Лейкин Н. А. Шуты гороховые: Повести. Рассказы
М., "Русская книга", 1992.
Сквозь тонкий лед ледокольной майны на Фонтанке провалилась пробегавшая собака. Она жалобно визжала и билась, стараясь выкарабкаться из воды, но тонкий лед обламывался под ней, и она снова падала в воду. Визг ее был пронзителен и раздирал душу. На набережной стал останавливаться проходивший народ. Толпа быстро увеличивалась. Слышались соболезнования, но спасать собаку никто не решался.
- Утонет,- говорит полушубок.- Как пить даст - утонет.
- Нет, выкарабкается,- отвечает другой,- как до твердого льда дойдет, так и выкарабкается. Вишь, как визжит-то жалобно, будто человек! А спасти можно. Стоит только доску накинуть.
- Идет на пару пива, что утонет?
- Ах ты душевная! Умирать-то тоже не хочется,- вставляет слово баба.
Стоящий рядом купец хмурится.
- Душевная! Нешто про пса можно так говорить!
- А все-таки блажен раб, еже и скоты милует. Ах, как визжит-то, сердечная! Братцы, да что ж вы так-то стоите. Можно багор подать, петлю накинуть...
- У меня полушубок новый... Мальчик, зайди вон на плот-то, да помани ее будто булочкой...
- А хорошая собака... Это, надо статься, польской породы. На охотника так рубль-целковый даст.
- Ври больше! Нынче польские-то собаки ничего не составляют. Вот ежели бы лягаш был!.. Да и вовсе это не польская, а водолаз, потому у водолаза этого самого в лапах перепонка...
- Водолаз! - передразнивает солдат.- Ты видел ли водолазов-то? У нас у поручика водолаз был, так тот у дверей на лестнице в колокольчик звонился. Схватит зубьем за колокольчик да и позвонится. Капут! Поминай как звали! Нет, вынырнула!.. А теперича ежели ее спасти, лучший друг будет.
- Это точно...- замечает чуйка.- Теперича у нас в Ямской у извозчиков собака... на каретном дворе... Гусляк один держит, так у него теща... ну и козел от домового взят... Так эта собака все с козлом... На маслянице стала это она печь блины... а сам он пошел в трактир...
- Эх, как воет! Даже слушать жалостно! Видно, со щенятами!
- Нет, мужской нации... Со щенятами давно бы ко дну пошла. Только эта самая теща... нет, что я?.. собака...
С дрожек соскакивает проезжавший бородач в золотых очках, расталкивает народ и подходит к перилам.
- Что тут такое? - спрашивает он.
- Собака тонет, ваше высокоблагородие...
- Так что же вы стоите и не спасаете! Эх вы! А еще православные! Как вам не стыдно за свое бессердечие!.. Да знаете ли вы, что даже само общество покровительства животным за это награды назначает. Ведь у собаки так же, как и у человека, жизнь, ведь она так же мучается... Вон доски на спуске валяются, тащите их за мной. Господа, я честью вас прошу...
- Нет, сунься-ко сам, коли тебе жизнь дешева,- раздается со всех сторон.- Да у нас тоже дело есть... Нам прохлаждаться из-за собаки невозможно...
- Почтенные, помогите барину!.. Отчего собаку не спасти, коли возможно...- упрашивает какая-то женщина.
- А ты стегани сама прежде... Тонуть будешь, так по крайности карналин поддержит, а мы в полушубках по-топорному...
На льду раздается пронзительный вой. Бородач в очках подбоченивается.
- Так не хотите вы честью, распроканальи, архибестии? - кричит он.- Где городовой? Я вас!..
Два мужика снимают шапки. Некоторые пятятся.
- Не хотите, ракалии?.. За мной, анафемы, коли так!
Раздаются крепкие слова. Несколько полушубков бегут на спуск и подымают доски. Ругательные слова звенят в воздухе. Откуда являются энергия, воодушевление! Крючник распоясывается и подает веревку. Доски положены на лед, веревка закинута и собака спасена. Вот она отряхивается от холодной воды и робко смотрит на окружающих. "Ура!" - раздается на набережной.
- А ловко нас пробрал барин... хороший такой... ласковый... Не обругай - ни за что бы собаку не спасли...- говорят мужики.
Вдали показывается городовой.