнически волнующемся - неужели онъ тотъ же самый человѣкъ, который только что съ сердитой физ³оном³ей и въ платьѣ, запачканномъ нюхательнымъ табакомъ, примѣнялъ, съ линейкой въ рукѣ, Драконовск³е законы школьнаго кодекса? О, гигантск³й парадоксъ, слишкомъ чудовщиный, чтобы допускать разгадку!

   Въ одномъ изъ угловъ массивной стѣны хмурилась еще болѣе массивная дверь. Она была покрыта заклепками, снабжена желѣзными засовами, а вверху были вдѣланы зазубренные гвозди. Что за непобѣдимое ощущен³е глубокаго страха внушала она! Эта дверь не открывалась никогда, исключая трехъ пер³одическихъ случаевъ, уже упомянутыхъ; и тогда въ каждомъ взвизгиван³и ея могучихъ петель мы находили избытокъ таинственнаго, цѣлый м³ръ ощущен³й, вызывающихъ торжественныя замѣчан³я, или еще болѣе торжественныя размышлен³я.

   Обширная загородка была неправильна по формѣ, въ ней было много обширныхъ углублен³й. Три или четыре так³я углублен³я представляли изъ себя мѣсто для игръ. Это было ровное пространство, покрытое мелкой твердой дресвой. Я прекрасно помню, что здѣсь не было ни деревьевъ, ни скамеекъ, ни чего-нибудь другого въ этомъ родѣ. Разумѣется, это пространство находилось позади дома. А передъ фасадомъ была небольшая лужайка, засаженная буксомъ и другими деревцами, но по этому священному мѣсту мы проходили только при самыхъ экстренныхъ оказ³яхъ, какъ, напримѣръ, при первомъ вступлен³и въ школу или при окончательномъ удален³и изъ нея, или же иногда въ тѣхъ случаяхъ, если какой нибудь, родственникъ или другъ присылалъ за нами, и мы весело отправлялись домой на Святки или на лѣтнюю вакац³ю.

   Но домъ, домъ! - какое причудливое зрѣлище представляло изъ себя это древнее здан³е! Мнѣ оно представлялось, поистинѣ, замкомъ чаръ! Поистинѣ, въ немъ конца не было разнымъ переходамъ и самымъ непостижимымъ подраздѣлен³ямъ. Положительно трудно было сказать съ опредѣленностью въ ту или другую минуту, на какомъ именно этажѣ вы находитесь. Изъ каждой комнаты въ другую непремѣнно было три-четыре ступеньки. Затѣмъ неисчислимо было количество этихъ боковыхъ отдѣлен³й, невозможно было понять, какъ они сплетались между собою и, соединяясь, возвращались къ себѣ, такъ что самыя точныя наши представлен³я о цѣломъ здан³и не очень отличались отъ нашихъ представлен³й о безконечности. Въ продолжен³и моего пятилѣтняго пребыван³я здѣсь, я никогда не былъ способенъ съ точностью удостовѣриться, въ какомъ именно отдаленномъ уголкѣ находилась спаленка, предназначенная для меня и для другихъ восемнадцати-двадцати моихъ сотоварищей.

   Классная комната была самой большой въ домѣ,- быть можетъ даже, какъ я тогда думалъ, самой большой въ цѣломъ м³рѣ,- чрезвычайно узкая, длинная, угрюмо-низкая, съ остроконечными Готическими окнами и дубовымъ потолкомъ. Въ отдаленномъ углу, невольно внушающемъ страхъ, была четыреугольная загородка, футовъ въ восемь или десять: здѣсь находилось sanctum, здѣсь, въ часы занят³й, засѣдалъ нашъ принципалъ, достопочтенный Докторъ Брэнсби. Это было солидное сооружен³е, съ массивными дверями; мы согласились бы скорѣе погибнуть, претерпѣвъ la peine forte et dure, нежели открыть эту дверь въ отсутств³е "dominie". Въ другихъ углахъ комнаты были два подобныя же помѣщен³я, правда, гораздо менѣе чтимыя, но все-таки достаточно страшныя. Именно, въ одномъ углу находилась каѳедра учителя "древнихъ языковъ", въ другомъ каѳедра учителя "Англ³йскаго языка и математики". Пересѣкая комнату, во всевозможныхъ направлен³яхъ, всюду были разсѣяны скамейки и пюпитры, черные, старинные, и изношенные временемъ, заваленные отчаяннымъ множествомъ истерзанныхъ книгъ, и до такой степени разукрашенные иниц³алами, именами, забавными фигурами, и разными другими отмѣтками ножа, что первоначальная форма давно минувшихъ дней была совершенно утрачена. Въ одномъ изъ крайнихъ пунктовъ комнаты находилось огромное ведро съ водой, а въ другомъ - часы ужасающихъ размѣровъ.

   Заключенный въ массивныхъ стѣнахъ этого почтеннаго заведен³я, я провелъ, могу сказать, безъ скуки и безъ отвращен³я, все третье пятилѣт³е моей жизни. Плодотворный дѣтск³й умъ не нуждается въ богатомъ внѣшнемъ м³рѣ, чтобы работать и развлекаться; монотонная школьная жизнь, повидимому, такая унылая, была исполнена гораздо болѣе сильныхъ возбужден³й, тѣмъ тѣ услады, которыя въ болѣе зрѣлой юности я извлекалъ изъ сладостраст³я, или тѣ возбужден³я, которыя я, въ пер³одъ полной возмужалости, находилъ въ преступен³яхъ. Однако, я думаю, что мое первоначальное духовное развит³е было далеко не ординарнымъ и даже чрезмѣрнымъ. Событ³я первыхъ дней существован³я обыкновенно очень рѣдко оставляютъ у людей как³я-нибудь опредѣленныя впечатлѣн³я, которыя могли бы сохраниться до зрѣлаго возраста. Все это пр³обрѣтаетъ характеръ туманной тѣни - дѣлается смутнымъ неопредѣленнымъ воспоминан³емъ - превращается въ еле явственный отблескъ слабыхъ радостей и фантасмагорическихъ страдан³й. Не такъ было со мной. Я долженъ былъ въ дѣтствѣ чувствовать съ энерг³ей мужчины то, что я нахожу теперь глубоко запечатлѣвшимся въ моей душѣ, такъ рѣзко и глубоко, что я могъ бы сравнить эти впечатлѣн³я съ надписями, вытисненными на старинныхъ Карѳагенскихъ медаляхъ.

   И однако же, на самомъ дѣлѣ - если становиться на повседневную точку зрѣн³я - о чемъ тутъ въ сущности вспоминать! Утреннее пробужден³е, призывъ въ ночному сну; уроки, предварительныя репетиц³и; пер³одическ³й отдыхъ и прогулки: игры, забавы, ссоры и интриги: - все это, вызванное въ памяти точно колдовствомъ, увлекаетъ меня къ цѣлому м³ру ощущен³й, къ м³ру, богатому разными случайностями, впечатлѣн³ями, возбужден³емъ самымъ страстнымъ и разнообразнымъ. "Oh, le bon temps, que ce siècle de fer!"

   Будучи исполненъ энтуз³азма, обладая натурой пылкой и властной, я очень скоро выдѣлился изъ среды товарищей и мало-по-малу, вполнѣ естественнымъ порядкомъ, пр³обрѣлъ верховенство надо всѣми, кто не былъ значительно старше меня - надо всѣми, исключая только одного. Я разумѣю одного товарища, который, хотя и не былъ связанъ со мной родственными отношен³я³й, однако, имѣлъ то же самое имя и ту же самую фамил³ю,- обстоятельство, правда, мало замѣчательное, ибо, несмотря на благородное происхожден³е, я носилъ одно изъ тѣхъ заурядныхъ именъ, которыя, повидимому, на правахъ давности, сдѣлались съ незапамятныхъ временъ общимъ достоян³емъ толпы. Поэтому я и назвалъ себя въ данномъ повѣствован³и Вильямомъ Вильсономъ - вымышленное наименован³е, не очень отличающееся отъ дѣйствительнаго. Только одинъ мой однофамилецъ изъ всѣхъ товарищей, составлявшихъ, говоря школьнымъ языкомъ, "нашу парт³ю", осмѣливался соперничать со мной въ классныхъ занят³яхъ, въ играхъ, и раздорахъ - отказывался вѣрить безусловно моимъ утвержден³ямъ и подчиняться моей волѣ - рѣшался въ самыхъ разнообразныхъ отношен³яхъ вмѣшиваться въ сферу моей неограниченной диктатуры. А если есть на землѣ дѣйствительно безмѣрный деспотизмъ, это именно деспотизмъ властолюбиваго дѣтскаго ума, когда онъ соприкасается съ менее энергическими умами сотоварищей.

   Мятежническое поведен³е Вильсона было для меня источикомъ величайшихъ затруднен³й, тѣмъ болѣе, что, несмотря на браваду, съ которой я публично относился къ нему и къ его претенз³ямъ, втайнѣ я чувствовалъ, что боюсь его, и не могъ не замѣчать, что равенство со мной, которое онъ поддерживалъ такъ легко, было доказательствомъ его истиннаго превосходства, ибо мнѣ стоило безпрерывныхъ усил³й - оставаться не побѣжденнымъ. Однако, это превосходство - или даже это равенство - не было извѣстно никому, кромѣ меня; наши товарищи, по какой-то необъяснимой слѣпотѣ, повидимому, даже и не подозрѣвали о немъ. Дѣйствительно, сонерничество Вильсона, его сопротивлен³е и, въ особенности, его наглое и упорное вмѣшательство въ мои планы было столько же утонченнымъ, сколько скрытымъ. Онъ, казалось, былъ совершенно лишенъ также и честолюб³я, побуждавшаго меня стремиться къ превосходству, и страстной энерг³и ума, дававшей мнѣ къ этому возможность. Можно было предположить, что въ своемъ соперничествѣ онъ руководился единственно капризнымъ желан³емъ противорѣчить мнѣ, удивлять или унижать меня, хотя были минуты, когда я не могъ не замѣтить, съ смутнымъ чувствомъ изумлен³я, приниженности и раздражен³я, что онъ примѣшивалъ къ своимъ оскорблен³ямъ и къ своему упорному желан³ю противорѣчить совершенно неподходящую и въ высшей степени досадную учтивость. Я могъ приписать такое странное поведен³е только одному, именно, я видѣлъ въ этомъ результатъ того крайняго самодовольства, который позволяетъ себѣ вульгарный тонъ покровительства и превосходства. Быть-можетъ, эта послѣдняя черта въ поведен³и Вильсона, вмѣстѣ съ тождествомъ нашихъ именъ и съ случайнымъ поступлен³емъ въ школу въ одинъ и тотъ же день, была причиной того, что среди старшихъ учениковъ школы распространилось мнѣн³е, будто мы - братья. Ученики старшихъ классовъ вообще не входятъ особенно подробно въ дѣла младшихъ товарищей. Я раньше сказалъ, или долженъ былъ бы сказать, что Вильсонъ не былъ связанъ родствомъ съ моей семьей, хотя бы въ самой отдаленной степени. Но, во всякомъ случаѣ, если бы мы были братьями, мы должны были бы быть близнецами: на самомъ дѣлѣ, оставивъ заведен³е доктора Брэнсби, я случайно узналъ, что мой соименникъ родился 19-го января 1818 года, и нужно сказать, что данное совпаден³е нѣсколько удивительно, такъ какъ я родился именно въ этотъ же день.

   Можетъ показаться страннымъ, что, несмотря на постоянную тревогу, которую причиняли мнѣ соперничество Вильсона и его нестерпимая манера во всемъ мнѣ противорѣчить, я не могъ заставить себя питать къ нему ненависть. Правда, между нами почти ежедневно возникала какая-нибудь ссора, причемъ, отдавая мнѣ публично пальму первенства, онъ умѣлъ тѣмъ или инымъ способомъ дать мнѣ почувствовать, что это онъ ея заслуживаетъ; но чувство гордости съ моей стороны и чувство истиннаго достоинства съ его - держали насъ постоянно въ такихъ отношен³яхъ, что мы "говорили другъ съ другомъ"; въ то же время въ нашихъ темпераментахъ было очень много чертъ настоящаго сродства, вызывавшаго во мнѣ такое чувство, которому, быть-можетъ, только наше положен³е помѣшало превратиться въ дружбу. Трудно на самомъ дѣлѣ опредѣлить или хотя бы описать мои настоящ³я чувства по отношен³ю къ нему. Въ нихъ было много чего-то пестраго и разнороднаго; тутъ была и бурная враждебность, не являвшаяся однако ненавистью, было и уважен³е, еще больше почтен³я, много страха, и чрезвычанно много болѣзненнаго любопытства. Для моралиста излишне добавлять, что мы были съ Вильсономъ самыми неразлучными сотоварищами.

   Нѣтъ сомнѣн³я, что именно такое ненормальное положен³е дѣла придало всѣмъ моимъ нападкамъ на него (а ихъ было много и открытыхъ, и тайныхъ) скорѣе характеръ издѣвательства и продѣлокъ (преслѣдовавшихъ цѣль - уязвить его чѣмъ нибудь потѣшнымъ), нежели характеръ серьезной и опредѣлившейся враждебности. Но мои попытки такого рода отнюдь не были одинаково успѣшны, даже тогда, когда мои планы бывали составлены самымъ хитроумнымъ образомъ; у моего соименника было въ характерѣ много той безпритязательной и спокойной строгости, которая, услаждаясь ѣдкостью своихъ собственныхъ шутокъ, не имѣетъ Ахиллесовой пяты, и совершенно не поддается насмѣшкѣ. Я могъ найти въ немъ только одинъ слабый пунктъ, происходивш³й, вѣроятно, отъ прирожденнаго недостатка; другой соперникъ, не исчерпавш³й свое остроум³е въ такой стенени, какъ я, конечно, никогда не коснулся бы подобнаго недостатка: у Вильсона была слабость горловыхъ или гортанныхъ органовъ, что мѣшало ему говорить громко,- онъ постоянно говорилъ очень тихимъ шопотомъ. Изъ этого я не замедлилъ извлечь всѣ скудныя выгоды, как³я только могъ найти здѣсь.

   Вильсонь прибѣгалъ къ очень разнороднымъ способамъ отплаты; въ особенности одна форма его продѣлокъ смущала меня выше всякой мѣры. Какимъ образомъ у него хватило проницательности увидать, что такой пустякъ можетъ меня мучить, этого вопроса я никогда не могъ разрѣшить; но, разъ усмотрѣвъ такую вещь, онъ сталъ пользоваться ею постоянно, чтобы причинять мнѣ непр³ятности. Я всегда питалъ отвращен³е къ моей грубой фамил³и и къ банальному, если не плебейскому, имени. Эти слова положительно отравляли мой слухъ; и когда въ день моего прибыт³я въ школу, сюда явился второй Вильямъ Вильсонъ, я почувствовалъ досаду на него за то, что онъ носилъ такое имя, и вдвойнѣ проникся отвращен³емъ къ своему имени, потому что чужой носилъ его,- я зналъ, что этотъ чужой будетъ причиной его двукратныхъ повторен³й, что онъ постоянно будетъ находиться въ моемъ присутств³и, и дѣла его, въ обычной повседневности школьныхъ занят³й, должны будутъ часто смѣшиваться съ моими, по причинѣ этого противнаго совпаден³я.

   Чувство раздражен³я, создавшееся такимъ образомъ, стало усиливаться послѣ каждой случайности, стремившейся показать моральное или физическое сходство между моимъ соперникомъ и мной. Я не зналъ тогда замѣчательнаго факта, что нашъ возрастъ былъ одинаковъ; но я видѣлъ, что мы были одинаковаго роста, и замѣтилъ, что мы отличались даже поразительнымъ сходствомъ въ общихъ контурахъ лица и въ отдѣльныхъ чертахъ. Меня бѣсили, кромѣ того, слухи о нашемъ родствѣ, распространивш³еся до необычайности. Словомъ, ничто не могло меня смущать болѣе серьезно (хотя я тщательно скрывалъ такое смущен³е). нежели намекъ на существующее между нами сходство ума, личности, или происхожден³я. Но, по правдѣ сказать, я не имѣлъ основан³я думать, чтобъ это сходство было когда-нибудь предметомъ толковъ среди нашихъ сотоварищей, или чтобы оно даже было замѣчено кѣмъ-нибудь изъ нихъ (исключая самого Вильсона, и обходя молчан³емъ слухи о родствѣ); но что онъ замѣтилъ сходство всѣхъ нашихъ манеръ, и такъ же ясно, какъ я самъ, это было очевидно; однако, умѣнье извлечь изъ такихъ обстоятельствъ такую громадную возможность причинять непр³ятности я могъ объяснить только его выдающейся проницательностью. Превосходно подражая мнѣ въ словахъ и въ поступкахъ, онъ рисовалъ передъ моими взорами, меня самого, и игралъ свою роль великолѣпно. Скопировать мой костюмъ - это было легко: моя походка и общ³я манеры были усвоены безъ затруднен³й: но, несмотря на его природный недостатокъ, отъ него не ускользнулъ даже мой голосъ. Громк³я интонац³и, конечно, не могли быть передразнены, но, въ сущности, это было одно и то же: его своеобразный шопотъ сдѣлался настоящимъ эхомъ моего голоса.

   Не берусь описать, какъ меня мучило и терзало это изысканное умѣнье нарисовать мой портретъ (дѣйствительно, портретъ, а не каррикатуру). У меня было одно утѣшен³е: имитац³я, повидимому, была замѣчена только мною, и мнѣ приходилось терпѣть только странныя саркастическ³я улыбки моего соименника. Удовлетворившись впечатлѣн³емъ, произведеннымъ на меня, онъ какъ бы подсмѣивался исподтишка надъ тѣмъ, какъ онъ хорошо уязвилъ меня, и выказывалъ очень своеобразное пренебрежен³е къ публичному одобрен³ю, которое могъ бы легко снискать своими остроумными продѣлками. Тотъ фактъ, что школьные товарищи не видѣли его намѣрен³й, не понимали совершенства въ ихъ исполнен³и, и не участвовали въ его насмѣшкахъ, былъ для меня большой загадкой,- въ течен³и нѣсколькихъ мѣсяцевъ я размышлялъ объ этомъ тревожно и безуспѣшно. Быть-можетъ, утонченность градац³и въ его подразниван³и дѣлала копирован³е не такимъ замѣтнымъ, или, еще болѣе вѣроятно, я былъ обязанъ своей безопасностью мастерскимъ пр³емамъ создателя коп³и, который, пренебрегая буквой (слишкомъ очевидной для всѣхъ, даже тупыхъ), передавалъ только духъ подлинника - передавалъ такъ хорошо, что мнѣ оставалось смотрѣть и огорчаться.

   Я уже говорилъ неоднократно о противной манерѣ, которую Вильсонъ усвоилъ по отношен³ю ко мнѣ, и его частомъ назойливомъ вмѣшательствѣ въ мои желан³я. Это вмѣшательство нерѣдко принимало непр³ятный характеръ совѣта - совѣта, не даваемаго открыто, но указываемаго черезъ посредство намека. Я принималъ подобные совѣты съ отвращен³емъ, и оно увеличивалось по мѣрѣ того, какъ я становился старше. Однако, въ эти далек³е дни - простая справедливость заставляетъ меня признать это - онъ накогда не внушалъ мнѣ тѣхъ ошибокъ и безумствъ, которыя были столь свойственны его незрѣлому возрасту и видимой неопытности; я долженъ признаться, что, если его таланты и свѣтск³й тактъ не равнялись моимъ, нравственное чувство было у него гораздо острѣе, чѣмъ у меня; я долженъ признаться, что я былъ бы теперь болѣе хорошимъ человѣкомъ, а потому и болѣе счастливымъ, если бы я рѣже отвергалъ совѣты, которые онъ давалъ мнѣ такимъ выразительнымъ шопотомъ, и которые я тогда слишкомъ искренно ненавидѣлъ и слишкомъ горько презиралъ.

   Въ концѣ концовъ, во мнѣ пробудилось крайнее упрямство, при видѣ такого отвратительнаго надзора; со дня на день я все болѣе и болѣе открыто злобствовалъ на то, что считалъ невыносимой дерзостью. Я сказалъ, что въ первые годы нашей совмѣстной жизни мои чувства легко могли бы превратиться въ дружбу; но въ послѣдн³е мѣсяцы моего пребыван³я въ школѣ, несмотря на то, что его обычная назойливость, безъ сомнѣн³я, уменьшилась, мной овладѣло, почти въ томъ же соотношен³и, ощущенье положительной ненависти. Мнѣ кажется, что однажды онъ увидѣлъ это и сталъ избѣгать меня, или дѣлалъ видъ, что избѣгаетъ.

   Если я вѣрно вспоминаю, какъ разъ около этого пер³ода, во время одной очень сильной распри, когда онъ болѣе обыкновеннаго отрѣшился отъ своей осмотрительности и держалъ себя съ открытой рѣзкостью, почти чуждой его натурѣ, я замѣтилъ въ его интонац³и, въ его манерахъ, во всемъ выражен³и его физ³оном³и что-то особенное, что сперва изумило меня, а потомъ глубоко заинтересовало, вызывая въ умѣ туманное видѣн³е самаго ранняго дѣтства, смутныя, страшныя, и торопливыя воспоминан³я о томъ времени, когда память еще не рождалась. Не могу лучше описать ощущен³е, охватившее меня, какъ сказавъ, что я не въ силахъ былъ отрѣшиться отъ убѣжден³я, что я зналъ существо, стоявшее передо мною, зналъ въ давно прошедш³е дни, въ безконечно отдаленномъ прошломъ. Однако, обманчивая мечта поблекла такъ же быстро, какъ пришла, и я упоминаю о ней только затѣмъ, чтобы опредѣлить день послѣдняго разговора съ моимъ страннымъ одноименнимъ сотоварищемъ.

   Въ громадномъ старинномъ домѣ, съ его безконечными подраздѣлен³ями, было нѣсколько большихъ комнатъ, сообщавшихся между собою и служившихъ спальнями для большинства учащихся. Было въ немь, кромѣ того (явлен³е неизбѣжное въ здан³и, выстроенномъ такъ неуклюже), множество уголковъ и закоулковъ, выступовъ и углублен³й, которыми бережливый ген³й Доктора Брэнсби также сумѣлъ воспользоваться въ качествѣ дортуаровъ, хотя, будучи ничѣмъ инымъ, какъ чуланами, они могли вмѣщать въ себя только по одному субъекту. Именно въ одномъ изъ такихъ маленькихъ помѣщен³й спалъ Вильсонъ.

   Однажды ночью, на исходѣ пятаго года моей школьной жизни,- и какъ разъ послѣ ссоры, о которой я только что упоминалъ,- видя, что всѣ спятъ, я всталъ съ постели и, держа лампочку въ рукѣ, прокрался черезъ цѣлую пустыню узкихъ переходовъ изъ моей собственной спальни къ спальнѣ моего соперника. Я давно замышлялъ одну изъ тѣхъ злыхъ продѣлокъ, въ которыхъ до тѣхъ поръ неизмѣнно терпѣлъ ф³аско. Теперь я твердо рѣшился привести свой планъ въ исполнен³е и заставить его почувствовать всю силу злости, заполнившей мое сердце. Достигнувъ его чулана, я безшумно вошелъ туда, оставивъ лампочку у входа и предварительно затѣнивъ ее. Я сдѣлалъ шагъ, приблизился, и услышалъ звукъ спокойнаго дыхан³я. Увѣрившись, что онъ спитъ, я повернулся назадъ, захватилъ огонь и снова приблизился къ постели. Вокругъ нея задернуты были занавѣси; для исполнен³я своего плана я тихонько раздвинулъ ихъ. Ярк³е лучи упали на лицо спящаго, и въ тотъ же самый мигь, увидавъ это лицо, я почувствовалъ, что холодѣю, я мгновенно весь оцѣпенѣлъ. Въ груди что-то сжалось, колѣни задрожали, и душа моя исполнилась безпредметнымъ невыносимымъ ужасомъ. Задыхаясь, я опустилъ лампу въ уровень съ лицомъ. Какъ, это Вильямъ Вильсонъ - это черты его лица! Я прекрасно видѣлъ, что это - его черты, но дрожалъ, какъ въ лихорадкѣ, воображая, что то не были черты его лица. Что же было въ нихъ, что меня смутило до такой степени? Я смотрѣлъ, и въ моемъ умѣ бѣшено роилось множество безсвязныхъ мыслей. Не такимъ онъ являлся мнѣ - о, конечно, не такимъ - въ тѣ ярк³е часы, когда онъ не спалъ. То же самое имя, тѣ же контуры лица, прибыт³е въ школу въ одинъ и тотъ же день, и потомъ это проклятое безсмысленное подражан³е моей походкѣ, моему голосу, и моимъ манерамъ. Неужели границы человѣческой возможности дозволяли то, что я видѣлъ теперь? Неужели это было ничѣмъ инымъ, какъ слѣдств³емъ постоянной привычки продѣлывать насмѣшливое подражан³е? Пораженный ужасомъ и весь охваченный трепетомъ, я молча вышелъ изъ комнаты и покинулъ стѣны этого древняго заведен³я, чтобы болѣе не возвращаться въ него никогда.

   По истечен³и нѣсколькихъ мѣсяцевъ, проведенныхъ дома въ полной праздности, я уѣхалъ учиться въ Этонъ. Краткаго промежутка времени было достаточно, чтобы ослабить воспоминан³е о событ³яхъ, совершившихся въ школѣ Брэнсби, или, по крайней мѣрѣ, его было достаточно, чтобы внести существенную перемѣну въ характеръ воспоминан³й. Дѣйствительноеть, трагическая сторона драмы, болѣе не существовала. Я имѣлъ достаточные мотивы сомнѣваться въ очевидныхъ показан³яхъ моихъ чувствъ, и рѣдко вспоминалъ о всѣхъ этихъ приключен³яхъ безъ того, чтобы не удивляться, какъ велико человѣческое легковѣр³е, и не улыбаться на прирожденную живость моей фантаз³и. Та жизнь, которой я жилъ въ Этонѣ, отнюдь не могла уменьшить мой скептицизмъ. Я бросился въ водоворотъ неудержнаго безумства, и въ немъ тотчасъ же и безвозвратно потонуло все, и осталась только пѣна воспоминан³я; я сразу потопилъ всѣ серьезныя и глубок³я впечатлѣн³я, и въ памяти моей сохранились только самые жалк³е примѣры моего легкомысл³я, отличавшаго мою прежнюю жизнь.

   Я не имѣю, однако, намѣрен³я отмѣчать здѣсь весь путь моего жалкаго безпутства - безпутства, которое насмѣхалось надъ всякими законами и избѣгало бдительности всякаго надзора. Три года безумствъ, проведенныхъ безъ всякой пользы, сдѣлали меня только закоренѣлымъ въ порочныхъ привычкахъ, и прибавили нѣчто къ моему физическому развит³ю, прибавили даже въ степени нѣсколько необыкновенной. Какъ-то послѣ недѣли низкихъ забавъ, я пригласилъ къ себѣ нѣсколькихъ изъ наиболѣе распутныхъ студентовъ на тайную попойку. Мы сошлись въ поздн³й часъ ночи, ибо наши излишества обыкновенно продолжались добросовѣстнымъ образомъ вплоть до утра. Вино лилось неудержно, и не было, кромѣ того, недостатка въ другихъ, быть-можетъ, болѣе опасныхъ соблазнахъ, такъ что наши безумныя экстравагантности достигли своей вершины, когда на востокѣ слабо забрезжился туманный разсвѣтъ. Бѣшено разгоряченный картами и виномъ, я настаивалъ на какомъ-то необыкновенно богохульномъ тостѣ, какъ вдругъ мое вниман³е было привлечено рѣзкимъ звукомъ: дверь въ комнату быстро открылась, хотя только чуть-чуть, и оттуда раздался торопливый голосъ моего слуги. Онъ сказалъ, что кто-то хочетъ со мной говорить и что пришедш³й, повидимому, очень спѣшитъ.

   При моемъ безумномъ состоян³и опьяненья это неожиданное вторжен³е скорѣе восхитило, нежели удивило меня. Заплетающейся походкой я вышелъ вонъ и, сдѣлавъ нѣсколько шаговъ, очутился въ прихожей. Въ этой узкой и низенькой комнаткѣ не висѣло ни одной лампы, и никакого другого свѣтильника въ ней не было; только слабый, чрезвычайно туманный разсвѣтъ глядѣлся сквозь полукруглое окно. Ступивъ на порогъ, я увидалъ фигуру юноши, приблизительно моего роста, онъ былъ одѣтъ въ бѣлый утренн³й костюмъ изъ казимира, сдѣланный по послѣдней модѣ, совершенно въ такомъ же родѣ, какой былъ на мнѣ. Это я могъ замѣтить при слабомъ освѣщен³и, но черты его лица были мнѣ не видны. При моемъ приближен³и, онъ быстро устремился ко мнѣ и, схвативъ меня за руку, съ повелительнымъ жестомъ нетерпѣн³я, прошепталъ мнѣ на ухо: "Вильямъ Вильсонъ!"

   Хмѣль мгновенно вылетѣлъ у меня изъ головы.

   Въ манерахъ пришлеца, въ нервномъ трепетѣ его приподнятаго пальца, который онъ держалъ въ пространствѣ между моимъ взглядомъ и мерцан³емъ, струившимся черезъ окно, было много чего-то, что исполнило меня безграничнымъ изумлен³емъ; но не это чувство такъ сильно поразило меня. Меня поразила интонац³я торжественнаго увѣщан³я, слышавшаяся въ этомъ тихомъ необыкновенномъ свистящемъ шопотѣ, прежде всего характеръ, выражен³е этихъ простыхъ и знакомыхъ звуковъ,- они принесли съ собою цѣлую бездну торопливыхъ воспоминан³й о прошедшихъ дняхъ, и поразили мою душу какъ токомъ гальванической баттареи. Прежде чѣмъ я успѣлъ опомниться, онъ исчезъ.

   Хотя это событ³е не преминуло оказать на мое разстроенное воображен³е самое сильное впечатлѣн³е, однако, его живость равнялась его мимолетности. Въ течен³и нѣскольнихъ недѣль я, дѣйствительно, то занимался самыми ревностными изслѣдован³ями, то отдавался болѣзненымъ размышлен³ямъ. Я не пытался скрывать отъ себя, кто былъ этотъ странный человѣкъ, такъ упорно вмѣшивавш³йся въ мои дѣла, и мучивш³й меня своими назойливыми совѣтами. Но что изъ себя представлялъ этотъ Вильсонъ - и откуда онъ былъ - и каковы были его цѣли? Ни на одинъ изъ этихъ вопросовъ я не могъ отвѣтить удовлетворительнымъ образомъ. Я узналъ только, что по какимъ-то внезапнымъ семейнымъ дѣламъ онъ долженъ былъ удалиться изъ школы Доктора Брэнсби въ послѣобѣденный часъ того самаго дня, когда я бѣжалъ. Но вскорѣ я пересталъ думать объ этомъ, и все мое вниман³е было поглощено планомъ переѣзда въ Оксфордъ. Тамъ, благодаря безразсудному тщеслав³ю моихъ родителей, доставлявшихъ мнѣ огромныя деньги, я могъ отдаваться роскоши, уже сдѣлавшейся для меня необходимостью,- я могъ соперничать въ расточительности съ самыми надменными наслѣдниками самыхъ богатыхъ графствъ Великобритан³и.

   Искушаемый постоянной возможностью доставлять себѣ порочныя наслажден³я, мой прирожденный темпераментъ проявился съ удвоенной стремительностью, и, въ безумномъ ослѣплен³и отдавшись безпутству, я порвалъ самыя общепризнанныя узы благопристойности. Но было бы нелѣпо останавливаться на всѣхъ моихъ экстравагантностяхъ. Довольно сказать, что среди расточителей я перещеголялъ рѣшительно всѣхъ, и, давъ наименован³е цѣлому множеству новыхъ безумствъ, основательно пополнилъ длинный списокъ пороковъ, которые были тогда обычными въ этомъ распутнѣйшемъ изъ Европейскихъ университетовъ.

   Врядъ ли, однако, мнѣ повѣрятъ, когда я скажу, что я до такой степени удалился отъ джентльмэнства, что старался проникнуть во всѣ подлыя художества професс³ональныхъ картежниковъ и, сдѣлавшись посвященнымъ въ эту позорную науку, прибѣгалъ обыкновенно къ ней, какъ къ средству увеличен³я и безъ того уже громадныхъ доходовъ, на счетъ тѣхъ изъ моихъ сотоварищей, кто былъ поглупѣе. Но, если мнѣ и не повѣрятъ, все же это былъ фактъ; а самая чудовищность такого издѣвательства надъ чувствомъ достоинства и чести была, очевидно, главной, если не единственной, причиной моей безнаказанности. Кто на самомъ дѣлѣ изъ моихъ сотоварищей, самыхъ испорченныхъ, не сталъ бы скорѣе оспаривать очевидное свидѣтельство своихъ чувствъ, нежели подозрѣвать въ подобныхъ продѣлкахъ веселаго, откровеннаго, великодушнаго Вильяма Вильсона самаго благороднаго и самаго щедраго студента во всемъ Оксфордѣ - его, чьи безумства (такъ говорили его паразиты) были только сумасбродствомъ молодой и необузданной фантаз³и - чьи заблужден³я бьтли только неподражаемыми капризами - чья порочность, самая черная, была только беззаботной блестящей эксцентричностью.

   Уже прошло два года такой веселой жизни, когда въ Оксфордск³й университетъ поступилъ молодой дворянчикъ, parvenu, нѣк³й Глендоннингъ - по слухамъ онъ былъ богать, какъ Иродъ Аттическ³й - причемъ богатство его, конечно, не причин ло ему хлопотъ. Вскорѣ я убѣдился, что онъ въ достаточной степени глупъ, и, конечно, намѣтилъ его, какъ подходящ³й субъектъ, на которомъ могъ испробовать свое умѣнье. Я часто приглашалъ его играть и, по обычной шулерской уловкѣ, заставлялъ его выигрывать значительныя суммы, чтобы тѣмъ дѣйствительнѣе завлечь его въ сѣти. Наконецъ, когда мой планъ созрѣлъ, я встрѣтился съ нимъ (съ твердымъ намѣрен³емъ, чтобы эта встрѣча была окончательной) въ квартирѣ одного изъ товарищей-студентовъ (Мистера Престона), одинаково близкаго съ нами обоими и, нужно отдать справедливость, не питавшаго ни малѣйшаго подозрѣн³я относительно моего намѣрен³я. Съ цѣлью придать всему лучш³й видъ, я позаботился, чтобы было приглашено еще нѣсколько товарищей, человѣкъ восемьдесять, и самымъ тщательнымъ образомъ подвелъ все такъ, что карты появились какъ бы случайно и не по моему желан³ю, а по желан³ю моей намѣченной жертвы. Но не буду вдаваться во всѣ эти гнусныя подробности; не было, конечно, упущено ни одного изъ тѣхъ подлыхъ ухищрен³й, которыя настолько обычны въ подобныхъ случаяхъ, что нужно положительно удивляться, какимъ образомъ еще находятся лица, до такой степени одурѣвш³я, чтобы быть ихъ жертвами.

   Наша игра затянулась далеко за полночь, когда я, наконецъ, прибѣгъ къ своему маневру и избралъ Глендиннинга своимъ единственнымъ соперникомъ. Это была моя излюбленная игра, écarté. Вся остальная публика, заинтересовавшись крупнымъ характеромъ нашей игры, оставила свои карты и окружила насъ. Нашъ parvenu, котораго въ первую половину вечера я искусно заставлядъ пить въ основательныхъ дозахъ, мѣшалъ, сдавалъ, и игралъ съ страшной нервностью въ манерахъ, и мнѣ казалось, что такая возбужденность не могла быть вполнѣ объяснена однимъ опьянен³емъ. Въ очень коротк³й промежутокъ времени онъ сдѣлался моимъ должникомъ на крупную сумму - затѣмъ, глотнувъ хорошую дозу портвейна, онъ сдѣлалъ то, на что я хладнокровно разсчитывалъ - предложилъ удвоить и безъ того уже экстравагантныя ставки. Я сталъ упорно отнѣкиваться и, наконецъ, согласился съ видимой неохотой, послѣ того какъ мой неоднократный отказъ заставилъ Глендиннинга сказать мнѣ нѣсколько колкостей, придававшихъ моей уступчивости видъ оскорбленности. Результатъ, конечно, только доказалъ, насколько жертва запуталасъ въ мои сѣти: менѣе чѣмъ въ часъ онъ учетверилъ свой долгъ. Съ нѣкотораго времени его физ³оном³я утратила красноту, вызванную виномъ, но теперь я замѣтилъ, къ своему изумлен³ю, что лицо его покрылось блѣдностью поистинѣ страшной. Я говорю къ моему изумлен³ю, потому что относительно Глендиннинга я произвелъ самыя точныя разслѣдован³я, и мнѣ его представили исключительнымъ богачомъ; суммы, которыя онъ потерялъ, какъ ни велики они были сами по себѣ, все же не могли, вѣроятно, особенно тревожить его, тѣмъ менѣе - подѣйствовать на него такъ сильно. Я тотчасъ же подумалъ, что ему бросилось въ голову вино, которое онъ только что выпилъ, и скорѣе съ цѣлью сохранить репутац³ю въ глазахъ товарищей, нежели по мотивамъ болѣе безкорыстнымъ, хотѣлъ рѣшительно настаивать на прекращен³и игры, какъ вдругъ нѣсколько словъ, произнесенныхъ около меня кѣмъ-то изъ присутствующихъ, и восклицан³е, вырвавшееся у Глендиннинга и свидѣтельствовавшее о крайгемъ отчаян³и, дали мнѣ понять, что я окончательно раззорилъ его, при такихъ обстоятельствахъ, что они привлекли къ нему сострадан³е всѣхъ, и должны были предохранить его даже отъ козней дьявола. Мнѣ трудно сказать, какъ я могъ поступить въ подобномъ положен³и. Жалкое состоян³е моей жертвы исполнило всѣхъ чувствомъ угрюмой неловкости, и въ течен³и нѣсколькихъ секундъ царило глубокое молчан³е, причемъ я не могъ не чувствовать, что щеки мои подергивались подъ пристальными, полными презрѣн³я, взглядами, которые на меня устремляли наименѣе погибш³е изъ игроковъ. Я долженъ даже признаться, что съ моего сердца спала невыносимая тягость, когда черезъ мгновен³е послѣдовало чье-то внезапное и необыкновенное вторжен³е. Тяжелыя громадныя створчатыя двери распахнулись сразу съ громкимъ и сильнымъ взмахомъ, благодаря чему, точно силой колдовства, потухли всѣ свѣчи въ комнатѣ. Ихъ свѣтъ, умирая, далъ намъ только возможность замѣтить, что вошелъ какой-то незнакомецъ, приблизительно моего роста, плотно закутанный въ плащъ. Однако, теперь кругомъ было совершенно темно, и мы могли только чувствовать, что онъ стоитъ посреди насъ. Прежде чѣмъ кто-либо изъ присутствовавшихъ успѣлъ опомниться отъ крайняго изумлен³я, охватившаго насъ всѣхъ вслѣдств³е грубости такого вторжен³я, мы услышали голосъ незванаго гостя.

   "Джентльмены", заговорилъ онъ тихимъ явственнымъ и незабвеннымъ шопотомъ, отъ котораго кровь застыла въ моихъ жилахъ, "джентльмэны, я не буду стараться оправдать свой поступокъ, потому что, поступая такъ, я только исполняю свою обязанность. Вы, безъ сомнѣн³я, не освѣдомлены относительно истиннаго характера того господина, который сегодня ночью выигралъ, въ écarté, значительную сумму денегъ у Лорда Глендиннинга. Поэтому я предложу вамъ точное и рѣшительное средство получить эти необходимыя свѣдѣн³я. Не угодно ли вамъ будетъ осмотрѣть внимательно подкладку на обшлагахъ его лѣваго рукава, а также нѣсколько маленькихъ пачекъ: они могутъ быть найдены въ нѣсколько широковатыхъ карманахъ его вышитой тужурки".

   Пока онъ говорилъ, тишнна была такая глубокая, что можно было бы услышать паден³е булавки на полъ. Договоривъ послѣднюю фразу, онъ удалился, такъ же быстро, какъ и пришелъ. Описывать ли мнѣ ощущен³я, охвативш³я меня - могу ли я ихъ описать? Нужно ли говорить, что я испытывалъ всѣ ужасы осужденнаго? Конечно у меня не было времени для размышлен³я. Нѣсколько рукъ грубо схватили меня, были тотчасъ же зажжены свѣчи, меня обыскали. Въ обшлагѣ моего рукава были найдены всѣ карточныя фигуры, отъ которыхъ зависитъ исходъ игры въ écarté, а въ карманахъ тужурки было найдено нѣсколько колодъ каргь совершенно такихъ же, какими мы всегда играли, съ тою только разницей, что мои карты на техническомъ языкѣ назывались закругленными: хорош³я карты въ такихъ колодахъ слегка вогнуты на нижнихъ концахъ, плох³я слегка вогнуты по бокамъ. Благодаря этому, тоть, кого обыгрываютъ, снимая обыкновенно вдоль колоды, неизмѣнно снимаетъ въ пользу своего противника, въ то время какъ шулеръ, снимая поперекъ, никогда не дастъ своей жертвѣ такой карты, которая могла бы ему послужить на пользу.

   Взрывъ негодован³я поразилъ бы меня гораздо меньше, чѣмъ бозмолвное презрѣн³е и саркастическ³я улыбки, появивш³яся на всѣхъ лицахъ.

   "Мистеръ Вильсомъ'', сказалъ нашъ хозяинъ, наклоняясь, чтобы поднять непомѣрно дорогой плащъ, подбитый самымъ рѣдкостнымъ мѣхомъ, "мистеръ Вильсонъ, это ваша собственность". (Погода стояла холодная и, выходя изъ дому, я набросилъ плащъ, поверхъ домашняго костюма, а придя сюда, снялъ его), "я думаю, что было бы излишне искать здѣсь (тутъ онъ съ горькой улыбкой посмотрѣлъ на складки моего костюма) какихъ нибудь дальнѣйшихъ доказательствъ вашеи необыкновенной ловкости. Дѣйствительно, у насъ ихъ совершенно достаточно. Надѣюсь, вы видите необходимость оставить Оксфордъ - во всякомъ случаѣ немедленно оставить мою квартиру".

   Будупи униженъ и втоптанъ въ грязь, я, вѣроятно, тотчасъ же отплатилъ бы за эти оскорбительныя слова личнымъ оскорблен³емъ, если бы все мое вниман³е не было поглощено въ эту минуту фактомъ самымъ поразительнымъ. Mon нлащъ былъ подбитъ рѣдкостнымъ мѣхомъ, не смѣю даже сказать, какимъ безумно-рѣдкимъ и дорогимъ. Его фасонъ, кромѣ того, былъ изобрѣтен³емъ моей собственной фантаз³и, такъ какъ моя прихотливость во всѣхъ этихъ пустякахъ щегольства доходила до абсурда. Когда поэтому мистеръ Престонъ подалъ мнѣ плащъ, подобранпый на полу около створчатыхъ дверей, я былъ охваченъ изумлен³емъ, граничившимъ съ чувствомъ ужаса, замѣтивъ, что мой плащъ уже былъ на мнѣ (я, конечно, машинально его набросилъ на себя), и что плащъ, который былъ мнѣ предложенъ, являлся совершеннымъ двойникомъ моего во всѣхъ, даже мельчайшихъ, деталяхъ. Странное существо, что такъ зловѣще выдало меня, было закутано въ плащъ; это я хорошо помню, и никто, кромѣ меня, изъ сочленовъ нашего общества не имѣлъ обыкновен³я носить плащъ. Сохраняя еще нѣкоторое присутств³е духа, я взялъ изъ рукъ Престона плащъ, и незамѣтно ни для кого накинулъ его на свой; затѣмъ, выйдя изъ комнаты съ угрожающимъ лицомъ, я на слѣдующее же утро, прожде чѣмъ забрезжилъ день, предпринялъ бѣшеное бѣгство изъ Оксфорда къ континенту, умирая отъ ужаса и стыда.

   Я убѣгалъ напрасно. Злой рокъ, точно торжествуя, преслѣдовалъ меня и дѣйствительно доказалъ мнѣ, что его таинственное владычество только что началось. Едва только я пр³ѣхалъ въ Парижъ, какъ получилъ новое доказательство ненавистнаго интереса, съ которымъ относился ко мнѣ Вильсонъ. Шли годы, а я не имѣлъ ни минуты отдыха. Негодяй!- Когда я былъ въ Римѣ, какъ несвоевременно, какъ назойливо всталъ онъ темнымъ призракомъ между мною и моимъ честолюб³емъ - а въ Вѣнѣ - а въ Берлинѣ - а въ Москвѣ - гдѣ-же у меня не было горькихъ причинъ проклинать его всѣмъ сердцемъ? Объятый паническимъ ужасомъ, я бѣжалъ, наконецъ, отъ его непостижамой тиранн³и, какъ отъ чумы. Но, достигая предѣловъ земли, я убѣгалъ напрасно.