АФРИКА.
(отрывокъ).
Sic transit gloria mundi!
То было время грозной славы:
Междоусоб³емъ томимъ,
Грань разширялъ своей державы
И задыхался старый Римъ.
Уже въ коварную угоду
Или сенату, иль народу-
Вожди, заспоря межь собой
Властолюбивою враждой,
Топтали древнюю свободу.
Въ то время Силла казнью мстилъ
Своимъ врагамъ и травлей новой
Роскошно тѣшилъ Римъ суровый,
А старый Мар³й уходилъ
И въ дальней Африкѣ за моремъ
Блуждалъ, несокрушимый горемъ.
Клонился въ море знойный день,
И блескомъ позднимъ позлащенный,
Ждалъ ночи берегъ раскаленный,
И тихо подступала тѣнь.
Бродящаго роптанья полны,
Средь колебанья дня и мглы,
Залива голубыя волны
Плескались въ бѣлыя скалы,
И воздухъ жарк³й и лѣнивый
На берегъ вѣялъ молчаливый.
Тиха печальная страна!
Не нарушалъ уже полвѣка
Ея безвыходнаго сна
Ни трудъ, ни говоръ человѣка.
Давно въ пустынный край не шли,
Стремясь какъ птицъ крылатыхъ стая,
По морю веслами махая,
Съ товаромъ дальнимъ корабли;
Отъ Нила по степямъ песчанымъ
Не приходили съ караваномъ,
Рукой рабовъ навьючены,
Тяжедоступные слоны.
Давно съ жестокостью безумной
Здѣсь пронеслась чрезъ городъ шумный
Война кровавою пятой,
Оставя пепелъ за собой.
Добыча смерти или плѣна,
Исчезли люди Карѳагена;
Торговли жадной дни прошли,
Замолкли клики пышныхъ брашенъ,
Обломки гордыхъ стѣнъ и башенъ
Безмолвной грудою легли.
Съ тѣхъ поръ, спаленные, истлѣли
Цвѣты садовъ и злаки нивъ,
И лавры больше не шумѣли,
Ни зелень темная оливъ:
Лишь жизни волею могучей
Наслѣдникъ рушенныхъ дворцовъ -
Зеленой сѣтью плющъ ползуч³й
Разросся мирно вкругъ столбовъ,
И въ часъ полдневнаго досуга
Понѣжиться на солнцѣ юга
Изъ-подъ камней скользитъ змѣя,
Иль рѣзвыхъ ящерицъ семья;
И вновь въ томительномъ молчаньи
Лежитъ пустынная страна,
И только дышитъ въ колыханьи
Неугомонная волна.
Но римск³й вождь, вѣнчанный славой,
Среди развалинъ одинокъ
Скитался тѣнью величавой,
Какъ бы преступникъ, иль пророкъ.
Суровъ былъ взглядъ его; ланиты
И лобъ морщинами изрыты
И въ кудряхъ черной бороды
Годовъ бѣлѣлися слѣды.
Но крѣпость мышцъ не измѣнила,
Все та же въ жилистой рукѣ
Плебейская дремала сила-
Какъ въ ненатянутомъ лукѣ;
Въ груди, покрытой броней мѣдной,
Таился тотъ же гласъ побѣдный,
Передъ которымъ вражья ратгь,
Смутясь, не въ силахъ устоять.
Давно ли онъ съ трибунъ народныхъ
Громилъ сенатъ въ рѣчахъ свободныхъ?
Давно ль средь боевыхъ тревогъ
Онъ былъ для войска нѣк³й богъ?
Смиритель Кимвровъ и Тевтоновъ,
Давно ль онъ съ сонмомъ лег³оновъ
Лавровѣнчанный въ Римъ вступалъ
И Римъ ему рукоплескалъ?
Но втунѣ смолкли клики славы,
Исчезла власть!... Предъ нимъ возникъ
Соперникъ смѣлый и лукавый,
Его же дерзк³й ученикъ,
И старый вождь унесъ въ изгнанье,
Въ пр³ютъ далек³й отъ людей -
Обиды горечь и сознанье
Величья гордаго скорбей.
Но не груститъ орелъ нагорный
Подобно горлицѣ лѣсной:
Вождь терпѣливый и упорный
Томился думою иной.
Въ себя въ немъ вѣра не уснула!
Онъ все жь былъ грозенъ какъ судьба:
Его зарѣзать не дерзну³а
Рука наемнаго раба!
И тѣ же волновали страсти
Скитальца непреклонный умъ,-
Любовь къ свободѣ, жажда власти
И жизни сильной блескъ и шумъ;
И мыслилъ онъ: еще поспоримъ!
И взоромъ Римъ искалъ за моремъ.
А съ неба знойнаго сходя,
Вечерн³й лучъ с³ялъ печаленъ
На груды тих³я развалинъ,
И образъ стараго вождя.
И вѣчнаго роптанья полны,
Далеко колыхались волны
Н. Огаревъ.
"Русск³й Вѣстникъ", т. 2, 1856