Дмитрий Кедрин

Приданое --------------------------------------

М., Правда, 1990

OCR Бычков М.Н. mailto:bmn@lib.ru --------------------------------------

В тростниках просохли кочки,

Зацвели каштаны в Тусе,

Плачет розовая дочка

Благородного Фердуси:

"Больше куклы мне не снятся,

Женихи густой толпою

У дверей моих теснятся,

Как бараны к водопою.

Вы, надеюсь, мне дадите

Одного назвать желанным.

Уважаемый родитель!

Как дела с моим приданым?"

Отвечает пылкой дочке

Добродетельный Фердуси:

"На деревьях взбухли почки.

В облаках курлычут гуси.

В вашем сердце полной чашей

Ходит паводок весенний,

Но, увы: к несчастью, ваши

Справедливы опасенья.

В нашей бочке - мерка риса,

Да и то еще едва ли.

Мы куда бедней, чем крыса,

Что живет у нас в подвале.

Но уймите, дочь, досаду,

Не горюйте слишком рано:

Завтра утром я засяду

За сказания Ирана,

За богов и за героев,

За сраженья и победы

И, старания утроив,

Их окончу до обеда,

Чтобы вился стих чудесный

Легким золотом по черни,

Чтобы шах прекрасной песней

Насладился в час вечерний.

Шах прочтет и караваном

Круглых войлочных верблюдов

Нам пришлет цветные ткани

И серебряные блюда,

Шелк и бисерные нити,

И мускат с имбирем пряным,

И тогда, кого хотите,

Назовете вы желанным".

В тростниках размокли кочки,

Отцвели каштаны в Тусе,

И опять стучится дочка

К благодушному Фердуси:

"Третий месяц вы не спите

За своим занятьем странным.

Уважаемый родитель!

Как дела с моим приданым?

Поглядевши, как пылает

Огонек у вас ночами,

Все соседи пожимают

Угловатыми плечами".

Отвечает пылкой дочке

Рассудительный Фердуси:

"На деревьях мерзнут почки,

В облаках умолкли гуси,

Труд - глубокая криница,

Зачерпнул я влаги мало,

И алмазов на страницах

Лишь немного заблистало.

Не волнуйтесь, подождите,

Год я буду неустанным,

И тогда, кого хотите,

Назовете вы желанным".

Через год просохли кочки,

Зацвели каштаны в Тусе,

И опять стучится дочка

К терпеливому Фердуси:

"Где же бисерные нити

И мускат с имбирем пряным?

Уважаемый родитель!

Как дела с моим приданым?

Женихов толпа устала

Ожиданием томиться.

Иль опять алмазов мало

Заблистало на страницах?"

Отвечает гневной дочке

Опечаленный Фердуси:

"Поглядите в эти строчки,

Я за труд взялся не труся,

Но должны еще чудесней

Быть завязки приключений,

Чтобы шах прекрасной песней

Насладился в час вечерний.

Не волнуйтесь, подождите,

Разве каплет над Ираном?

Будет день, кого хотите,

Назовете вы желанным".

Баня старая закрылась,

И открылся новый рынок.

На макушке засветилась

Тюбетейка из сединок.

Чуть ползет перо поэта

И поскрипывает тише.

Чередой проходят лета,

Дочка ждет, Фердуси пишет.

В тростниках размокли кочки,

Отцвели каштаны в Тусе.

Вновь стучится злая дочка

К одряхлелому Фердуси:

"Жизнь прошла, а вы сидите

Над писаньем окаянным.

Уважаемый родитель!

Как дела с моим приданым?

Вы, как заяц, поседели,

Стали злым и желтоносым,

Вы над песней просидели

Двадцать зим и двадцать весен.

Двадцать раз любили гуси,

Двадцать раз взбухали почки.

Вы оставили, Фердуси,

В старых девах вашу дочку".

"Будут груши, будут фиги,

И халаты, и рубахи.

Я вчера окончил книгу

И с купцом отправил к шаху.

Холм песчаный не остынет

За дорожным поворотом -

Тридцать странников пустыни

Подойдут к моим воротам".

Посреди придворных близких

Шах сидел в своем серале.

С ним лежали одалиски,

И скопцы ему играли.

Шах глядел, как пляшут триста

Юных дев, и бровью двигал.

Переписанную чисто

Звездочет приносит книгу:

"Шаху прислан дар поэтом,

Стихотворцем поседелым..."

Шах сказал: "Но разве это -

Государственное дело?

Я пришел к моим невестам,

Я сижу в моем гареме.

Тут читать совсем не место

И писать совсем не время.

Я потом прочту записки,

Небольшая в том утрата".

Улыбнулись одалиски,

Захихикали кастраты.

В тростниках просохли кочки,

Зацвели каштаны в Тусе.

Кличет сгорбленную дочку

Добродетельный Фердуси:

"Сослужите службу ныне

Старику, что видит худо:

Не идут ли по долине

Тридцать войлочных верблюдов?"

"Не бегут к дороге дети,

Колокольцы не бренчали,

В поле только легкий ветер

Разметает прах песчаный".

На деревьях мерзнут почки,

В облаках умолкли гуси,

И опять взывает к дочке

Опечаленный Фердуси:

"Я сквозь бельма, старец древний,

Вижу мир, как рыба в тине.

Не стоят ли у деревни

Тридцать странников пустыни?"

"Не бегут к дороге дети,

Колокольцы не бренчали.

В поле только легкий ветер

Разметает прах песчаный".

Вот посол, пестро одетый,

Все дворы обходит в Тусе:

"Где живет звезда поэтов -

Ослепительный Фердуси?

Вьется стих его чудесный

Легким золотом по черни,

Падишах прекрасной песней

Насладился в час вечерний.

Шах в дворце своем - и ныне

Он прислал певцу оттуда

Тридцать странников пустыни,

Тридцать войлочных верблюдов,

Ткани солнечного цвета,

Полосатые бурнусы...

Где живет звезда поэтов -

Ослепительный Фердуси?"

Стон верблюдов горбоносых

У ворот восточных где-то,

А из западных выносят

Тело старого поэта.

Бормоча и приседая,

Как рассохшаяся бочка,

Караван встречать - седая -

На крыльцо выходит дочка:

"Ах, медлительные люди!

Вы немножко опоздали.

Мой отец носить не будет

Ни халатов, ни сандалий.

Если шитые иголкой

Платья нашивал он прежде,

То теперь он носит только

Деревянные одежды.

Если раньше в жажде горькой

Из ручья черпал рукою,

То теперь он любит только

Воду вечного покоя.

Мой жених крылами чертит

Страшный след на поле бранном.

Джинна близкой-близкой смерти

Я зову моим желанным.

Он просить за мной не будет

Ни халатов, ни сандалий...

Ах, медлительные люди!

Вы немножко опоздали".

Встал над Тусом вечер синий,

И гуськом идут оттуда

Тридцать странников пустыни,

Тридцать войлочных верблюдов.

1935

Кедрин Дмитрий Борисович - Приданое