Грибоедов Александр Сергеевич - Стихотворения

  Страждут и падут в боях

  

  

  

  С ней в душе и на устах.

  

  

  

  Так самумы с юга пышат,

  

  

  

  Раскаляют степь...

  

  

  

  Что судьба, разлука, смерть!...

  

  

  

  

  КАЛЬЯНЧИ

  

  

  

   <Отрывок из поэмы> Путешественник в Персии встречает прекрасного отрока, который подает ему кальян. Странник спрашивает, кто он, откуда. Отрок рассказывает ему свои

  похождения, объясняет, что он грузин, некогда житель Кахетии.

  

  

  В каком раю ты, стройный, насажден?

  

  

  Какую влагу пил? Какой весной обвеян?

  

  

  Эйзедом ли ты светлым порожден,

  

  

  Питомец Пери, или Джиннием взлелеян?

  

  

  Когда заботам вверенный твоим

  

  

  Приносишь ты сосуд водовмещальный

  

  

  И сквозь него проводишь легкий дым, -

  

  

  Воздушной пеною темнеет ток кристальный,

  

  

  И ропотом манит к забвенью, как ручья

  

  

  Гремучего поток в зеленой чаще!

  

  

  Чинара трость творит жасминной длань твоя

  

  

   И сахарныя трости слаще,

  

  

  Когда палимого Ширазского листа

  

  

  Глотают чрез нее мглу алые уста,

  

  

   Густеет воздух, напоенный

  

  

  Алоэ запахом и амброй драгоценной!

  

  

  Когда ж чарующей наружностью своей

  

  

   Собрание ты освет_и_шь людей -

  

  

  Во всех любовь!... Дерв_и_ш отбросил четки,

  

  

  Примрачный вид на радость обменил:

  

  

  Не ты ли в нем возжег огонь потухших сил?

  

  

   Не от твоей ли то походки

  

  

  Его распрямлены морщины на лице,

  

  

  И заиграла жизнь на бывшем мертвеце?

  

  

  Властитель твой - он стал лишь самозванцем,

  

  

  Он уловлен стыдливости румянцем,

  

  

  И к_у_дрей кольцами, по высоте рамен

  

  

  Влекущихся, связавших душу в плен?

  

  

   И гр_у_ди нежной белизною,

  

  

  И жилок, шелком свитых, бирюзою,

  

  

  Твоими взглядами, под свесом темных вежд,

  

  

  Движеньем уст твоих невинным, миловидным,

  

  

  Твоей, нескрытою покровами одежд,

  

  

  Джейрана легкостью, и станом пальмовидным,

  

  

  В каком раю ты, стройный, насажден?

  

  

  Эдема ль влагу пил, дыханьем роз обвеян?

  

  

  Скажи: или от Пери ты рожден,

  

  

  Иль благодатным Джиннием взлелеян?

  

  

   "На Риона берегах,

  

  

   В дальних я рожден пределах,

  

  

   Где горит огонь в сердцах,

  

  

   Тверже скал окаменелых;

  

  

   Рос - едва не из пелен,

  

  

   Матерью, отцом, безвинный,

  

  

   В чужу продан, обменен

  

  

  

  За сосуд ценинный! {*}

  

  

  {* В первопечатном тексте

  

  

  опечатка "цененный". - Ред.}

  

  

  "Чужой человек! скажи: ты отец?

  

  

  Имел ли ты чадо от милой подруги?

  

  

  Корысть ли дороже нам с сыном разлуки?

  

  

  Отвержен ли враном невинный птенец?

  

  

   "Караван с шелками шел,

  

  

   С ним ага мой. Я, рабочий,

  

  

   Глаз я долго не отвел

  

  

   С мест, виднелся где кров отчий;

  

  

   С кровом он слился небес;

  

  

   Вечерело. Сном боримы,

  

  

   Стали станом. Темен лес.

  

  

  

  Вкруг огня легли мы,

  

  

  "Курись, огонек! светись, огонек!

  

  

  Так светит надежда огнем нам горящим!

  

  

  Пылай ты весельем окрест приседящим,

  

  

  Покуда спалишь ты последний пенек!

  

  

   "Спал я. Вдруг взывают: "бой!"

  

  

   В ста местах сверкает зелье;

  

  

   Сечей, свистом пуль, пальбой

  

  

   Огласилось всё ущелье,

  

  

   Притаился вглубь межи

  

  

   Я, и все туда ж влекутся.

  

  

   Слышно - кинулись в ножи -

  

  

  

  Безотвязно бьются!

  

  

  "Затихло смятенье - сече конец.

  

  

  Вблизи огня брошен был труп, обезглавлен,

  

  

  На взор его мертвый был взор мой уставлен,

  

  

  И чья же глава та?... О, горе!... Отец!..?

  

  

   "Но могучею рукой

  

  

   Был оторван я от тела.

  

  

   "Будь он проклят, кровный твой! -

  

  

   В слух мне клятва загремела -

  

  

   "Твой отец разбойник был..."

  

  

   И в бодце, ремнем увитом,

  

  

   Казнь сулят, чтоб слез не лил

  

  

  

  По отце убитом!

  

  

  "Заря занялася, Я в путь увлечен.

  

  

  Родитель, ударом погибший бесславным,

  

  

  Лежать остается - он вепрям дубравным,

  

  

  Орлам плотоядным на снедь обречен!

  

  

  

  

  

   "Вышли мы на широту

  

  

   Из теснин, где шли доселе,

  

  

   Всю творенья красоту

  

  

   В пышной обрели Картвеле.

  

  

   Вкруг излучистой Куры

  

  

   Ясным днем страна согрета,

  

  

   Все рассыпаны цветы

  

  

  

  Щедростию лета..."

  

  

  

  

  

  

  

  ДОМОВОЙ

  

  

   Детушки матушке жаловались,

  

  

   Спать ложиться закаивались:

  

  

   Больно тревожит нас дед-непосед,

  

  

   Зла творит много и множество бед,

  

  

   Ступней топочет, столами ворочит,

  

  

   Душит, навалится, щиплет, щекочит.

  

   СТИХОТВОРЕНИЯ, ПРИПИСЫВАЕМЫЕ ГРИБОЕДОВУ

  

  

  

  

   ДУША

  

  

  

   Жива ли я?

  

  

  

   Мертва ли я?

  

  

   И чт_о_ за чудное виденье!

  

  

  

   Надзвездный дом,

  

  

  

   Зари кругом,

  

  

   Рождало мир мое веленье!

  

  

  

   И вот от сна

  

  

  

   Привлечена

  

  

   К земле ветшающей и тесной.

  

  

  

   Где рой подруг,

  

  

  

   Тьма резвых слуг?

  

  

   О, хор воздушный и прелестный!

  

  

  

   Нет, поживу

  

  

  

   И наяву

  

  

   Я лучшей жизнию, беспечной:

  

  

  

   Туда хочу,

  

  

  

   Туда лечу,

  

  

   Где надышусь свободой вечном!

  

  

  

  

  ВОСТОК

  

  

   Из Заволжья, из родного края,

  

  

  

  Гости, соколы залетны,

  

  

   Покручали сумки переметны,

  

  

  

  Долги гривы заплетая;

  

  

   На кон_я_х ретивых посадились,

  

  

  

  На отъезд перекрестились,

  

  

   Выезжали на широкий путь.

  

  

  

  Чт_о_ замолкли? в тишине

  

  

   Чт_о_ волнует молодецку грудь?

  

  

  

  Мысль о дальней стороне?

  

  

   Ах, не там ли воздух чудотворный,

  

  

  

  Тот Восток и те сады,

  

  

   Где не тихнет ветерок проворный,

  

  

  

  Бьют ключи живой воды;

  

  

   Рай-весна цветет, не увядает,

  

  

  

  Нега, роскошь, пир в лесах,

  

  

   Солнышко горит, не догорает

  

  

  

  На высоких небесах!

  

  

   Терем злат, а в нем душа-девица,

  

  

  

  Красота, княжая дочь;

  

  

   Блещет взор, как яркая зарница

  

  

  

  Раздирает черну ночь;

  

  

   Если ж кровь ее зажжется,

  

  

  

  Если вспыхнет на лице, -

  

  

   То забудь о матери, отце,

  

  

  

  С кем душой она сольется.

  

  

   Станом гибким, гибкими руками

  

  

  

  Друга мила обвивает,

  

  

   Крепко жмет, румяными устами

  

  

  

  Жизнь до капли испивает!

  

  

   Путники! от дочери княжой

  

  

  

  Отбегите неоглядкой!

  

  

   Молодые! к стороне чужой

  

  

  

  Не влекитесь думой сладкой,

  

  

   Не мечтайте чародейных снов!

  

  

  

  Тех земель неправославных

  

  

   Дивна прелесть и краса лугов,

  

  

  

  Сладки капли роз медвяных,

  

  

   Злак шелк_о_вый, жемчуги в зерне.

  

  

  

  Чт_о_ же видно в стороне?

  

  

   Столб белеет на степи широкой,

  

  

  

  Будто сторож одинокой,

  

  

   Камень! Он без надписи стоит:

  

  

  

  Темная под ним могила,

  

  

   Сирый им зашельца прах покрыт.

  

  

  

  И его любовь манила;

  

  

   Чаял: "Тут весельем разольюсь,

  

  

  

  Дни на веки удолжатся!"

  

  

   Грешный позабыл святую Русь..,

  

  

  

  Дни темнеют, вновь зарятся;

  

  

   Но ему лучом не позлатятся

  

  

  

  Из-за утренних паров

  

  

   Божьи церкви, град родимый, отчий дом!

  

  

  

  Буйно пожил век, а ныне -

  

  

   Мир ему! один лежит в пустыне,

  

  

  

  И никто не поискал,

  

  

   Не нарезал имени, прозванья

  

  

  

  На отломке диких скал;

  

  

   Не творят молитвы, поминанья;

  

  

  

  Персть забвенью предана;

  

  

   У одра больного пожилая

  

  

  

  Не корпела мать родная,

  

  

   Не рыдала молода жена...

  

  

  

  

  

  

  

  ПРИМЕЧАНИЯ

  

  

  

   ОТ АПОЛЛОНА

  Печатается по тексту первой публикации в "Сыне отечества" 1815, т. XXV, No 45 (ноябрь), - в составе рецензии Н. И. Греча на комедию А. А. Шаховского "Липецкие воды", за подписью: NN. Принадлежность эпиграммы Грибоедову установлена со слов С. Н. Бегичева (см. "Исторический вестник" 1909, No 4, стр. 160), Написана она была, вероятнее всего, в ноябре 1815 г., когда особенно сильно разгорелись споры вокруг комедии А. А. Шаховского "Урок кокеткам, или Липецкие воды" (представленной в первый раз на петербургском театре 23 сентября 1815 г.), в которой в лице чувствительного поэта-"балладника" Фиалкина был зло осмеян В. А. Жуковский. Комедия вызвала оживленнейшую полемику между "шишковистами" и "карамзинистами". Друзья и поклонники Жуковского (П. А. Вяземский, Д. В. Дашков, Д. Н. Блудов и др.) выступили в печати с рядом эпиграмм и памфлетных статей, направленных в адрес Шаховского. Приятели комедиографа, в свою очередь, выступили в его защиту (например, М. Н. Загоскин - в пьесе "Комедия против комедии, или Урок волокитам", представленной 4 ноября 1815 г.). Сам Жуковский писал по поводу этой полемики: - "Теперь страшная война на Парнасе... Город разделился на две партии, и французские волнения забыты при шуме парнасской бури" "Русский архив" 1864, стбц. 459). Сводку данных о полемике и подборку эпиграмм против Шаховского см. в сборнике "Эпиграмма и сатира", т. I, М.-Л., 1931, стр, 11-18 и 87-93.

  

  

  

   ЛУБОЧНЫЙ ТЕАТР

  Печатается по тексту первой публикации в "Сборнике, издаваемом студентами С.-Петербургского университета", вып. II, СПБ., 1860. Отрывок "Лубочного театра" (последние 12 строк) появился в печати еще в 1837 г., в одной из статей Ф. В. Булгарина ("Северная пчела" 1837; No 133).

  Причины, вызвавшие написание этого памфлета, изложены в письме Грибоедова к П. А. Катенину (см. выше, стр. 501-503). Грибоедова задела заметка М. Н. Загоскина по поводу возобновления на сцене комедии "Молодые супруги" (в "Северном наблюдателе" 1817, No 15, отд. III, стр. 54). При общей положительной оценке комедии Загоскин заметил относительно некоторых "дурных, шероховатых" "стихов и выражений, "совершенно неприличных действующим лицам": "Читая подобные стихи, невольно вспомнишь слова Мизантропа:

  

  

  

   Такие, граф, стихи

  

  

  Против поэзии суть тяжкие грехи".

  Кмязь Фольгин и князь Блёсткин - персонажи комедий Загоскина "Комедия против комедии, или Урок волокитам" (1815) и "Господин Богатонов, или Провинциал в столице" (1817). "Проказник" - комедия Загоскина, не имевшая успеха и выдержавшая всего два представления (первое - 15 декабря 1815 г.). В комедии "Богатонов, или Провинциал в столице" выведен провинциал, отчасти схожий с Транжириным - персонажем комедия А. А. Шаховского "Полубарские затеи, или Домашний театр" (1808). Буйный сосед - Буянов, герой шуточной поэмы В. Л. Пушкина "Опасный сосед" (1811). Наблюдателем Загоскин назван потому, что принимал участие в издании журнала "Северный наблюдатель" (1817 г.). Стихи "Один напишет вздор, Другой на то разбор..." и т. д. имеют в виду споры М. Н. Загоскина и В. И. Соца, выступившего под псевдонимом "Ювенал Прямосудов" с "Письмом к издателям Сына отечества о Богатонове, или Провинциале в столице" ("Сын отечества" 1817, ч. XXXIX); по другим сведениям, в этих стихах Грибоедов имел в виду споры Загоскина с А. Е. Измайловым (см. "Дневник В. К. Кюхельбекера", Л., 1929, стр. 122).

  

  

   <ЭПИТАФИИ ДОКТОРУ КАСТАЛЬДИ>

  Печатаются по тексту академического издания. Впервые напечатаны в "Сборнике Общества любителей российской словесности" на 1891 г. Об обстоятельствах, при которых они были написаны, см. в письме Грибоедова к Н. А. Каховскому (см. выше, стр. 525-526).

  

  

  

   <Н. А. КАХОВСКОМУ>

  Печатается по тексту академического издания. Впервые напечатано в "Сборнике Общества любителей российской словесности" на 1891 г.

  

  

  

  

  ДАВИД

  Печатается по тексту первой публикации в изданном В. К. Кюхельбекером и В. Ф. Одоевским альманахе "Мнемозина", ч. I, M., 1824 (за подписью: А. Г.). Точная дата этого стихотворения, представляющего собою переложение псалма 151-го ("Мал бех в братии моей"), не установлена. Вероятнее всего, оно было написано зимою 1823 г.; именно в это время, по свидетельству Е. П. Соковниной, Грибоедов учил ее "понимать высоко-поэтические достоинства псалмов Давида, заставляя переводить некоторые из них" ("А. С. Грибоедов", стр. 19).

  

  

  

  

  РОМАНС

  Печатается, по тексту академического издания, Впервые напечатано в "Московском телеграфе" 1831, т. XI, No 6 - с предисловием издателя (Н. А. Полевого), где сказано, между прочим, что романс "писан Грибоедовым для театральной пьесы, в которой он участвовал; но по неизвестным нам причинам романс сей, дышащий истинным лирическим восторгом, остался в рукописи. А. Н. Верстовский сочинил для него прелестную музыку". Здесь имеется в виду водевиль Грибоедова и П. А. Вяземского "Кто брат, кто сестра, или Обман, за -обманом", в котором данный романс был заменен другим, аналогичным по содержанию - "Неужли никогда в ней кровь..." (см. выше, стр. 301).

  

  

  "КРЫЛАМИ ПОРХАЙ, СТРЕЛАМИ ЗВЕНЯ..."

  Печатается по тексту академического издания. Впервые напечатано в "Оберточном листке" 1860, No 2. По свидетельству В. И. Родиславского ("Русский вестник" 1873, No 9, стр. 257), Грибоедов в не дошедшем до нас письме к композитору А. Н. Верстовскому предлагал заменить этими стихами свои куплеты "Любит обновы Мальчик Эрот" в водевиле "Кто брат, кто сестра...", что, однако, сделано не было.

  

  

  

  

  ЭПИГРАММА

  Печатается по тексту, сообщенному в "Записках" К. А. Полевого, СПБ., 1888, стр. 410 (ср. там же, стр. 205). Впервые напечатано (без двух последних стихов) в статье К. А. Полевого при издании "Горя от ума" 1839 г.

  Датируется первой половиной 1824 г. на основании упоминания в письме А. С. Пушкина к П. А. Вяземскому от 7 июня 1824 г. Соображения М. Медведева ("Вопросы литературы", 1958, No 1, стр. 189- 190), предлагающего датировать эту эпиграмму маем 1825 г., совершенно неосновательны.

  В недавно обнаруженном списке П. А. Вяземского эпиграмма озаглавлена: "Надпись к потретам сочинителя Михаилы Дмитриева и переводчика Писарева". В списке этом эпиграмма разделена на две (выделено первое двустишие), но принимать это разделение нет оснований: Вяземский, очевидно, записал текст по памяти, а может быть, и со слуха.

  Эпиграмма направлена против М. А. Дмитриева и А. И. Писарева - литературных противников Грибоедова, учившихся в Московском университете (отсюда - "студенческая кровь") и сотрудничавших в журнале "Вестник Европы". Она относится к бурной полемике, разгоревшейся в начале 1824 г. вокруг водевиля "Кто брат, кто сестра, или Обман за обманом", комедии "Горе от ума" и других, более ранних, произведений Грибоедова. В ходе полемики А. И. Писарев и М. А. Дмитриев написали множество эпиграмм против Грибоедова, ответом на которые и является эта его эпиграмма, в свою очередь породившая целую серию ответных эпиграмм Писарева и Дмитриева (см. сборник "Эпиграмма и сатира", т. I, М.-Л., 1931, стр. 198-209),

  

   "КАК РАСПЛОЖАЮТСЯ ЖУРНАЛЬНЫЕ ПОБРАНКИ..."

  Печатается по факсимильному воспроизведению списка, сделанного П. А. Вяземским ("Вестник Ленинградского университета", No 14. Серия истории, языка и литературы, вып. 3, Л., 1957, стр. 160, - публикация М. Гиллельсона), - с исправлением в последнем стихе по другому дошедшему до нас списку, сделанному С. Д. Полторацким, в остальном менее достоверному (см. там же), В списке П. А. Вяземского в последнем стихе вместо "вас" стоит "их", что противоречит смыслу и является, очевидно, опиской Вяземского.

  Эпиграмма связана с литературной полемикой, о которой см. выше - предыдущее примечание.

  Предание о Фаусте как изобретателе книгопечатания основано на анахронистическом отождествлении прототипа известной легенды - доктора Фауста (чернокнижника) с жившим в XV веке первопечатником Иоганном Фаустом (или Фустом), соперником Гуттенберга. Это предание получило некоторое распространение в позднейшей литературной традиции - например, в романе М. Клингера "Жизнь, деяния и путешествие в ад Фауста" (1791), в драме Ю. Фосса "Фауст" (1824), в широко известной книге де Сталь "О Германии" (1813) и в "Письмах русского путешественника" Н. М. Карамзина (1792). Две последние книги, очевидно, послужили в этом смысле ближайшим источником для Пушкина в его наброске плана к "Сценам из рыцарских времен" (1834), где Фауст, как изобретатель книгопечатания, сопоставляется с изобретателем пороха Бертольдом Шварцем (см. В. Жирмунский. История легенды о Фаусте - в книге "Легенда о докторе Фаусте", М.-Л., 1958, стр. 432; Пушкин. Полное собрание сочинений, изд. Академии наук СССР, т. VII, <1935>, стр. 651).

  

  

  

   ОТРЫВОК ИЗ ГЁТЕ

  Печатается по тексту первой публикации в изданном К. Ф. Рылеевым и А. А. Бестужевым альманахе "Полярная звезда" на 1825 год, СПБ., 1825.

  Отрывок представляет собою вольный и неполный перевод "Пролога в театре" ("Vorspiel auf dem Theater") из первой части "Фауста", Характерно, что в драматической поэме Гёте внимание Грибоедова привлекли не лирико-философские монологи, а именно "Пролог в театре", заключающий, в репликах Директора, сатиру на театральную публику. При этом Грибоедов в своем переводе не только отбросил четыре заключительные реплики "Пролога", отходящие от сатирической темы, но еще более развил и заострил его в плане социальной сатиры. Так, в реплике Директора "Размыслите вы сами, наперед..." собственно Грибоедову принадлежат следующие строки, напоминающие по тону обличительные монологи Чацкого:

  

  

   О, гордые искатели молвы!

  

  

   . . . . . . . . . . . . . .

  

  

   Невежество им зренье затемняет,

  

  

   И на устах бездушия печать...

  

  

   . . . , . . . . вот те

  

  

   Окременевшие толпы живым утёсом;

  

  

   Здесь озираются во мраке подлецы,

  

  

   Чтоб слово подстеречь и погубить доносом...

  Есть основания думать, что Грибоедов намеревался перевести "Фауста" целиком. Н. М. Языков писал брату в феврале 1825 г.: "Очень радуюсь, что Грибоедов переводит Фауста; желаю и надеюсь успеха, но могу сказать утвердительно, что он переведет его не для печати: я даже не знаю, какую сцену может пропустить цензура" ("Письма Н. М. Языкова к родным", СПБ., 1913, стр. 156).

  

  

  

  

  ТЕЛЕШОВОЙ

  Печатается по тексту первой публикации в "Сыне отечества" 1825, ч. 99, No 1. Здесь к стиху "Эдем покинула родной..." имеется следующее примечание издателя (Н. И. Греча), составленное, вероятно, при участии Грибоедова: "Эдем Зороастров, жилище Пери, воображаемых восточными народами существ, которых парси и даже мусульманы представляют себе в цветах радуги и в бальзамических испарениях роз и ясминов".

  Балет "Руслан и Людмила, или Низвержение Черномора, злого волшебника", сочиненный в 1821 г. А. П. Глушковским (по поэме Пушкина), был поставлен на петербургском театре 8 декабря 1824 г. Отсюда - дата стихотворения. Е. А. Телешова танцевала в этом балете партию Зломиры, обольщающей Руслана.

  Об обстоятельствах, при которых было написано это стихотворение, Грибоедов сообщил С. Н. Бегичеву 4 января 1825 г. (см. выше, стр. 555).

  

  

  

   ХИЩНИКИ НА ЧЕГЕМЕ

  Печатается по тексту первой публикации в "Северной пчеле" 1826, No 143, от 30 ноября, - с добавлением девятой строфы, опущенной в первопечатном тексте, несомненно в результате, вмешательства цензуры. Строфа эта имеется в автографе, с которого стихотворение печаталось в "Северной пчеле" (автограф опубликован в "Русской старине" 1874, No 6, стр. 279-281). Первоначальная редакция, озаглавленная "Дележ добычи", опубликована по черновой рукописи в "Русском слове" 1859, No 5, стр. 83.

  Стихотворение было вчерне набросано между 4 и 12 октября 1825 г., что устанавливается на основании следующих данных, сообщенных Е. Г. Вейденбаумом: "На рассвете 29 сентября 1825 г., при сильном тумане и дожде, партия, кабардинцев и закубанских черкесов, в числе до двух тысяч. всадников, лрорвавшись сквозь казачьи посты, напала на станицу Солдатскую и разгромила ее. Хищники убили 10 человек, захватили в плен 116 мужчин, женщин и детей, согнали весь рогатый скот и станичный табун и, уходя, подожгли станицу в нескольких местах. Пока тревога распрост