Голенищев-Кутузов Арсений Аркадьевич - Стихотворения

  Как победно он льется в усталую грудь,

  

  

  Как в его волшебстве хорошо отдохнуть,

  

  

  Позабыть истомившую сердце печаль,

  

  

  Унестись безвозвратно в безбрежную даль,

  

  

  Где печаль над крылатой мечтой не властна,

  

  

  Где лишь море, да небо, да ночь, да луна!

  

  

  <1894>

  

  

  

   197. В ГУРЗУФЕ

  

  

  

  

  

  

   Посвящается памяти Пушкина

  

   Он был когда-то здесь; на склоне этих гор

  

   Стоял он в царственном раздумьи; это море

  

   Влекло его мечты в неведомый простор

  

   И отражалося в подъятом к солнцу взоре.

  

   На этом берегу, в соседстве диких скал,

  

   Беглец толпы людской, лишь волн внимая шуму,

  

   Свою великую в тиши он думал думу

  

   И песни вольные в мечтаньях создавал.

  

   Те песни разнеслись по свету, и доныне

  

   В сердцах избранников они звучат... а он,

  

   Певец земли родной, погиб, людской гордыней,

  

   Отравой клеветы и завистью сражен.

  

   В холодном сумраке безвременной могилы

  

   На дальнем севере, под снежной пеленой,

  

   Лежит он - и доднесь презренные зоилы

  

   Святыню имени его сквернят хулой.

  

   Но сердцу верится, что в царстве вечной ночи

  

   Певцу невнятен шум житейской суеты;

  

   Что, сквозь могильный сон, души бессмертной очи

  

   Доступны лишь лучам бессмертной красоты;

  

   Что, может быть, сюда, на этот склон оврага,

  

   Где верные ему платан и кипарис

  

   Под небом голубым и солнцем разрослись,

  

   Где дремлют старые утесы Аю-дага, -

  

   Певца святая тень приносится порой

  

   Вдали земных сует, страстей, обид и горя,

  

   Как некогда, смотреть в простор безбрежный моря,

  

   С волнами говорить и слушать их прибой.

  

   <1894>

  

  

  

  

   198

  

   День кончен, ночь идет, - страшусь я этой ночи!

  

   Я знаю: тихий сон в приют мой не слетит,

  

   И будет мрак ее смотреть мне прямо в очи,

  

   И тишина ее со мной заговорит.

  

   О чем заговорит? Какой коснется раны

  

   В заветном тайнике души моей больной?

  

   Какие озарит в ней бездны и туманы?

  

   Какие призраки поставит предо мной?

  

   Что вновь она создаст? Что прежнее разрушит?

  

   В какую глубину свой бросит взор немой?

  

   Всё - тайна в ней! Но страх томит меня и душит

  

   Пред этой шепчущей и зрячей темнотой.

  

   О сон, покрой меня ревнивыми крылами!

  

   О бред, зажги вокруг победные лучи!

  

   Явись, желанный лик, и стань перед очами,

  

   Чтоб тьмы мне не видать... О ночь, молчи, молчи!

  

   <1894>

  

  

  

  

   199

  

  

   Не в ласке девственной лазури

  

  

   И не в лобзаньях тьмы ночной -

  

  

   В огнях грозы и в стонах бури

  

  

   Мне внятен вечности покой.

  

  

   Сквозь шум и вихрь стихий мятежных,

  

  

   Сквозь знойной страсти вопль и бред

  

  

   Ясней он шлет с высот безбрежных

  

  

   Свой всепрощающий привет.

  

  

   И чем больнее буря стонет,

  

  

   Чем злее страсть, безумней сны,

  

  

   Тем безвозвратней, глубже тонет

  

  

   Душа в блаженстве тишины!

  

  

   <1894>

  

  

  

  

   200

  

  

   В моей душе уж вечереет,

  

  

   Последний гаснет отблеск дня,

  

  

   И близкой ночи сумрак веет

  

  

   Струей холодной на меня.

  

  

   Но встреча с юностью счастливой,

  

  

   Ее веселье, смех и шум

  

  

   Порой живят волной шумливой

  

  

   Печальный мрак вечерних дум.

  

  

   Участным взором я встречаю

  

  

   Ту мимолетную волну

  

  

   И, ей любуясь, вспоминаю

  

  

   Свою далекую весну.

  

  

   <1894>

  

  

  

  201. В САДАХ ИТАЛИИ

  

  

  Если ждет твое сердце любви - поспешай

  

  

  В тот излюбленный солнцем, пленительный край,

  

  

  Где у склонов цветущих прибрежий и гор

  

  

  Расстилается моря лазурный простор,

  

  

  Где красу юных пальм сторожит кипарис,

  

  

  Где с землей небеса в томной неге слились.

  

  

  Там недвижной теплынью окутанный день

  

  

  Будет нежить мечтаний беспечную лень;

  

  

  А крылатая, черная южная ночь

  

  

  Обоймет... обольстит... и умчит тебя прочь

  

  

  От забот и боязни, сомнений и слез

  

  

  В звездный мир воплощенья несбыточных грез.

  

  

  Этот мир... он - порыв, он - безумье, он - бред!

  

  

  Ни минувшего в нем, ни грядущего нет!

  

  

  Он, лобзая, молчит, потому что нет слов,

  

  

  Чтобы выразить зной его пламенных снов;

  

  

  К жизни робкого сердца, объятого тьмой,

  

  

  Он прильнет лишь на миг... Но тот миг - будет твой!

  

  

  <1903>

  

  

  

  

   202

  

   В сонме поздних теней ты желанной звездой

  

   Мне блеснула на миг - и пропала.

  

   Эта ласка мечты, эта радость тобой

  

   Словно песня в душе прозвучала.

  

   Прозвучала и смолкла... И звук ее слов

  

   Замер в далях ночных сновидений -

  

   И опять надо мной лишь немых облаков

  

   Пролетают тревожные тени.

  

   В них луча твоего уж глазам не найти;

  

   Кроткой песни потеряны звуки;

  

   Умирая, слились и привет, и "прости"

  

   В призрак встречи, любви и разлуки.

  

   Но не властен я сердца мятеж превозмочь,

  

   Жгучий пламень под пеплом таится, -

  

   И тоска по тебе, как заря во всю ночь,

  

   Не дает ни забыть, ни забыться!

  

   1904

  

  

  

  

  ПРИМЕЧАНИЯ

  Настоящий сборник преследует цель дополнить представление о массовой поэзии 1880-1890-х годов, которой посвящены другие тома Большой серии "Библиотеки поэта". За пределами сборника оставлены поэты того же периода, уже изданные к настоящему времени отдельными сборниками в Большой серии "Библиотеки поэта" (П. Ф. Якубович, А. Н. Апухтин, С. Я. Надсон, К. К. Случевский, К. М. Фофанов, А. М. Жемчужников); не включены в сборник произведения поэтов, вошедших в специальные тома Большой серии: "Революционная поэзия (1890-1917)" (1954), "Поэты-демократы 1870-1880-х годов" (1968), "Вольная русская поэзия второй половины XIX века" (1959), "И. З. Суриков и поэты-суриковцы" (1966) и др. За пределами сборника оставлены также поэты конца XIX века, имена которых были известны в свое время по одному-двум произведениям, включенным в тот или иной тематический сборник Большой серии (например, В. Мазуркевич как автор слов известного романса "Дышала ночь восторгом сладострастья...", включенного в состав сборника "Песни и романсы русских поэтов", 1965).

  Составители настоящего сборника не стремились также ни повторять, ни заменять имеющиеся многочисленные стихотворные антологии, интерес к которым на рубеже XIX-XX веков был очень велик. Наиболее крупные из них: "Избранные произведения русской поэзии" В. Бонч-Бруевича (1894; изд. 3-1908), "Русские поэты за сто лет" А. Сальникова (1901), "Русская муза" П. Якубовича (1904; изд. 3 - 1914), "Молодая поэзия" П. Перцова (1895) и др. Во всех этих сборниках поэзия конца века представлена достаточно широко. Следует, однако, заметить, что никаких конкретных целей - ни с тематической точки зрения, ни со стороны выявления каких-либо тенденций в развитии поэзии - составители этих и подобных изданий, как правило, перед собой не ставили. {Исключение представляет лишь сборник, составленный П. Перцовым и ориентированный, как видно из заглавия, на творчество поэтов начинающих. О трудностях, возникших при отборе имен и определении критериев отбора, П. Перцов подробно рассказал в своих "Литературных воспоминаниях" (М.-Л., 1933, с. 152-190).} Столь же общий характер имеет и недавняя хрестоматия "Русские поэты XIX века" (сост. Н. М. Гайденков, изд. 3, М., 1964).

  В задачу составителей данного сборника входило прежде всего дать возможно более полное представление о многообразии поэтического творчества и поэтических исканий 1880-1890-х годов. Этим и объясняется известная пестрота и "неоднородность" в подборе имен и стихотворных произведений.

  Главная трудность заключалась в том, чтобы выбрать из большого количества имен те, которые дали бы возможность составить характерное представление об эпохе в ее поэтическом выражении (с учетом уже вышедших в Большой серии сборников, перечисленных выше, из числа которых на первом месте следует назвать сборник "Поэты-демократы 1870-1880-х годов").

  Для данного издания отобраны произведения двадцати одного поэта. {Некоторые поэты, включенные в настоящий сборник, вошли в состав книги "Поэты 1880-1890-х годов", выпущенной в Малой; серии "Библиотеки поэта" в 1964 г. (вступительная статья Г. А. Бялого, подготовка текста, биографические справки и примечание Л. К. Долгополова и Л. А. Николаевой).} Творчество каждого из них составители стремились представить с возможной полнотой и цельностью. Для этого потребовалось не ограничиваться примерами творчества 1880-1890-х годов, но в ряде случаев привести и стихотворения, созданные в последующие десятилетия - в 1900-1910-е годы, а иногда и в 1920-1930-е годы. В результате хронологические рамки сборника несколько расширились, что позволило отчетливей выявить ведущие тенденции поэтического творчества, складывавшиеся в 1880-1890-е годы, и те результаты, к которым они в конечном итоге привели.

  При отборе произведений составители старались избегать "крупных" жанров - поэм, стихотворных циклов, драматических произведений. Несколько отступлений от этого правила сделаны в тех случаях, когда требовалось с большей наглядностью продемонстрировать особенности как творческой эволюции поэта, так и его связей с эпохой. Сюда относятся: Н. М. Минский (драматический отрывок "Последняя исповедь", поэма "Гефсиманская ночь"), П. С. Соловьева(поэма "Шут"), С. А. Андреевский (поэма "Мрак"). В число произведений Д. С. Мережковского включен также отрывок из поэмы "Смерть", а в число произведений Н. М. Минского - отрывок из поэмы "Песни о родине".

  В сборник включались преимущественно оригинальные произведения. Переводы помещались лишь в тех случаях, если они были характерны для творческой индивидуальности поэта или если появление их связано было с какими-либо важными событиями общественно-политической жизни (см., например, переводы Д. Л. Михаловского, С. А. Андреевского, А. М. Федорова, Д. П. Шестакова и некоторых других).

  В основу расположения материала положен хронологический принцип. При установлении порядка следования авторов приняты во внимание время начала творческой деятельности, период наибольшей поэтической активности и принадлежность к тем или иным литературным течениям. Стихотворения каждого автора расположены в соответствии с датами их написания. Немногочисленные отступления от этого принципа продиктованы спецификой творчества того или иного поэта. Так, в особые разделы выделены переводы Д. Л. Михаловского и Д. П. Шестакова, сонеты П. Д. Бутурлина.

  Даты стихотворений по возможности уточнены по автографам, письмам, первым или последующим публикациям и другим источникам. Даты, указанные в собраниях сочинений, как правило, специально не оговариваются. Даты в угловых скобках означают год, не позднее которого, по тем или иным данным, написано произведение (как правило, это время его первой публикации).

  Разделу стихотворений каждого поэта предшествует биографическая справка, где сообщаются основные данные о его жизни и творчестве, приводятся сведения о важнейших изданиях его стихотворений.

  Были использованы архивные материалы при подготовке произведений С. А. Андреевского, К. Р., А. А. Коринфского, И. О. Лялечкина, М. А. Лохвицкой, К. Н. Льдова, Д. С. Мережковского, П. С. Соловьевой, О. Н. Чюминой, Д. П. Шестакова. В ряде случаев архивные разыскания дали возможность не только уточнить дату написания того или иного стихотворения, но и включить в текст сборника никогда не печатавшиеся произведения (ранние стихотворные опыты Д. С. Мережковского, цикл стихотворений К. Н. Льдова, посвященных А. М. Микешиной-Баумгартен). На архивных материалах построены биографические справки об А. Н. Будищеве, А. А. Коринфском, И. О. Лялечкине, Д. М. Ратгаузе, Д. П. Шестакове. Во всех этих случаях даются лишь самые общие указания на архив (ПД, ГПБ, ЛБ и т. д.). {В биографической справке о Д. П. Шестакове использованы, кроме того, материалы его личного дела, которое хранится в Государственном архиве Татарской АССР (Казань).}

  Стихотворения печатаются по тем изданиям, в которых текст впервые окончательно установился. Если в последующих изданиях стихотворение иередечатьшалось без изменений, эти перепечатки специально не отмечаются. В том случае, когда произведение после первой публикации печаталось без изменений, источником текста для настоящего издания оказывается эта первая публикация и данное обстоятельство в каждом конкретном случае не оговаривается. Специально отмечаются в примечаниях лишь те случаи, когда первоначальная редакция претерпевала те или иные изменения, произведенные автором или возникшие в результате цензурного вмешательства.

  Примечания строятся следующим образом: вслед за порядковым номером идет указание на первую публикацию произведения, {В связи с тем, что в сборник включены представители массовой поэзии, произведения которых печатались в большом количестве самых разных изданий, как периодических, так и непериодических, не всегда с абсолютной достоверностью можно утверждать, что указанная в настоящем сборнике публикация является первой. Это относится прежде всего к произведениям, приводимым по стихотворным сборникам.} затем следуют указания на все дальнейшие ступени изменения текста (простые перепечатки не отмечаются), последним обозначается источник, по которому произведение приводится в настоящем издании (он выделяется формулой: "Печ. по..."). Далее следуют указания на разночтения по сравнению с автографом (или авторским списком), данные, касающиеся творческой истории, историко-литературный комментарий, пояснения малоизвестных реалий и т. п.

  Разделы, посвященные А. Н. Будищеву, П. Д. Бутурлину, К. Н. Льдову, Д. С. Мережковскому, Н. М. Минскому, Д. Л. Михаловскому, Д. М. Ратгаузу, П. С. Соловьевой, Д. П. Шестакову, подготовил Л. К. Долгополов; разделы, посвященные С. А. Андреевскому, А. А. Голенищеву-Кутузову, К. Р., А. А. Коринфскому, М. А. Лохвицкой, И. О. Лялечкину, С. А. Сафонову, А. М. Федорову, С. Г. Фругу, Д. Н. Цертелеву, Ф. А. Червинскому, подготовила Л. А. Николаева; раздел, посвященный О. Н. Чюминой, подготовил Б. Л. Бессонов.

  

  

  СОКРАЩЕНИЯ, ПРИНЯТЫЕ В ПРИМЕЧАНИЯХ

  BE - "Вестник Европы".

  ВИ - "Всемирная иллюстрация".

  ГПБ - Рукописный отдел Государственной публичной библиотеки им. М. Е. Салтыкова-Щедрина (Ленинград).

  ЖдВ - "Журнал для всех".

  ЖО - "Живописное обозрение".

  КнНед - "Книжки "Недели"".

  ЛБ - Рукописный отдел Государственной библиотеки СССР им. В. И. Ленина.

  ЛН - "Литературное наследство".

  ЛПкН - "Ежемесячные литературные приложения к "Ниве"".

  МБ - "Мир божий".

  Набл. - "Наблюдатель".

  НВ - "Новое время".

  ОЗ - "Отечественные записки".

  ПД - Рукописный отдел Института русской литературы (Пушкинский дом) АН СССР.

  ПЖ - "Петербургская жизнь".

  РБ - "Русское богатство".

  РВ - "Русский вестник".

  РМ - "Русская мысль".

  РО - "Русское обозрение".

  СВ - "Северный вестник".

  СМ - "Современный мир".

  

  

  

  А. А. Голенищев-Кутузов

  ЗиБ - Затишье и буря. 1868-1878, СПб., 1878.

  Стих. 1884 - Стихотворения графа А. А. Голенищева-Кутузова. СПб., 1884.

  Соч. 1894 - Сочинения графа А. А. Голенищева-Кутузова, т. 1-2, СПб., 1894.

  Стих. 1901 - Стихотворения графа А. Голенищева-Кутузова, СПб., 1901.

  Соч. 1904 - Сочинения графа А. Голенищева-Кутузова, т. 1-3, СПб., 1904.

  

  

  

   СТИХОТВОРЕНИЯ

  160-162. "Без солнца. Альбом стихотворений А. А. ГоленищеваКутузова. Музыка М. Мусоргского", СПб., 1874. Печ. по Соч. 1904, т. 1, с. 8 (No 160), ЗиБ, с. 23 (No 161), с. 33 (No 162). Стихотворения впервые были изданы как тексты для романсов М. П. Мусоргского. В своих воспоминаниях о композиторе Голенищев-Кутузов отмечал, что сами стихи были написаны "год или два перед тем". "Мусоргский облек их в поэтическую, изящную, музыкальную форму и сам был ими очень доволен..." ("Музыкальное наследство", М., 1935, с. 26). Об отношениях Мусоргского к поэзии Голенищева-Кутузова см. биогр. справку, с. 230. Эти стихотворения, кроме Мусоргского, были положены на музыку многими композиторами: "В четырех стенах" - А. Н. Шефером; "Меня ты в толпе не узнала..." - Б. В. Гродзким, А. В. Таскиным; "Над озером" - А. С. Аренским, М. А. Балакиревым.

  163-165. ЗиБ, с. 55, 57, 60. Эти стихотворения послужили Мусоргскому текстом для его второго вокального цикла на слова Голенищева-Кутузова - "Песни и пляски смерти" (1875-1877). Замысел этого цикла у Голенищева-Кутузова и Мусоргского осуществлялся под прямым влиянием В. В. Стасова, которому принадлежала сама идея "Песен и плясок смерти". В письме от 6 марта 1875 г. В. В. Стасов писал Голенищеву-Кутузову: "Мне ужасно хотелось бы натравить Вас на продолжение "Трепака" так, чтобы 5-6 картинок составили полное сочинение "Русская пляска смерти". После пьяненького мужичка я бы прямо сделал смерть бедного ребенка, a la "Мцыри", только не среди "красот природы", раздутых и подкрашенных, но натуральных, а 1а Диккенс в "Домби и сын" или а la что угодно; потом еще смерть женщины, и еще целый ряд личностей...") "Русская музыкальная газета", 1916, 9 октября, с. 737). Стасов возражал против того, чтобы тему "Смерть ребенка" Голенищев-Кутузов разрабатывал в форме колыбельной песни, и предлагал другой вариант: "Для ребенка - боюсь я "колыбельной песни". Опять сюжет затасканный и замаранный. Лучше, мне кажется, состряпать что другое. Я бы так сделал школу, и оттуда вдруг смерть выхватит бедную жертву среди детских веселых голосов и игр" (там же, с. 740). Существовал более широкий план этого цикла. Стасов впоследствии вспоминал, что кроме тем, разработанных в данных стихотворениях, предлагал и другие: "...смерть сурового монаха-фанатика в его келье, при дальних ударах колокола, смерть политического изгнанника, возвращающегося назад и гибнущего в волнах в виду родины, смерть молодой женщины, умирающей среди воспоминаний о любви и последнем дорогом бале, наконец, еще несколько других тем. Но Мусоргский, хотя и чрезвычайно довольный ими, не поспел их выполнить, только играл мне и другим отрывки оттуда" (В. В. Стасов, Избранные сочинения, т. 2, М., 1952, с. 210-211). В архиве поэта сохранился набросок одной из предложенных Стасовым тем: "Изгнанник". В черновых набросках Голенищева-Кутузова имеется также запись, составляющая перечень тех лиц, которых должна была захватить смерть: "1) Богач. 2) Пролетарий. 3) Большая барыня. 4) Сановник. 5) Царь. 6) Молодая девушка. 7) Мужичок. 8) Монах. 9) Ребенок. 10) Купец. 11) Поп. 12) Поэт".

  166. ЗиБ, с. 136, в разделе под загл. "Буря". Входило в вокальный цикл М. П. Мусоргского "Песни и пляски смерти" (см. примеч. 163-165). По поводу этого стихотворения В. В. Стасов, делясь своими замыслами "Песен и плясок смерти", писал 9 марта 1875 г. Голенищеву-Кутузову: "Нельзя ли войну сделать не нынешнюю, а древнерусскую... что-нибудь вроде "Слова о полку Игореве" - представьте, какая прелесть может выйти, и тут же померкшее солнце, покрасневшая от крови река, вдали древняя деревушка славянская!!.. Вообще я бы предложил, чтобы сцены были из разных эпох. Это и разнообразнее, и богаче, и благодарнее, мне кажется" ("Русская музыкальная газета", 1916, 9 октября, с. 740). Под влиянием совета Стасова Голенищев-Кутузов написал стихотворение под загл. "Полководец" со следующим началом (вместо ст. 1-4 стихотворения "Торжество смерти"):

  

  

   Грохочет битва, блещут брони,

  

  

   Орудья жадные ревут,

  

  

   Бегут полки, несутся кони,

  

  

   И реки красные текут.

  

  

   Пылает полдень, люди бьются!

  

  

   Склонилось солнце, бой сильней!

  

  

   Закат бледнее, но дерутся

  

  

   Враги всё яростней и злей. (ГПБ) В этом варианте стихотворение и вошло в цикл Мусоргского. Музыка к нему была написана композитором в июне 1877 г., и он сообщал в письме к Голенищеву-Кутузову: "Обязуюсь доложить Вашему сиятельству, что все, кому читал, в трепетном восторге от "Полководца". Ты не можешь достаточно ясно представить себе, милый друг, поразительной особенности твоей картины, когда она передается тенором! Какая-то пригвождающая к месту, какая-то неумолимая, смертельная любовь слышится! Это, как бы сказать точнее: смерть, холодно-страстно влюбленная в смерть, наслаждается смертью. Новизна впечатления неслыханная!" (М. П. Мусоргский, Письма к А. А. Голенищеву-Кутузову, М.-Л., 1939, с. 70).

  167. BE, 1876, No 2, с. 750. Меж тем как вкруг тельца златого и т. д. По библейской легенде, во время пребывания Моисея на горе Синай, когда ему были вручены богом две каменные скрижали с высеченными на них заповедями, израильтяне начали поклоняться своим прежним богам, отлили из собранного золота фигуру золотого тельца и принесли тельцу жертвоприношения. Возвратившись с вершины Синайской горы, Моисей разбил каменные скрижали и в гневе стер в прах золотого тельца. В переносном смысле: златой телец - золото, деньги, богатство.

  168. "Дело", 1877, No 4, с. 47, в цикле "Зимние думы".

  169. "Дело", 1877, No 4, с. 47, в цикле "Зимние думы". Положено на музыку С. М. Ляпуновым, А. А. Олениным, А. С. Танеевым, Н. Н. Черепниным.

  170. "Дело", 1877, No 5, с. 138, под загл. "Весной". Печ. по ЗиБ, с. 12.

  171. "Дело", 1877, No 6, с. 53. Печ. по Соч. 1904, т. 1, с. 134.

  172. ЗиБ, с. 123, в разделе под загл. "Буря". Печ. по Соч. 1904, т. 1, с. 55.

  173. ЗиБ, с. 129, в разделе под загл. "Буря". Гривица - город в Румынии. Плевна - город в северной части Болгарии. Во время русско-турецкой войны 1877-1878 гг. здесь шли упорные бои русской армии и болгарского народного ополчения против турецкой армии. 28 ноября 1878 г. турецкая армия капитулировала, и Плевна была навсегда освобождена от турецкого ига. В качестве сестер милосердия в Болгарию отправлялось много русских женщин.

  174. ЗиБ, с. 140, в разделе под загл. "Буря". Печ. по Соч. 1904, т. !, с. 67. Положено на музыку Э. К. Роденовым, И. В. Покровским.

  175. BE, 1878, No 6, с. 475.

  176. ЗиБ, с. 9. Автограф - ГПБ.

  177. ЗиБ, с. 13.

  178. ЗиБ, с. 16. Адресат не установлен.

  179. Стих. 1884, с. 13. Положено на музыку К. Тидеманом, П. И. Бларамбергом.

  180. Стих. 1884, с. 33. Печ. по Соч. 1894, т. 1, с. 70. Положено на музыку Е. Д. Аленевым, К. К. Варгиным, А. А. Олениным, М. И. Якобсоном.

  181. Стих. 1884, с. 38. В ГПБ среди стихотворений 1875-1876 гг. Голенищева-Кутузова имеется машинопись другого, более раннего, неопубликованного стихотворения "М. П. Мусоргскому" ("Скажи мне, Мусоргский, зачем..."). Знакомство Голенищева-Кутузова и М. П. Мусоргского (1839-1881) состоялось в 1872 г., а летом 1873 г. началось самое тесно,е дружеское сближение. А. А. Голенищев-Кутузов писал впоследствии в своих "Воспоминаниях о М. П. Мусоргском": "С первых же встреч мы оба сознали, что рано или поздно, а быть нам друзьями. Открытый, честный, нежный до женственности и деликатный до наивности характер Мусоргского доделал остальное. Месяц спустя мы уже были почти неразлучны, мы поверяли друг другу наши художественные замыслы... Словом, зажили с ним одною жизнью" ("Музыкальное наследство", М., 1935, с. 15). Первые годы дружбы (1873-1876) отличались повышенно эмоциональным отношением друг к другу (в письмах Мусоргского этого времени, адресованных В. В. Стасову и самому Голенищеву-Кутузову, постоянно встречаются восторженные оценки таланта и личности молодого поэта) и были периодом наиболее плодотворного творческого содружества с Мусоргским. На слова Голенищева-Кутузова композитор написал два вокальных цикла "Без солнца" (1874) и "Песни и пляски смерти" (1875-1877) (см. примеч. 160-166), балладу "Забытый" (1874), романс "Видение" (1877). В 1873 г. Мусоргский начал работу над исторической драмой, близкой по замыслу драматической хронике Голенищева-Кутузова "Смута, или Василий Шуйский", за разработку которой поэт взялся в свою очередь под влиянием "Бориса Годунова" Мусоргского. Голенищев-Кутузов принимал участие в создании либретто "Сорочинской ярмарки": им был написан финал второго действия оперы - "Рассказ о красной свитке". Позднее Голенищев-Кутузов отошел от тех идей и увлечений, которые сближали его с Мусоргским в пору их наиболее тесного общения (см. об этом биогр. справку, с. 230-231).

  182. Стих. 1884, с. 56. В. Брюсов в некрологической заметке о Голенищеве-Кутузове, оспаривая распространенный в современной критике взгляд на его поэзию как поэзию смерти, ссылался на стихотворения другого ряда, называя в этом ряду первым данное стихотворение. ""Поэт буддийского настроения", "поэт смерти" - так давно определили критики пафос поэзии гр. А. А. Голенищева-Кутузова, - писал В. Брюсов. - Нам кажется, это определение можно принять лишь с ограничениями. Следовало бы оставить в стороне те стихи, в которых поэт сознательно, рассудочно сам представляет себя читателям как "поэта смерти"... Подлинное миросозерцание поэта всегда вернее выражается в стихах, рефлексии чуждых, в признаниях непосредственных, даже в случайных обмолвках. И вся поэзия Голенищева-Кутузова в ее целом говорит нам, что поэт вовсе не отрицал мира, что он любил красоту земли и жизни, что его приветы смерти, в сущности, сводятся к признанию гр. Алексея Толстого:

  

  

   Гляжу с любовью я на землю,

  

  

   Но выше просится душа... Именно таково содержание прекрасного стихотворения Голенищева-Кутузова: "Прекрасен жизни бред, волшебны и богаты..."". Брюсов называл и другие стихотворения поэта, в которых с наибольшей силой выражен истинный пафос его поэзии: "Прошумели весенние воды...", "Снилось мне утро лазурное, чистое...", "Обнял землю ночи мрак волшебный..." (РМ, 1913, No 2, с. 150).

  183. Стих. 1884, с. 65. Стихотворение было написано в защиту "свободы слова" после тяжелой цензурной кары, обрушившейся на умеренно-либеральную газету "Голос" в 1884 г., когда ее издание было окончательно запрещено. Двадцать лет спустя Голенищев-Кутузов вновь напечатал это стихотворение в газете "Слово" (1904, 28 марта) в связи с обсуждением нового цензурного устава в комиссии Государственного совета под председательством Д. Ф. Кобеко. Участвуя же в работе самой комиссии, он был в числе сторонников самых реакционых цензурных мер. В. Г. Короленко в статье "Поэзия и проза в комиссии Д. Ф. Кобеко" указал на это резкое расхождение поэтической декларации Голенищева-Кутузова с его фактической позицией: "...гр. Голенищев-Кутузов так и остался в арьергарде реакционного отряда, неизменно голосуя против важнейших "освободительных" предложений других членов комиссии... Вышло, таким образом, что, трубя перед вратами совещания в свой звонкий поэтический рог, наш поэт вызывал на бой одних, а сразиться ему при- шлось совсем с другими" (РБ, 1905, No 3, с. 207-208).

  184. "Санкт-Петербургские ведомости", 1884, 9 декабря. Стихотворением заканчивалась газетная статья Голенищева-Кутузова под названием "Так жить нельзя", которой он открывал предполагавшийся публицистический цикл статей "Зимние думы". Статья, являющаяся своего рода автокомментарием к данному стихотворению, раскрывает вполне благонамеренный подтекст этого внешне весьма оппозиционного стихотворения. В статье Голенищев-Кутузов излагал свои взгляды на общественно-политическую атмосферу в стране, сложившуюся после убийства Александра II народовольцами 1 марта 1881 г. В обстановке крайней политической реакции даже монархически настроенный Голенищев-Кутузов констатировал, что "всякое внутреннее содержание жизни исчезло". Но против наступающего общественного застоя поэт выступил с позиции противника революционно-демократических идеалов 60-70-х годов: "Горячка отрицания шестидесятых и семидесятых годов после страшного кризиса 1 марта стала утихать, и сквозь редеющий туман умственной смуты все яснее выступает картина разрушений и опустошений, произведенных во внутреннем складе общества этою горячкою. Старые идеалы поруганы и забыты; новые не созданы... Но, может быть, пораженные безотрадною картиною, вы воскликнете, любезный читатель, что продолжаться такое состояние долго не может... что необходимо найти выход, что так жить нельзя". Положено на музыку П. Н. Ренчинским.

  185. "Нива", 1886, No 1, с. 8. Печ. по Соч. 1904, т. 1, с. 42.

  186. РВ, 1886, No 3, с. 446. Печ. по Соч. 1894, т. 1, с. 186.

  187. РВ, 1886, No 3, с. 447. Печ. по Соч. 1894, т. 1, с. 135.

  188. РВ, 1887, No 12, с. 222. Печ. по Соч. 1894, т. 1, с. 111. Голенищев-Кутузов считал А. А. Фета (1820-1892), наряду с А. Н. Майковым, своим учителем в поэзии и поддерживал с ним на протяжении многих лет дружеские отношения. В своих "Воспоминаниях о М. П. Мусоргском" Голенищев-Кутузов отмечал, что стихотворения, составившие цикл "Без солнца", написаны в духе фетовской поэзии: "Все пять стихотворений, помещенные в сборнике, чисто лирические, без образов, без картин, имеющие своим предметом минутные душевные настроения в фетовском роде (говоря "в фетовском роде", я, само собою разумеется, не ставлю себя на одну доску с нашим великим лириком и осмеливаюсь упомянуть его имя единственно с целью кратко и точно определить характер стихотворений)..." ("Музыкальное наследство", М, 1935, с. 26). В течение всей своей жизни он оставался восторженным поклонником поэзии Фета. В канун 50-летнего творческого юбилея поэта Голенищев-Кутузов напечатал о нем большую статью, в которой так определял значение его поэзии: "...лирика является преобладающим элементом творчества г. Фета, в ней его настоящая сила... в этой области поэзии, за исключением, быть может, одного лишь Пушкина... у Фета нет достойных соперников... В сокровищницу русской литературы он внес драгоценный, вечный вклад" (РВ, 1888, No 4, с. 380). Положено на музыку С. М. Ляпуновым.

  189. РМ, 1888, No 5, с. 200. 30 апреля 1888 г. в собрании "Литературно-драматическсго

  общества"

  отмечалось

   50-летие литературно-поэтической деятельности А. Н. Майкова (1821-1897). Голенищев-Кутузов вместе с Я. П. Полонским и К. К. Случевским входил в состав подготовительного юбилейного комитета. Голенищева-Кутузова связывали с Майковым многолетние дружеские отношения. Он относил Майкова к числу "даровитейших" людей, "каких когда-либо производила русская земля". Отчизны благодарной Приемлешь радостный привет. Чествование юбиляра происходило в чрезвычайно торжественной обстановке. Голенищев-Кутузов в некрологической статье вспоминал о праздновании юбилея: "...литераторы и критики самых различных направлений соединились в дружный хор для чествования маститого поэта". Тобой - преемником избранным Руси прославленных певцов. Подразумевается в первую очередь Пушкин. ГоленищевКутузов относил Майкова к поэтам "пушкинской школы": "...поэтическое творчество его всегда будет звучать в потомстве как могучий, стройный и весьма сложный заключительный аккорд Пушкинского периода русской поэзии" (А. А. Голенищев-Кутузов, Аполлон Николаевич Майков (некролог). - "Журнал Министерства народного просвещения", 1897, No 4, с. 46, 51, 53). О, верно, их родные тени. Имеется в виду прежде всего Пушкин. В другом стихотворении 1882 г., посвященном Майкову, Голенищев-Кутузов прямо писал: "Тень Пушкина тебя усыновила".

  190. РВ, 1888, No. 9, с. 45. Печ. по Соч. 1894, т. 1, с. 194.

  191. РВ, 1888, No 10, с. 260. Печ. по Соч. 1894, т. 1, с. 85. Положено на музыку В. Г. Врангелем.

  192. РВ, 1893, No 2, с. 10. Печ. по Соч. 1894, т. 1, с. 205.

  193. Соч. 1894, т. 1, с. 91.

  194. Соч. 1894, т. 1, с. 215.

  195. "Север", 1897, No 52, с. 1642. Ср. со стих. К. К. Случевского "Заря во всю ночь".

  196. Соч. 1894, т. 2, с. 219. Автограф - ГПБ. Положено на музыку С. М.