| Главная » Книги |
Немирович-Данченко Василий Иванович - Стихотворения
Немирович-Данченко Василий Иванович - Стихотворения Вас. И. Немирович-Данченко
Стихотворения
--------------------------------------
Поэты-демократы 1870-1880-х годов.
Библиотека поэта. Большая серия. Второе издание.
Л., "Советский писатель", 1968
Биографические справки, подготовка текста и примечания В.Г. Базанова,
Б.Л. Бессонова и А.М. Бихтера
OCR Бычков М.Н mailto:bmn@lib.ru
--------------------------------------
СОДЕРЖАНИЕ
Биографическая справка
442. Узники (С итальянского)
443. (Из Тардье) "Вверху блеснул топор - и голова скатилась..."
444. "Как много пало благородных!.."
445. Поэту ("Здесь, в царстве вечной суеты...")
446. "Шумим, кричим, а толку мало..."
447. "Какая жалкая судьба..."
448. 1852 г. (По прочтении книги В. Гюго "История одного преступления")
449. "Он на цепи в глуши темницы..."
450. Поэту ("О нет, не думай, что напрасно...")
451. Франции (Тардье)
452. Родной край
453 В кузнице
454. "О, если жить еще возможно..."
455. Работник
456. Вольтер в Бастилии (Тардье)
457. "Противно мне их жалкое молчанье..."
458. Песня работников (Пьер Дюпон)
459. Грозы
460. "Пусть торжествуют! Не навек..."
461. Из поэмы "Недавнее"
462. "Под красным знаменем несли сосновый гроб..."
463. "Как пробудившиеся воды..."
464. Книга
Василий Иванович Немирович-Данченко происходил из захудалого
малороссийского дворянства. Его воинственные предки, среди которых были и
запорожцы, воевали с поляками, татарами и турками, вели бродячую жизнь,
перемещаясь от Кубани до Дуная.
Отец Немировича воспитывался в кадетском корпусе, в Петербурге. Из
корпуса его исключили за чтение запрещенной литературы и отправили на
Кавказ. Здесь он прослужил сорок лет, сражаясь под начальством А. П.
Ермолова, М. С. Воронцова и других полководцев, не пропустив ни одной важной
кампании. Здесь он и женился на пятнадцатилетней девочке-армянке, которая
стала матерью двух Немировичей - писателя и режиссера (Владимира Ивановича).
Старший сын Василий родился 24 декабря 1846 года в Тифлисе. К десяти
годам он вместе с отцом уже исколесил в обозной фуре весь Кавказ - от
Дербента до персидской границы и от Каспия до Черного моря. Целыми днями
Немирович пропадал один в горах, зачитываясь романами Купера и Вальтера
Скотта, Загоскина и Масальского.
Первая попытка систематического образования кончилась неудачей:
Немирович бежал из тифлисской гимназии, был пойман, водворен на место и
снова бежал. Пришлось определить его в закрытое военное учебное заведение -
в Московский Александровский кадетский корпус.
Это были годы, когда Белинский, Добролюбов, Писарев господствовали над
молодыми умами. Под их влияние попали и кадеты. Появились молодые
прогрессивно настроенные учителя, по рукам пошли "Колокол", герценовская
"Полярная звезда", затрепанные номера "Современника". Кадеты устраивали
демонстративные протесты против нелюбимых воспитателей и педагогов.
Немирович отказался изучать военные науки и был из корпуса исключен.
Пятнадцатилетним подростком он прибыл в столицу с пачкой стихов за
пазухой и - это ему хорошо запомнилось - с одним рублем и 22 копейками в
кармане, и сразу же отправился по редакциям. Но предложение сотрудничать
получил лишь от печально известных журнальных эксплуататоров Льва Камбека и
Ильи Арсеньева. Причитавшихся ему денег Немирович так и не получил. Он
голодал, обносился, ночуя в парках под открытым небом, пока, наконец, не
решился попытать счастья в Москве. Но и там репортерская работа не избавила
от нищеты. Доведенный до отчаянья, Немирович решился на кражу, был пойман,
судим и, лишенный дворянских прав, в 1869 году выслан в Архангельск.
В Архангельске он служил по частному найму в канцелярии губернатора,
собирал статистические данные и энергично корреспондировал в петербургские
газеты и журналы. Последнее обстоятельство вызвало возмущение со стороны
начальства и повлекло за собой увольнение со службы. Между тем сообщениями
Немировича заинтересовался "Голос", и издатель газеты А. А. Краевский выслал
аванс. Вскоре откликнулся и Некрасов, обещав напечатать стихи в
"Отечественных записках". Воодушевленный успехом, Немирович предпринял
несколько путешествий - в Соловки, в Кемь, на Мурман, в Лапландию, в
Норвегию - и отовсюду посылал очерки, рассказы, статьи. В 1874 году он
вернулся в Петербург довольно известным писателем.
В следующем году Немирович уехал на Кавказ, посетил Турцию; затем
отправился в прикаспийские степи, на Волгу и на Урал, а оттуда - на Балканы,
где началась русско-турецкая война. Немирович стал очевидцем и участником
всех крупных сражений. Свои репортажи с театра военных действий он издал
отдельной книгой ("Год войны", СПб., 1878). Это было одно из самых сильных
разоблачений армейской рутины, коррупции и карьеризма. "Год войны" был
переведен почти на все европейские языки.
Вся дальнейшая жизнь Немировича представляет собой с внешней стороны
бесконечный ряд путешествий - по Европе, Африке, Ближнему и Дальнему
Востоку. Пережив нескольких царей, множество войн, три революции, он
продолжал с энтузиазмом работать в области беллетристики и в годы советской
власти: трудился над трилогией, охватывавшей период от первой русской
революции до победы большевиков, писал историко-героические пьесы,
воспоминания, переиздал немало прежних произведений, оказавшихся созвучными
эпохе. В 1922 году ему было разрешено выехать за границу собирать материал
для новой книги. Пробыв некоторое время в Берлине, Немирович переехал в
Прагу, где и умер в возрасте 90 лет в сентябре 1936 года.
Сборники стихотворений Немировича-Данченко издавались трижды:
"Стихотворения" (СПб., 1882, фактически - 1881); "Избранные стихотворения"
(М., 1893); "Стихи. 2-е изд. 1863-1901" (СПб., 1902).
442. УЗНИКИ
(С итальянского)
В душном каземате - глушь да темнота,
Скованные люди, скованы уста...
И среди молчанья только стон больной
С сдавленною силой прозвучит порой.
Прозвучит и смолкнет... а в окно глядит
День весенний, яркий; солнышко горит.
Сквозь бойницы смотрит тополь и росой
По листам зеленым - загорит порой.
И, принарядившись в листья и цветы,
День весенний полон вольной красоты.
За решеткой - воля! Песенка слышна,
Узники собрались тихо у окна...
Слушают... и лица, полные тоской,
Словно озарились светлой полосой.
Слушают... И кто же за стеной поймет,
Сколько здесь народу без конца гниет.
В этих темных лицах сколько вольных сил,
Сколько рук рабочих мир похоронил.
Прозвучала песня... Смолкнула она,
Узник не отходит долго от окна...
Если б не был слышен громкий звон оков,
Сколько бы запело вольных голосов!..
<1866>
443
(Из Тардье)
Вверху блеснул топор - и голова скатилась.
Толпа на площади пугливо замерла;
Лишь где-то женщина рыдающая билась
И громко палачей неистовых кляла!..
Отчизна милая! Тебя благословляя,
Он встретил свой конец с улыбкою святой.
Прекрасней и честней ты не найдешь, родная,
Вождя отважного пред новою борьбой.
О, плачь же вместе ты с любовницей несчастной,
Могилу павшего слезами ороси
И память скорбную о жертве той прекрасной
В преданиях твоих и песнях воскреси.
Внимая сердцем им, окрепнем мы душою,
И доблесть старины воскреснет у рабов,
И пусть придут враги кичливою толпою...
Они лишь мстителей найдут перед собою -
Детей, карающих за муки их отцов.
1870
444
Как много пало благородных!
Как много честных смерть взяла!
Резне конец! В полях бесплодных
Убитых жертв гниют тела...
По исковерканным дорогам,
К нагим полям великих битв
Идут в смирении убогом
Для торжества и для молитв.
И те поля, что победитель
Своею славою зовет, -
Сел разоренных робкий житель,
Народ слезами обольет.
Из рода в род пойдут сказанья,
Сберутся тучи божьих гроз, -
И месть воскреснет в день восстанья.
В день новых битв и новых слез.
И много сгибнет благородных,
И воцарится всюду мгла -
И будут гнить в полях бесплодных
Убитых мстителей тела.
1870
445. ПОЭТУ
Здесь, в царстве вечной суеты,
Разлада, злобы и паденья,
Смолкают мирные мечты
И робко гаснет вдохновенье.
Минуты нет отдаться им,
Когда, глуша иные звуки,
Несутся с ревом грозовым
Валы отчаянья и муки.
Челнок ничтожный - мысль твоя,
Ему ли справиться с волнами?
Что значит утлая ладья,
Где вихрь играет кораблями?
Громады скал у берегов,
В клочки изорвано ветрило...
Таких немало челноков
Без цели море погубило.
Нет! нужен здесь поэт иной,
С такой же мыслью грозовою,
Безмерной, как простор морской,
Как чайка смелой над волною.
Пусть будет взгляд его суров,
Рука крепка и сердце твердо,
И грозный рев морских валов
Он, не смущаясь, встретит гордо.
И будет песнь его слышна!
Пусть перед ней не смолкнет море -
Но буревестником она
Зареет смело на просторе:
На гордой мачте отдохнет,
Иль на утесе сложит крылья
И, час придет, опять вспорхнет
Во мглу и бурю - без усилья...
Да будет песнь его слышна!
И те, что гордо с бурей бьются,
Бойцы, чья мысль еще сильна,
Ей отовсюду отзовутся...
<1875>
446
Шумим, кричим, а толку мало;
Нам трудно спеться - ладу нет;
Не стало в сердце идеала,
Погас в душе призванья свет,
И те, что гордо выходили
Во всеоружии на бой,
Доспехи бранные сложили
И, словно сказочный герой,
Колени мощные склонили
У ног Далилы молодой.
Ненужный меч - в грязи болотной,
Ребята тешатся щитом,
Шелом заброшен беззаботно,
А сам боец наелся плотно
И крепко спит позорным сном.
Он спит, враги ползут незримо
И с каждым мигом всё тесней
Сдвигают мрак неумолимо...
Так встарь проспали дети Рима
Свободу родины своей!..
Где честь была - там биржа стала,
Где страсть кипела - слышен храп,
Толпа богов своих изгнала,
На место Марса сел меняла,
Венеру заменил Приап...
Вакханка сделалась кокоткой,
Кафе-шантаном стал Парнас...
Мы нектар заменили водкой,
И, словно стадо, мыслим кротко:
"Когда же в хлев погонят нас?"
<1875>
447
Какая жалкая судьба,
Свыкаясь с вечной нищетою,
Оковы робкого раба
Влачить, поникнув головою...
Молчать, не думать, не любить,
Скрывать души святые силы
И малодушно хоронить
Порывы страсти до могилы!
Носить позор свой на челе,
А в сердце бога уничтожить,
Своим потомством на земле
Число невольников умножить!
И отдаваться без любви,
И улыбаться равнодушно,
Когда огонь кипит в крови,
Когда кругом так душно, душно.
Из царства тьмы скорее вон!
Скорей, - не то душа устанет.
Стряхни ее позорный сон -
Пусть божий гром над нею грянет.
Пусть тучи носятся кругом,
Пусть шумный ливень клонит нивы, -
Благословляй весенний гром
И просыпайся, раб ленивый.
С открытым сердцем бури жди
И, вместе с ревом непогоды,
В твоей измученной груди
Промчится вольный вихрь свободы!
<1875>
448. 1852 г.
(По прочтении книги В. Гюго
"История одного преступления")
На баррикадах мы стояли.
Вдали сбирался грозный враг.
Во мраке факелы сверкали
И красным блеском озаряли
Толпу оборванных бедняг.
Носили дети нам патроны
И к нам рвались на смертный бой;
Стояли рядом наши жены,
Рука с рукой, душа с душой.
10 Ни слов, ни песен - только шепот;
Но раздавался с площадей
Полков драгунских грозный топот,
Да барабанов гулкий рокот,
Да пушек звон, да крик вождей.
Солдаты строились рядами.
А ночь сыра, темна была.
Казалось, смерть уже над нами
Во мраке туч под небесами
Свой черный саван развила.
20 Чу!.. Сумрак ночи прорезая,
Раздался залп! - упал мой сын.
И мать взяла ружье, рыдая...
И первый выстрел посылая,
Толпа запела как один.
Свободы грозные молитвы
Она, как знамя, подняла -
И эта песнь, под звуки битвы,
Нам сердце ненавистью жгла.
В атаку смело враг кидался,
30 Штыки звенели, кровь лилась...
Но громче гимн наш раздавался
И мы стояли не склонясь.
Подняв высоко факел яркий,
Республиканец прежних дней,
Помолодев от битвы жаркой,
Лицом к лицу с врагом под аркой
Стоял в толпе своих детей.
Один, другой уже убиты...
Вон третий под штыком упал,
40 Но равнодушно вождь маститый
На смерть последнего послал.
Подняв ружье, ребенок смелый
Запел и кинулся вперед,
И с баррикады опустелой
За жертвой бросился народ.
И бил врага. И вдруг, как знамя,
Над этой битвой роковой
Пожара бешеное пламя
Взвилось высоко над землей.
50 Прошли года. Народ суровый
Устал бороться и страдать.
Но скоро, скоро светоч новый
Над ним подымется опять.
И верю я в Париж свободный
Затем, что в битвах роковых
Обрызган кровью благородной
Там каждый камень мостовых.
И пусть тирану нет преграды -
Чем ниже он народ склонит,
60 Тем ярче факел баррикады
Бойцов свободы озарит...
<1877>
449
Он на цепи в глуши темницы.
Толста решетка. Дверь крепка.
Он видит только сквозь бойницы,
Как в небе синем реют птицы -
Плывут и рдеют облака...
Звучат за каменной стеною
Шаги безмолвных сторожей...
Но у колодника порою
Горит свободною враждою
Огонь немеркнущих очей...
Пускай он скован кандалами!
Для смелой мысли нет цепей!..
Она парит за облаками
Орла могучего вольней!..
Так духа мощными крылами,
Назло богам еще смелей,
К скалам прикованный цепями,
Парил свободный Прометей.
<1879>
450. ПОЭТУ
О нет, не думай, что напрасно
Ты жил, работал и страдал...
Твой голос пламенно и властно
Недаром родине звучал.
Железный стих, как плуг, глубоко
Взрывал народные поля.
Еще ростков не видит око,
Пока черна еще земля.
Но крепнут озими упорно,
Настанет поздняя весна,
И в этой почве благотворно
Твои воскреснут семена.
Родимый край молчит, чуть дышит.
Но пусть твой стих ему звучит:
Придет пора - народ услышит
И скорбь твою благословит!
<1880>
451. ФРАНЦИИ
| |
| Просмотров: 1182 | Комментарии: 1 | Рейтинг: 0.0/0 |
| Всего комментариев: 0 | |
Жанры