Ольхин Александр Александрович - Стихотворения - Книги

А. А. Ольxин

Стихотворения --------------------------------------

Поэты-демократы 1870-1880-х годов.

Библиотека поэта. Большая серия. Второе издание.

Л., "Советский писатель", 1968

Биографические справки, подготовка текста и примечания В.Г. Базанова, Б.Л. Бессонова и А.М. Бихтера

OCR Бычков М.Н mailto:bmn@lib.ru --------------------------------------

СОДЕРЖАНИЕ

Биографическая справка

390. У гроба

391. Над родной могилой

392. Дубинушка

393. Мечта

394. Да, виновен!

Александр Александрович Ольхин родился 13 октября 1839 года в Петербурге. Сын генерал-лейтенанта, Ольхин окончил Александровский лицей, но в 1865 году, прервав блестящую дипломатическую карьеру, стал мировым судьей, а с 1869 года - присяжным поверенным.

Еще в качестве мирового судьи он обратил на себя внимание смелостью и демократической "тенденциозностью" своих решений. Дальнейшие выступления Ольхина как защитника на процессах "нечаевцев", по делу о демонстрации на Казанской площади в Петербурге в 1876 году и в особенности на процессах "50-ти" и "193-х" сблизили его с революционными деятелями и сделали его имя широко известным среди лучшей части русской интеллигенции 1870-х годов.

Не входя организационно в "Землю и волю", Ольхин оказывал партии ряд важных услуг, сотрудничал в нелегальных изданиях. В справке о нем, составленной в департаменте полиции, сообщалось, что он в 1878-1879 годах стал "появляться в самых темных кружках, знаться с подонками общества и в этой темной среде читал и пел революционные песни, иногда даже сочинял их. Так он сочинил переделку "Дубинушки" в самом возмутительном духе и просил доставлять ему песни, поющиеся между фабричными, чтобы переделывать их на революционные". {Цит. по предисловию В. Петровского к изд.: С. М. Кравчинский, Смерть за смерть. Убийство Мезенцева. Пг., 1920, с. 9-10.}

В 1879 году Ольхин сам был привлечен в качестве обвиняемого (по процессу Л. Мирского), но судом оправдан. Тем не менее в том же году, после покушения А. К. Соловьева на Александра II, был выслан сначала в Вологодскую губернию, а затем, в 1880 году, - в одну из глухих местностей Пермской губернии.

В 1887 году Ольхин переехал в Нижний Новгород и только в 1893 году получил разрешение вернуться в Петербург.

Умер Ольхин 22 ноября 1897 года.

Стихотворения Ольхина печатались в 1870-е годы в радикальных журналах ("Дело", "Русская мысль" и других), а некоторые из них ("У гроба" и "Дубинушка") - в сборниках вольной русской печати. Отдельным изданием они не выходили.

390. У ГРОБА

Посвящается поразившему Мезенцева

Как удар громовой, всенародная казнь

Над безумным злодеем свершилась.

То одна из ступеней от трона царя

С грозным треском долой отвалилась.

Бессердечный палач упокоен навек -

Не откроются мертвые очи...

И трепещет у пышного гроба его

В изумлении деспот Полночи.

Мрачен царь. Думу крепкую думает он:

10 "Кто осмелился стать судиею

Над тобою, над верным слугою моим,

Над любимцем, возвышенным мною?

Не злодей ли без правды и бога в душе?

Не завистник ли подлый, лукавый?

Или враг потайной, или недруг лихой,

Преисполненный местью кровавой?"

Всё молчит... Нет ответа. Кругом тишина...

Лишь псаломщик кафизмы читает

Да светильня дрожит... И вторично судьбу

20 Самодержец-монарх вопрошает...

Вот упала свеча и потухла... Дымясь,

Вслед за нею потухли другие...

Мрак густой опустился на бархатный гроб,

На покровы его дорогие...

Царь стоит и не верит смущенным очам -

Как на глас неземного веленья,

Поднялись и проносятся мимо его

Рой за роем живые виденья...

Измозжены, избиты, в тяжелых цепях,

30 Кто с простреленной грудью, кто связан,

Кто в зияющих ранах на вспухшей спине,

Будто только что плетью наказан.

Тут и лапоть крестьянский, и черный сюртук,

Женский локон, солдатик в мундире,

И с веревкой на шее удавленный труп,

И поэт, заморенный в Сибири

Словно духи на страшную тризну сошлись

В час условный ночного свиданья,

Подлетели и, ставши кругом мертвеца,

40 Затянули ему отпеванье.

ОТПЕВАНИЕ

Жизнью распутною всхоленный,

Нашею кровию вспоенный,

Жалости в сердце не ведавший,

Пытки и казнь проповедавший;

Шедших дорогой тернистою

Мявший стопою нечистою

В страшной, неравной борьбе!

Вечная память тебе!..

Память позорная

20 Мысли гонителю!

Память укорная

Злому мучителю!

Непоправимая,

Неизгладимая, -

Бесчеловечная,

Вечная, вечная

Память тебе!

Застучали оковы на тощих ногах,

В расшивной катафалк ударяясь,

60 И с проклятием громким они понеслись,

Черной кровью из ран обливаясь.

Но виденье одно, долетев до царя,

Перед ним неподвижное встало

И, взглянув на него, с молодого чела

Гробовое сняло покрывало.

Бледный лик его гневным укором сверкал,

Страстный вызов во взоре светился:

"Царь, ты ведать хотел, кто любимца убил,

Кто на подвиг кровавый решился?

70 Не злодей, не завистник, не недруг лихой,

Не свои вымещал он обиды, -

То посланник смиренный, послушный боец

Всенародной святой Немезиды.

Не опричника злого он жизни искал.

Что опричник? Их много найдется...

Царь! Ты совесть спроси - и правдивый ответ,

Может быть, в ее недрах проснется...

За тебя изведен твой послушный холоп,

Исполнитель кровавых велений,

80 Ты - убийца его! Погляди и казнись:

Это - жертва твоих преступлений!

Царь, вспоенный коварною лестью рабов,

Бог земной, лишь себя обожавший!

Властелин, беспощадной железной рукой

Свой народ неповинный сковавший!

Ненавистник свободы и правды святой!

Нарождавшейся мысли губитель!

Сладострастный, холодный, жестокий старик,

Наших сил молодых развратитель!

90 Окруженный плеядой дворцовых светил,

В облаках покупных фимиамов

Не расслышал ты вопля родимой земли

За напевом придворных баянов.

Ты не ведал, не знал за обильным столом,

Как в нужде умирает голодный.

Двадцать лет, как блудница, с друзьями мотал

Ты последний достаток народный!

А повсюду-то голод, и холод, и мор!

Обездоленный грабит, ворует!

100 Свищут розги в поганых руках становых,

А избитый те руки целует!

Там, где Плевна дымится, огромный курган -

В нем останки еще не догнили:

Чтоб уважить царя, в именины его

Много тысяч "своих" уложили...

Именинный пирог из начинки людской

Брат подносит державному брату;

А на родине ветер холодный шумит

И разносит солдатскую хату...

110 Подойди и взгляни! Убивается мать...

В каземате сгноил ее сына

Ты за то, что в пигмее, в тебе, он не мог

Мирового признать исполина...

Из родимого дома его увезли

И в гранитный мешок посадили,

И на годы, на долгие годы в тюрьме,

Как ненужную ветошь, забыли...

Вот рыдают младенцы, рыдает вдова,

Схоронивши колодника-мужа;

120 Вторят им невпопад, завывая, метель

И Сибири трескучая стужа.

Да товарищ унылый стоит в кандалах,

Над могильным холмом вспоминая,

Как завяла во цвете загубленных сил

Бескорыстная жизнь молодая.

Там невеста в слезах... Расстреляли вчера

Жениха, объявившего смело,

Что не сдастся злодеям, пришедшим его

Оторвать от великого дела.

130 Стонут Польша, казаки, забитый еврей,

Стонет пахарь наш многострадальный,

Истомился в далекой якутской тайге

Яркий светоч науки опальной.

Всюду ходит беда, по селам, городам,

Во дворы, в конуры заползая,

Волком бешеным по миру рыщет она,

Воронье на поминки сзывая!

Стон и вопли страдальцев до самых небес

Горемычной росой поднялися

140 И вселенскою тучей над троном твоим

С целой Русской земли собралися.

И висит эта туча и будто бы ждет,

Словно крылья орел расправляет.

Но ударит твой час! Грозовая стрела,

Как архангела меч, засверкает.

Каждый стон, каждый вздох, пролитая слеза

В огнедышащих змей обратятся

И в давно зачерствелое сердце твое

Миллионами зубьев вонзятся!.."

---

150

...Всё исчезло во тьме,

И умолкли правдивые речи...

Встрепенулся псаломщик, опять зачитал,

Восковые затеплились свечи.

Всё как прежде - и гроб, и покрытый налой,

Зеркала обвиты простынями...

И холодный, суровый в мундире мертвец,

И покров с золотыми кистями ...

1878

391. НАД РОДНОЙ МОГИЛОЙ

Страсти жгучие, люди жестокие

И наемники злого глупца

Раны тяжкие, раны глубокие

Наносили тебе без конца.

И, замучив тебя, неповинную,

От людей далеко, далеко,

В яму темную, яму могильную

Закопали тебя глубоко.

Злится вьюга степная, сердитая

И заносит могилку твою...

Спи, страдалица наша убитая!

Баю-баюшки-баю, баю.

1878

392. ДУБИНУШКА

Много песен слыхал я в родной стороне,

Там про радость и горе в них пели;

Из всех песен одна в память врезалась мне,

Это песня рабочей артели:

Ой, дубинушка, ухнем!

Ой, зеленая сама пойдет! (два раза)

Подернем! (два раза) Ух!

И от дедов к отцам, от отцов к сыновьям

Эта песня идет по наследству,

10 И лишь только как стянет работать невмочь,

Мы к дубине, как к верному средству.

Ой, дубинушка, ухнем!

Ой, зеленая сама пойдет! (два раза)

Подернем! (два раза) Ух!

Говорят, что мужик наш работать ленив,

Пока не взбороздят ему спину,

Ну так как же забыть наш родимый мотив

И не петь про родную дубину.

Ой, дубинушка, ухнем!

Ой, зеленая сама пойдет! (два раза)

Подернем! (два раза) Ух!

Англичанин-хитрец, чтоб работе помочь,

Изобрел за машиной машину,

А наш русский мужик, коль работа невмочь,

Так затянет родную дубину.

Ой, дубинушка, ухнем!

Ой, зеленая сама пойдет! (два раза)

Подернем! (два раза) Ух!

Тянем с лесом судно, иль железо куем,

30 Иль в Сибири руду добываем,

С мукой, с болью в груди одну песню поем,

Про дубину в ней всё вспоминаем.

Ой, дубинушка, ухнем!

Ой, зеленая сама пойдет! (два раза)

Подернем! (два раза) Ух!

И на Волге-реке, утопая в песке,

Мы ломаем и ноги, и спину,

Надрываем там грудь, и, чтоб легче тянуть,

Мы поем про родную дубину.

Ой, дубинушка, ухнем!

Ой, зеленая сама пойдет! (два раза)

Подернем! (два раза) Ух!

Пускай мучат и бьют, пускай в цепи куют,

Пусть терзают избитую спину, -

Будем ждать и терпеть, и в нужде будем петь

Всё про ту же родную дубину.

Ой, дубинушка, ухнем!

Ой, зеленая сама пойдет! (два раза)

Подернем! (два раза) Ух!

50 Мы пируем при блеске огней на балах,

И шутя мы поем про дубину,

А забыли о тех, кто сидит в кандалах

Всё за ту же родную дубину.

Ой, дубинушка, ухнем!

Ой, зеленая сама пойдет! (два раза)

Подернем! (два раза) Ух!

Но ведь время придет, и проснется народ,

Разогнет он избитую спину

И в родимых лесах на врагов подберет

60 Здоровее и крепче дубину.

Ой, дубинушка, ухнем!

Ой, зеленая сама пойдет! (два раза)

Подернем! (два раза) Ух!

<1885>

393. МЕЧТА

О, не гони надежды вдохновенной!

Пускай она лишь призрак золотой,

Но в этой лжи - прекрасной и святой -

Я слышу голос правды сокровенной.

Заря - не день, но всё ж грядущий свет;

Улыбка - не любовь, но сколько счастья

Больной душе, изнывшей без участья,

Дарит ее ласкающий привет...

Так и мечта. На крыльях позлащенных

Она летит к лазурным небесам

И, падая, усталая, к ногам

Сынов земли, тоской отягощенных,

Приносит им животворящий луч

Из дальнего заоблачного мира,

И ей в ответ звучит поэта лира,

И гимн ее пророчески могуч.

<1889>

394. ДА, ВИНОВЕН!

"Виновен! Он злодей!" - присяжные решили.

Единогласен был суровый приговор...

Но отчего они к земле клонили взор

И бережно скамью печали обходили?

Иль в мертвой тишине им слышался укор:

"Я брат ваш!.. Для чего вы брата погубили?"

<1893>

ПРИМЕЧАНИЯ

Настоящее издание ставит своей целью познакомить читателя с творчеством малоизвестных представителей демократической поэзии 1870-1880-х годов.

В книгу не вошли произведения А. М. Жемчужникова, Л. Н. Трефолева и П. Ф. Якубовича, поскольку их стихотворному наследию посвящены отдельные сборники Большой серии, а также стихи тех поэтов, которые составили соответствующие разделы в коллективных сборниках "Поэты "Искры"" (тт. 1-2, Л., 1955) и "И. З. Суриков и поэты-суриковцы" (М.-Л., 1966).

В потоке демократической поэзии 70-80-х годов видное место принадлежало популярным в свое время произведениям, авторы которых либо неизвестны, либо не были демократами, хотя создавали подчас стихотворения, объективно созвучные революционным и просветительским идеалам. Весь этот обширный материал, в значительной своей части охваченный специальным сборником Большой серии - "Вольная русская поэзия второй половины XIX века" (Л., 1959), остался за пределами настоящего издания, так как задача его - представить демократическую поэзию в разнообразии ее творческих индивидуальностей. Ввиду этого в данном сборнике отсутствуют произведения, авторство которых не подкреплено достаточно убедительными данными

(например,

"Новая

тюрьма" и "Сон", соответственно приписывавшиеся П. Л. Лаврову {Поэтическое наследие Лаврова выявлено и опубликовано не полностью. В бумагах поэта хранились две юношеские тетради стихов (см.: Е. А. Штакеншнейдер, Дневник и записки, М.-Л., 1934, с. 541, прим. Ф. И. Витязева); из них пока известно только одно стихотворение, напечатанное самим автором в 1841 г. В автобиографии Лавров указывал, что некоторые его стихотворения были анонимно и с искажениями без его ведома напечатаны в разных заграничных сборниках (П. Л. Лавров, Философия и социология. Избр. произведения, т. 2, М., 1965, с. 618). Полным и точным списком этих Стихотворений мы не располагаем. О стихотворениях периода эмиграции Лавров сообщал: "Из позднейших стихотворений два, без подписи, были напечатаны в газете "Вперед"" (там же). В настоящее время Лавров считается автором четырех стихотворений из этой газеты, хотя одно ("Новая тюрьма") атрибутируется без веских оснований.} и В. Г. Тану-Богоразу).

По этой же причине в книгу не вошли стихи видных народовольцев Б. Д. Оржиха и Д. А. Клеменца, так как вопрос о принадлежности большинства приписыв