Картер Ник - Привидение в доме умалишенных

у Рулофу, никогда, я думаю, не выпустит он нас из этой дыры.

   - Я сам пришел к тому же убеждению и потому больше ждать не намерен.

   - Что он вообще за человек, этот Рулоф? - осторожно продолжал допытывался сыщик.

   - Да он какой-то сумасшедший, я всегда говорил тебе. Если бы я не сдержал данного ему слова и сделал хотя бы одну попытку бегства, он превратился бы в нашего злейшего врага и всех бы нас выдал. Но однажды ночью, когда я наверняка знал, что он не увидит меня, я пошел по тому тайному ходу вниз и целый час искал там выхода на свободу.

   - И не нашел?

   - Нет, в этом подземном лабиринте сам черт не разберется: там такая масса коридоров, галерей, глухих тупиков, что можно помереть с голоду прежде, чем найдешь верную дорогу.

   - В таком случае и мы все не найдем ее, - со вздохом проговорил сыщик.

   - Дурак! Ты забываешь про Занони, - шепнул Кварц. - Это поистине счастье, что пуля сломала ей ребро, так как благодаря этому старый Рулоф сегодня ночью согласился вывести ее из тюрьмы. А пройдя дорогу один раз, она сумеет найти ее и вторично. Ты еще не знаешь Занони!

   - Послушай, - шепнул Ник, как бы под влиянием только что явившейся ему мысли, - а если завтра заметят исчезновение твоей подруги, - не помешает ли это нашему собственному бегству?

   - Напротив, оно будет нам полезно.

   - Не понимаю, каким образом?!

   - Дурак! Они всеми силами постараются вернуть улетевшую птичку и забудут поэтому думать о нас.

   - А где же Рулоф спрячет ее? - пытался узнать Ник.

   Доктор помолчал некоторое время и наконец сказал:

   - Да там же, куда спрячемся и мы.

   - Но где же это? Я хочу знать, потому что в решительную минуту нас может что-нибудь разъединить, - продолжал настаивать мнимый Кон.

   - Не бойся, нас ничто не разъединит, - шепотом возразил доктор, и сыщик по тону его сразу догадался, какая судьба предназначалась несчастному N 78.

   - Но я хочу знать. Ты должен мне сказать!

   - Нет, братец, много будешь знать, скоро состаришься! - возразил доктор Кварц.

   - Смотри, не играй со мной в фальшивую игру, не то...

   - Разве я тебе не обещал?

   - Я достаточно долго промучился в этом аду, мне хочется свободы!

   - Успокойся, - глухо засмеялся доктор Кварц. - Ты скоро получишь полную свободу, только помни: послезавтра вечером, когда нас поведут обратно в камеры, мы начинаем!

   Едва только доктор Кварц вернулся к себе в камеру, как сейчас же начал передавать сигналы своему соседу с другой стороны, который тут же передал их дальше, и новая весть скоро облетела всю тюрьму; доктор Кварц сообщил всем чрезвычайно важную новость: бунт должен был начаться уже на следующий день вечером.

   К несчастью, Ник Картер не мог слышать того, что передавал своему другому соседу доктор Кварц. Поэтому, чрезвычайно утомленный работой предыдущего дня, сыщик сейчас же после ухода Кварца бросился на кровать и крепко заснул.

   Ник Картер полагал, что директор немедленно позовет его к себе, как только обнаружится исчезновение Занони, что должно было случиться во всяком случае не позже раздачи утреннего завтрака, и действительно он не обманулся.

   Еще прежде, чем на галерее началась раздача завтрака, перед камерой N 78 появился Стетсон и заявил мнимому Кону, чтобы он сейчас же шел за ним в кабинет директора.

   - N 78 останется здесь у меня, а вы отправляйтесь опять на свою работу, - как можно более спокойным тоном приказал директор. Но как только за надзирателем закрылась дверь, он вне себя подошел к сыщику и шепнул ему взволнованным голосом:

   - Представьте себе, эта дьявольская женщина сбежала!

   - Это я мог бы сказать вам уже сегодня в час ночи, - спокойно возразил ему Ник Картер.

   - Помилуйте, но в таком случае отчего же вы меня не предупредили?

   - Потому что я сидел в камере в качестве арестанта Кона, и сторож засмеялся бы мне в лицо, если бы я потребовал от него, чтоб он повел меня ночью к вам.

   - Это, конечно, верно, - грустно промолвил директор.

   - Мало того, я и в то время мог бы только сообщить вам о совершившемся факте, и вы все равно уже не поймали бы Занони так же, как не можете поймать ее и теперь.

   - Но как же вы узнали о бегстве этой женщины?

   - Сегодня ночью она не вернулась больше в камеру после того, как появилась опять в виде привидения.

   - То есть как это появилась? - совершенно озадаченный, спросил директор. - Черт возьми, так неужели действительно...

   - Занони играла роль привидения, как я вам и говорил?.. Как видите - да!

   - Я решительно отказываюсь понимать, - сознался директор и, точно совершенно обессилив, опустился в кресло. - Муллен уже докладывал мне, что он стрелял в привидение из револьвера калибра 44.

   - Совершенно верно, и поэтому-то ему и удалось сломать этой Занони ребро.

   - Неужели? - чрезвычайно заинтересованный, воскликнул директор. - Вот это меня радует!

   - Да, но это и было причиной, почему Занони уже не вернулась в свою камеру. Ей пришлось бы там объяснить происхождение ранения, а это, конечно, ее совершенно не устраивает. Поэтому-то Рулоф, который действительно все эти годы живет по соседству с Даннеморой, сжалился и согласился дать ей возможность бежать.

   - Рулоф! Рулоф! Все этот проклятый Рулоф! - окончательно рассердился директор.

   - Да, именно Рулоф, и Рулоф - инициатор всего. Скажу вам по секрету, директор, этот Рулоф есть единственный человек, от которого через день еще можно будет узнать местопребывание Занони! Поэтому будем надеяться, что Прейсу удастся разузнать, где именно он находится. А кстати, что, он еще не явился к вам с докладом?

   - Нет еще! Но отчего же вы говорите с таким ударением "через день"? - спросил директор, уже чуя что-то недоброе.

   - Потому, что доктор Кварц назначил бунт на послезавтра вечером, - ответил сыщик и рассказал пораженному директору все, что узнал сегодня ночью.

   - Хорошо же! - сказал директор со злобной решительностью, когда сыщик окончил свой рассказ. - Пусть начинается бунт, мы примем свои меры!

   - Будьте очень осторожны! - продолжал Ник Картер. - Вы хорошо сделаете, если примете эти меры заблаговременно и будете наготове каждую минуту. Я твердо убежден, что Кварц назвал мне не тот срок, который на самом деле назначен для начала бунта.

   - Но почему же?

   - Очень просто: дело в том, что этот Кварц и не думает даже помочь Кону бежать. Очень ему нужен человек, который будет знать потом его секрет. Голову даю на отсечение, что смертный приговор Кона уже давно подписан. Поэтому-то я и думаю, что доктор Кварц скрыл от меня свои настоящие намерения.

   - Другими словами, мистер Картер, вы боитесь, что бунт может разразиться каждую минуту. Хорошо, - продолжал директор, когда сыщик утвердительно кивнул головой, - я приму все меры предосторожности, а доктора Кварца еще сегодня переведу в другую камеру.

   - Ради Бога, не делайте этого, вы только погубите весь мой план! - вскричал Ник Картер.

   Директор с удивлением посмотрел на него: он не понимал смысла его слов.

   - Но позвольте, - спросил он, совершенно озадаченный, - что же можно сделать лучше, как задушить бунт в самом зародыше?

   - Да не будьте же так близоруки, - возразил сыщик, уже закуривший свою любимую трубку. - Предположим, вам действительно удалось бы подавить этот бунт и временно обезвредить доктора Кварца, этого главного зачинщика, - чего же бы вы этим достигли?

   - Как чего? Я держал бы впредь своих заключенных под строгим контролем, а этого, мне кажется, совершенно достаточно!

   - Может быть, но в лучшем случае это поможет вам на сегодня и на завтра, - сухо заметил Ник Картер. - Но в один прекрасный день у вас все же неожиданно разразился бы бунт, в сравнении с которым ныне предполагающийся был бы детской игрушкой.

   - Так вы советуете мне преспокойно оставить Кварца в его камере и, сложа руки, ждать, пока бунт действительно начнется.

   - Да, ничего другого вам и не остается делать, - заявил сыщик.

   - Но мистер Картер, - ломая руки воскликнул старательный служака, - такой совет я нахожу прямо-таки... странным. Ведь вы сами говорили мне, что доктор Кварц запрется в своей камере и потом преспокойно сбежит.

   - Во всяком случае он попытается это сделать, но вы забываете, - спокойно заметил Ник Картер, - что я буду там, чтобы вовремя помешать ему привести в исполнение свой план.

   - Неужели вы опять намереваетесь запереться в камере 78? - воскликнул директор.

   - Ну, конечно. Ведь, вы сами понимаете, что Кона сейчас выпускать ни в коем случае нельзя, так как он, разумеется, немедленно передаст доктору Кварцу все, что видел и слышал здесь в кабинете.

   - Да, вы правы, - согласился директор. - Лучше всего, я думаю, позовем теперь этого молодца сюда и попытаемся узнать от него, какую такую ночную работу он совершал в своей камере.

   - Что же, позовите его, если вам доставляет удовольствие выслушивать всякие выдумки, - насмешливо возразил ему на это сыщик. - Что касается меня, то я уже больше не интересуюсь Коном, только прошу вас, не забывайте, что я от вашего имени обещал ему полную безнаказанность и экстренную порцию табаку.

   - Хорошо, мистер Картер, я сдержу данное вами обещание, а, впрочем, вы правы: он, конечно, наврет мне с три короба. Лучше всего я останусь совершенно нейтральным, а вы пока что займете мой пост. Приказывайте, что нужно, а я буду смотреть только за тем, чтобы ваши приказания безусловно исполнялись.

   - Вот это будет самое лучшее, - с обычным своим спокойствием сказал Картер. - Прежде всего созовите всех служащих, надо будет приготовиться к отчаянной борьбе. Словом, в течение одного часа все должны быть уже на своих постах и каждую минуту ждать начала бунта, чтобы сейчас же подавить его вооруженной силой.

   - Все это будет сделано.

   - Затем, с минуты на минуту должен явиться сюда вызванный мной по телефону мой главный помощник Дик. Расскажите ему все подробности дела. Пусть затем он подождет возвращения Прейса и примется тогда совместно с ним за поиски берлоги этого Рулофа.

   - Откровенно говоря, Картер, я изнервничался, как барышня, - сказал директор со вздохом. - Что нам делать сегодня с этой женщиной.?

   - Вы говорите о Занони?

   - Разумеется, а то о ком же?

   - Вот что я вам посоветую: примите все те меры, которые в этих случаях предписываются законом, ни больше, ни меньше, а впрочем, можете быть совершенно уверены в том, что все ваши попытки останутся совершенно безуспешны и вам не удастся поймать Занони, - прибавил сыщик с иронической улыбкой.

   - Очень утешительно, нечего сказать, - угрюмо сказал директор. - Лучшего вы мне ничего не можете сказать?

   - Погодите, может быть, со временем и скажу, - утешал его Картер. - Если я не ошибаюсь в своих расчетах, то Занони в сопровождении этого таинственного Рулофа придет сегодня вечером в камеру доктора Кварца. А еще вернее, она перережет горло Рулофу и придет к своему учителю одна!

   - В самом деле? Вы думаете? - спросил директор, тоном сомнения.

   - Придет она непременно: доктор Кварц и Занони неразлучны; заметьте, при этом здесь нет никакой любви. Напротив. Кажется, они всей душой ненавидят друг друга. Но совершенные сообща преступления сплачивают их сильнее, нежели узы любви или родства.

   - Но, мистер Картер, - сказал вдруг директор, - думали ли вы уже о собственной судьбе? В случае бунта вы будете находиться в самой среде арестантов, и во всяком случае вы один должны будете взять на себя борьбу с Кварцем, Рулофом и Занони.

   Сыщик презрительно пожал плечами.

   - Моя судьба может вас не беспокоить, господин директор, - сказал он спокойно, как всегда. - Со мной ничего плохого не случится. А теперь, я думаю, мы переговорили обо всем и недоразумений уже не осталось никаких, не правда ли?

   - Конечно. Все ваши приказания будут в точности исполнены.

   - Ну-с, так до свидания, - после короткой паузы сказал сыщик. - По всей вероятности, мы увидимся уже не ранее завтрашнего утра, когда бунт будет уже совершившимся фактом. Позовите, пожалуйста, Стетсона и велите отвести меня в мою камеру.

   Директор уже хотел нажать на кнопку звонка, как вдруг вспомнил еще что-то и вопросительно посмотрел на сыщика.

   - Ах да, мистер Картер, что вы думаете о Стетсоне? Продолжаете ли не доверять этому человеку?

   - А вот подождем, пока разыграется бунт, и посмотрим, как он будет действовать, - спокойно возразил сыщик. - Быть может, он невинен, как младенец, но здесь, в Даннеморе, есть человек, который сообщает доктору Кварцу обо всем, что происходит в тюрьме. Так, например, доктор знал уже, что я приехал сюда и обстоятельно допросил Муллена и Прейса.

   - Не может быть! - удивился директор. - Первый раз слышу, право, я, кажется, сам теперь готов заподозрить этого человека, которого мне так хорошо рекомендовали.

   По умному лицу сыщика скользнула насмешливая улыбка. Он подошел к директору и положил ему руку на плечо.

   - Милый друг, позвольте дать вам один очень важный совет: берегитесь людей, которых чересчур горячо рекомендуют, - сказал он. - Обыкновенно хвалят именно тех людей, с которыми не знают как развязаться или же которых хотят пристроить по каким-либо эгоистическим соображениям; а такие люди обыкновенно не служат интересам своего работодателя. Но позовите теперь Стетсона: наш разговор и без того затянулся уже чересчур долго, как бы не вызвать подозрения в нашем "замкнутом" обществе.

  

  

   На другой день большой тюремный колокол громкими мерными ударами возвещал конец дневных работ.

   Арестанты сейчас же оставили свои станки и машины и поспешили выстроиться в ряды, чтобы отправиться обратно в свои камеры. Один за другим, по заведенному в американских тюрьмах порядку, они пошли длинной вереницей, тем своеобразным маршем, который состоит в том, что каждый арестант должен класть руки на плечи идущего впереди.

   Медленно расходились арестанты по высоким коридорам и потом, по разным галереям, где каждый заключенный, дойдя до дверей своей камеры, должен был остановится и стать спиной к двери.

   Группа арестантов, к которой принадлежали Кварц и мнимый Кон, находилась под надзором Муллена и Стетсона, причем последний шел совсем рядом с доктором Кварцем.

   Но едва только они взошли на галерею, куда выходили камеры от N 1 до N 100, как доктор Кварц испустил неожиданный пронзительный крик, гулко разлетевшийся по всей тюрьме, как боевой крик краснокожего индейца.

   С ловкостью тигра преступник набросился на ничего не подозревавшего Стетсона и с быстротою молнии выхватив тщательно спрятанный под халатом камень, со всего размаху ударил им по голове молодого надзирателя.

   Тот, как подкошенный, свалился на пол и остался неподвижно лежать. Между тем крик доктора уже нашел сотни отголосков, и среди арестантов началось грозное движение. Этот крик был, видимо, условленным сигналом.

   В одну минуту тюрьма сделалась театром ужасной, отвратительной борьбы.

   Арестанты целыми дюжинами, с каким-то нечеловеческим ревом, набрасывались на застигнутых врасплох надзирателей.

   Последние, уже предупрежденные, правда, о возможности бунта, тем не менее совершенно не ждали такого начала. Они вдруг увидели себя окруженными со всех сторон арестантами, превратившимися в разъяренных зверей, и только благодаря необыкновенному присутствию духа не были разорваны на клочки.

   В одно мгновение подоспела запасная команда сторожей и стала защищать своих товарищей.

   Уже было выпущено более ста выстрелов, но надзиратели получившие приказание по возможности беречь заключенных, стреляли в воздух, надеясь напугать этим бунтовщиков и заставить их смириться.

   Однако, действие этих выстрелов было совершенно противоположное. Едва только бунтовщики заметили, что выстрелы остались без последствий, как среди них поднялся бешеный дьявольский смех. Совершенно обезумев, они с удвоенной яростью набросились на своих противников.

   Победа, казалось, уже начинала склоняться на сторону арестантов, когда снова открылись двери главного коридора и явились новые отряды вооруженных надзирателей, которые моментально рассыпались по различным галереям.

   Пришлось дать залп по арестантам. Дикий рев поднялся вокруг, перемешанный со стонами раненых и умирающих.

   Надзиратели сомкнутыми рядами двинулись вперед и с тяжелыми дубинами набросились на сопротивлявшихся еще бунтовщиков, так что те заметались и рассыпались во все стороны, как обращенное в бегство стадо волков.

   Благодаря энергичным действиям всего служащего персонала бунт вскоре был окончательно усмирен.

   Как зайцы, побежали преступники по галереям, и каждый из них старался как можно скорее добраться до собственной камеры; они все понимали, что в ближайшие дни карательная машина будет усиленно работать, и старались как можно скорее скрыться из глаз сторожей.

   Тем временем Кварц, сразив несчастного Стетсона, в ту же минуту бросил его тело на подбежавшего Муллена, повернулся и как можно скорее бросился к своей камере.

   В безумном беге по галерее он вдруг заметил перед собой тоже бегущего арестанта, в котором узнал Кона, в ту же минуту с диким проклятьем увидел, что тот скользнул в ту же камеру, к которой он спешил сам.

   - Проклятый черт, - заскрежетал доктор Кварц, и лицо его перекосилось в бешеной злобе, - как жаль, что я бросил камень!

   С этими словами он вскочил в свою камеру, в которой уже находился мнимый Кон.

   - Прочь отсюда! - заревел на него Кварц.

   При этом он набросился на сыщика и схватил его за горло.

   Если бы это был настоящий Кон, то по всей вероятности, Кварц живо справился бы с ним. Но в ту же минуту, когда преступник набросился на своего противника, он вдруг понял, что роковым образом ошибся. Незнакомец схватил его и с такой силой швырнул об стену камеры, что Кварц чуть было не лишился сознания.

   Ник не давал Кварцу опомниться. Снова набросившись на своего врага, он нанес ему страшный удар кулаком в лицо, но даже и это не сшибло доктора с ног.

   - Картер! - закричал Кварц в смертельном ужасе, внезапно догадавшись, какого страшного противника он имел перед собой.

   И с оскаленными зубами, рыча, как тигр, он бросился на своего смертельного врага и сильными цепкими руками схватил его за плечи.

   Оба с грохотом повалились на пол. Но даже из ряда выдающаяся физическая сила преступного доктора не могла долго противостоять необыкновенной ловкости сыщика. Все более и более освобождался Картер из ужасных объятий своего смертельного врага и наконец, несмотря на отчаянное сопротивление, приподнял его и со всего размаху ударил об пол затылком. На этот раз Кварц лишился чувств.

   В ту же минуту одна из плит пола поднялась и в образовавшемся отверстии неожиданно показалась стройная фигура Занони.

   Картер хотел одним прыжком наброситься на нее. Но Занони сразу поняла грозящую ей опасность. В руке ее что-то блеснуло - раздался выстрел, - и Ник Картер, успевший вовремя отклониться, почувствовал, как возле самого виска его прожужжала пуля. Но когда он повернулся опять к прекрасной преступнице, она уже скрылась, а пол камеры был опять совершенно цел и невредим.

   В дверях камеры показались директор и Муллен. Они схватили все еще бесчувственного Кварца и потащили в соседнюю камеру. Там его связали, заперли и до поры до времени предоставили самому себе.

   Ник Картер на коленях старательно исследовал таинственно устроенный пол камеры, как вдруг перед его удивленным взором снова открылась секретная подъемная дверь, и в отверстие просунулась чья-то голова.

   Но на сей раз это была не прекрасная Занони. Это было окровавленное лицо мужчины, в котором остолбеневший от неожиданности сыщик едва узнал своего верного помощника Дика.

   Удивление Ника Картера возросло еще больше, когда на руках последнего он увидел, по-видимому, безжизненную женщину. Он быстро подскочил и помог уже изнемогающему Дику выбраться со своей ношей из потайного хода в камеру.

   Женщина на его руках была не кто иная, как Занони, из ее глубокой раны на лбу сочилась кровь.

   - Я подоспел как раз вовремя, чтобы поймать этого дьявола в юбке, - едва мог вымолвить Дик. - Я не пожалею, если убил ее, так как она зарезала старика Рулофа.

   Возвратимся еще раз к тому моменту, когда надзиратель Прейс получил от Ника Картера поручение постараться разыскать местопребывание старика Рулофа.

  

  

   Выйдя из кабинета директора, Прейс пошел в зал, где обыкновенно находились не занятые службой сторожа. Передав свое дежурство другому надзирателю, он снял форменный сюртук и в обыкновенном штатском костюме вышел из тюрьмы. Прежде всего он пошел на телеграф и отправил данную ему сыщиком телеграмму в Нью-Йорк. Затем он направился домой, где жена и дети встретили его неожиданное появление с крайним удивлением.

   Напившись кофе в кругу собравшейся семьи, он отправился в дом своего тестя. Старик Гаммонд жил на самом краю городка. Идти туда надо было добрых полчаса. Быстро зашагал Прейс и вскоре очутился перед маленьким домиком, совершенно заросшим диким виноградом. Старик сидел у себя в садике и чрезвычайно удивился, увидев Прейса в штатском.

   - Ты откуда, Джимми? - смеясь спросил его старик, подавая жилистую, рабочую руку. - Кажется, в это время ты должен быть еще на службе?

   - Совершенно верно, тестюшка, - улыбаясь, ответил тюремный сторож. - Я пришел к тебе по делу службы, да притом по делу, чрезвычайно своеобразному, в котором мне нужна твоя помощь.

   - Моя помощь? - удивленно спросил Гаммонд, откидывая рукой свои жидкие и уже совершенно белые волосы. - Интересно знать, что это может быть за дело? Но давай зайдем в дом, поговорим.

   Гаммонд и Прейс прошли через чистенький садик и вошли в дом, в котором тоже царствовал образцовый порядок. Пройдя через усыпанную белым песком прихожую, Гаммонд открыл дверь гостиной.

   - Ну-с, в чем дело? - спросил старик, усаживаясь в широком удобном кресле. - Я сгораю от любопытства, вроде моей покойной жены, которая, царство ей небесное, ночью бывало, услышав на улице чье-нибудь чихание, непременно вставала, чтобы посмотреть, кто это именно чихнул.

   - А вот сейчас удовлетворим твое любопытство, - сказал Прейс. - Я пришел по поручению директора относительно истории с Рулофом.

   - Что ты говоришь? - переспросил его Гаммонд и даже привстал от удивления. - Догадался-таки наконец твой директор, что в этой истории, о которой я твердил ему уже несколько раз, есть немало правды?

   - Да, догадался, да и только с помощью знаменитого сыщика Ника Картера, которого директор вызвал, чтобы расследовать наконец и раскрыть эту таинственную нечистую силу в тюрьме. Вообще говоря, Ник Картер-то главным образом и попросил меня узнать от тебя подробности относительно того, где может находиться таинственный Рулоф.

   - Вот как, наш знаменитый сыщик, значит, желает от меня узнать, где находиться Рулоф, - повторил старик, задумчиво глядя вдаль. - Ну что, ему я, пожалуй, скажу. Этот старый упрямец, директор, долго просил бы меня, пока я согласился бы удовлетворить его любопытство. Ты сам знаешь, как часто он смеялся над моей "блажной", как он называл, идеей. Ну слушай же: Рулоф, по моему твердому убеждению, живет в маленьком переулочке, вблизи главного входа в тюрьму, в третьем доме налево, если идти от церкви. Этот домик имеет позади маленький флигель, в подвале которого, говорят, и живет старик Рулоф. Его самого ведь и не увидишь никогда, а только какую-то некрасивую старую женщину, которая, насколько я знаю, ведет его хозяйство. - Вот все, что я могу тебе сообщить.

   - Спасибо, тестюшка, пока с меня хватит и этого: все же ты дал весьма ценные указания. Посмотрим, не удастся ли откопать теперь эту старую лису.

   С этими словами сторож встал, крепко пожал старику руку, быстрыми шагами пошел обратно по направлению к своему дому, так как решил, что возвращаться в тюрьму уже поздно, и кстати можно провести лишний вечер дома.

   Когда он на другой день явился с докладом к директору, то уже застал там приехавшего из Нью-Йорка Дика, с которым директор его сейчас же и познакомил.

   Дик, знавший уже со слов директора все подробности дела, вплоть до ночного исчезновения Занони, выслушав доклад Прейса, решил немедленно приняться совместно с ним за дальнейшие поиски Рулофа.

   Простившись с директором, Дик и Прейс вышли из тюрьмы и направились в указанный Гаммондом переулок.

   Он представлял из себя настоящую трущобу, в которой жила только самая бедная часть населения. Дома все более или менее развалились, грязные разбитые стекла окон выглядели мрачно и угрюмо. Прейс скоро нашел указанный Гаммондом дом и вошел вместе с Диком в открытую дверь. Они увидели перед собой длинный темный проход, очевидно, выходивший во двор и, пробравшись по нему ощупью вдоль стены, натолкнулись на вторую, к счастью, тоже не запертую дверь. Осторожно открыв ее, Прейс заглянул в образовавшуюся щель и убедился, что действительно видит перед собой тот двор, о котором говорил Гаммонд.

   На последнем, казалось, не было ни души. Оглянувшись направо и налево, не наблюдает ли кто-нибудь за ними, Дик и Прейс вошли во двор. Прямо впереди стоял флигель, маленькое кирпичное строение с плоской крышей в один этаж с подвалом, первый этаж казался необитаемым, тогда как на окнах подвала красовались сомнительной чистоты занавески.

   - Так вот где живет Рулоф, - пробормотал Дик, - интересно знать, что нам придется увидеть.

   Он энергично постучал в покосившуюся дощатую дверь подвала. Ничто не шевельнулось, но Дик продолжал стучать, пока, наконец, за дверью не послышались медленные шлепающие шаги. Дверь полуоткрылась, и неприятный старческий женский голос с проклятьями и ругательствами спросил, кто имеет дерзость так громко и долго стучать. Дик хладнокровно ответил, что они чиновники городской полиции и посланы осмотреть этот флигель, чтобы определить степень его обитаемости: Вместе с этим он достал оправдательный документ, который так же, как и полицейские чиновники, всегда носил при себе. Уловка его подействовала.

   Дверь тихо растворилась, и оба посетителя вошли в маленький коридор, весь потонувший в грязи.

   Женщина ворча пошла вперед и открыла какую-то дверь. Она вела в комнату, которую скорее можно было назвать просто ямой. Кроме кровати с разорванной периной, в ней находился только совершенно уже расшатавшийся комод и два кривоногих стула. Дик внимательно разглядывал пол, так как полагал, что отсюда должны были начинаться тайные ходы, которые вели внутрь тюрьмы. Но ничего подозрительного он не заметил.

   - А другие такие хоромы есть еще у вас? - спросил он, обращаясь к старухе.

   - Конечно, есть, мистер, - ответила старуха, осклабившись, - вот еще кухня.

   Она пошла вперед, ковыляя и прихрамывая, прошла весь коридор и открыла другую дверь, из которой понесло такими ужасными испарениями, что Дик даже отшатнулся. Но он преодолел свое отвращение и вошел в кухню, всю пропитанную запахом гнилых овощей и застоявшихся помоев. Старуха подошла к плите и с отвратительной улыбкой подняла крышку с одного из стоявших на ней горшков.

   - Сегодня у нас праздничный обед, мистер, - сказала она, - собачье жаркое, если не побрезгуете, милости просим к обеду.

   Дик только отрицательно покачал головой и, не обращая внимания на болтовню старухи, все время внимательно разглядывал помещение. Но результат был все тот же отрицательный. Он понял, что таким поверхностным осмотром здесь ничего нельзя было найти и невозможно было узнать, здесь ли искать начало подземного лабиринта или нет.

   Сделав для виду несколько отметок в своей записной книжке, он вышел в сопровождении Прейса из квартиры и отправился прямо в полицейское управление, так как был уверен, что старуха будет за ними следить.

   В тот же день вечером Дик снова отправился к квартире старухи в надежде увидеть, быть может, самого Рулофа. Прейс сопровождал его.

   Так как на их повторный стук никто не пришел им открыть, то Дик открыл дверь отмычкой и проник в вонючую квартиру. Первое, что бросилось в глаза сыщику, было лежавшее на полу платье, то самое, которое он видел днем на злой старухе, рядом с этим платьем лежали и некоторые принадлежности мужского туалета.

   Тогда ему все стало ясно: женщина, так нелюбезно встретившая их сегодня днем, была, очевидно, не кто иная, как сам Рулоф. Дик снова самым тщательным образом принялся осматривать каменный пол лачуги и на сей раз труды его увенчались успехом. Через некоторое время он нашел несколько каменных плит, которые, казалось, сидели не совсем крепко; ему удалось приподнять их. В образовавшееся отверстие он увидел глубокий, совершенно темный спуск, нечто вроде колодца, из которого поднимался затхлый, отдающий гнилью, воздух.

   Недолго думая, Дик зажег свой фонарь и по свешивавшейся в колодец железной лестнице спустился вниз. Прейс остался караулить наверху. Не успел Дик почувствовать под ногами твердую почву и сделать несколько шагов вперед по какому-то узкому подземному коридору, как из глубины его раздался пронзительный крик о помощи. Он завернул за угол и увидел перед собой ужасное зрелище.

   В уютной, слабо освещенной розовым фонарем комнате, неподвижно лежал на полу какой-то старик, весь в крови, а над ним стояла молодая женщина с окровавленным ножом в руке. Увидев сыщика, последняя, как кошка, прыгнула к противоположной двери и бросилась бежать дальше по подземному ходу. Началась бешеная погоня, но с помощью своего фонаря Дик имел возможность не терять из виду убийцу, в которой он сразу узнал красавицу Занони.

   Но вдруг она исчезла, точно сразу провалилась сквозь землю. Дик остановился в нерешительности, а затем стал медленно продвигаться вперед в том направлении, куда скрылась Занони. Вскоре он услышал над своей головой отдаленный гул человеческих голосов, затем выстрел, и наконец все вновь стихло.

   Внезапно в двух шагах от него в стене подземного коридора открылась потайная дверь, и из нее выскочила Занони.

   В один прыжок она была уже около сыщика и ловким ударом выбила из его рук фонарь. Расчет был ясен: она хотела воспользоваться наступившей темнотой и скрыться от преследования.

   Но ее план не удался. Дик успел схватить ее за платье, и между ними завязалась в темноте отчаянная борьба. Занони, чувствуя себя проигравшей, не щадила ни себя, ни своего противника. Она царапалась и кусалась, как взбесившаяся кошка, и вскоре все лицо и руки Дика были сплошь покрыты ранами. Но наконец ему удалось ударом кулака оглушить свою страшную соперницу.

   Он зажег спичку, нашел свой фонарь и, засветив его, заглянул в оставшуюся открытой дверь в стене. Она, оказывается, вела в такой же колодец, как и тот, по которому Дик спустился вниз из комнаты Рулофа. Здесь также была прикреплена к его стенкам железная лестница.

   Сыщик взял бесчувственную Занони на свои сильные руки, стал подниматься вверх по лестнице, открыл наверху подъемный люк и, как уже было описано выше, очутился в камере 79, лицом к лицу со своим начальником Ником Картером.

   Рана, нанесенная Стетсону доктором Кварцем, оказалась смертельной; но перед смертью он успел сознаться, что действительно по поручению друзей доктора сделался сторожем в Даннеморе и должен был помочь Кварцу в побеге. Он же объяснил и роль Рулофа во всем этом деле. По его словам, последний от долгого пребывания в тюрьме стал немного ненормален и после своего бегства остался жить вблизи Даннеморы, продолжая рыть новые подземные коридоры, один из которых он довел до женского отделения, благодаря чему Занони и могла перебираться в камеру доктора Кварца. Рулоф навещал иногда заключенных и действительно разыгрывал перед ними роль доброго гения, но так как все заключенные, с которыми ему приходилось сталкиваться, были сумасшедшие, то он не находил нужным выпускать их на свободу, тем более, что боялся, что тогда его подземная работа будет открыта и сам он снова будет заключен в тюрьму. Когда в камере N 79 поселился доктор Кварц, разум которого, как известно, был более чем в порядке, то он уговорил Рулофа помочь ему и Занони разыграть комедию с привидением, вызвать бунт в тюрьме и таким образом сразу освободить всех заключенных. Эта мысль понравилась слегка ненормальному старику и он жестоко поплатился за свое согласие и доверчивость.

   Тюремное управление, разумеется, сейчас же сделало распоряжение об уничтожении подземного лабиринта. Все ходы были засыпаны мусором и камнями, так что от них не осталось и следа.

   Доктора Кварца поместили в специально выстроенную для него камеру и к тому же заковали еще в кандалы. Раны Занони между тем оказались настолько опасными, что ее пришлось перевести в тюремный госпиталь, и там нам придется предоставить ее своей судьбе.