По Эдгар Аллан - Философия обстановки

  

   Въ области внутренняго убранства, если не внѣшней архитектуры своихъ жилищъ, Англичане главенствуютъ. У Итальянцевъ мало чутья внѣ мрамора и красокъ. Во Франц³и - meliora probant, deteriora sequuntur {Одобряя лучшее, слѣдуютъ худшему.} - Французы слишкомъ больш³е непосѣды, чтобы заботиться о тѣхъ самыхъ особенностяхъ домашней обстановки, которыя они однако умѣютъ такъ тонко оцѣнивать, или по крамней мѣрѣ надлежащимъ образомъ чувствовать. Китайцы, и большая часть восточныхъ расъ, обладаютъ пылкой, но ненадлежащей фантаз³ей. Шотландцы - бѣдные декораторы. Голландцы, быть-можетъ, лишь смутно понимаютть, что занавѣсь не есть нѣчто капустное {Непереводимая игра словъ: а caubage значитъ - капуста, и обрѣзки матер³и, оставляемые портными. К. Б.}. Испанцы прямо не выходятъ изъ занавѣсей - народъ висѣльниковъ {Опять игра словъ: hang значитъ вѣшать, и оклеивать или обивать комнату; hangiuan - палачъ. К. Б.}. Русск³е совсѣмъ не имѣютъ никакой обстановки. Готтентоты и Кикапу устраиваются по-своему надлежащимъ образомъ. Лишь Янки - совершенно нелѣпы.

   Почему это такъ, не трудно видѣть. У насъ нѣтъ кровной аристократ³и, и мы потому, естественно, и какъ бы неизбѣжнимъ образомъ, образовали для себя извѣстную аристократ³ю долларовъ; такимъ образомъ, выставлен³е богатства напоказъ исполняетъ здѣсь ту же роль. какая въ странахъ монархическихъ выполняется щегольствомъ геральдическимъ. Путемъ перехода, который легко уразумѣтъ, и столь же легко можно было бы предвидѣть, мы свели всѣ понят³я о вкусѣ къ простой выставкѣ.

   Скажемъ менѣе отвлеченно. Въ Англ³и простымъ нагроможден³емъ цѣнныхъ принадлежностей нельзя такъ легко, какъ у насъ, создать впечатлѣн³е красоты по отношен³ю къ этимъ принадлежностямъ - или по отношен³ю къ вкусу ихъ обладателя: во-первыхъ потому, что богатство въ Англ³и, не составляя знатности, нe является высшей задачой честолюб³я; и, во-вторыхъ, потому, что истинная знатность крови, строго держась въ границахъ законнаго вкуса. скорѣе избѣгаетъ, чѣмъ желаетъ, той дорого стоющей пышности, въ области которой parvenus могутъ, въ какое бы то ни было время, успѣшно соперничать. Народъ не можеетъ не подражать аристократ³и, и въ результатѣ получается широкое распространен³е надлежащаго вкуса. Но въ Америкѣ, гдѣ деньги являются единственнымъ оруж³емъ знати, выставлен³е ихъ напоказъ, можно сказать, является вообще единственнымъ средствомъ аристократическаго отлич³я; и масса, всегда ищущая образцовъ гдѣ-нибудь надъ собой, незамѣтнымъ образомъ начинаетъ смѣшивать двѣ совершенно различныя вещи, роскошь и красоту. Словомъ, стоимость какого нибудь предмета обстановки сдѣлалась у насъ, въ концѣ концовъ, почти единственнымъ мѣриломъ ея достоинства съ точки зрѣн³я декоративной - и, будучи однажды установлено, такое мирило проложило дорогу для другихъ подобныхъ заблужден³й,. которыя легко прослѣдить до исходной точки заблужден³й первичныхъ.

   Ничего не можетъ быть болѣе оскорбительнаго для художническаго глаза, чѣмъ то, что называется въ Соединенныхъ Штатахъ хорошей обстановкой. Самый распространенный ея недостатокъ - отсутств³е соразмѣрности. Мы говоримъ о соразмѣрности въ комнатѣ, какъ стали бы говорить о соразмѣрности въ картинѣ - ибо и картина и комната подчиняются тѣмъ неизмѣннымъ принципамъ, которые управляютъ всѣмъ разнообраз³емъ искусства; и можно сказать, что тѣ самые законы, на основан³и которыхъ мы судимъ о высшихъ проявлен³яхъ искусства живописи, даютъ намъ полную возможность составить сужден³е объ обстановкѣ комнаты.

   Отсутств³е соразмѣрности замѣчается иногда въ характерѣ отдѣльныхъ предметовъ обстановки, вообще же въ ихъ окраскѣ, или способѣ ихъ примѣнен³я. Очень часто глазъ оскорбляется ихъ нехудожественнымъ распредѣлен³емъ, прямыя лин³и слишкомъ господствуютъ - продолжаются слишкомъ непрерывно - или грубо прерываются на прямыхъ углахъ. Если встрѣчаются изогнутыя лин³и, они повторяются до непр³ятной монотонности. Ненужной точностью совершенно испорченъ видъ многихъ изящно обставленныхъ комнатъ.

   Занавѣси рѣдко расположены хорошо, или рѣдко хорошо выбраны въ соотвѣтств³и съ другими предметами обстановки. При строгой и законченной обстановкѣ занавѣси неумѣстны; и объемистыя волны драпри какого бы то ни было рода никоимъ образомъ не могутъ быть примиримы съ хорошимъ вкусомъ - надлежащ³й ихъ объемъ, такъ же какъ и надлежащее ихъ расположен³е, опредѣляется характеромъ общаго впечатлѣн³я.

   Ковры за послѣднее время нашли лучшее пониман³е, чѣмъ прежде. Но все еще мы слишкомъ часто дѣлаемъ ошибки относительно ихъ узоровъ и цвѣта. Коверъ - душа комнаты. Изъ него должны быть выведены не только краски, но и формы всѣхъ окружающихъ предметовъ. Тотъ, кто судитъ въ области обычнаго права, можетъ быть зауряднымъ человѣкомъ; чтобы хорошо судить о коврахъ, нужно быть ген³емъ. А намъ приходилось слыхать, какъ различные господа, которымъ не слѣдовало бы довѣрять уходъ за ихъ собственными усами, разсуждаютъ о коврахъ, съ видомъ d'un mouton qui rêve {Грезящаго барана.}. Всяк³й знаетъ, что широк³й полъ можетъ быть покрытъ широкими фигурами, но что узк³й полъ долженъ быть покрытъ узкими фигурами,- эта истина однако еще не сдѣлалась достоян³емъ всего м³ра. Что касается ткани, единственно допустимой является Саксонская. Брюссельская прсдставляетъ изъ себя обветшавшую древность моды, а Турецкая представляетъ изъ себя вкусъ въ его агон³и. Что касается узоровъ, коверъ не долженъ быть разукрашенъ, какъ какой-нибудь Индѣйск³й красавецъ - красный карандашъ, желтая охра, и пѣтушьи перья. Говоря вкратцѣ - явственный фонъ и ярк³я круговыя, или кругообразныя, фигуры, не имѣющ³я никакого значен³я, являются здѣсь Мид³йскими законами. Отвратительное господство цвѣтовъ, или изображен³е какихъ бы то ни было хорошо извѣстныхъ предметовъ, не должны быть терпимы въ предѣлахъ Христ³анскихъ государствъ. На самомъ дѣлѣ, на коврахъ ли, на занавѣсяхъ ли, или на шпалерахъ, или на матер³и, обтягивающей оттоманку, на всякой обивкѣ такого рода должны строго господствовать арабески. Что касается тѣхъ древнихъ половиковъ, которые еще можно встрѣтить въ обиталищахъ черни - половиковъ съ огромкыми раскоряченными и расходящимися въ разныя стороны фигурами, съ перекрестными полосами, и разукрашенныхъ всѣми красками, такъ что фонъ совершенно непостижимъ - эти половики ничто иное, какъ злополучное изобрѣтен³е, созданное расою прислужниковъ времени и любовниковъ денегъ - чадами Ваала и почитателями Маммона - Бентамами, которые, чтобы сберечь мысль и съ экономизировать фантаз³ю, сперва жестокимъ образомъ изобрѣли калейдоскопъ, а потомъ основали акц³онерныя компан³и, чтобы вращать его даромъ.

   Блескъ является главнымъ заблужден³емъ въ Америкакской философ³и домашняго убранства - заблужден³емъ, которое столь же легко понять, какъ и вывести изъ только что означенной извращенности вкуса. Мы бѣшено влюблены въ газъ и стекло. Первый безусловно недопустимъ въ домѣ. Его рѣзк³й и непостоянный свѣтъ оскорбителенъ. Никто изъ имѣющихъ мозгъ и глаза не будетъ пользоваться имъ. Мягк³й, или то, что художники называютъ холодный свѣтъ, своими соотвѣтственно теплыми тѣнями можетъ сдѣлать чудеса даже съ дурно обставленной комнатой. Никогда не было болѣе ласковой мысли, чѣмъ мысль объ астральной лампѣ. Мы разумѣемъ, конечно, астральную лампу подходящую - лампу Арганда съ ея настоящимъ ровнымъ стекляннымъ абажуромъ, и съ ея умѣренными и однообразными лунными лучами. Абажуръ изъ граненаго стекла есть жалкое изобрѣтен³е дьявола. Жадность, съ которой мы поспѣшили принять его, частью оттого, что онъ такъ блеститъ, главнымъ же образомъ оттого, что онъ такъ дорого стоитъ, лучшая иллюстрац³я къ положен³ю, съ котораго мы начали. Не слишкомъ много - сказать, что тотъ, кто сознательно выбралъ для себя абажуръ изъ граненаго стекла, или совершенно лишенъ вкуса, или слѣпо подслуживается къ капризамъ моды. Свѣтъ, проистекающ³й изъ такихъ блистательныхъ чудовищностей, неровный, ломаный, и мучительный. Его одного совершенно достаточно, чтобы испортить цѣлую систему хорошихъ эффектовъ въ обстановкѣ, подверженной его вл³ян³ю. Женская красота, въ особенности, болѣе чѣмъ наполовину теряетъ свое очарован³е подъ его дурнымъ глазомъ.

   Что касается стекла, мы вообще основываемся на ложныхъ принципахъ. Основная его черта въ томъ, что оно блеститъ: - и въ этомъ одномъ словѣ сколько того, что ненавистно намъ! Мерцающ³е, безпокойные огни иногда бываютъ пр³ятны - для дѣтей и для ид³отовъ всегда - но какъ украшен³е комнаты они должны быть тщательно избѣгаемы. По правдѣ сказать, даже и ровные огни недопустимы, когда они сильны. Огромные и безсмысленные стеклянные канделябры съ призматическими гранями, освѣщенные газомъ и безъ абажура, являясь принадлежностью нашихъ наиболѣе фешенебельныхъ гостиныхъ, могутъ быть указаны, какъ квинтэссенц³я всего, что ложно въ смыслѣ вкуса и нелѣпо по глупому замыслу.

   Ман³я блистательности - ибо эта мысль, какъ мы замѣтили раньше, ошибочно слилась съ представлен³емъ о роскоши вообще - привела насъ также къ преувеличенному употреблен³ю зеркалъ. Мы завѣшиваемъ наши жилища большими Британскими зеркалами, и воображаемъ, что этимъ самымъ сдѣлали нѣчто превосходное. Но самое незначительное усил³е мысли можетъ убѣдить того, кто имѣеть глаза, какое невыгодное вл³ян³е оказываютъ многочисленныя зеркала, особенно больш³я. Будучи разсматриваемо независимо отъ своей способности отражен³я, зеркало представляетъ изъ себя сплошную, плоевую, безцвѣтную, ничѣмъ не оживленную поверхность - нѣчто всегда и очевидно неп³р³ятное. Будучи разсматриваемо, какъ рефлекторъ, оно - дѣйствительно, въ смыслѣ способности создавать чудовищное и противное однообраз³е: это зло еще усиливается и въ прямой пропорц³и съ увеличен³емъ его источниковъ, но въ отнощен³и постоянно возростающемъ. На самомъ дѣлѣ, комната съ четырьмя или пятью зеркалами, размѣщенными наудачу, во всѣхъ смыслахъ безформенна, съ точки зрѣн³я художественнаго впечатлѣн³я. Если мы прибавимъ къ этому злу сопровождающую его блестку на блесткѣ, мы получимъ истинную смѣсь рѣзкихъ, непр³ятныхъ эффектовъ. Даже человѣкъ ничего несмыслящ³й, войдя въ комнату, такимъ образомъ разукрашенную, тотчасъ замѣтитъ, что въ ней что-то неладно, хотя бы онъ былъ совершенно неспособенъ уяснить причину своего неудовольств³я. Но введите его же въ комнату, убранную со вкусомъ, и онъ невольно издастъ восклицан³е удовольств³я и удивлен³я.

   Это благодаря нашимъ республиканскимъ учрежден³ямъ возникаетъ такое зло, что здѣсь человѣкъ съ тугимъ карманомъ обыкновенно обладаетъ весьма ограниченной душой. Порча вкуса составляетъ часть или является параллелью промышленности, гдѣ царствуеть долларъ. По мѣрѣ того, какъ мы богатѣемъ, наша мысль покрывается ржавчиной. Поэтому, если мы хотимъ найти одухотворенность Британскаго будуара, мы отнюдь не должны ея отыскивать у нашей аристократ³и (если вообще можно искать ее въ Аппалах³и). Но мы видали Американск³я комнаты, убранныя сообразно современнымъ средствамъ, и однако, по крайней мѣрѣ въ отрицательныхъ своихъ достоинствахъ, они могли бы соперничать съ любымъ изъ раззолоченныхъ кабинетовъ нашихъ друзей по ту сторону океана. Вотъ даже и сейчасъ перодъ взорами нашего ума возникаетъ небольшая и непышная комната, въ убранствѣ которой не можетъ быть найдено ни одного недостатка. Собственникъ ея лежитъ на диванѣ и спитъ - на дворѣ холодно - время около полуночи: мы набросаемъ очеркъ этой комнаты, пока онъ спитъ.

   Она продолговата - футовъ тридцать въ длину, футовъ двадцать пять въ ширину - такъ какъ эта форма даетъ наилучшую (обычную) возможность для приведен³я въ порядокъ предметовъ обстановки. Въ ней только одна дверь - никоимъ образомъ не широкая - она находится на одномъ концѣ паралеллограмма, и въ ней лишь два окна, находящ³яся на другомъ его концѣ. Окна больш³я, они достигаютъ пола, съ глубокими углублен³ями - и выходятъ на Итадьянскую веранду. Стекла ихъ алаго цвѣта, въ рамахъ изъ розоваго дерева, болѣе чѣмъ обыкновенно массивныхъ. Они завѣшены въ углублен³и плотной серебряной тканью, приспособленной къ формѣ окна и свободно висящей небольшими складками. Внѣ углублен³я находятся занавѣси изъ необыкновенно богатаго алаго шелка, окаймленныя густой золотой сѣткой и подбитыя серебряной тканью, изъ которой сдѣлана также и внѣшняя штора. Карнизовъ нѣтъ; но сгибы верхнихъ частей стѣнъ (не столько массивные, сколько крутые и имѣющ³е воздушный характеръ) выходятъ изъ-подъ широкаго выступа съ богатой позолотой, окружающаго всю комнату въ мѣстѣ скрещен³я потолка со стѣнами. Драпри раскрываются или задергиваются также съ помощью толстаго золотого шнурка, свободно обвивающаго ихъ и легко разрѣшающагося въ узелъ; ни занавѣсныхъ розетокъ, ни другихъ подобныхъ закрѣпокъ не видно. Окраска занавѣсей и ихъ бахромы - алый цвѣтъ и золото - повсюду предстаетъ въ изобил³и, и опредѣляетъ характеръ комнаты. Коверъ - коверъ изъ Саксонскаго матер³ала - ровно въ полдюйма толщины, и у него того же алаго цвѣта фонъ, смягченный лишь видомъ золотого шнурка (наподоб³е фестоновъ занавѣсей), слегка выступающаго надъ поверхностью фона, и брошеннаго на него такимъ образомъ, что получается нѣкоторая послѣдовательность короткихъ неправильныхъ изгибовъ - какъ бы лежащихъ одинъ на другомъ. Стѣны затявуты глянцевитой бумагой серебряно-сѣраго цвѣта, на которой разсѣяны небольш³я арабески болѣе слабаго оттѣнка, чѣмъ господствующ³й алый цвѣтъ. Нѣсколько картинъ оживляютъ пространство стѣнъ. Среди нихъ главнымъ образомъ пейзажи фантастическаго характера - вродѣ причудливыхъ гротовъ Стэнфильда или озерковъ "Мрачной Топи" Чапмана. Есть кромѣ того три четыре женск³я головки воздушной красоты - портреты въ манерѣ Сёлли. Тонъ каждой картины теплый, но темный. Здѣсь нѣтъ "блистательныхъ эффектовъ". Во всемъ чувствуется успокоен³е. Нѣтъ ни одной картины небольшихъ размѣровъ. Уменьшительная живопись придаетъ комнатѣ тотъ запятнанный видъ, который осквернилъ столько изящныхъ, но чрезмѣрно выписанныхъ картинъ. Рамы широк³е, но не глубоки, съ богатой рѣзьбой, не тусклыя, и не филигранныя. Они хранятъ полноту с³ян³я полированнаго золота. Къ стѣнамъ они примываютъ плотно, не свѣшиваясь на веревкахъ. Сами картины нерѣдко выигрываютъ, когда они такъ свѣшиваются, но общ³й видъ комнаты бываетъ испорченъ. Видно только одно зеркало - и притомъ не очень большое. По формѣ оно почти круглое и виситъ такъ, что отражен³е лица не можетъ быть получено ни съ одного изъ обычныхъ, предназначенныхъ для сидѣн³я, мѣстъ комнаты. Два низк³е больш³е дивана изъ розоваго дерева и алаго шелка, съ золотыми цвѣтами, являются единственными сидѣн³ями, за исключен³емъ двухъ легкихъ козетокъ, тоже изъ розоваго дерева. Фортеп³ано (равнымъ образомъ изъ розоваго дерева), открытое, и безъ чехла. Восьмиугольный столъ, сдѣланный цѣликомъ изъ богатѣйшаго мрамора съ золотыми жилками, стоитъ около одного изъ дивановъ. На немъ также нѣтъ никакой покрышки - достаточно однихъ занавѣсей въ комнатѣ. Четыре больш³я и роскошныя Севрск³я вазы съ цѣлымъ множествомъ нѣжныхъ и яркихъ цвѣтовъ, занимаютъ слегка закругленные углы комнаты. Высок³е канделябры съ небольшой античной лампадой, въ которой горитъ душистое масло, стоятъ въ головахъ около моего спящаго друга. Нѣсколько легкихъ и изящныхъ висячихъ полокъ, съ золотыми краями и на шелковыхъ алыхъ шнуркахъ съ золотыми кисточками, заполнены двумя тремястами прекрасно переплетенныхъ книгъ. Кромѣ этого въ комнатѣ нѣтъ никакихъ другихъ предметовъ обстановки, за исключен³емъ лампы Арганда, съ ровнымъ, алымъ, стеннынымъ абажуромъ, свѣшивающейся съ высокаго сводчатаго потолка на тонкой золотой цѣпи и роняющей на все спокойный, но магическ³й свѣтъ.