Некрасов Николай Алексеевич - Собрание стихотворений. Том 3.

ая, Такая репа вкусная, А вся гряда - сажени три, А впоперечь - аршин!" Над бабой посмеялися, А водки капли не дали: "Ты дома выпей, старая, Той репой закуси!" Пришел солдат с медалями, Чуть жив, а выпить хочется: "Я счастлив!" - говорит. "Ну, открывай, старинушка, В чем счастие солдатское? Да не таись, смотри!" - "А в том, во-первых, счастие, Что в двадцати сражениях Я был, а не убит! А во-вторых, важней того, Я и во время мирное Ходил ни сыт ни голоден, А смерти не дался! А в-третьих - за провинности, Великие и малые, Нещадно бит я палками, А хоть пощупай - жив!" "На! выпивай, служивенький! С тобой и спорить нечего: Ты счастлив - слова нет!" Пришел с тяжелым молотом Каменотес-олончанин, Плечистый, молодой: "И я живу - не жалуюсь, - Сказал он, - с женкой, с матушкой Не знаем мы нужды!" "Да в чем же ваше счастие?" "А вот гляди (и молотом, Как перышком, махнул): Коли проснусь до солнышка Да разогнусь о полночи, Так гору сокрушу! Случалось не похвастаю, Щебенки наколачивать В день на пять серебром!" Пахом приподнял "счастие" И, крякнувши порядочно, Работничку поднес: "Ну, веско! а не будет ли Носиться с этим счастием Под старость тяжело?.." "Смотри, не хвастай силою,- Сказал мужик с одышкою, Расслабленный, худой (Нос вострый, как у мертвого, Как грабли руки тощие, Как спицы ноги длинные, Не человек - комар).- Я был - не хуже каменщик Да тоже хвастал силою, Вот бог и наказал! Смекнул подрядчик, бестия, Что простоват детинушка, Учал меня хвалить, А я-то сдуру радуюсь, За четверых работаю! Однажды ношу добрую Наклал я кирпичей, А тут его, проклятого, И нанеси нелегкая: "Что это?- говорит.- Не узнаю я Трифона! Идти с такою ношею Не стыдно молодцу?" -"А коли мало кажется, Прибавь рукой хозяйскою!"- Сказал я, осердясь. Ну, с полчаса, я думаю, Я ждал, а он подкладывал, И подложил, подлец! Сам слышу - тяга страшная, Да не хотелось пятиться. И внес ту ношу чертову Я во второй этаж! Глядит подрядчик, дивится, Кричит, подлец, оттудова: "Ай, молодец, Трофим! Не знаешь сам, что сделал ты: Ты снес один по крайности Четырнадцать пудов!" Ой, знаю! сердце молотом Стучит в груди, кровавые В глазах круги стоят, Спина как будто треснула... Дрожат, ослабли ноженьки. Зачах я с той поры!... Налей, брат, полстаканчика!" "Налить? Да где ж тут счастие? Мы потчуем счастливого, А ты что рассказал!" "Дослушай! будет счастие!" "Да в чем же, говори!" "А вот в чем. Мне на родине, Как всякому крестьянину, Хотелось умереть. Из Питера, расслабленный, Шальной, почти без памяти, Я на машину сел. В вагоне - лихорадочных, Горячечных работничков Нас много набралось, Всем одного желалося, Как мне: попасть на родину, Чтоб дома помереть. Однако нужно счастие И тут: мы летом ехали, В жарище, в духоте У многих помутилися Вконец больные головы, В вагоне ад пошел: Тот стонет, тот катается, Как оглашенный, по полу, Тот бредит женкой, матушкой. Ну, на ближайшей станции Такого и долой! Глядел я на товарищей, Сам весь горел, подумывал - Несдобровать и мне В глазах кружки багровые, И всё мне, братец, чудится, Что режу пеунов (Мы тоже пеунятники, Случалось в год откармливать До тысячи зобов). Где вспомнились, проклятые! Уж я молиться пробовал, Нет! всё с ума нейдут! Поверишь ли? вся партия Передо мной трепещется! Гортани перерезаны, Кровь хлещет, а поют! А я с ножом: "Да полно вам!" Уж как господь помиловал, Что я не закричал? Сижу, креплюсь... по счастию, День кончился, а к вечеру Похолодало,- сжалился Над сиротами бог! Ну, так мы и доехали, И я добрел на родину, А здесь, по божьей милости, И легче стало мне..." "Чего вы тут расхвастались Своим мужицким счастием?- Кричит, разбитый на ноги, Дворовый человек.- А вы меня попотчуйте: Я счастлив, видит бог! У первого боярина, У князя Переметьева, Я был любимый раб. Жена - раба любимая, А дочка вместе с барышней Училась и французскому И всяким языкам, Садиться позволялось ей В присутствии княжны... Ой! как кольнуло!.. батюшки!.." (И начал ногу правую Ладонями тереть.) Крестьяне рассмеялися. "Чего смеетесь, глупые,- Озлившись неожиданно Дворовый закричал.- Я болен, а сказать ли вам, О чем молюсь я господу, Вставая и ложась? Молюсь: "Оставь мне, господи, Болезнь мою почетную, По ней я дворянин!" Не вашей подлой хворостью, Не хрипотой, не грыжею - Болезнью благородною Какая только водится У первых лиц в империи, Я болен, мужичье! По-да-грой именуется! Чтоб получить ее - Шампанское, бургонское, Токайское, венгерское Лет тридцать надо пить... За стулом у светлейшего У князя Переметьева Я сорок лет стоял, С французским лучшим трюфелем Тарелки я лизал, Напитки иностранные Из рюмок допивал... Ну, наливай!"

   -"Проливай! У нас вино мужицкое, Простое, не заморское - Не по твоим губам!" Желтоволосый, сгорбленный, Подкрался робко к странникам Крестьянин-белорус, Туда же к водке тянется: "Налей и мне маненичко, Я счастлив!"- говорит. "А ты не лезь с ручищами! Докладывай, доказывай Сперва, чем счастлив ты?" "А счастье наше - в хлебушке: Я дома в Белоруссии С мякиною, с кострикою Ячменный хлеб жевал; Бывало, вопишь голосом, Как роженица корчишься, Как схватит животы. А ныне, милость божия!- Досыта у Губонина Дают ржаного хлебушка, Жую - не нажуюсь!" Пришел какой-то пасмурный Мужик с скулой свороченной, Направо всё глядит: "Хожу я за медведями, И счастье мне великое: Троих моих товарищей Сломали мишуки, А я живу, бог милостив!" "А ну-ка влево глянь?" Не глянул, как ни пробовал, Какие рожи страшные Ни корчил мужичок: "Свернула мне медведица Маненичко скулу!" -"А ты с другой померяйся, Подставь ей щеку правую - Поправит...." - Посмеялися, Однако поднесли. Оборванные нищие, Послышав запах пенного, И те пришли доказывать, Как счастливы они: "Нас у порога лавочник Встречает подаянием, А в дом войдем , так из дому Проводят до ворот... Чуть запоем мы песенку, Бежит к окну хозяюшка С краюхою, с ножом, А мы-то заливаемся: "Давай, давай - весь каравай, Не мнется и не крошится, Тебе скорей, а нам спорей...."

   -- Смекнули наши странники, Что даром водку тратили, Да кстати и ведерочку Конец. "Ну, будет с вас! Эй, счастие мужицкое! Дырявое, с заплатами, Горбатое с мозолями, Проваливай домой!" "А вам бы, други милые, Спросить Ермилу Гирина,- Сказал, подсевши к странникам, Деревни Дымоглотова Крестьянин Федосей.- Коли Ермил не выручит, Счастливцем не объявится, Так и шататься нечего..." "А кто такой Ермил? Князь, что ли, граф сиятельный?" "Не князь, не граф сиятельный, А просто он - мужик!" "Ты говори толковее, Садись, а мы послушаем, Какой такой Ермил?" "А вот какой: сиротскую Держал Ермило мельницу На Унже. По суду Продать решили мельницу: Пришел Ермило с прочими В палату на торги. Пустые покупатели Скоренько отвалилися, Один купец Алтынников С Ермилом в бой вступил, Не отстает, торгуется, Наносит по копеечке. Ермило как рассердится - Хвать сразу пять рублей! Купец опять копеечку, Пошло у них сражение: Купец его копейкою, А тот его рублем! Не устоял Алтынников! Да вышла тут оказия: Тотчас же стали требовать Задатков третью часть, А третья часть - до тысячи. С Ермилом денег не было, Уж сам ли он сплошал, Схитрили ли подьячие, А дело вышло дрянь! Повеселел Алтынников: "Моя, выходит, мельница!" "Нет! - говорит Ермил, Подходит к председателю. - Нельзя ли вашей милости Помешкать полчаса?" "Что в полчаса ты сделаешь?" "Я деньги принесу!" "А где найдешь? В уме ли ты? Верст тридцать пять до мельницы, А через час присутствию Конец, любезный мой!" "Так полчаса позволите?" "Пожалуй, час промешкаем!" Пошел Ермил; подьячие С купцом переглянулися, Смеются, подлецы! На площадь на торговую Пришел Ермило (в городе Тот день базарный был), Стал на воз, видим: крестится, На все четыре стороны Поклон, - и громким голосом Кричит: "Эй, люди добрые! Притихнете, послушайте, Я слово вам скажу!" Притихла площадь людная, И тут Ермил про мельницу Народу рассказал: "Давно купец Алтынников Присватывался к мельнице, Да не плошал и я, Раз пять справлялся в городе, Сказали: с переторжкою Назначены торги. Без дела, сами знаете, Возить казну крестьянину Проселком не рука: Приехал я без грошика, Ан глядь - они спроворили Без переторжки торг! Схитрили души подлые, Да и смеются нехристи: "Что часом ты поделаешь? Где денег ты найдешь?" Авось найду, бог милостив! Хитры, сильны подьячие, А мир их посильней, Богат купец Алтынников, А всё не устоять ему Против мирской казны - Ее, как рыбу из моря, Века ловить - не выловить. Ну, братцы! видит бог, Разделаюсь в ту пятницу! Не дорога мне мельница, Обида велика! Коли Ермила знаете, Коли Ермилу верите, Так выручайте, что ль!.." И чудо сотворилося: На всей базарной площади У каждого крестьянина, Как ветром, полу левую Заворотило вдруг! Крестьянство раскошелилось, Несут Ермилу денежки, Дают, кто чем богат. Ермило парень грамотный, Да некогда записывать, Успей пересчитать! Наклали шляпу полную Целковиков, лобанчиков, Прожженной, битой, трепаной Крестьянской ассигнации. Ермило брал - не брезговал И медным пятаком. Еще бы стал он брезговать, Когда тут попадалася Иная гривна медная Дороже ста рублей! Уж сумма вся исполнилась, А щедрота народная Росла: "Бери, Ермил Ильич, Отдашь, не пропадет!" Ермил народу кланялся На все четыре стороны, В палату шел со шляпою, Зажавши в ней казну. Сдивилися подьячие, Позеленел Алтынников, Как он сполна всю тысячу Им выложил на стол!.. Не волчий зуб, так лисий хвост,- Пошли юлить подьячие, Да не таков Ермил Ильич, Не молвил слова лишнего, Копейки не дал им! Глядеть весь город съехался, Как в день базарный, пятницу, Через неделю времени Ермил на той же площади Рассчитывал народ. Упомнить где же всякого? В ту пору дело делалось В горячке, второпях! Однако споров не было, И выдать гроша лишнего Ермилу не пришлось. Еще, он сам рассказывал, Рубль лишний - чей бог ведает!- Остался у него. Весь день с мошной раскрытою Ходил Ермил, допытывал: Чей рубль? да не нашел. Уж солнце закатилося, Когда с базарной площади Ермил последний тронулся, Отдав тот рубль слепым... Так вот каков Ермил Ильич". "Чуден! - сказали странники.- Однако знать желательно - Каким же колдовством Мужик над всей округою Такую силу взял?" "Не колдовством, а правдою. Слыхали про Адовщину, Юрлова-князя вотчину?" "Слыхали, ну так что ж?" "В ней главный управляющий Был корпуса жандармского Полковник со звездой, При нем пять-шесть помощников, А наш Ермило писарем В конторе состоял. Лет двадцать было малому, Какая воля писарю? Однако для крестьянина И писарь человек. К нему подходишь к первому, А он и посоветует И справку наведет; Где хватит силы - выручит, Не спросит благодарности, И дашь, так не возьмет! Худую совесть надобно - Крестьянину с крестьянина Копейку вымогать. Таким путем вся вотчина В пять лет Ермилу Гирина Узнала хорошо, А тут его и выгнали... Жалели крепко Гирина, Трудненько было к новому, Хапуге, привыкать, Однако делать нечего, По времени приладились И к новому писцу. Тот ни строки без трешника, Ни слова без семишника, Прожженный, из кутейников - Ему и бог велел! Однако, волей божией, Недолго он процарствовал,- Скончался старый князь, Приехал князь молоденький, Прогнал того полковника, Прогнал его помощника, Контору всю прогнал, А нам велел из вотчины Бурмистра изобрать. Ну, мы не долго думали, Шесть тысяч душ, всей вотчиной Кричим: "Ермилу Гирина!"- Как человек един! Зовут Ермилу к барину. Поговорив с крестьянином, С балкона князь кричит: "Ну, братцы! будь по-вашему. Моей печатью княжеской Ваш выбор утвержден: Мужик проворный, грамотный, Одно скажу: не молод ли?.." А мы: "Нужды нет, батюшка, И молод, да умен!" Пошел Ермило царствовать Над всей княжою вотчиной, И царствовал же он! В семь лет мирской копеечки Под ноготь не зажал, В семь лет не тронул правого, Не попустил виновному, Душой не покривил..." "Стой!" - крикнул укорительно Какой-то попик седенький Рассказчику. - Грешишь! Шла борона прямехонько, Да вдруг махнула в сторону - На камень зуб попал! Коли взялся рассказывать, Так слова не выкидывай Из песни: или странникам Ты сказку говоришь?.. Я знал Ермилу Гирина..." "А я небось не знал? Одной мы были вотчины, Одной и той же волости, Да нас перевели..." "А коли знал ты Гирина, Так знал и брата Митрия, Подумай-ка, дружок". Рассказчик призадумался И, помолчав, сказал: "Соврал я: слово лишнее Сорвалось на маху! Был случай, и Ермил-мужик Свихнулся: из рекрутчины Меньшого брата Митрия Повыгородил он. Молчим: тут спорить нечего, Сам барин брата старосты Забрить бы не велел, Одна Ненила Власьева По сыне горько плачется, Кричит: не наш черед! Известно, покричала бы Да с тем бы и отъехала. Так что же? Сам Ермил, Покончивши с рекрутчиной, Стал тосковать, печалиться, Не пьет, не ест: тем кончилось, Что в деннике с веревкою Застал его отец. Тут сын отцу покаялся: "С тех пор, как сына Власьевны Поставил я не в очередь, Постыл мне белый свет!" А сам к веревке тянется. Пытали уговаривать Отец его и брат, Он всё одно: "Преступник я! Злодей! вяжите руки мне, Ведите в суд меня!" Чтоб хуже не случилося, Отец связал сердечного, Приставил караул. Сошелся мир, шумит, галдит, Такого дела чудного Вовек не приходилося Ни видеть, ни решать. Ермиловы семейные Уж не о том старалися, Чтоб мы им помирволили, А строже рассуди - Верни парнишку Власьевне, Не то Ермил повесится, За ним не углядишь! Пришел и сам Ермил Ильич, Босой, худой, с колодками, С веревкой на руках, Пришел, сказал: "Была пора, Судил я вас по совести, Теперь я сам грешнее вас: Судите вы меня!" И в ноги поклонился нам. Ни дать ни взять юродивый, Стоит, вздыхает, крестится, Жаль было нам глядеть, Как он перед старухою, Перед Ненилой Власьевой, Вдруг на колени пал! Ну, дело всё обладилось, У господина сильного Везде рука: сын Власьевны Вернулся, сдали Митрия, Да, говорят, и Митрию Нетяжело служить, Сам князь о нем заботится. А за провинность с Гирина Мы положили штраф: Штрафные деньги рекруту, Часть небольшая Власьевне, Часть миру на вино... Однако после этого Ермил не скоро справился, С год как шальной ходил. Как ни просила вотчина, От должности уволился, В аренду снял ту мельницу И стал он пуще прежнего Всему народу люб: Брал за помол по совести, Народу не задерживал, Приказчик, управляющий, Богатые помещики И мужики беднейшие - Все очереди слушались, Порядок строгий вел! Я сам уж в той губернии Давненько не бывал, А про Ермилу слыхивал, Народ им не нахвалится, Сходите вы к нему". "Напрасно вы проходите,- Сказал уж раз заспоривший Седоволосый поп.- Я знал Ермилу Гирина, Попал я в ту губернию Назад тому лет пять (Я в жизни много странствовал, Преосвященный наш Переводить священников Любил)... С Ермилой Гириным Соседи были мы. Да! был мужик единственный! Имел он всё, что надобно Для счастья: и спокойствие, И деньги, и почет, Почет завидный, истинный, Не купленный ни деньгами, Ни страхом: строгой правдою, Умом и добротой! Да только, повторяю вам, Напрасно вы проходите, В остроге он сидит..." "Как так?"

   -"А воля божия! Слыхал ли кто из вас, Как бунтовалась вотчина Помещика Обрубкова, Испуганной губернии, Уезда Недыханьева, Деревня Столбняки?.. Как о пожарах пишется В газетах (я их читывал): "Осталась неизвестною Причина" - так и тут: До сей поры неведомо Ни земскому исправнику, Ни высшему правительству, Ни столбнякам самим, С чего стряслась оказия, А вышло дело дрянь. Потребовалось воинство, Сам государев посланный К народу речь держал, То руганью попробует И плечи с эполетами Подымет высоко, То ласкою попробует И грудь с крестами царскими Во все четыре стороны Повертывать начнет. Да брань была тут лишняя, А ласка непонятная: "Крестьянство православное! Русь-матушка! царь-батюшка!" И больше ничего! Побившись так достаточно, Хотели уж солдатикам Скомандовать: пали! Да волостному писарю Пришла тут мысль счастливая, Он про Ермилу Гирина Начальнику сказал: "Народ поверит Гирину, Народ его послушает...." -"Позвать его живей!" ......................

   -- Вдруг крик:" Ай, ай! помилуйте!", Раздавшись неожиданно, Нарушил речь священника, Все бросились глядеть: У валика дорожного Секут лакея пьяного - Попался в воровстве! Где пойман, тут и суд ему: Судей сошлось десятка три, Решили дать по лозочке, И каждый дал лозу! Лакей вскочил и, шлепая Худыми сапожнишками, Без слова тягу дал. "Вишь, побежал, как встрепанный!- Шутили наши странники, Узнавши в нем балясника, Что хвастался какою-то Особенной болезнию От иностранных вин.- Откуда прыть явилася! Болезнь ту благородную Вдруг сняло, как рукой!"

   -- "Эй, эй! куда ж ты, батюшка! Ты доскажи историю, Как бунтовалась вотчина Помещика Обрубкова, Деревня Столбняки?" "Пора домой, родимые. Бог даст, опять мы встретимся, Тогда и доскажу!"

   -- Под утро все поразъехались, Поразбрелась толпа. Крестьяне спать надумали, Вдруг тройка с колокольчиком Откуда ни взялась, Летит! а в ней качается Какой-то барин кругленький, Усатенький, пузатенький, С сигарочкой во рту. Крестьяне разом бросились К дороге, сняли шапочки, Низенько поклонилися, Повыстроились в ряд И тройке с колокольчиком Загородили путь....

ГЛАВА 5. ПОМЕЩИК

Соседнего помещика Гаврилу Афанасьича Оболта-Оболдуева Та троечка везла. Помещик был румяненький, Осанистый, присадистый, Шестидесяти лет; Усы седые, длинные, Ухватки молодецкие, Венгерка с бранденбурами, Широкие штаны. Гаврило Афанасьефич, Должно быть, перетрусился, Увидев перед тройкою Семь рослых мужиков. Он пистолетик выхватил, Как сам, такой же толстенький, И дуло шестиствольное На странников навел: "Ни с места! Если тронетесь, Разбойники! грабители! На месте уложу!.." Крестьяне рассмеялися: "Какие мы разбойники, Гляди - у нас ни ножика, Ни топоров, ни вил!" -"Кто ж вы? чего вам надобно?" "У нас забота есть, Такая ли заботушка, Что из домов повыжила, С работой раздружила нас, Отбила от еды. Ты дай нам слово крепкое На нашу речь мужицкую Без смеха и без хитрости, По правде и по разуму, Как должно отвечать, Тогда свою заботушку Поведаем тебе..." "Извольте: слово честное, Дворянское даю!" -"Нет, ты нам не дворянское, Дай дай слово христианское! Дворянское с побранкою, С толчком да с зуботычиной, То непригодно нам!" Эге! какие новости! А впрочем, будь по вашему! Ну, в чем же ваша речь?.." -"Спрячь пистолетик! выслушай! Вот так! мы не грабители, Мы мужики смиренные, Из временнообязанных, Подтянутой губернии, Уезда Терпигорева, Пустопорожней волости, Из разных деревень: Заплатова, Дырявина, Разутова, Знобишина, Горелова, Неелова - Неурожайка тож. Идя путем-дорогою, Сошлись мы невзначай, Сошлись - и заспорили: Кому живется счастливо, Вольготно на Руси? Роман сказал: помещику, Демьян сказал: чиновнику, Лука сказал: попу. Купчине толстопузому,- Сказали братья Губины, Иван и Митродор. Пахом сказал: светлейшему, Вельможному боярину, Министру государеву, А Пров сказал: царю... Мужик что бык: втемяшится В башку какая блажь - Колом ее оттудова Не выбьешь! Как ни спорили, Не согласились мы! Поспоривши - повздорили, Повздоривши - подралися, Подравшися - удумали Не расходиться врозь, В домишки не ворочаться, Не видеться ни с женами, Ни с малыми ребятами, Ни с стариками старыми, Покуда спору нашему Решенья не найдем, Покуда не доведаем Как ни на есть доподлинно: Кому жить любо-весело, Вольготно на Руси? Скажи ж ты нам по-божески, Сладка ли жизнь помещичья? Ты как - вольготно, счастливо, Помещичек, живешь?" Гаврило Афанасьевич Из тарантаса выпрыгнул, К крестьянам подошел: Как лекарь, руку каждому Пощупал, в лица глянул им, Схватился за бока И покатился со смеху... "Ха-ха! ха-ха! ха-ха! ха-ха!" Здоровый смех помещичий По утреннему воздуху Раскатываться стал... Нахохотавшись досыта, Помещик не без горечи Сказал: "Наденьте шапочки, Садитесь, господа!" "Мы господа не важные, Перед твоею милостью И постоим..."

   - "Нет! нет! Прошу садиться, граждане!" Крестьяне поупрямились, Однако делать нечего, Уселись на валу. "И мне присесть позволите? Эй, Прошка! рюмку хересу, Подушку и ковер!" Расположась на коврике И выпив рюмку хересу, Помещик начал так: "Я дал вам слово честное Ответ держать по совести, А нелегко оно! Хоть люди вы почтенные, Однако не ученые, Как с вами говорить? Сперва понять вам надо бы, Что значит слово самое: Помещик, дворянин. Скажите, вы, любезные, О родословном дереве Слыхали что-нибудь?" - Леса нам не заказаны - Видали древо всякое!"- Сказали мужики. "Попали пальцем в небо вы!.. Скажу вам вразумительней: Я роду именитого, Мой предок Оболдуй Впервые поминается В старинных русских грамотах Два века с половиною Назад тому. Гласит Та грамота: "Татарину Оболту Оболдуеву Дано суконце доброе, Ценою два рубля: Волками и лисицами Он тешил государыню, В день царских именин, Спускал медведя дикого С своим, и Оболдуева Медведь тот ободрал..." Ну, поняли, любезные?" -"Как не понять! С медведями Немало их шатается, Прохвостов, и теперь". "Вы всё свое, любезные! Молчать! уж лучше слушайте, К чему я речь веду: Тот Оболдуй, потешивший Зверями государыню, Был корень роду нашему, А было то, как сказано, С залишком двести лет. Прапрадед мой по матери Был и того древней: "Князь Щепин с Васькой Гусевым (Гласит другая грамота) Пытал поджечь Москву, Казну пограбить думали, Да их казнили смертию", А было то, любезные, Без мала триста лет. Так вот оно откудова То дерево дворянское Идет, друзья мои!" "А ты, примерно, яблочко С того выходишь дерева?"- Сказали мужики. "Ну, яблочко, так яблочко! Согласен! Благо, поняли Вы дело наконец. Теперь - вы сами знаете - Чем дерево дворянское Древней, тем именитее, Почетней дворянин. Не так ли, благодетели?" "Так!- отвечали странники.- Кость белая, кость черная, И поглядеть, так разные,- Им разный и почет!" "Ну, вижу, вижу: поняли! Так вот, друзья - и жили мы, Как у Христа за пазухой, И знали мы почет. Не только люди русские, Сама природа русская Покорствовала нам. Бывало, ты в окружности Один, как солнце на небе, Твои деревни скромные, Твои леса дремучие, Твои поля кругом! Пойдешь ли деревенькою - Крестьяне в ноги валятся, Пойдешь лесными дачами - Столетними деревьями Преклонятся леса! Пойдешь ли пашней, нивою - Вся нива спелым колосом К ногам господским стелется, Ласкает слух и взор! Там рыба в речке плещется: "Жирей-жирей до времени!" Там заяц лугом крадется: "Гуляй-гуляй до осени!" Всё веселило барина, Любовно травка каждая Шептала: "Я твоя!" Краса и гордость русская, Белели церкви божии По горкам, по холмам, И с ними в славе спорили Дворянские дома. Дома с оранжереями, С китайскими беседками И с английскими парками; На каждом флаг играл, Играл-манил приветливо, Гостеприимство русское И ласку обещал. Французу не предвидится Во сне, какие праздники, Не день, не два - по месяцу Мы задавали тут. Свои индейки жирные, Свои наливки сочные, Свои актеры, музыка, Прислуги - целый полк! Пять поваров да пекаря, Двух кузнецов, обойщика, Семнадцать музыкантиков И двадцать два охотника Держал я... Боже мой!.." Помещик закручинился, Упал лицом в подушечку, Потом привстал, поправился: "Эй, Прошка!"- закричал. Лакей, по слову барскому, Принес кувшинчик с водкою. Гаврило Афанасьевич, Откушав, продолжал: "Бывало, в осень позднюю Леса твои, Русь-матушка, Одушевляли громкие Охотничьи рога. Унылые, поблекшие Леса полураздетые Жить начинали вновь, Стояли по опушечкам Борзовщики-разбойники, Стоял помещик сам, А там, в лесу, выжлятники Ревели, сорвиголовы, Варили варом гончие. Чу! подзывает рог!.. Чу! стая воет! сгрудилась Никак, по зверю красному Погнали?.. улю-лю! Лисица чернобурая, Пушистая, матерая Летит, хвостом метет! Присели, притаилися, Дрожа всем телом, рьяные, Догадливые псы: Пожалуй, гостья жданная! Поближе к нам, молодчикам, Подальше от кустов! Пора! Ну, ну! не выдай, конь! Не выдайте, собаченьки! Эй! улю-лю! родимые! Эй! - улю-лю!.. а-ту!.." Гаврило Афанасьевич, Вскочив с ковра персидского, Махал рукой, подпрыгивал, Кричал! Ему мерещилось, Что травит он лису... Крестьяне молча слушали, Глядели, любовалися, Посмеивались в ус... "Ой ты, охота псовая! Забудут всё помещики, Но ты, исконно-русская Потеха! не забудешься Ни во веки веков! Не о себе печалимся, Нам жаль, что ты, Русь-матушка, С охотою утратила Свой рыцарский, воинственный, Величественный вид! Бывало, нас по осени До полусотни съедется В отъезжие поля; У каждого помещика Сто гончих в напуску, У каждого по дюжине Борзовщиков верхом, При каждом с кашеварами, С провизией обоз. Как с песнями да с музыкой Мы двинемся вперед, На что кавалерийская Дивизия твоя! Летело время соколом, Дышала грудь помещичья Свободно и легко. Во времена боярские, В порядки древнерусские Переносился дух! Ни в ком противоречия, Кого хочу - помилую, Кого хочу - казню. Закон - мое желание! Кулак - моя полиция! Удар искросыпительный, Удар зубодробительный, Удар скуловорррот!.." Вдруг, как струна порвалася, Осеклась речь помещичья. Потупился, нахмурился, "Эй, Прошка!"- закричал. Глонул - и мягким голосом Сказал: "Вы сами знаете, Нельзя же и без строгости? Но я карал - любя. Порвалась цепь великая - Теперь не бьем крестьянина, Зато уж и отечески Не милуем его. Да, был я строг по времени, А впрочем, больше ласкою Я привлекал сердца. Я в воскресенье светлое Со всей своею вотчиной Христосовался сам! Бывало, накрывается В гостиной стол огромнейший, На нем и яйца красные, И пасха, и кулич! Моя супруга, бабушка, Сынишки, даже барышни Не брезгуют, целуются С последним мужиком. "Христос воскрес!"- "Воистину!" Крестьяне разговляются, Пьют брагу и вино... Пред каждым почитаемым Двунадесятым праздником В моих парадных горницах Поп всенощну служил. И к той домашней всенощной Крестьяне допускалися, Молись - хоть лоб разбей! Страдало обоняние, Сбивали после с вотчины Баб отмывать полы! Да чистота духовная Тем самым сберегалася, Духовное родство! Не так ли, благодетели?" "Так!"- отвечали странники, А про себя подумали: "Колом сбивал их, что ли, ты Молиться в барский дом?.." "Зато, скажу не хвастая, Любил меня мужик! В моей сурминской вотчине Крестьяне всё подрядчики, Бывало, дома скучно им, Все на чужую сторону Отпросятся с весны... Ждешь - не дождешься осени, Жена, детишки малые И те гадают, ссорятся: "Какого им гостинчику Крестьяне принесут!" И точно: поверх барщины, Холста, яиц и живности - Всего, что на помещика Сбиралось искони,- Гостинцы добровольные Крестьяне нам несли! Из Киева - с вареньями, Из Астрахани - с рыбою, А тот, кто подостаточней, И с шелковой материей: Глядь, чмокнул руку барыне И сверток подает! Детям игрушки, лакомства, А мне, седому бражнику, Из Питера вина! Толк вызнали, разбойники, Небось не к Кривоногову, К французу забежит. Тут с ними разгуляешься, По-братски побеседуешь, Жена рукою собственной По чарке им нальет. А детки тут же малые Посасывают прянички Да слушают досужие Рассказы мужиков - Про трудные их промыслы, Про чужедальны стороны, Про Петербург, про Астрахань, Про Киев, про Казань... Так вот как, благодетели, Я жил с моею вотчиной, Не правда ль, хорошо?.." - "Да, было вам, помещикам, Житье куда завидное, Не надо умирать!" "И всё прошло! всё минуло!... Чу! похоронный звон!.." Прислушалися странники, И точно: из Кузьминского По утреннему воздуху Те звуки, грудь щемящие, Неслись: "Покой крестьянину И царствие небесное!"- Проговорили странники И покрестились все... Гаврило Афанасьевич Снял шапочку - и набожно Перекрестился тож: "Звонят не по крестьянину! По жизни по помещичьей Звонят!.. Ой жизнь широкая! Прости-прощай навек! Прощай и Русь помещичья! Теперь не та уж Русь! Эй, Прошка!" (выпил водочки И посвистал)...

  

  "Невесело Глядеть, как изменилося Лицо твое, несчастная Родная сторона! Сословье благородное Как будто всё попряталось, Повымерло! Куда Ни едешь, попадаются Одни крестьяне пьяные, Акцизные чиновники, Поляки пересыльные Да глупые посредники, Да иногда пройдет Команда. Догадаешься: Должно быть, взбунтовалося В избытке благодарности Селенье где-нибудь! А прежде что тут мчалося Колясок, бричек троечных, Дормезов шестерней! Катит семья помещичья - Тут маменьки солидные, Тут дочки миловидные И резвые сынки! Поющих колокольчиков, Воркующих бубенчиков Наслушаешься всласть. А нынче чем рассеешься? Картиной возмутительной Что шаг - ты поражен: Кладбищем вдруг повеяло, Ну, значит, приближаемся К усадьбе... Боже мой! Разобран по кирпичику Красивый дом помещичий, И аккуратно сложены В колонны кирпичи! Обширный сад помещичий, Столетьями взлелеянный, Под топором крестьянина Весь лег,- мужик любуется, Как много вышло дров! Черства душа крестьянина, Подумает ли он, Что дуб, сейчас им сваленный, Мой дед рукою собственной Когда-то насадил? Что вон под той рябиною Резвились наши детушки, И Ганичка и Верочка, Аукались со мной? Что тут, под этой липою, Жена моя призналась мне, Что тяжела она Гаврюшей, нашим первенцем, И спрятала на грудь мою Как вишня покрасневшее Прелестное лицо?.. Ему была бы выгода - Радехонек помещичьи Усадьбы изводить! Деревней ехать совестно: Мужик сидит - не двинется, Не гордость благородную - Желчь чувствуешь в груди. В лесу не рог охотничий, Звучит - топор разбойничий, Шалят!.. а что поделаешь? Кем лес убережешь?.. Поля - недоработаны, Посевы - недосеяны, Порядку нет следа! О матушка! о родина! Не о себе печалимся, Тебя, родная, жаль. Ты, как вдова печальная, Стоишь с косой распущенной, С неубранным лицом!.. Усадьбы переводятся, Взамен их распложаются Питейные дома!.. Поят народ распущенный, Зовут на службы земские, Сажают, учат грамоте,- Нужна ему она! На всей тебе, Русь-матушка, Как клейма на преступнике, Как на коне тавро, Два слова нацарапаны: "Навынос и распивочно". Чтоб их читать, крестьянина Мудреной русской грамоте Не стоит обучать!.. А нам земля осталася... Ой ты, земля помещичья! Ты нам не мать, а мачеха Теперь... "А кто велел?- Кричат писаки праздные, - Так вымогать, насиловать Кормилицу свою!" А я скажу: "А кто же ждал?" Ох! эти проповедники! Кричат: "Довольно барствовать! Проснись, помещик заспанный! Вставай! - учись! трудись!.." Трудись! Кому вы вздумали Читать такую проповедь! Я не крестьянин-лапотник - Я божиею милостью Российский дворянин! Россия - не неметчина, Нам чувства деликатные, Нам гордость внушена! Сословья благородные У нас труду не учатся. У нас чиновник плохонький И тот полов не выметет, Не станет печь топить... Скажу я вам, не хвастая, Живу почти безвыездно В деревне сорок лет, А от ржаного колоса Не отличу ячменного, А мне поют: "Трудись!" А если и действительно Свой долг мы ложно поняли И наше назначение Не в том, чтоб имя древнее, Достоинство дворянское Поддерживать охотою, Пирами, всякой роскошью И жить чужим трудом, Так надо было ранее Сказать... Чему учился я? Что видел я вокруг?.. Коптил я небо божие, Носил ливрею царскую, Сорил казну народную И думал век так жить... И вдруг... Владыко праведный!.." Помещик зарыдал...

  -- Крестьяне добродушные Чуть тоже не заплакали, Подумав про себя: "Порвалась цепь великая, Порвалась - расскочилася: Одним концом по барину, Другим по мужику!.."

ПОСЛЕДЫШ (Из второй части)

1

Петровки. Время жаркое. В разгаре сенокос. Минув деревню бедную, Безграмотной губернии, Старо-Вахлацкой волости, Большие Вахлаки, Пришли на Волгу странники... Над Волгой чайки носятся; Гуляют кулики По отмели. А по лугу, Что гол, как у подьячего Щека, вчера побритая, Стоят "князья Волконские" И детки их, что ранее Родятся, чем отцы. "Прокосы широчайшие!- Сказал Пахом Онисимыч.- Здесь богатырь народ!" Смеются братья Губины: Давно они заметили Высокого крестьянина Со жбаном - на стогу; Он пил, а баба с вилами, Задравши кверху голову, Глядела на него. Со стогом поравнялися - Всё пьет мужик! Отмерили Еще шагов полста, Все разом оглянулися: По-прежнему, закинувшись, Стоит мужик; посудина Дном кверху поднята... Под берегом раскинуты Шатры; старухи, лошади С порожними телегами Да дети видны тут. А дальше, где кончается Отава подкошенная, Народу тьма! Там белые Рубахи баб, да пестрые Рубахи мужиков, Да голоса, да звяканье Проворных кос. "Бог на помочь!" - "Спасибо, молодцы!" Остановились странники... Размахи сенокосные Идут чредою правильной: Все разом занесенные, Сверкнули косы, звякнули, Трава мгновенно дрогнула И пала, пошумев! По низменному берегу На Волге травы рослые, Веселая косьба. Не выдержали странники: "Давно мы не работали, Давайте - покосим!" Семь баб им косы отдали. Проснулась, разгорелося Привычка позабытая К труду! Как зубы с голоду, Работает у каждого Проворная рука. Валят траву высокую, Под песню, незнакомую Вахлацкой стороне; Под песню, что навеяна Метелями и вьюгами Родимых деревень: Заплатова, Дырявина, Разутова, Знобишина, Горелова, Неелова - Неурожайка тож... Натешившись, усталые, Присели к стогу завтракать... "Откуда, молодцы?- Спросил у наших странников Седой мужик (которого Бабенки звали Власушкой).- Куда вас бог несет?" "А мы..."- сказали странники И замолчали вдруг: Послышалась им музыка! "Помещик наш катается,- Промолвил Влас и бросился К рабочим: - Не зевать! Коси дружней! А главное: Не огорчить помещика. Рассердится - поклон ему! Похвалит вас - "ура" кричи... Эй, бабы! не галдеть!" Другой мужик, присадистый, С широкой бородищею, Почти что то же самое Народу приказал, Надел кафтан - и барина Бежит встречать. "Что за люди?- Оторопелым странникам Кричит он на бегу. - Снимите шапки!"

  

   К берегу Причалили три лодочки. В одной прислуга, музыка, В другой - кормилка дюжая С ребенком, няня старая И приживалка тихая, А в третьей - господа: Две барыни красивые (Потоньше - белокурая, Потолще - чернобровая), Усатые два барина, Три барченка-погодочки Да старый старичок: Худой! Как зайцы зимние, Весь бел, и шапка белая, Высокая, с околышем Из красного сукна. Нос клювом, как у ястреба, Усы седые, длинные, И - разные глаза: Один здоровый - светится, А левый - мутный, пасмурный, Как оловянный грош! При них собачки белые, Мохнатые, с султанчиком, На крохотных ногах... Старик, поднявшись на берег, На красном мягком коврике Долгонько отдыхал, Потом покос осматривал: Его водили под руки То господа усатые, То молодые барыни,- И так, со всею свитою, С детьми и приживалками, С кормилкою и нянькою, И с белыми собачками, Всё поле сенокосное Помещик обошел. Крестьяне низко кланялись, Бурмистр (смекнули странники, Что тот мужик присадистый Бурмистр) перед помещиком, Как бес перед заутреней, Юлил: "Так точно! Слушаю-с!"- И кланялся помещику Чуть-чуть не до земли. В один стожище матерый, Сегодня только сметанный, Помещик пальцем ткнул, Нашел, что сено мокрое, Вспылил: "Добро господское Гноить? Я вас, мошенников, Самих сгною на барщине! Пересушить сейчас!.." Засуетился староста: "Не досмотрел маненичко! Сыренько: виноват!" Созвал народ - и вилами Богатыря кряжистого, В присутствии помещика, По клочьям разнесли. Помещик успокоился. (Попробовали странники: Сухохонько сенцо!) Бежит лакей с салфеткою, Хромает: "Кушать подано!" Со всей своею свитою, С кормилкою и нянькою, И с белыми собачками, Пошел помещик завтракать, Работы осмотрев. С реки из лодки грянула Навстречу барам музыка, Накрытый стол белеется На самом берегу... Дивятся наши странники. Пристали к Власу: "Дедушка! Что за порядки чудные? Что за чудной старик?" "Помещик наш: Утятин-князь!" "Чего же он куражится? Теперь порядки новые, А он дурит по-старому: Сенцо сухим-сухохонько - Велел пересушить!" "А то еще диковинней, Что и сенцо-то самое И пожня - не его!" "А чья же?"

  -"Нашей вотчины". "Чего же он тут суется? Ин вы у бога нелюди?" "Нет, мы, по божьей милости, Теперь крестьяне вольные, У нас, как у людей, Порядки тоже новые, Да тут статья особая..." "Какая же статья?" Под стогом сена лег старинушка И - больше ни словца! К тому же стогу странники Присели; тихо молвили: "Эй! скатерть самобранная, Попотчуй мужиков!" И скатерть развернулася, Откудова ни взялися Две дюжие руки: Ведро вина поставили, Горой наклали хлебушка И спрятались опять... Налив стаканчик дедушке, Опять пристали странники: "Уважь! скажи нам, Власушка, Какая тут статья?" "Да пустяки! Тут нечего Рассказывать... А сами вы Что за люди? Откуда вы? Куда вас бог несет?" "Мы люди чужестранные, Давно, по делу важному, Домишки мы покинули, У нас забота есть... Такая ли заботушка, Что из домов повыжила, С работой раздружила нас, Отбила от еды..." Остановились странники... "О чем же вы хлопочите?" "Да помолчим! Поели мы, Так отдохнуть желательно". И улеглись. Молчат! "Вы так-то! а по-нашему, Коль начал, так досказывай!" "А сам, небось, молчишь! Мы не в тебя, старинушка! Изволь, мы скажем: видишь ли, Мы ищем, дядя Влас, Непоротой губернии, Непотрошенной волости, Избыткова села!.." И рассказали странники, Как встретились нечаянно, Как подрались, заспоривши, Как дали свой зарок И как потом шаталися, Искали по губерниям Подтянутой, Подстреленной, Кому живется весело, Вольготно на Руси? Влас слушал - и рассказчиков Глазами мерял: "Вижу я, Вы тоже люди странные!- Сказал он наконец.- Чудим и мы достаточно, А вы - и нас чудней!" "Да что ж у вас-то деется? Еще стаканчик, дедушка!" Как выпил два стаканчика, Разговорился Влас:

2

"Помещик наш особенный: Богатство непомерное, Чин важный, род вельможеский, Весь век чудил, дурил, Да вдруг гроза и грянула... Не верит: врут, разбойники! Посредника, исправника Прогнал! дурит по-старому. Стал крепко подозрителен, Не поклонись - дерет! Сам губернатор к барину Приехал: долго спорили, Сердитый голос барина В застольной дворня слышала; Озлился так, что к вечеру Хватил его удар! Всю половину левую Отбило: словно мертвая И, как земля, черна... Пропал ни за копеечку! Известно, не корысть, А спесь его подрезала, Соринку он терял". "Что значит, други милые, Привычка-то помещичья!" - Заметил Митродор. "Не только над помещиком, Привычка над крестьянином Сильна, - сказал Пахом. - Я раз по подозрению В острог попавши, чудного Там видел мужика. За конокрадство, кажется, Судился, звали Сидором, Так из острога барину Он посылал оброк! (Доходы арестантские Известны: подаяние, Да что-нибудь сработает, Да стащит что-нибудь.) Ему смеялись прочие: "А ну, на поселение Сошлют - пропали денежки!" "Всё лучше", - говорит..." "Ну, дальше, дальше, дедушка!" "Соринка - дело плевое, Да только не в глазу: Пал дуб на море тихое, И море всё заплакало - Лежит старик без памяти (Не встанет, так и думали!), Приехали сыны, Гвардейцы черноусые (Вы их на пожне видели, А барыни красивые - То жены молодцов). У старшего доверенность Была: по ней с посредником Установили грамоту... Ан вдруг и встал старик! Чуть заикнулись... Господи! Как зверь метнулся раненый И загремел, как гром! Дела-то всё недавние, Я был в то время старостой, Случился тут - так слышал сам, Как он честил помещиков, До слова помню всё: "Корят жидов, что предали Христа... а вы что сделали? Права свои дворянские, Веками освященные, Вы предали!.." Сынам Сказал: "Вы трусы подлые! Не дети вы мои! Пускай бы люди мелкие, Что вышли из поповичей Да, понажившись взятками, Купили мужиков, Пускай бы... им простительно! А вы... князья Утятины? Какие вы У-тя-ти-ны! Идите вон!.. подкидыши, Не дети вы мои!" Оробели наследники: А ну как перед смертию Лишит наследства? Мало ли Лесов, земель у батюшки? Что денег понакоплено, Куда пойдет добро? Гадай! У князя в Питере Три дочери побочные За генералов выданы, Не отказал бы им! А князь опять больнехонек... Чтоб только время выиграть, Придумать, как тут быть, Которая-то барыня (Должно быть, белокурая: Она ему, сердечному, Слыхал я, терла щеткою В то время левый бок) Возьми и брякни барину, Что мужиков помещикам Велели воротить! Поверил! Проще малого Ребенка стал старинушка, Как паралич расшиб! Заплакал! пред иконами Со всей семьею молится, Велит служить молебствие, Звонить в колокола! И силы словно прибыло, Опять: охота, музыка, Дворовых дует палкою, Велит созвать крестьян. С дворовыми наследники Стакнулись, разумеется, А есть один (он давеча С салфеткой прибегал), Того и уговаривать Не надо было: барина Столь много любит он! Ипатом прозывается. Как воля нам готовилась, Так он не верил ей: "Шалишь! Князья Утятины Останутся без вотчины? Нет, руки коротки!" Явилось "Положение",- Ипат сказал: "Балуйтесь вы! А я князей Утятиных Холоп - и весь тут сказ!" Не может барских милостей Забыть Ипат! Потешные О детстве и о младости, Да и о самой старости Рассказы у него (Придешь, бывало, к барину, Ждешь, ждешь...Неволей слушаешь, Сто раз я слышал их): "Как был я мал, наш князюшка Меня рукою собственной В тележку запрягал; Достиг я резвой младости: Приехал в отпуск князюшка И, подгулявши, выкупал Меня, раба последнего, Зимою в проруби! Да как чудно! Две проруби! В одну опустит в неводе, В другую мигом вытянет - И водки поднесет. Клониться стал я к старости. Зимой дороги узкие, Так часто с князем ездили Мы гусем в пять коней. Однажды князь - затейник же! - И посадил фалетуром Меня, раба последнего, Со скрипкой - впереди. Любил он крепко музыку. "Играй, Ипат!" А кучеру Кричит: пошел быстрей! Метель была изрядная, Играл я: руки заняты, А лошадь спотыкливая - Свалился я с нее! Ну, сани, разумеется, Через меня проехали, Попридавили грудь. Не то беда: а холодно, Замерзнешь - нет спасения, Кругом пустыня, снег... Гляжу на звезды частые Да каюсь во грехах. Так что же, друг ты истинный? Послышал я бубенчики, Чу, ближе! чу, звончей! Вернулся князь (закапали Тут слезы у дворового, И сколько ни рассказывал, Всегда тут плакал он!) Одел меня, согрел меня И рядом, недостойного, С своей особой княжеской В санях привез домой!" Похохотали странники... Глотнув вина (в четвертый раз), Влас продолжал: "Наследники Ударили и вотчине Челом: "Нам жаль родителя, Порядков новых, нонешных Ему не перенесть. Поберегите батюшку! Помалчивайте, кланяйтесь, Да не перечьте хворому, Мы вас вознаградим: За лишний труд, за барщину, За слово даже бранное - За всё заплатим вам. Недолго жить сердечному, Навряд ли два-три месяца, Сам дохтур объявил! Уважьте нас, послушайтесь, Мы вам луга поемные По Волге подарим; Сейчас пошлем посреднику Бумагу, дело верное!" Собрался мир, галдит! Луга-то (эти самые), Да водка, да с три короба Посулов то и сделали, Что мир решил помалчивать До смерти старика. Поехали к посреднику: Смеется! "Дело доброе, Да и луга хорошие, Дурачьтесь, бог простит! Нет на Руси, вы знаете, Помалчивать да кланяться Запрета никому!" Однако я противился: "Вам, мужикам, сполагоря, А мне-то каково? Что ни случится - к барину Бурмистра! что ни вздумает, За мной пошлет! Как буду я На спросы бестолковые Ответствовать? дурацкие Приказы исполнять?" "Ты стой пред ним без шапочки, Помалчивай да кланяйся, Уйдешь - и дело кончено. Старик больной, расслабленный, Не помнит ничего!" Оно и правда: можно бы! Морочить полоумного Нехитрая статья. Да быть шутом гороховым, Признаться, не хотелося. И так я на веку, У притолоки стоючи, Помялся перед барином Досыта! "Коли мир (Сказал я, миру кланяясь) Дозволит покуражиться Уволенному барину В останные часы, Молчу и я - покорствую, А только что от должности Увольте вы меня!" Чуть дело не разладилось. Да Климка Лавин выручил: "А вы бурмистром сделайте Меня! Я удовольствую И старика, и вас. Бог приберет Последыша Скоренько, а у вотчины Останутся луга. Так будем мы начальствовать, Такие мы строжайшие Порядки заведем, Что надорвет животики Вся вотчина... Увидите!" Долгонько думал мир. Что ни на есть отчаянный Был Клим мужик: и пьяница, И на руку нечист. Работать не работает, С цыганами возжается, Бродяга, коновал! Смеется над трудящимся: С работы, как ни мучайся, Не будешь ты богат, А будешь ты горбат! А впрочем, парень грамотный, Бывал в Москве и Питере, В Сибирь езжал с купечеством, Жаль, не остался там! Умен, а грош не держится, Хитер, а попадается Впросак! Бахвал мужик! Каких-то слов особенных Наслушался: Атечество, Москва первопрестольная, Душа великорусская. "Я - русский мужичок!" Горланил диким голосом И, кокнув в лоб посудою, Пил залпом полуштоф! Как рукомойник кланяться Готов за водку всякому, А есть казна - поделится, Со встречным всё пропьет! Горазд орать, балясничать, Гнилой товар показывать С хазового конца. Нахвастает с три короба, А уличишь - отшутится Бесстыжей поговоркою, Что "за погудку правую Смычком по роже бьют!" Подумавши, оставили Меня бурмистром: правлю я Делами и теперь. А перед старым барином Бурмистром Климку назвали, Пускай его! По барину Бурмистр! перед Последышем Последний человек! У Клима совесть глиняна, А бородища Минина, Посмотришь, так подумаешь, Что не найти крестьянина Степенней и трезвей. Наследники построили Кафтан ему: одел его - И сделался Клим Яковлич Из Климки бесшабашного Бурмистр первейший сорт. Пошли порядки старые! Последышу-то нашему, Как на беду, приказаны Прогулки. Что ни день, Через деревню катится Рессорная колясочка: Вставай! картуз долой! Бог весть с чего накинется, Бранит, корит; с угрозою Подступит - ты молчи! Увидит в поле пахаря И за его же полосу Облает: и лентяи-то, И лежебоки мы! А полоса сработана, Как никогда на барина Не работал мужик, Да невдомек Последышу, Что уж давно не барская, А наша полоса! Сойдемся - смех! У каждого Свой сказ про юродивого Помещика: икается, Я думаю, ему! А тут еще Клим Яковлич. Придет, глядит начальником (Горда свинья: чесалася О барское крыльцо!), Кричит: "Приказ по вотчине!" Ну, слушаем приказ: "Докладывал я барину, Что у вдовы Терентьевны Избенка развалилася, Что баба побирается Христовым подаянием, Так барин приказал: На той вдове Терентьевой Женить Гаврилу Жохова, Избу поправить заново, Чтоб жили в ней, плодилися И правили тягло!" А той вдове - под семьдесят, А жениху - шесть лет! Ну, хохот, разумеется!.. Другой приказ: "Коровушки Вчера гнались до солнышка Близ барского двора И так мычали, глупые, Что разбудили барина,- Так пастухам приказано Впредь унимать коров!" Опять смеется вотчина. "А что смеетесь? Всякие Бывают приказания: Сидел на губернаторстве В Якутске генерал. Так на кол тот коровушек Сажал! Долгонько слушались: Весь город разукрасили, Как Питер монументами, Казненными коровами, Пока не догадалися, Что спятил он с ума!" Еще приказ: "У сторожа, У ундера Софронова, Собака непочтительна: Залаяла на барина, Так ундера прогнать, А сторожем к помещичьей Усадьбе назначается Еремка!.. "Покатилися Опять крестьяне со смеху: Еремка тот с рождения Глухонемой дурак! Доволен Клим. Нашел-таки По нраву должность! Бегает, Чудит, во всё мешается, Пить даже меньше стал! Бабенка есть тут бойкая, Орефьевна, кума ему, Так с ней Климаха барина Дурачит заодно! Лафа бабенкам! бегают На барский двор с полотнами, С грибами, с земляникою: Всё покупают барыни, И кормят, и поят! Шутили мы, дурачились, Да вдруг и дошутилися До сущей до беды: Был грубый, непокладистый У нас мужик Агап Петров, Он много нас корил: "Ай, мужики! Царь сжалился, Так вы в хомут с охотою... Бог с ними, с сенокосами! Знать не хочу господ!.." Тем только успокоили, Что штоф вина поставили (Винцо-то он любил). Да черт его со временем Нанес-таки на барина: Везет Агап бревно (Вишь, мало ночи глупому, Так воровать отправился Лес - среди бела дня!), Навстречу та колясочка И барин в ней: "Откудова Бревно такое славное Везешь ты, мужичок?.." А сам смекнул откудова. Агап молчит: бревешко-то Из лесу, из господского, Так что тут говорить! Да больно уж окрысился Старик: пилил, пилил его, Права свои дворянские Высчитывал ему! Крестьянское терпение Выносливо, а временем Есть и ему конец. Агап раненько выехал, Без завтрака: крестьянина Тошнило уж и так, А тут еще речь барская, Как муха неотвязная, Жужжит под ухо самое... Захохотал Агап! "Ах шут ты, шут гороховый! Никшни!" - да и пошел! Досталось тут Последышу За дедов и за прадедов, Не только за себя. Известно, гневу нашему Дай волю! Брань господская Что жало комариное, Мужицкая - обух! Опешил барин! Легче бы Стоять ему под пулями, Под каменным дожд