Главная » Книги

Глинка Федор Николаевич - Дева карельских лесов, Страница 2

Глинка Федор Николаевич - Дева карельских лесов


1 2 3 4 5 6

  Так часто у людей бывает,
  
  
   Обман для сердца и очей", -
  
  
   Вздохнув, отец ей отвечает.
  
  
   В Карелии богатство - виды!
  
  
   Идешь - и пред тобой вдали
  
  
   Египта виды: пирамиды,
  
  
   Заливы, реки, корабли
  
  
   И стены с длинными зубцами...
  
  
   В Кареле - корбы, как шатры,
  
  
   И синеглавые бугры
  
  
   Под шелковидными чалмами;
  
  
   В них заметает полосами
  
  
   Зима пушистый свой атлас,
  
  
   И соснам, на вершинах сельги,
  
  
   Дает и радужный топаз,
  
  
   И жемчуг для монист, и серьги,
  
  
   С подвесом чистых хрусталей.
  
  
   Всё блещет в чаще сих аллей.
  
  
   Но всё мертво! Как пышность света,
  
  
   Холодная и без души,
  
  
   Карельский бор в своей глуши
  
  
   Дивит, не радуя поэта!
  
  
  
  
  ЧАСТЬ 2
  
  
  
  
   1
  
  
   Как ты мила, полукарелка,
  
  
   Невинная, как простота!
  
  
   Твое хозяйство: клест да белка!
  
  
   Твоя младая красота
  
  
   Цветет и родилась в пустыне,
  
  
   Далеко от отцовских стран!
  
  
   Твой сарафан, карельский синий,
  
  
   Как хорошо твой облил стан!
  
  
   И твой товарищ, лебедь белый, -
  
  
   В воде, на суше спутник твой!
  
  
   Ручной, и ласковый, и смелый
  
  
   К тебе в колени головой
  
  
   Доверчиво порой ложится,
  
  
   И дремлет - полный тайных нег!
  
  
   А клест - над головой кружится,
  
  
   А белка - свой грызет орех,
  
  
   Рисуясь на плече. - Как мило
  
  
   Всё, что твое! Но на руке
  
  
   Кольцо златое не светило,
  
  
   И в непроколотом ушке
  
  
   Алмаз не искрится в сережке,
  
  
   И на летучей, стройной ножке
  
  
   Лесная обувь; за спиной -
  
  
   Стрела... Кому она грозила?..
  
  
   Ты, верно, ею не губила
  
  
   Жильцов своей глуши лесной;
  
  
   Ты, добрая! Ты знала жалость!
  
  
   Тебя расстраивала малость:
  
  
   Была игрушкою стрела!
  
  
   Как жаль, что ты в поре расцвета
  
  
   Должна дичать вдали от света;
  
  
   А ты, о дева, так мила!..
  
  
   . . . . . . . . . . . . . . . . .
  
  
   . . . . . . . . . . . . . . . . .
  
  
  
  
   2
  
  
   Быть здесь!.. Но если б быть спокойной!
  
  
   В сии леса пришла весна:
  
  
   Стеснился жар в пустыне знойной,
  
  
   Ясна сухая вышина!
  
  
   Пески и камни раскалялись
  
  
   От переломленных лучей {6},
  
  
   И был лишь вечер без ночей {7};
  
  
   Почти не гасли, не смеркались
  
  
   Без звезд, пустые небеса:
  
  
   С тоскою взоры в них терялись,
  
  
   И в самый заполночный час,
  
  
   И утром, пред зарею алой,
  
  
   Голубо-цветной, полинялой
  
  
   Казались мантией для глаз!
  
  
   Но что ж - в отливе изумруда,
  
  
   В выси, - что деялось с луной?..
  
  
   Как от священного сосуда
  
  
   Давно отломленное дно,
  
  
   Она круглилась неприметно
  
  
   (На горизонте бледноцветном),
  
  
   Как серебристое пятно!..
  
  
   В пустыне душно!.. Всё сгорало,
  
  
   Томились, вянули леса -
  
  
   И в деве сердце замирало:
  
  
   Она тосклива и желта {8},
  
  
   Трудней в туманных думах ходит,
  
  
   Чего-то ищет, не находит...
  
  
   Везде покой и пустота,
  
  
   А в ней тревожное волненье:
  
  
   Грустна душа, неясен ум,
  
  
   Неровен нрав: то вдруг смущенье,
  
  
   То весела... то - буря дум!..
  
  
   И ей казалось - там и счастье,
  
  
   Где дальний город чуть мелькал:
  
  
   Там есть кому принять участье!
  
  
   А здесь?.. ей будто кто шептал:
  
  
   "Ты пленница сих душных скал!"
  
  
   . . . . . . . . . . . . . . . . .
  
  
   . . . . . . . . . . . . . . . . .
  
  
  
  
   3
  
  
   Отец увидел, дочь не скрыла
  
  
   (Где ж научиться ей скрывать?),
  
  
   И вот родному говорила:
  
  
   "Я не могу не тосковать!
  
  
   Мне к людям хочется... Родитель!
  
  
   Меня ты, бедную, прости!
  
  
   Ах! долго ль эту жизнь вести?
  
  
   Сей гроб надолго ль нам обитель?..
  
  
   Одна, от грусти чуть дыша,
  
  
   Дремлю ли я, иль замираю,
  
  
   Какой-то жаждой всё сгораю:
  
  
   Туда всё просится душа.
  
  
   И сердцу тесно стало в груди:
  
  
   Ах! как там весело: там - люди!.."
  
  
   Вздохнул он, но сказал: "Как быть!
  
  
   Чего нельзя переменить,
  
  
   То скрасим, жизнь моя, терпеньем...
  
  
   Терпение нам лучший друг!
  
  
   Оно целительным забвеньем
  
  
   Былого так врачует дух!..
  
  
   Когда господь, отцов карая,
  
  
   Изрек им, бедным и нагим,
  
  
   Свой приговор, и стражем рая
  
  
   Явился грозный херувим,
  
  
   И, слившись из огня, покровы
  
  
   Завесили, как тайну, рай, -
  
  
   Перед Адамом новый край,
  
  
   Уединенный и суровый...
  
  
   И горько, горько возрыдал
  
  
   Наш грустный предок первородный
  
  
   (И в тяжкой ссылке благородный!)
  
  
   "Что даст мне цепь сих мертвых скал,
  
  
   Эдема сладкими садами
  
  
   Вскормленному? Что даст земля?
  
  
   Сии пустынные поля,
  
  
   Древа с их горькими плодами
  
  
   Что мне, изгнаннику, дадут?
  
  
   Всё здесь пророчит скорбь и труд.
  
  
   Но в чем найду я услажденье?"
  
  
   И много пролил, грустный, слез,
  
  
   И ангелы, жильцы небес,
  
  
   С ним плакали. Но умиленье
  
  
   Коснулось господа, он рек:
  
  
   "Прими от зол земных целенье,
  
  
   Будь дружен с жизнью, человек!.."
  
  
   Он рек - и дал ему... терпенье! -
  
  
   Тебе прочту в понятном русском слоге,
  
  
   Как он в тоске, как он в тревоге,
  
  
   Терпя и скорбь и нищету,
  
  
   Передает векам страданье...
  
  
   Послушай, дочь, сие преданье!
  
  
   (Читает начало "Пируют Иова сыны"
  
  
   и "Семь знойных отпылало дней!..")
  
  
   Вот были, дочь моя, страданья!
  
  
   Но час ударил воздаянья-
  
  
   И кончились страданья те.
  
  
   Ты отдалась пустой мечте:
  
  
   Что к людям? - С ними, в суете,
  
  
   Душе не можно устояться,
  
  
   А можно ль небу отражаться
  
  
   В восколебавшейся душе?
  
  
   В пустынном нашем шалаше
  
  
   Нам тихо... Мы одиноки!
  
  
   Нет тут ни бурей, ни тревог!
  
  
   На всё у бога час и сроки,
  
  
   Придет и наш черед...
  
  
   Увидим то, что было прежде
  
  
   И что не отдано тебе.
  
  
   Отдайся, дочь, святой надежде
  
  
   И тайной господа судьбе!"
  
  
  
  
   4
  
  
   "... Я говорил: любви не стало,
  
  
   Я говорил тебе не раз!
  
  
   При мне уж счастье отцветало
  
  
   Там, у людей... И он погас,
  
  
   Огонь небес, огонь-живитель,
  
  
   Который души их питал;
  
  
   Их ум (расчетливый ловитель)
  
  
   Своим волшебством обаял.
  
  
   Рабы условного страданья,
  
  
   Они не знают сладких слез
  
  
   И неги сердца - состраданья...
  
  
   Зато теперь от прежних роз
  
  
   Одни лишь терны им остались.
  
  
   При мне еще, когда я был
  
  
   С людьми, они уж изумлялись:
  
  
   Зачем вдруг жар к добру простыл?
  
  
   Куда девалося веселье
  
  
   Отцов, проживших в тишине?
  
  
   Вступя как будто в новоселье
  
  
   И посмеявшись старине,
  
  
   Они забыли прежних нравов
  
  
   Незлобие и простоту;
  
  
   Вошли охотой в тесноту
  
  
   Условных, приторных уставов
  
  
   И полюбили суету.
  
  
   И жадных прихотей причуды.
  
  
   Не стало радостей былых,
  
  
   Не стало жизни у живых:
  
  
   Они - как праздные сосуды...
  
  
   Везде, во всё ввели расчет
  
  
   Сыны греха, сыны разврата;
  
  
   Честей алкают, ищут злата,
  
  
   И стал жесток сей хладный род,
  
  
   Как сей металл, им столько чтимый!.
  
  
   Без жизни - жизнию томимы;
  
  
   Тоска живет у них в очах.
  
  
   Что ж в их беседах? что в речах?
  
  
   Всё суд над ближним! И, любимый,
  
  
   Их умный, острый разговор -
  
  
   Насмешка, едких слов набор,
  
  
   Облитый желчию укор.
  
  
   Гордясь конями и убранством,
  
  
   Бывало, позванный на пир,
  
  
   Как раззолоченный кумир,
  
  
   Приходит гость с холодным чванством;
  
  
   С притворной лаской меж собой
  
  
   Пустой привет они меняют
  
  
   И, будто званные на бой,
  
  
   И зло и зорко примечают,
  
  
   Куда и где разить? У них
  
  
   В их празднествах, при мне бывалых,
  
  
   Блистали радугами залы,
  
  
   Кипело в чашах пировых;
  
  
   Но было что-то всё уныло,
  
  
   Был всяк студен и одинок
  
  
   И втайне грустен, как могилой
  
  
   Мертвец отпущенный на срок.
  
  
   Верь мне: у них не стало сладких,
  
  
   Простых, но свежих, пылких чувств:
  
  
   Везде поддельный блеск искусств,
  
  
   И все разгаданы загадки;
  
  
   Их жизнь - прочитанный роман,
  
  
   Который повторять уж скучно!
  
  
   И слово: счастье - им не звучно,
  
  
   Оно для всех - былой обман!"
  
  
   Так говорил, и чтоб тревогу
  
  
   Младой души ее развлечь,
  
  
   Он внемлет с ней молитву богу
  
  
   И о другом заводит речь:
  
  
   "Ты родилась в пустыне, и...
  
  
   Дитя, ты дорого мне стало!
  
  
   Ты при рождении слезами облита,
  
  
   Тоской взлелеяна и горем повита...
  
  
   Зима ль, мороз, места сии,
  
  
   Другое ль что виной... но, мало-
  
  
   Помалу, стало упадать
  
  
   Здоровье бедной!.. И, лелея
  
  
   Тебя, твоя томилась мать,
  
  
   Как миловидная лилея
  
  
   На стебле раненом. Она
  
  
   Лила и слезы, но украдкой...
  
  
   Настала ранняя весна,
  
  
   И в сих пустынях было сладко!
  
  
   На черствых скалах сих холмов
  
  
   Породы мхов зазеленели,
  
  
   И красовались наши ели
  
  
   Румяным глянцем их цветов {9}.
  
  
   Мне мысль пришла: я осторожно
  
  
   Больную взял и перенес
  
  
   Сюда под ель: тут было можно
  
  
   Дышать и веяньем небес
  
  
   И освежительным куреньем
  
  
   Янтарной, каплющей смолы.
  
  
   Она смотрела с наслажденьем
  
  
   На величавые скалы
  
  
   С их чудной, дикой красотою...
  
  
   Но вешний воздух, тишина,
  
  
   Иль солнце кроткой теплотою
  
  
   Ей дали сон. И вот она,
  
  
   Всё глубже, глубже засыпая,
  
  
   Светлела выраженьем дум -
  
  
   Каких? Об них наш ум не зная,
  
  
   Что может нам сказать наш ум?
  
  
   Я видел: тихо исчезало
  
  
   Страданье на ее челе,
  
  
   И из нее и в ней сияло,
  
  
   Казалось, небо, как в стекле:
  
  
   Она чудесно обновлялась
  
  
   И, жизнью свежею цветя,
  
  
   Была чиста и улыбалась,
  
  
   Как колыбельное дитя...
  
  
   И вдруг заговорила: "...Поздно!
  
  
   Не доживу я до зимы!
  
  
   Но не грусти и верь... не розно -
  
  
   Но вместе будем только мы!
  
  
   Как явственно! - Всё, всё я знаю,
  
  
   Всё вижу и читаю всё:
  
  
   Отсрочено... пока мое
  
  
   Дитя я грудью допитаю..."
  
  
   Я кинулся к ее ногам:
  
  
   Не знаю, что со мною сталось?
  
  
   Мое всё сердце разрывалось
  
  
   И, дав свободу я слезам,
  
  
   Ее тронул... Она мгновенно
  
  
   Проснулась и, слегка дрожа,
  
  
   Была покойна и свежа;
  
  
   Лишь взор, как будто изумленный,
  
  
   С неясной думою блуждал,
  
  
   Чего-то будто бы искал...
  
  
   "Как сладко я спала!" - сказала,
  
  
   Но ни о чем не вспоминала,
  
  
   И я о слышанном молчал!
  
  
   . . . . . . . . . . . . . . . . .
  
  
   . . . . . . . . . . . . . . . . .
  
  
  
  
   5
  
  
   Была, дитя, ты в колыбели,
  
  
   Я без сохи, сам землю рыл, -
  
  
   Но вдруг я скучен... загрустил.
  
  
   Оставил всё, к тебе спешил.
  
  
   И что же? Над тобой, на ели,
  
  
   Две страшных лесовых змеи! {10}
  
  
   Глаза открыла ты свои,
  
  
   Но, их не зная, не пугалась!
  
  
   Одна из змей еще ползла,
  
  
   И та уж в колыбель спускалась;
  
  
   Но ты, мой друг! была светла
  
  
   И, чем-то тешась, улыбалась!..
  
  
   Что сталось с бедным тут со мной?
  
  
   Я вдруг застыл, вдруг распалился.
  
  
   Туман в глазах! Кругом ложился
  
  
   Какой-то мрак передо мной!
  
  
   Дрожа, мои колени гнулись...
  
  
   Но я дрожал не за себя -
  
  
   Бог видит! - Я жалел тебя!..
  
  
   Уж обе близки... Вдруг проснулись
  

Другие авторы
  • Берг Николай Васильевич
  • Львов Павел Юрьевич
  • Кондратьев Иван Кузьмич
  • Репин Илья Ефимович
  • Вяземский Павел Петрович
  • Горнфельд Аркадий Георгиевич
  • Шуф Владимир Александрович
  • Жулев Гавриил Николаевич
  • Марин Сергей Никифорович
  • Игнатьев Иван Васильевич
  • Другие произведения
  • Мирбо Октав - Дневник горничной
  • Ауслендер Сергей Абрамович - Наша Коммиссаржевская
  • Горький Максим - Замечательный человек эпохи
  • Кокошкин Федор Федорович - Воспитание, или вот приданое
  • Гаршин Всеволод Михайлович - Вторая выставка "Общества выставок художественных произведений"
  • Вяземский Петр Андреевич - Автобиографическое введение
  • Короленко Владимир Галактионович - Переписка с Н. Л. Коганом (Наумовым)
  • Кржижановский Сигизмунд Доминикович - Возвращение Мюнхгаузена
  • Федоров Николай Федорович - Как может быть разрешено противоречие между наукою и искусством?
  • Плеханов Георгий Валентинович - Письмо в редакцию "Mouvement Socialiste"
  • Категория: Книги | Добавил: Armush (28.11.2012)
    Просмотров: 354 | Рейтинг: 0.0/0
    Всего комментариев: 0
    Имя *:
    Email *:
    Код *:
    Форма входа