Габриак Черубина Де - Переводы

  

  ЕЛИЗАВЕТА ДМИТРИЕВА (ЧЕРУБИНА ДЕ ГАБРИАК)

  

  1887, Санкт-Петербург - 1928, Ташкент

  

  Одна из самых знаментых мистификаций ХХ века в русской поэзии, Елизавета Дмитриева, переводами с французского и с испанского занялась в 1908 году (позже прибавились еще переводы с немецкого), а всего лишь годом позже надолго превратилась в "загадочную красавицу-католичку" Черубину де Габриак - и быстро стала желанной участницей "Аполлона" - причем как в роди Елизаветы Васильевой, так и в роли "Черубины". Надо отметить, что буквальное значение ее псевдонима - "габриак" - выдумал Волошин, что было вполне в его духе. Сам Волошин писал об этом: "Габриак был морской чорт, найденный в Коктебеле, на берегу, против мыса Мальчин. Он был выточен волнами из корня виноградной лозы и имел одну руку, одну ногу и собачью морду с добродушным выражением лица. Он жил у меня в кабинете, на полке с французскими поэтами, вместе со своей сестрой, девушкой без головы, но с распущенными волосами, также выточенной из виноградного корня, до тех пор, пока не был подарен мною Лиле. Тогда он переселился в Петербург на другую книжную полку. Имя ему было дано в Коктебеле. Мы долго рылись в чертовских святцах ("Демонология" Бодена) и, наконец, остановились на имени "Габриах". Это был бес, защищающий от злых духов. Такая роль шла к добродушному выражению лица нашего чорта". Добавим, что имя "Черубина" было найдено в рассказе Брет-Гарта. Занятия старофранцузской и староиспанской литературами почти разделились в жизни Васильевой: Черубина писала стихи, Елизавета - занималась переводами. Впрочем, первое выступление в печати (в 1909 году) произошло под еще одним именем - "Е. Ли". - в "Вестнике теософии"; именно сближение с теософами и сократило жизнь Васильевой при советской власти. 1923 годом датировано главное переводное произведение Васильевой - старофранцузская повесть в стихах "Мул без узды" (автор его известен лишь по имени - Пайен из Мезьера). Опубликована повесть посмертно, в Ленинграде, в издательстве "Academia", в 1934 году. Вся жизнь Васильевой с 1921 года - череда арестов и ссылок: за дворянское происхождение, за "активную борьбу с рабочим классом при царском правительстве и при белых", за принадлежность к антропософскому обществу", ссылки и "этапы", последний из них - в 1927 году из Ленинграда. Оттуда Васильева уехала на три года в Ташкент, но пожить ей уже было не суждено: в декабре 1928 года она скончалась от рака печени.

  

  ПАЙЕН ИЗ МЕЗЬЕРА

  

  (начало XIII века)

  

  

   МУЛ БЕЗ УЗДЫ

  

   Крестьяне часто говорят,

   Что мы имеем лучший клад

   В вещах, испытанных годами.

   А потому должны мы сами

   Свое имущество хранить.

   Придет пора - и, может быть,

   Оно нам пригодится снова.

   Но нынче ценят то, что ново,

   Примеров старых не хотят,

   Затем, что кажется на взгляд

   Все новое всегда прекрасней.

   Однако, часто безопасней

   Уже испытанный пример.

   И вот Пайен де Мезиер

   Идти советует недаром

   Путем испытанным и старым.

   О том пойдет теперь рассказ,

   Как ко двору Артура раз

   На муле Девушка явилась.

   Однажды в Троицу случилось,

   Что собран был в Кардойле двор.

   Король Артур назначил сбор

   Всем рыцарям отважным, знатным,

   И те потоком необъятным

   На зов его явились вмиг.

   Вкруг королевы, как цветник,

   Собрались дамы и девицы,

   Все пожелавшие явиться,

   Чтобы собой украсить двор,

   И шел веселый разговор.

   Потом наверх ушли бароны,

   Чтоб посмотреть на луг зеленый

   И на густой тенистый сад.

   И из окна они глядят

   На зеленеющие дали.

   И вот когда они стояли,

   То чрез окошко видят вдруг,

   Что прямо к замку через луг

   На муле крупной рысью скачет

   Красавица и горько плачет;

   Но странно: для такой езды

   На муле вовсе нет узды,

   А едет девушка свободно.

   Бароны долго и бесплодно

   Между собою говорят,

   Толкуют, судят и рядят,

   И вот приходят все к решенью:

   Об этом странном приключенье

   Все королеве рассказать.

   "Вы, Кей, должны ее позвать, -

   Сказал Говен, - и пригласите

   С ней короля; скажите свите,

   Пускай поднимутся в наш зал".

   И поспешает сенешал

   Вниз в королевские покои.

   "У нас волнение такое, -

   Он молвит, - что мы просим вас

   Прийти и рассудить всех нас".

   "Что там стряслось?" - спросил сначала

   Король, и вот от сенешала

   Ответ он слышит: "В зале там

   Я покажу картину вам,

   Что нас повергла в изумленье".

   А девушка через мгновенье

   Остановилась под окном.

   Говен навстречу ей бегом,

   А вслед за ним и все бароны

   Ей низко отдают поклоны,

   Но было видно, что она

   Тоской глубокой смущена,

   Ее глаза полны слезами.

   Король Артур прекрасной даме

   К нему приблизиться велит,

   Она с поклоном говорит:

   "Мне, сир, вам объяснять не надо,

   Что в сердце у меня досада,

   Печаль моя и так видна.

   Могу ли я не быть грустна,

   Пока назад мне не вернули

   Уздечки, что была на муле?

   Я с ней утратила покой.

   Но, может быть, здесь есть такой

   Великодушный к горю рыцарь,

   Который сам не побоится

   Уладить горькую беду;

   А если он найдет узду,

   То я его с любовью встречу

   И буду без противоречий

   Его покорною женой.

   И, если сыщется такой,

   Пускай на мула он садится,

   Пускай не медля в путь стремится.

   Мул к замку приведет его,

   Но не добьется ничего

   Он в замке мирными путями".

   Тут Кей, склонясь, промолвил даме,

   Что он поедет за уздой

   В какой угодно край чужой;

   Пусть только поцелует дама

   Его - и он поедет прямо.

   И хочет Кей ее обнять.

   "Нет, - говорит она, - вам дать

   Не соглашусь я поцелуя,

   Пока узды не получу я;

   Но привезете вы узду -

   Тогда на все для вас пойду

   И вам отдам я во владенье

   Себя и все мое именье".

   И должен Кей был отойти.

   Она ж велит ему в пути,

   Не опасаясь заблудиться,

   Во всем на мула положиться.

   И вот решает сенешал

   Покинуть королевский зал.

   Тотчас же - драгоценно время! -

   Он продевает ногу в стремя,

   И шпоры мулу он дает.

   И видят все, как он вперед

   Поехал быстро, одинокий,

   Лишь меч на поясе широкий.

   А девушка дрожит от слез;

   Она не верит, чтоб привез

   Уздечку рыцарь ей обратно.

   Не слышит Кей мольбы невнятной,

   И быстро едет он вперед,

   А мул уверенно идет

   Дорогой хорошо знакомой,

   Как будто направляясь к дому.

   И долго шел долиной мул,

   Но, наконец, он в лес свернул -

   Большой, таинственный, дремучий.

   Дорога становилась круче.

   И вдруг из чащи, из кустов

   Идёт толпа ужасных львов,

   И леопарды, и тигрицы,

   И это все зверьё стремится

   Туда, где рыцаря шел путь,

   И некуда ему свернуть.

   Ему зверями - так их много! -

   Совсем заграждена дорога,

   И рыцаря объемлет страх.

   Звон поднялся в его ушах,

   Судьбу клянёт он, что велела

   Ему за это взяться дело, -

   Из-за него ведь сенешал

   В дремучий лес к зверям попал.

   Но звери из почтенья к даме

   Упали на колени сами

   Пред мулом, что ее носил

   И неизменно ей служил.

   Зверей коленопреклоненье

   Являло к даме уваженье,

   И по опасному пути

   Спокойно может мул пройти:

   Так уважают даму звери.

   Но Кей едва спасенью верит.

   И хочется ему скорей

   Убраться ото всех зверей.

   Уходят звери всей толпою,

   Кей едет узкою тропою,

   Которой мул его понес;

   Вокруг кустарник дикий рос,

   Но это все не отпугнуло

   Знакомого с тропинкой мула,

   И выбрался из леса он,

   Где Кей зверями был смущен.

   Лесная кончилась дорога;

   Проехал дальше он немного,

   И вот ущелье перед ним

   Сокрылось черное, как дым,

   И сенешалу стало ясно,

   Что путь здесь предстоит опасный,

   И вряд ли в мире кто-нибудь,

   Свершая этот страшный путь,

   Не размышлял, о смерти грозной.

   Но отступать уж было поздно,

   В ущелье должен он войти,

   Иного больше нет пути.

   И вот, от страха цепенея,

   Он едет вниз и видит: змеи,

   Тарантулы и пауки,

   Ужей огромные клубки,

   И, потрясая головами,

   Все гады извергают пламя.

   И страхом рыцарь был объят,

   Но был всего ужасней смрад,

   Что испускали эти гады.

   Столь отвратительную падаль

   Впервые видел сенешал,

   И хорошо, что не упал

   Он от зловония на месте.

   Он думает: с зверями вместе

   В лесу остаться б я был рад:

   Ведь здесь невыносимый смрад!

   Здесь в глубине ущелья смрадной

   Зимы дыханье безотрадной,

   Здесь посреди ужасной тьмы

   Царит ненастие зимы,

   Здесь никогда не будет зноя,

   Здесь ветер, непрестанно воя,

   Несет в дыхании зиму, -

   И прямо в грудь летит ему

   Зловоньем напоенный ветер.

   Не знаю, кто и где бы встретил

   Так много мерзости зараз.

   И вот, не поднимая глаз,

   Проехал он через ущелье -

   И на душе опять веселье.

   Пред ним зеленый ровный луг,

   И душу отпустил испуг;

   Он знает, что уже не надо

   Бояться умереть от смрада;

   Вокруг и чисто, и светло.

   Снимает с мула он седло,

   Чтоб дать для отдыха свободу.

   И на лугу он видит воду -

   Глубокий, старый водоем.

   Все небо отражалось в нем,

   А над его водою чистой

   Боярышник расцвел душистый,

   А средь травы росли цветы.

   Отводит мула он в кусты,

   Чтоб дать ему воды напиться,

   И сам желая прохладиться

   (Так водоем его влечет!),

   Из горсти жадно воду пьет.

   Затем он мула вновь седлает,

   И ровной рысью мул шагает.

   Еще не кончен трудный путь,

   Еще не скоро отдохнуть

   Удастся им, достигнув цели.

   Но к вечеру они успели

   Доехать до большой реки.

   Не переброшено доски

   Через бушующие волны,

   И ищет Кей, тревоги полный,

   Желанной переправы след.

   Но ни моста, ни лодки нет.

   И, грустно берег объезжая,

   Он увидал, что небольшая

   Лежит доска. Он перейдет

   По ней, коли ступить дерзнет.

   Хотя доска была железной,

   Но перейти над черной бездной

   У рыцаря не хватит сил.

   И вот тогда он рассудил,

   Что лучше, если он вернется, -

   Иначе умереть придется;

   Нет, он вернуться принужден.

   "Черт побери, - промолвил он, -

   Идти чрез узкую дощечку

   Из-за какой-то там уздечки

   И так погибнуть ни к чему!.."

   Опасной кажется ему

   Уже пройденная дорога,

   Зато опаснее намного

   Чрез эту реку переход.

   Нет, лучше он назад пойдет.

   И повернул обратно рыцарь

   И тою же дорогой мчится,

   Какой вперед проехал он.

   И вот опять со всех сторон

   Зловонные клокочут гады;

   Но через эти клубы смрада

   Кей быстро едет напролом,

   И ноет тело все потом

   От боли, как укус, колючей.

   Вот Кей въезжает в лес дремучий.

   Где звери дикие живут;

   И все они к нему идут:

   Его едва лишь увидали -

   Они б его тотчас пожрали, -

   Я глубоко уверен в том, -

   Когда бы не был мул при нем,

   Которого они любили.

   Сам рыцарь был в таком бессилье,

   Что отказаться был готов

   От многих сотен городов,

   От всяких Павии сокровищ-

   Прорваться б только сквозь чудовищ!

   Но вот на луг, где был дворец,

   Он выезжает, наконец.

   Король, увидя сенешала,

   Сам подошел к окошку зала,

   А с ним Говен, мессир Жирфлет,

   Мессир Ивен и Геэрьет

   И много прочих знаменитых

   Баронов королевской свиты.

   Как только прибыл сенешал,

   Король за девушкой послал.

   "Спешите, - говорят бароны, -

   Въезжает Кей на луг зеленый,

   И за обещанную мзду

   Он вашу вам отдаст узду".

   Но нет узды, бароны лгали,

   И говорит она в печали:

   "Так скоро он не мог домой

   Вернуться с добытой уздой".

   И рвет волос кудрявых пряди.

   И, видя столько мук во взгляде,

   Кто б вместе с ней не зарыдал?

   "О, если б Бог мне смерть послал!"

   Она, рыдая, восклицает.

   Говен с улыбкой заявляет:

   "Прошу подарка я у вас".

   "Какого же, мессир?" - "Сейчас

   Слова мои должны вы слушать,

   Не плакать, постараться кушать,

   Я вашу разрешу беду

   И привезу для вас узду".

   "О, неужели, милый рыцарь,

   Моя узда мне возвратится?"

   "Даю вам слово". - "Ну, и вам

   При всех я обещанье дам

   И есть, и спать, и улыбаться".

   И тут Говен ей начал клясться,

   Что он, не побоясь преград,

   Узду ей привезет назад.

   Тогда красавица сбежала

   По лестнице до входа зала,

   1де мул стоял. А Кей домой

   Отправился, скорбя душой,

   Тревожный, скучный и понурый.

   В немилость короля Артура

   Он сразу впал, как только весть

   Дошла до короля, что честь

   Он запятнал позорным делом:

   К двору являться уж не смел он.

   Рассказ окончен мой о нем.

   Теперь я расскажу о том,

   Как девушка с Говеном вместе

   О радостной сказала вести

   И королю и всем, кто был,

   О том, что сам Говен решил

   Искать уздечку неотступно,

   Какой бы замок неприступный

   Ее ревниво ни хранил,

   Когда б король его пустил.

   Король промолвил: "Пусть он едет".

   Она ж уверена в победе

   И просит рыцаря не ждать.

   Но он ее поцеловать

   Хоть раз хотел бы пред дорогой.

   Ужель такой награды много?

   Она, не опуская глаз,

   Сама целует в этот раз;

   Ей говорит ее сердечко,

   Что возвратится к ней уздечка,

   Что сможет он ее найти.

   Недолго к мулу подойти

   И в стремена вскочить Говену;

   А девушка вослед смиренно

   Молитвы долгие творит:

   Пускай Господь его хранит.

   Говен уже не медлит боле,

   Он на пути в открытом поле

   И не забыл взять меч с собой.

   Он проезжает луг большой,

   Ведущий в лес, где звери злые

   Живут, как псы сторожевые.

   И львы и тигры всей толпой

   Выходят перед той тропой,

   Которая ведет Говена.

   Казалось, гибель несомненна,

   Но мул давно зверям знаком,

   И вот, удостоверясь в том,

   Они упали на колена,

   Толпой приветствуя Говена

   Во имя дружбы и любви.

   (Говен! ТЫ добрый знак лови.

   Уверен будь в своей победе:

   Ты за уздой недаром едешь!)

   Говен же догадался вдруг,

   Что Кей здесь испытал испуг

   И что от страха пред зверями

   Он мог нарушить слово даме.

   Говен смеется. Снова мул

   На ту дорогу повернул,

   Которой им проехать надо

   Чрез пропасть ужаса и смрада.

   Но рыцарь едет все быстрей,

   Он вовсе не боится змей,

   И вот приводит путь знакомый

   Его и мула к водоему.

   Там было чисто и светло.

   Снимает с мула он седло,

   Но даже здесь был отдых кратким

   Вперед он едет без оглядки,

   Нигде не хочет отдохнуть.

   Итак, Говен проделал путь

   К реке, чьи воды черны, яры,

   Чей бег стремительней Луары.

   Таких ужасных, злобных рек

   Не знает в мире человек.

   Она была столь безобразной,

   Что я скажу вам без боязни,

   Что так черна и глубока

   Одна лишь адская река,

   И сразу видно: в ней был дьявол,

   Хотя он поверху не плавал.

   И перейти нельзя реки.

   Говен доехал до доски,

   Лежавшей над ужасной бездной.

   Досочка та была железной,

   Но все ж она ему страшна:

   Уж очень узкая она.

   И вновь он понимает ясно,

   Что Кей на этот путь опасный

   Никак осмелиться не мог.

   Но для Говена помощь - Бог.

   И, управляя ловко мулом,

   Его на доску повернул он.

   Но до того была узка

   Для мула с рыцарем доска,

   Что над водой висели ноги;

   И сердце рыцаря в тревоге:

   Вся выгибаясь от копыт,

   Доска трясется и дрожит.

   Но вот свершилась переправа,

   И в переезде этом, право,

   Говену много мул помог:

   Он без него б упал в поток.

   Но в этот раз была удача,

   И он поспешно дальше скачет,

   Своей обласканный судьбой.

   Он едет узенькой тропой,

   Его ведущей прямо к замку,

   Как будто вставленному в рамку

   Благоухающих садов.

   Вкруг замка был широкий ров,

   Весь до краев водой налитый,

   Служа надежною защитой.

   И этот ров был окружен

   Шестами с четырех сторон,

   А каждый шест был очень страшен:

   Он головою был украшен,

   Всего один лишь был пустой.

   Говен не оробел душой.

   Но как войти? Хоть нет затвора,

   Но замок так вертелся скоро,

   Как будто мельница в ходу

   Или волчок на поводу

   Веревки на потеху детям.

   Хотел бы въехать он, но этим

   Вращеньем замка поражен,

   Его оглядывает он

   И размышляет: "Что за чудо?"

   Но нет ответа ниоткуда.

   Наверно, был ответ непрост.

   И, въехав на подъемный мост,

   Говен стоит пред воротами,

   И слово, данное им даме,

   Отвагу пробуждает в нем:

   Пусть замок вертится кругом,

   Говен теперь совсем уверен,

   Что чрез его проникнет двери.

   Но только лишь стена, где вход,

   К нему, вращаясь, подойдет,

   Как в тот же миг она отходит.

   Свой острый взгляд на этом входе

   Остановил Говен и ждет,

   Чтобы проникнуть вглубь ворот,

   А дальше не его забота.

   И лишь приблизились ворота,

   Он мула сильно подстегнул.

   И проскочил в ворота мул;

   Но, проходя под воротами,

   Брыкнул он задними ногами,

   И половина от хвоста

   Висеть осталась в воротах.

   Проезд их все же был удачен.

   И мул, неся Говена, скачет

   Вперед по улицам пустым,

   Где никого не видно им:

   Ни войск, ни женщин, ни ребенка.

   Стучат копыта мула звонко;

   Весь замок спит, иль пусто в нем.

   Говен увидел чей-то дом

   И мула привязал под крышей;

   И смотрит рыцарь: быстро вышел

   Какой-то карлик, шляпу снял

   И, поклонясь, ему сказал:

   "Добро пожаловать, мой рыцарь!"

   Говен с ним хочет объясниться

   И отвечает на привет:

   "Мой милый карлик, дай ответ -

   Кто господа твои, кто дама?"

   Но карлик замолчал упрямо,

   Скорей спеша уйти вперед.

   Говен никак не разберет,

   Зачем ушел так торопливо

   И молча карлик неучтивый:

   Не нужно ли его схватить,

   Его заставить говорить?

   Но почему-то недвижимым

   Остался он, и карлик мимо

   Прошел, а рыцарь увидал

   Под домом каменный подвал,

   Лежащий под землей глубоко.

   И вот в одно мгновенье ока

   В душе решается Говен

   Вперёд через ограду стен

   Пройти во что бы то ни стало.

   Но тут он видит: из подвала

   Виллан оборванный глядит,

   Он волосами весь покрыт.

   Его увидя, не на шутку

   Лишиться можно бы рассудка.

   Он выше, чем густая ель,

   Он выше, чем святой Марсель.

   Висит, как будто у злодея,

   Топор отточенный на шее.

   Вилланом очень поражён,

   Глядит Говен. И сходство он

   Находит с маврами в виллане

   Или с крестьянами Шампани:

   Они черны от солнца там.

   Меж тем виллан к Говену сам

   С поклоном подошел учтивым,

   Сказал: "Желаю быть счастливым".

   И на его ужасный вид

   Говен внимательно глядит.

   "Ты вправду хочешь мне удачи?"

   "Да, - тот ответил, - это значит,

   Что буду я считать всегда

   Отважным твой приезд сюда.

   Но все ж приехал ты напрасно, -

   Добраться до узды опасно.

   Надзор за нею ведь большой,

   И вынесешь ты тяжкий бой,

   Сражаясь за нее, ей-богу".

   "Брось, милый друг, свою тревогу, -

   Сказал Говен, - поможет Бог!

   А я скорей бы мертвым лег,

   Чем отказался от уздечки".

   Не молвит больше ни словечка

   В ответ на эту речь виллан.

   Ночной спускается туман.

   Говен уснуть с дороги хочет,

   Виллан о рыцаре хлопочет,

   Его в гостиницу ведет,

   Оставя мула у ворот;

   Несет неведомо откуда

   Говену два больших сосуда

   С водой для умыванья рук.

   Других не видно было слуг.

   И вот Говен за стол садится

   Чтобы едою подкрепиться,

   И подает виллан ему,

   Как господину своему.

   Когда Говен окончил ужин

   И больше стол ему не нужен,

   Виллан опять его убрал,

   Чтоб вымыть руки, воду дал,

   Затем Говену стелет ложе,

   Где тот заснуть спокойно может, -

   Так он заботится о нем.

   И говорит ему потом:

   "Говен, на мягком ложе этом

   Один проспишь ты до рассвета.

   Но прежде, чем ты ляжешь спать,

   Хотелось мне тебя позвать

   Игрой друг друга позабавить.

   Я о твоей наслышан славе,

   Великий подвиг ты сверши,

   Но только ото всей души,

   А потому решай свободно!"

   И тотчас рыцарь благородный

   Ему согласие дает.

   Он говорит ему: "Идет!

   Не отступлю я, Матерь Божья,

   Себя не запятнаю ложью.

   Здесь ты хозяин, здесь твой дом".

   И молвит тот: "Ты топором

   Мне голову срубить обязан;

   Ведь рыцарским ты словом связан;

  

   А я, лишь утром возвращусь,

   Твою срубить не откажусь.

   Ну, принимайся же за дело".

   "Идет! - Говен воскликнул смело, -

   Я поступлю, как обещал,

   Какой бы рок меня ни ждал,

   И голову я непременно

   Сейчас срублю: Тебе ж Говена

   Наутро будет голова".

   "Вот превосходные слова!" -

   Сказал виллан. - "Начнем же, рыцарь!"

   И на землю виллан ложится,

   И голова удара ждет.

   Говен топор его берет

   Немедленно, не зная страху,

   И рубит голову с размаху.

   Тогда виллан встает опять,

   Чтоб голову свою поднять,

   И сам уходит вглубь подвала.

   Говен же от пути усталый,

   Ложится спать, пока рассвет

   В окно не бросил первый свет.

   Пора вставать, уже не рано.

   И снова видит он виллана,

   Как будто не был тот убит,

   И на груди топор висит.

   Говен глазам своим не; верит,

   Но нет! - виллан стоит у двери

   И с головою на плечах.

   Но незнаком Говену страх.

   И вот виллан к нему навстречу

   Подходит с ласковою речью:

   "Говен, ты слово дал вчера,

   Теперь твоя пришла пора".

   "Ну что ж! Я не нарушу слова;

   Вот голова моя готова.

   А жаль, что невозможен бой, -

   Я поборолся бы с тобой.

   Однако рыцарь не предатель".

   И, быстро соскочив с кровати,

   Говен идти за ним готов.

   "Ну что ж, начнем без лишних слов".

   И на бревно он, не бледнея,

   Кладет, не размышляя, шею.

   Виллан же на него кричит

   И вытянуть ее велит.

   "Как мог, так вытянул, ей-богу!

   Да ты руби, не думай много".

   Как было б жалко, если б он

   Был тут вилланом поражен!

   А тот топор уж свой подъемлет,

   Не опуская вниз на землю:

   Хотел он только попугать

   И не желает убивать

   За то, что рыцарь держит слово,

   За то, что так всегда готов он

   Свершить обещанное им.

   И, встав, Говен толкует с ним,

   Как он узду себе добудет.

   "Об этом речь попозже будет, -

   Сказал виллан, - а раньше ты

   До наступленья темноты,

   Не отдыхая, должен драться.

   И надлежит тебе сражаться

   Сначала с львами на цепях.

   В надежных, знающих руках

   Твоя уздечка, иль над нами

   Пусть адское зажжется пламя.