По Эдгар Аллан - Поэтический принцип

sp;  Толпа и восхищенье;

   Но грустенъ - грустенъ былъ иной,

         И пѣньемъ огорчался,

   Что пѣло намъ "Прощай, прощай,

         Съ любимой ты разстался".

  

   Прощай, прощай, мечта, Инесъ,

         Нѣтъ, перлъ земли качая,

   Легко такъ не плясалъ корабль,

         Блаженство похищая,-

   Увы, блаженство на волнахъ,

         На берегу рыданье!

   Улыбка - счастье одному,

         Для многихъ - мракъ страданья!

  

   "Заколдованный домъ" того же автора является одной изъ самыхъ истинныхъ поэмъ, когда-либо написанныхъ, одной изъ самыхъ безукоризненныхъ, самыхъ художественныхъ, какъ по замыслу, такъ и по исполнен³ю. Кромѣ того, это стихотворен³е могуче по своей идеальности - по характеру вложеннаго въ него воображен³я. Къ сожалѣн³ю его размѣры не позволяютъ привести его въ видѣ цитаты. Вмѣсто него, я позволю себѣ процитировать всѣми признанный "Мостъ вздоховъ".

  

   Еще несчастливая

   Устала дышать,

   Ушла, торопливая,

   Лежитъ, чтобъ не встать

  

   Ее равнодушною

   Не троньте рукой;

   Такую воздушную -

   Берите съ мольбой.

  

   Глядите, покровами,

   Какъ будто суровыми

   Могильными тканями,

   Покрыта она;

   Какъ будто съ рыданьями

   Къ ней льнула волна;

   Не тронь цроклинаньями

   Безмолв³е сна,

   Она молода, и нѣжна.

   Не съ мрачнымъ презрѣн³емъ,

   Съ тоской, съ сожалѣн³емъ,

   Склонись человѣчески къ ней;

   Нѣтъ больше въ ней темнаго,

   Лишь чары въ ней скромнаго.

   Въ ней женственность стала нѣжнѣй.

  

   Брось думу пытливую,-

   Мятежна ль она;

   Душа - торопливую

   Судить не должна;

   Исчезло все черное,

   Все стерлось позорное,

   И какъ она въ смерти нѣжна!

   Ея заблужден³я

   Достойны прощен³я,

   Дочь Евы проста,

   Съ устъ, полныхъ забвен³я,

   Сотри загрязнен³е,

   И волосы ей поспѣши заплести,

   Длинна ихъ волна,-

   Вопросы встаютъ безполезно-нескромные:

   Откуда она?

  

   Кто былъ ей отецъ? Кто родимая?

   Иль можетъ быть братъ былъ у ней?

   Сеетра? Иль подруга любимая?

   Иль кто-нибудь ближе, тѣснѣй

   Съ ней связанный,

   Сердцемъ указанный,

   Кто всѣхъ былъ желаннѣе ей?

  

   О, гдѣ милосерд³е?

   Какъ рѣдко оно!

   Нѣтъ въ сердцѣ усерд³я,

   И сердце темно.

   Подумать - что людными

   Столица домами полна,

   Но съ мыслями трудными

   Была безъ пр³юта она!

  

   Что матерью звалося,

   Отцомъ нарекалося,

   Что братомъ звалось, и сестрой,

   Все вдругъ измѣненное,

   Разсталось съ душой,

   Любовь оскорбленная

   Осталась одной;

   Какъ будто отъ самыхъ Небесъ отчужденная,

   Стояла она надъ волной.

  

   И лампы дрожащ³я

   Вдоль темной рѣки,

   И всюду горящ³е

   Тамъ въ окнахъ огни, огоньки,

   Съ громадою темною

   Тяжелыхъ домовъ

   Давили бездомную,

   Ее, что утратила кровъ.

  

   Подъ вѣтромъ пронзительнымъ

   Дрожала она;

   Потокомъ стремительнымъ

   Рѣка убѣгана, темна,

   Но ей не страшна:

   Всей повѣстью жизни обманута,

   И тайною смерти притянута,

   Спѣшитъ она въ пропасть и въ ночь,

   И силы вдругъ прибыло:

   Куда бы то ни было,

   Скорѣе, скорѣе, куда бы то ни было,

   Но только изъ м³ра ужаснаго прочь!

  

   Безъ-удержу ринулась,-

   Что холодъ воды!

   Въ безвѣстность откинулась

   Отъ здѣшней бѣды.

   Ты съ волей желѣзною,

   Ты, взявш³й свое,-

   Ты, можешь надъ бездною

   Представить ее?

   Коль знаешь, какъ зыбкою

   Явилась вода,-

   Пей воду съ улыбкою,

   Въ ней мойся тогда.

  

   Ее равнодушною

   Не троньте рукой;

   Такую воздушную -

   Берите съ мольбой.

   Мечтою послушною

   Щадите безмолв³е сна,

   Она молода и нѣна.

   Еще не застывшее,

   Несчастно любившее,

   Сложите какъ слѣдуетъ тѣло ея.

   Закройте безсонные

   Глаза ослѣплнные.

   Упорно хранящ³е горе свое.

  

   Сквозь плѣсень холодную,

   Сквозь муть эту водную,

   Такъ сграшно глядитъ неотступный тотъ взоръ.

   И нѣтъ въ немъ раскаянья,

   Въ немъ только отчаянье,

   Въ немъ дерзкая смѣлость и горьк³й укоръ.

  

   Убитой мучен³емъ,

   Жестокимъ презрѣн³емъ,

   Бездушьемъ людскимъ,

   Горящимъ безумьемъ своимъ,-

   Сложите ей руки - какъ будто съ молен³емъ,

   Какъ будто она со смирен³емъ

   Лежитъ, утомившись борьбой,-

   Да будетъ ей вѣчный покой!

   Ея прегрѣшен³я,

   Признавши, простимъ,

   И кротко, ея заблужден³я

   Спасителю всѣ предадимъ!

  

   Сила этой поэмы не менѣе замѣчательна, чѣмъ ея паѳосъ. Версификац³я, хотя и доводитъ фантастичность почти до причудливости, тѣмъ не менѣе, превосходно соотвѣтствуетъ дикому безум³ю, являющемуся сюжетомъ поэмы.

   Среди небольшихъ поэмъ Лорда Байрона есть одна, никогда не получавшая отъ критиковъ тѣхъ похвалъ, которыхъ она несомнѣнно заслуживаетъ: "Хотя день мой достигъ до заката..." Хотя ритмъ этой поэмы одинъ изъ самыхъ трудныхъ, версификац³я врядъ ли можетъ быть улучшена. Никогда поэтъ не задавался болѣе благородной темой. Какая это душу возвышающая мысль, что ни одинъ человѣкъ не можетъ считать себя въ правѣ сѣтовать на Судьбу, пока въ своихъ превратностяхъ онъ продолжаетъ сохранять, чуждую колебан³й, любовь женщины.

   Изъ Альфреда Тэннисона, хотя, говоря чистосердечно, я считаю его благороднѣйшимъ изъ поэтовъ, когда-либо жившихъ, я процитирую лишь коротенькое стихотворен³е. Я называю его, и считаю его благороднѣйшимъ изъ поэтовъ не потому, чтобы впечатлѣн³я, имъ создаваемыя, были всегда наиболѣе глубокими - не потому, чтобы поэтическое возбужден³е, имъ вызываемое, было всегда наиболѣе напряженнымъ - но потому, что оно всегда наиболѣе воздушно - другими словами, оно наиболѣе возвышающее и самое чистое. Ни одинъ поэтъ не имѣетъ въ себѣ такъ мало отъ земли, такъ мало земного. Я процитирую отрывокъ изъ послѣдней его длинной плэмы "The Princess".

  

   О, слезы, слезы! Что въ васъ, я не знаю.

   Изъ глубины какой-то высшей боли

   Вы къ сердцу подступаете, къ глазамъ,

   Глядящимъ на желтѣющ³я нивы,

   На призракъ дней, которыхъ больше нѣтъ.

  

   Вы свѣжи, словно первый лучъ, что глянулъ

   На кораблѣ, любимыхъ намъ вернувшемъ,

   Вы грустны, какъ послѣдн³й лучъ, вдали,

   На кораблѣ, увлекшемъ наше счастье,

   Такъ грустны дни, которыхъ больше нѣтъ.

  

   О, странно грустны, какъ въ разсвѣтѣ лѣтнемъ

   Крикъ сонныхъ птицъ, сквозь сонъ поющихъ пѣсни

   Для гаснущаго слуха, въ часъ когда

   Горитъ окно для гаснущаго взора,-

   Такъ странны дни, которыхъ больше нѣтъ.

  

   Желанные, какъ сладость поцѣлуевъ,

   Какъ сладость ласкъ, что мыслимъ мы, съ тоскою,

   На чуждыхъ намъ устахъ,- и какъ любовь,

   Какъ первая любовь, безумны, страстны,

   Смерть въ Жизни,- дни, которыхъ больше нѣтъ.

  

   Итакъ, хотя очень бѣглымъ и неполнымъ образомъ, я попытался представить вамъ мое понят³е о Поэтическомъ принципѣ. Моей задачей было дать вамъ почувствовать, что въ то время, какъ этотъ Принципъ самъ по себѣ есть ничто иное, какъ Человѣческое Стремлен³е къ Высшей Красотѣ, проявлен³е этого Принципа всегда сказывается въ возвышающемъ возбужден³и души, совершенно независимомъ отъ той страсти, которая есть опьянен³е сердца, или отъ той истины, которая есть удовлетворен³е Разсудка.. ибо, что касается страсти - увы! - она имѣеть наклонность. скорѣе унижать, чѣмъ возвышать Душу. Любовь, напротивъ,- Любовь - истянный, божественный Эросъ, Уран³йская Венера, въ отлич³е отъ Д³онисовой - безспорно является самой чистой и самой истинной изъ всѣхъ поэтическихъ темъ. Что же касается до Истины, если, конечно, черезъ достижен³е какой-нибудь Истины мы приведены къ воспр³ят³ю гармон³и раньше намъ не видной, мы испытываемъ тотчасъ истинно поэтическ³й эффектъ, но этотъ эффектъ долженъ быть отнесенъ единственно къ гармон³и, никакимъ образомъ не къ истинѣ, послужившей лишь для проявлен³я гармон³и.

   Мы достигнемъ однако болѣе непосредственно вполнѣ отчетливаго представлен³я о томъ, что есть истинная Поэз³я, простымъ указан³емъ на нѣкоторыя обыкновенныя явлен³я, вызывающ³я въ Поэтѣ истинно поэтическое впечатлѣн³е. Онъ признаетъ амвроз³ю, питающую его душу, въ блестящихъ свѣтилахъ, которыя с³яютъ на небѣ, въ завиткахъ цвѣтка, въ гроздеобразномъ скоплен³и низкихъ кустарниковъ, въ колыхан³и нивъ, въ косвенномъ уклонѣ высокихъ Восточныхъ деревьевъ, въ голубыхъ даляхъ горъ, въ группировкѣ облаковъ, въ мерцан³и полусокрытыхъ источниковъ, въ сверкан³и серебряныхъ рѣкъ, въ спокойств³и глухихъ озеръ, въ отражающихъ звѣзды глубинахъ уединенныхъ водоемовъ. Онъ воспринимаетъ ее въ пѣн³и птицъ, въ Эоловой арфѣ, во вздохахъ ночного вѣтра, въ сѣтующемъ ропотѣ лѣса, въ бурунѣ, бьющемся о берегъ съ жалобой, въ свѣжемъ дыхан³и лѣсовъ, въ запахѣ ф³алки, въ чувственномъ ароматѣ г³ацинта, въ исполненномъ намековъ ароматѣ, который доходитъ до него на вечерней волнѣ съ отдаленныхъ, неоткрытыхъ острововъ, черезъ пространство дымныхъ океановъ, безграничныхъ, неизслѣдованныхъ. Онъ владѣетъ ею во всѣхъ благородныхъ мысляхъ, во всѣхъ нем³рскихъ побужден³яхъ, во всѣхъ священныхъ порывахъ, во всѣхъ рыцарскихъ, великодушныхъ, исполненныхъ жертвы, дѣян³яхъ. Онъ чувствуетъ ее въ красотѣ женщины, въ грац³и ея походки, въ блескѣ ея глазъ, въ мелод³и ея голоса, въ ея нѣжномъ смѣхѣ, въ ея вздохѣ, въ гармоническомъ шелестѣ ея платья. Онъ глубоко чувствуетъ ее въ притягательномъ ея очарован³и, въ ея пламенномъ энтуз³азмѣ, въ ея нѣжномъ милосерд³и, въ ея мягкомъ и благоговѣйномъ терпѣн³и; но больше всего, о, безмѣрно больше всего, онъ преклоняется передъ ней, онъ молится ей въ вѣрѣ, въ чистотѣ, въ силѣ, во всемъ божественномъ велич³и ея любви.

   Да будетъ мнѣ позволено въ заключен³е прочесть еще небольшое стихотворен³е, совершенно отличающееся по характеру отъ любого изъ стихотворен³й, которыя я приводилъ раньше. Оно принадлежитъ Мосзервеллю и называется "Пѣсня Рыцаря". Съ нашими современными и совершенно рац³оналистическими идеями о безсмысленности и беззаконности войны, мы не находимся, конечно, въ такихъ услов³яхъ мышлен³я, чтобы быть способными симпатизировать чувствамъ, вложеннымъ въ поэму, и такимъ образомъ въ должной степени оцѣнить ея истинное превосходство. Чтобы сдѣлать это вполнѣ, мы должны отождествить себя въ воображен³и съ душою рыцаря старыхъ дней.

  

   Коня! коня! и острый мечъ!

         Сюда, мой бодрый конь.

   Коня и мечъ, чтобъ зло пресѣчь,

         Быть быстрымъ, какъ огонь.

   Намъ ржанье браннаго коня,

         И громк³й барабанъ,

   И звукъ трубы, какъ зовъ борьбы,

         Есть вѣсть небесныхъ странъ.

  

   О, строй сомкнувшихся борцовъ!

         Ихъ клики прозвучатъ,

   И ангелъ вдругъ сойдетъ въ ихъ кругъ,

         И дьяволъ броситъ адъ.

   Скорѣй же, други, на коней,

         Всѣ въ шлемахъ, и впередъ.

   Намъ въ схваткѣ есть Почетъ и Честь.

         Насъ къ битвѣ Смерть зоветъ.

  

   Въ глазахъ не будетъ ни слезы,

         Разъ мечъ въ рукахъ у насъ.

   Безстрастна грудь, и всякъ забудь

         О блескѣ милыхъ глазъ.

   Пусть трусы плачутъ и дрожатъ

         Ничтожною душой,

   А нашъ удѣлъ - борись, будь смѣлъ,

         И въ смерти - будь герой!