v>
и ходу.
Если золота много,
у коней быстры ноги, -
нам открыта дорога,
все четыре дороги...
Слышен голос второго,
молодого Максима:
- Всё равно нам хреново:
пуля,
петля,
осина...
Я за то, что Подкова,
лучше нету такого.
Тройка, вся вороная,
гонит, пену роняя.
Пристяжные - как крылья,
кровью грудь налитая,
свищет ярость кобылья,
из ноздрей вылетая.
Коренник запыленный.
Рвется тройка хрипящих, -
убегает Зеленый,
держит денежный ящик.
Где-то ходит в тумане
безголовая банда...
Только при атамане
два его адъютанта.
Тихо шепчет Подкова
Максиму Удоду:
- Что же в этом такого?
Кокнем тихо - и ходу.
Мы проделаем чисто
операцию эту -
на две равные части
мы поделим монету.
А в Париже закутим,
дом из мрамора купим,
дым идет из кармана,
порешим атамана.
И догнала смешная
смерть атамана -
на затылке сплошная
алая рана.
Рухнул, землю царапая,
темной дергая бровью.
Куртка синяя, драповая
грязной крашена кровью.
Умер смертью поганою -
вот погибель плохая!
Пляшут мухи над раною,
веселясь
и порхая.
На губах его черных
сохнет белая пенка.
И рабочих из Киева
в бой повел Травиенко.
Вот и кончена песня, -
нет дороги обману, -
и тепло,
и не тесно,
и конец атаману.
1933-1934