Джером Джером Клапка - Младенец вносит свой вклад

   Джером К.Джером

  

   Источник текста: Джером К.Джером. Избранные произведения в 2-х т. (М.: ГИХЛ, 1957)

   Scan, OCR, SpellCheck: sad369, 2005

  

   О новом журнале "Хорошее настроение" люди со вкусом и с понятием говорили, что это самый веселый, самый умный, самый литературный из дешевых еженедельников, какой когда-либо издавался в Англии. И Питер Хоуп, редактор и один из совладельцев его, был счастлив это слышать. Уильям Клодд, издатель и второй совладелец, не приходил в особенный восторг от этих похвал.

   - Смотрите, как бы вам не переборщить по части литературности, - говорил Уильям Клодд. - Золотая середина, вот чего надо держаться.

   Люди - люди со вкусом и с понятием - говорили, что "Хорошее настроение" заслуживает поддержки читающей публики больше, чем все остальные еженедельные журналы, вместе взятые. Люди со вкусом и с понятием - по крайней мере некоторые из них - шли даже дальше, они подписывались на журнал. Питер Хоуп, уносясь мыслями в будущее, предвкушал богатство и славу.

   Уильям Клодд, больше озабоченный настоящим, говорил:

   - Не кажется ли вам, милейший, что наше издание слишком уж первосортное, а?

   - Почему вы так думаете?

   - Да взять хотя бы распространение. За последний месяц мы выручили...

   - Если вам все равно, нельзя ли без цифр? - попросил Питер Хоуп. - Цифры меня почему-то всегда угнетают.

   - Не могу сказать, чтобы и меня они особенно радовали, - согласился Клодд.

   - В свое время придет и это, - утешал его Питер Хоуп. - Надо воспитать публику, поднять ее до нашего уровня.

   - Насколько я заметил, публика меньше всего склонна платить за то, чтобы ее воспитывали.

   - Что же нам делать?

   - А я вам скажу. Нужно взять мальчишку рассыльного.

   - Разве это может способствовать распространению журнала? - удивился Питер Хоуп. - И потом, мы ведь решила первый год обходиться без рассыльного. Это только лишний расход. К чему?

   - Я имею в виду не просто рассыльного, - возразил Клодд, - а юношу вроде того, с которым я вчера ехал в одном вагоне в Стрэтфорд.

   - Чем же он замечателен - этот ваш юноша?

   - Ничем. Он читал последний номер "Библиотеки дешевых романов". Это издание покупают по крайней мере двести тысяч человек. И он - один из них. Так он сказал мне. Покончив с книжкой, он вытащил из кармана последний выпуск "Балагура" - в розничной продаже стоит полпенни, распространение тоже имеет большое, до семидесяти тысяч. И читал его, давясь от смеха, до самого Стрэтфорда.

   - Но...

   - Погодите минутку. Я сейчас объясню вам. Этот юноша - представитель читающей публики. Я поговорил с ним. Ему нравятся больше всех как раз те газеты и журналы, которые имеют наибольшее распространение. Он ни разу не ошибся. А остальные - насколько они ему известны - он называет "трухой". Ему нравится то, что нравится массе. Сумейте угодить ему, - я записал его имя и адрес, он согласен поступить к нам на восемь шиллингов в неделю, - и вы угодите читателям. Не тем, что просматривают случайный номер, взяв его со стола в курительной клуба, и говорят вам, что "журнал, черт возьми, отличный", но тем, что платят за него пенни и уносят его к себе домой. Вот такие читатели нам и нужны.

   Питер Хоуп, талантливый журналист и редактор с идеалами, был шокирован, возмущен. Уильям Клодд, человек деловой, без идеалов, оперировал цифрами.

   - И об объявлениях надо подумать, - настаивал он. - Я, конечно, не Джордж Вашингтон*, но что пользы врать, когда и сам себе не веришь, не говоря уж о других? Доведите мне тираж до двадцати тысяч, и я берусь вам убедить публику, что он перевалил за сорок. Но, когда мы и до восьми не можем долезть, у меня руки связаны... совести не хватает.

  

   [* - В хрестоматийных рассказах о детстве Вашингтона (первого президента США) часто говорится о том, какой это был правдивый мальчик.]

  

   - Вы давайте публике каждую неделю столбцов двенадцать вполне доброкачественного литературного материала, - вкрадчиво убеждал Клодд, - но подсластив это двадцатью четырьмя столбцами варенья. Только так и можно кормить читателей - воспитывать их незаметно для них самих. А пилюля без варенья? Да они ее и в рот не возьмут.

   Клодд умел настоять на своем. Пришел день, когда в редакции "Хорошего настроения" появился Филипп - в обиходе Флип - Твитл, официально в качестве рассыльного, на самом деле, без его ведома, в качестве присяжного литературного дегустатора. Рукописи, которыми зачитывался Флип, принимались. Питер стонал, но довольствовался тем, что исправлял в них наиболее грубые грамматические ошибки: опыт решено было провести добросовестно. Шутки и анекдоты, над которыми смеялся Флип, печатались. Питер, для успокоения совести, увеличил свой взнос в кассу помощи неимущим наборщикам, но это помогло ему лишь отчасти. Стихи, вызывавшие слезы на глазах Флипа, шли в разрядку. Люди со вкусом и с понятием жаловались, что "Хорошее настроение" не оправдывает их надежд. Тираж еженедельника медленно, не неуклонно возрастал.

   - Вот видите! Я вам говорил! - восклицал ликующий Клодд.

   - Прискорбно думать... - начал Питер.

   - Думать вообще прискорбно. Отсюда мораль - поменьше думать. Знаете, что мы сделаем? Мы с вами разбогатеем на этом журнале. И, когда у нас заведутся лишние деньги, мы, наряду с этим, будем издавать другой журнал, специально для интеллигентной публики. А пока...

   Внимание Клодда привлекла пузатая черная бутылочка с ярлыком, стоявшая на письменном столе.

   - Когда это принесли?

   - С час тому назад.

   - Для рекламы?

   - Кажется.

   Питер поискал на столе и нашел письмо, адресованное: "Уильяму Клодду, эскв., заведующему отделом рекламы журнала "Хорошее настроение". Клодд разорвал конверт и пробежал письмо.

   - Прием объявлений еще не кончился?

   - Нет. До восьми часов.

   - Отлично! Присядьте-ка и черкните об этом пару строк. Только сейчас же, не то забудете. На страничку "После обеда".

   Питер сел к столу и поставил в заголовке: "Стр. п. о. ".

   - А это что, - спросил Питер, - какое-нибудь вино?

   - Особый портвейн, который не ударяет в голову.

   - По-вашему, это преимущество?

   - Конечно. Больше можно выпить.

   Питер начал писать: "...обладает всеми качествами хорошего старого портвейна, без его вредных свойств..." Я ведь его не пробовал, Клодд.

   - Это ничего. Я пробовал.

   - И что же? Хорошее вино?

   - Отличное. Пишите: "...восхитительное на вкус и бодрящее". Это наверняка будут цитировать.

   Питер продолжал писать: "Мы сами отведали его и нашли восхитит..."

   - Клодд, ей-богу же, следовало бы и мне попробовать. Ведь я его рекомендую от своего имени.

   - Да вы кончайте, а то я не успею сдать в набор. Потом возьмете бутылочку к себе домой и пейте на здоровье.

   Клодд, по-видимому, очень торопился. Это только усилило подозрения Питера. Бутылка стояла тут же, под рукой. Клодд хотел было перехватить ее, но не успел.

   - Вы не привыкли к таким, безалкогольным напиткам, - протестовал он. - Вы в нем не разберетесь.

   - Во всяком случае, я почувствую, "восхитительное" оно или нет, - заявил Питер, откупоривая бутылку.

   - Объявление в четверть страницы и заказ на тринадцать недель. Не будьте ослом и поставьте бутылку, не то еще опрокинете.

   - Я именно и хочу ее опрокинуть, - возразил Питер, сам первый смеясь своей шутке. Он налил себе полстакана и отпил глоток.

   - Ну что? Нравится? - свирепо осклабился Клодд.

   - Вы уверены... вы уверены, что бутылка та самая? - пролепетал Питер.

   - Совершенно уверен. Выпейте еще. А то вы не распробовали.

   Питер рискнул сделать еще глоток.

   - Вы не думаете, что его лучше было бы рекомендовать как лекарство, - ну, например, такое, которое не мешает иметь под рукой на случай нечаянного отравления? Это бы их не устроило?

   - Подите и предложите им сами. Я умываю руки. - Клодд взялся за шляпу.

   - Мне жаль, мне очень жаль, - вздохнул Питер. - Но я, по совести, не могу...

   Клодд злобно швырнул шляпу на стол.

   - Будь она проклята, эта ваша совесть! А о кредиторах своих вы никогда не думаете? Что толку от того, что я для вас из кожи лезу, когда вы на каждом шагу связываете мне руки?

   - Не благоразумнее ли было бы, - сказал Питер, - обратиться к более солидным объявителям, которым не нужны такие уловки?

   - Обратиться! - фыркнул Клодд. - Вы думаете, я к ним не обращался? Ведь они, что овцы. Залучите одного - к нам придет все стадо. А пока вы этого одного, первого, не залучили, остальные и слушать вас не станут.

   - Это правда, - задумчиво проговорил Питер. - Я давеча толковал с Уилкинсоном из фирмы Кингсли. Он посоветовал мне попытать счастья у Ландора. Сказал, что, если мне удастся убедить Ландора, чтобы он давал нам объявления, может быть, и он сможет уговорить своих патронов.

   - А пойди вы к Ландору, он бы посоветовал вам сперва заручиться согласием Кингсли.

   - Все в свое время, они придут. - Питер не терял бодрости. - Тираж наш с каждой неделей поднимается. Скоро от них отбоя не будет.

   - Не грех бы им поторопиться, - проворчал Клодд. - А то пока у нас нет отбоя только от кредиторов.

   - Статьи Мак-Тира обратили на себя общее внимание, - напомнил Питер. - Он обещал мне еще ряд статей.

   - Джауит, вот кого бы залучить, - вздохнул Клодд. - Остальные пойдут за ним, как стадо гусей за вожаком. Нам бы только добраться до Джауита, а дальше все будет просто.

   Джауит был фабрикант знаменитого "мраморного" мыла. Уверяли, будто на рекламу он тратит четверть миллиона в год. Джауит был столпом и опорой периодической печати. Новые издания, сумевшие заручиться объявлениями о мраморном мыле, жили и процветали; новые издания, которым было отказано в этих объявлениях, хирели и гибли. Джауит - и как бы залучить его; Джауит - и какой бы найти к нему ход; это была главная тема, обсуждавшаяся на совещаниях большинства новых редакций, в том числе и редакции "Хорошего настроения".

   - Я слышала, - сказала мисс Рэмсботем, еженедельно заполнявшая последние две страницы журнала "Письмом к Клоринде", которая вела уединенную деревенскую жизнь и которой мисс Рэмсботем, по-видимому вращавшаяся в высшем свете, рассказывала всякие новости и сплетни, всякие остроумные и неостроумные выходки своих аристократических друзей, - я слышала, - сказала мисс Рэмсботем однажды утром, когда в редакции, как всегда, зашла речь о Джауите, - что старичок неравнодушен к женским чарам.

   - Я давно об этом думаю, - сказал Клодд. - Тут бы нужно сотрудницу, а не сотрудника. Уж даму-то, во всяком случае, не вышвырнут за дверь.

   - Как знать, - возразил Питер. - Если эта идея привьется, такие господа начнут брать в швейцары женщин с хорошо развитой мускулатурой.

   - Ну, это пока они еще додумаются... - не сдавался Клодд.

   Помощница редактора насторожила ушки. Однажды - уже давно - помощница редактора ухитрилась добиться того, что не давалось ни одному из лондонских журналистов - интервью с видным иностранным политическим деятелем. Она этого не забыла - и никому не давала забыть.

   - Мне кажется, я бы могла достать для вас это объявление, - сказала помощница редактора.

   Редактор и издатель заговорили в один голос очень решительно и твердо.

   - А почему нет? Ведь сумела же я тогда проинтервьюировать принца...

   - Знаем. Слыхали, - перебил ее Клодд. - Будь я в то время твоим отцом, я бы этого не допустил.

   - Как же я мог не допустить? - возразил Питер. - Ведь она мне ни слова не сказала.

   - Надо было получше смотреть за ней.

   - Усмотришь за ней! Вот погодите, будет у вас своя дочка - тогда узнаете.

   - Когда у меня будет дочка, я сумею заставить ее слушаться.

   - Ладно! Знаем мы, какие дети бывают у холостяков, - иронически усмехнулся Питер Хруп.

   - Предоставьте это мне, - молила помощница редактора. - На этих же днях вы получите объявление.

   - Если ты принесешь его, я брошу его в корзину, - решительно объявил Клодд.

   - Вы же сами говорили, что даме это могло бы удаться.

   - Даме, но не тебе.

   - Почему же не мне?

   - А потому.

   - Но если...

   - Мы увидимся в типографии в двенадцать, - бросил Клодд Питеру Хоупу и поспешно вышел.

   - Вот идиотство! - возмутилась Томми.

   - Мы редко сходимся, - заметил Питер Хоуп, - но в данном случае я с ним вполне согласен, добывать объявления - вовсе не женское дело.

   - Но какая же разница между...

   - Огромная разница.

   - Вы же не знаете, что я хотела сказать.

   - Я знаю, к чему ты ведешь.

   - Но позвольте же мне...

   - Я и так тебе слишком много позволяю. Пора мне взяться за тебя как следует.

   - Я предлагаю только...

   - Что бы ты ни предлагала, ты этого не сделаешь, - был решительный ответ. - Если кто придет, скажи, что я буду в половине первого.

   - Мне кажется, что...

   Но Питер уже ушел.

   - Как это на них похоже! - жаловалась Томми. - С ними невозможно разговаривать: когда начинаешь им объяснять что-нибудь, они уходят. Меня это до того злит!

   Мисс Рэмсботем смеялась:

   - Бедная Томми, как они тебя угнетают!

   - Как будто я маленькая! Не сумею сама уберечь себя! - Подбородок Томми задрался кверху.

   - Да будет тебе, - успокаивала ее мисс Рэмсботем. - Меня так вот никто не останавливает и ничего мне не запрещает. Я бы охотно поменялась с тобою, если б могла.

   - Я бы только зашла в кабинет к старику Джауиту - и через пять минут у меня было бы объявление. Уж я знаю, я умею обращаться со стариками.

   - Только со стариками? - смеялась мисс Рэмсботем.

   Дверь отворилась.

   - Есть кто-нибудь в редакции? - осведомился Джонни Булстрод, просовывая голову в дверь.

   - Как будто вы не видите, что есть, - огрызнулась Томми.

   - Так уж как-то принято спрашивать, - пояснил Джонни Булстрод, более известный среди друзей под кличкой Младенец, входя и притворяя за собою дверь.

   - Что вам нужно? - осведомилась помощница редактора.

   - Ничего особенного, - ответил Младенец.

   - Не вовремя пришли - теперь только половина двенадцатого.

   - Что с вами сегодня?

   - Я зла, как черт, - призналась Томми.

   Детская рожица Младенца приняла сочувственно-вопросительное выражение.

   - Мы страшно возмущены, - пояснила мисс Рэмсботем, - что нам не позволяют сбегать на Кэннон-стрит и выманить у старика Джауита, фабриканта мыла, объявление для нашего журнала. Мы уверены, что стоит нам только надеть нашу лучшую шляпку, и он не в состоянии будет отказать нам.

   - И вовсе незачем выманивать, - сказала Томми. - Стоило бы только повидаться с ним и показать ему цифры, и он сам прибежит к нам.

   - А Клодда он не примет? - спросил Младенец.

   - Никого он теперь не принимает и ни в какие новые газеты не хочет давать объявлений, - ответила мисс Рэмсботем. - Это все я виновата. Я имела неосторожность пустить слух, что он не может устоять перед женским обаянием. Говорят, будто миссис Саркитт удалось выпросить у него объявление для "Фонаря". Но, конечно, может быть, это и неправда.

   - Жалко, что я не мыльный фабрикант и не имею возможности раздавать объявления, - вздохнул Младенец.

   - Да, очень жалко, - согласилась помощница редактора.

   - Я бы все их отдал вам, Томми.

   - Мое имя - мисс Хоуп, - поправила его помощница редактора.

   - Извините, пожалуйста. Но я как-то привык уж называть вас Томми.

   - Я буду вам очень признательна, если вы отвыкнете от этого.

   - Простите...

   - С условием, чтоб это не повторялось.

   Младенец постоял сперва на одной ноге, потом на другой и, видя, что ничего из этого не выходит, сказал:

   - Я, собственно, просто так заглянул - узнать, не нужно ли вам чего.

   - Нет, благодарствуйте.

   - В таком случае, до свиданья.

   - До свиданья.

   Когда Младенец спускался с лестницы, детское личико его имело такое выражение, как будто его поставили в угол. Большинство членов клуба Автолика хоть по разу в день заглядывало в редакцию узнать, не нужно ли чего-нибудь Томми. Иным везло. Не далее как накануне Порсон - толстый, неуклюжий, совершенно неинтересный мужчина - был послан ею в Плэстоу справиться о здоровье мальчика из типографии, которому повредило машиной руку. Юному Александеру, писавшему такие стихи, что многие в них даже и совсем не находили смысла, было дано поручение обойти всех лондонских букинистов в поисках Мэйтлендовой "Архитектуры". А Джонни, - с тех пор как две недели назад его попросили прогнать шарманщика, который не желал уходить, - не получал никаких поручений.

   Раздумывая о горькой своей участи, Джонни свернул на Флит-стрит. Тут на него налетел мальчик с картонкой в руках.

   - Извините... - мальчуган заглянул в лицо Джонни и прибавил: - мисс, - после чего, ловко увернувшись от удара, скрылся в толпе.

   Младенец, обладавший детски смазливым личиком, привык к такого рода оскорблениям, но сегодня они ему особенно досаждали. Почему у него, в двадцать два года, не растут хотя бы усы? Почему в нем росту всего только пять футов и пять с половиной дюймов? Почему проклятая судьба наделила его бело-розовым цветом лица, за который товарищи по клубу дразнят его Младенцем, а уличные мальчишки пристают к нему, выпрашивая поцелуй? Почему у него голос, как флейта, более подходящий для... Внезапно у него мелькнула блестящая мысль. Джонни бросилась в глаза вывеска парикмахерской, и он поспешил зайти.

   - Постричься, сэр? - осведомился парикмахер, окутывая его простыней.

   - Нет, побриться.

   - Извините. - Парикмахер поспешил заменить простыню полотенцем. - И часто вы бреетесь, сэр?

   - Да.

   - Тэк-с... Хорошая сегодня погодка.

   - Очень хорошая.

   От парикмахера Джонни направился к костюмеру Стинчкумбу, на Друри-Лэйн.

   - Я участвую в пантомиме, - объявил ему Младенец. - Пожалуйста, подберите мне полный костюм современной молодой девушки.

   - Найдется, - сказал костюмер. - У меня есть как раз то, что вам надо. Пожалуйте.

   - Имейте в виду, - предупредил его Младенец, - что мне нужно все, от ботинок до шляпки включительно, - и корсет и юбки, словом, вся обмундировка.

   - О, у меня здесь полное приданое. - Костюмер уже доставал вещи из холщового мешка и выкладывал их на прилавок. - Вот, прошу примерить.

   Младенец удовольствовался тем, что примерил платье и ботинки.

   - Словно на вас шито, - восхищался костюмер.

   - Немного широко в груди.

   - Это ничего. Подложите парочку полотенец - ничего не будет заметно.

   - Вы не находите, что этот костюм слишком криклив?

   - Криклив? Помилуйте! Он на редкость элегантен.

   - Вы уверены, что тут все, что нужно?

   - Будьте благонадежны. Хоть сейчас надевать.

   Младенец оставил задаток. Костюмер записал его фамилию и адрес и обещал через час прислать ему вещи на дом. Младенец, вошедший во вкус этой игры, купил себе новые перчатки и сумочку и направился на Боу-стрит.

   - Мне нужен дамский парик, светло-каштановый.

   Парикмахер предложил ему два, на выбор. Второй, по мнению парикмахера, давал полную иллюзию.

   - Он выглядит естественнее, чем ваши собственные волосы, ей-богу, сэр! - уверял парикмахер.

   Парик тоже обещали прислать через час. Теперь, кажется, все. По пути домой Младенец приобрел еще дамский зонтик и вуаль.

   Четверть часа спустя после ухода Джонни Булдстрода от костюмера, в тот же самый магазин зашел некий Гарри Беннет, актер и также член клуба Автолика. В магазине никого не было. Гарри Беннет постучал тростью об пол и стал дожидаться хозяина. На прилавке лежала целая куча женского платья, а сверху листок с фамилией и адресом. Гарри Беннет, от нечего делать, подошел ближе и прочел фамилию. Потом разворошил тростью кучу, разбросав по прилавку разные принадлежности дамского туалета.

   - Что вы делаете! - воскликнул вошедший в эту минуту костюмер. - Это сейчас надо посылать.

   - На кой черт Джонни Булстроду понадобилось это тряпье? - спросил Гарри Беннет.

   - А я разве знаю. Должно быть, участвует в любительском спектакле. Это ваш приятель?

   - Да. А из него выйдет прехорошенькая девушка. Интересно бы взглянуть.

   - Ну что ж, попросите у него билет. Да осторожнее же - не запачкайте.

   - Попрошу, - сказал Гарри Беннет и стал выбирать костюм для своей новой роли.

   Парик и костюм были доставлены Джонни на квартиру не через час, а через три часа; впрочем, он другого и не ждал. На одеванье ушел почти час, но вот он, наконец, стоял перед зеркалом, совершенно преображенный. Джонни остался доволен: из зеркала платяного шкафа на него глядела высокая, красивая девушка - пожалуй, немного кричаще одетая, но бесспорно шикарная.

   - Интересно знать, нужно ли сверху надеть пальто, - размышлял Джонни, в то время как солнечный луч, скользнувший в окно, осветил его изображение в зеркале. - Впрочем, пальто у меня все равно нет, так что нечего и раздумывать.

   Солнечный луч погас. Джонни захватил сумочку и зонтик и осторожно приотворил дверь. В коридоре ни души. Джонни, крадучись, спустился с лестницы и на нижней площадке подождал. Из кухни в подвале доносились голоса. Чувствуя себя, словно сбежавший преступник, Джонни тихонько нажал на ручку входной двери и выглянул на улицу. Шагавший по тротуару полицейский обернулся и посмотрел на него. Джонни поспешно отскочил назад и затворил дверь. Послышались шаги: кто-то поднимался из кухни. Очутившись между двух огней и не имея времени раздумывать, Джонни выбрал более близкий путь к спасению и выскочил на улицу. Ему показалось, что вся улица на него сейчас набросится. Навстречу ему скорым шагом шла женщина. Что она ему скажет? Что он ей ответит? К удивлению Джонни, женщина прошла мимо, словно и не заметив его. Не понимая, какое чудо его спасло, он сделал несколько шагов по тротуару. Два юных клерка, обогнавших его, обернулись, но, встретив его испуганный и сердитый взгляд, видимо сконфузились и пошли своей дорогой. Джонни начинал думать, что люди менее сообразительны, чем он опасался. Приободрившись, он благополучно дошел до Холборна. Здесь было людно, но на него никто не обращал внимания.

   - Извините, - сказал Джонни, наткнувшись на толстого пожилого господина.

   - Это я виноват, - улыбнулся толстяк, поднимая упавшую шляпу.

   - Извините, - повторил Джонни минуты две спустя, нечаянно толкнув высокую молодую даму.

   - Не худо бы вам полечиться от косоглазия, - строго заметила дама.

   "Что это со мной такое? - думал Джонни. - Как будто туман какой перед глазами. Ах да! Это вуаль, черт бы ее побрал".

   Джонни решил дойти до конторы Мраморного Мыла пешком. "Так, постепенно, я успею освоиться с этим дурацким костюмом, - думал он. - Надо надеяться, что старикашка будет на месте".

   Дойдя до Ньюгет-стрит, Джонни остановился и прижал руки к груди. "Странная какая-то боль, - подумал он. - Сейчас бы коньяку глотнуть, да, наверно, нельзя - народ испугаешь".

   "Все время теснит в груди, - уже с тревогой говорил себе Джонни на углу Нипсайда. - Уж не болен ли я?.. Тьфу, да ведь это чертов корсет давит... Не удивляюсь, что девицы иной раз бывают так раздражительны".

   В главной конторе Мраморного Мыла Джонни приняли чрезвычайно любезно. Мистера Джауита сейчас нет, но он обещался быть к пяти часам. Не угодно ли барышне подождать, или, может быть, она зайдет попозже? Барышня решила - раз уж она здесь - лучше подождать. Вот в этом кресле барышне будет покойнее. Как прикажет барышня - закрыть окно или оставить его открытым? Не желает ли барышня посмотреть последний номер "Таймса"?

   - Или "Шутника"? - предложил самый юный из клерков, за что и был моментально выпровожен за дверь.

   У многих из старших клерков нашелся повод пройти через приемную. Двое даже остановились, весьма пространно обмениваясь замечаниями о погоде. Джонни начинало это нравиться. Приключение сулило ему много радостей. К тому времени, когда хлопанье дверей и беготня клерков возвестили о приходе шефа, Джанни уже с удовольствием предвкушал свидание с ним.

   Оно было кратко и не вполне оправдало ожидания Джонни. Мистер Джауит очень занят - он, собственно, принимает только по утрам, но, разумеется, для дамы... Не сообщит ли мисс...

   - Монтгомери.

   - Не сообщит ли мисс Монтгомери мистеру Джауиту, чему он обязан удовольствием?..

   Мисс Монтгомери сообщила.

   Мистеру Джауиту, видимо, было и смешно и досадно.

   - Право же, - сказал мистер Джауит, - это не дело. От нашего брата мужчины мы умеем себя оградить, но если нас атакуют дамы - право же, это даже недобросовестно.

   Мисс Монтгомери стала просить.

   - Я подумаю, - вот все, что обещал мистер Джауит. - Зайдите ко мне еще раз.

   - Когда?

   - Какой сегодня день? Четверг? Ну, скажем: в понедельник. - Мистер Джауит позвонил и отечески потрепал по плечу гостью. - Послушайтесь моего совета, барышня, - предоставьте дела нам, мужчинам. Вы хорошенькая девушка. Вы можете устроиться иначе - и лучше.

   Вошел один из клерков. Джонни встал.

   - Так, значит, в понедельник? - переспросил он.

   - В четыре часа. Будьте здоровы.

   Джонни ушел, несколько разочарованный, хотя в конце концов дело обошлось не так уж плохо. Как бы то ни было, придется подождать до понедельника. А теперь скорей домой, переодеться и поесть. Он кликнул извозчика.

   - Квин-стрит, номер двадцать восьмой... Нет. Не так. Остановитесь на углу Квин-стрит и Линкольнс-Инн-фильдс.

   - Правильно, мисс. На углу оно, понятное дело, удобнее, - сплетен меньше.

   - Что такое?

   - Не обижайтесь, мисс. Все мы были молоды.

   На углу Квин-стрит и Линкольнс-Инн-фильдс Джонни вышел и, думая совсем о другом, машинально сунул руку туда, где он привык находить карман. Потом он опомнился.

   "Да взял ли я с собой деньги?" - соображал Джонни.

   - Посмотрите в сумочке, мисс, - посоветовал извозчик.

   Джонни посмотрел. Сумочка была пуста.

   - Может быть, он в кармане, - вслух подумал Джонни.

   Извозчик намотал вожжи на ручку кнута и расположился поудобнее.

   - Где-нибудь он должен же быть, - бормотал себе под нос Джонни. - Я помню, я видел его. Простите, что заставляю вас ждать, - обратился ой к извозчику.

   - Не извольте беспокоиться, мисс, - дело привычное, мы за подождание берем только по шиллингу за четверть часа.

   - Надо же случиться такой глупости... - бормотал Джонни.

   Двое мальчуганов и девочка с грудным ребенком на руках остановились, заинтересованные.

   - Ступайте отсюда, - сказал извозчик. - Подрастете - тогда узнаете, какие бывают в жизни неприятности.

   Мальчуганы отошли немного и опять остановились; к ним присоединилась неряшливо одетая женщина и еще один мальчик.

   - Есть! - крикнул Джонни, не в силах удержать восторга, когда рука его, наконец, скользнула куда-то внутрь. Девочка с ребенком на руках пронзительно захохотала, сама не зная чему. Но радость Джонни мгновенно погасла - дыра оказалась не карманом. Выходило, что карман можно найти, только если снять юбку и вывернуть ее наизнанку.

   И тут, когда надежды почти не оставалось, Джонни вдруг нашел его. Увы! Он был пуст, как и сумочка.

   - Мне очень жаль, - обратился Джонни к извозчику, - но, по-видимому, мой кошелек остался дома.

   Извозчик сказал, что это старая штука, и начал спускаться на землю. Зрители, которых набралось уже одиннадцать человек, насторожились в ожидании скандала. Впоследствии Джонни сообразил, что мог бы предложить извозчику свой зонтик: он стоил уж конечно больше восемнадцати пенсов. Но такие мысли приходят в голову задним числом. В данный же момент он видел единственное спасение в бегстве.

   - Эй вы, подержите-ка кто-нибудь лошадь! - крикнул извозчик.

   Дюжина рук услужливо выхватила у него вожжи, и задремавшая было кляча стала бешено порываться вперед.

   - Эй! Остановите ее! - кричал извозчик.

   - Упала! - в восторге заорали зрители.

   - На подол себе наступила, - пояснила неряшливо одетая женщина. - В этих юбках бегать - не дай бог.

   - Нет, ничего, встала! - взвизгнул юный водопроводчик и в упоении шлепнул себя по ляжке. - Ох, и здорово бежит, черт ее подери!

   К счастью, площадь была безлюдна, а Джонни был мастер бегать. Высоко подобрав левой рукой юбки, верхнюю и нижнюю, он мчался через площадь со скоростью пятнадцати миль в час. Мальчишка из мясной кинулся ему наперерез, расставив руки, чтобы загородить дорогу. Мальчишку этого потом три месяца дразнили тем, как "барышня" швырнула его наземь. К тому времени, когда Джонни добежал до Стрэнда, погоня осталась далеко позади. Джонни опустил юбки и перешел на более женственный аллюр. Через Боу-стрит и Лонг-Эйкр он благополучно добрался до Грейт-Квин-стрит и на пороге своего дома покатился со смеху. Приключения его были очень забавны, но все же он не жалел, что они пришли к концу. Даже и самые остроумные шутки могут надоесть. Джонни позвонил.

   Дверь отворилась. Джонни хотел войти, но рослая костлявая женщина загородила ему дорогу.

   - Вам чего? - осведомилась костлявая женщина.

   - Хочу войти, - объяснил Джонни.

   - А зачем это вам понадобилось?

   Вопрос показался Джонни нелепым, но, поразмыслив, он сообразил. Перед ним была не миссис Пегг, его хозяйка, а, видимо, какая-то ее приятельница.

   - Да вы не беспокойтесь. Я живу здесь. Просто я забыл взять с собой ключ, только и всего.

   - Тут во всем доме ни одной женщины нет. И не будет, - решительно заявила костлявая женщина.

   Все это было очень досадно. Джонни совершенно не предвидел таких осложнений. Он так радовался, что добрался до дому. А теперь придется объяснять... Хоть бы по крайней мере не дошло до клуба!..

   - Попросите миссис Пегг выйти сюда на минутку.

   - Ее дома нет.

   - Как - дома нет?

   - Уехала в Рамфорд, если желаете знать, - с матерью повидаться.

   - В Рамфорд?

   - Сказано вам: в Рамфорд, чего же еще?

   - Когда... когда она вернется?

   - В воскресенье вечером, к шести часам.

   Джонни взглянул на костлявую женщину, представил себе, как он будет рассказывать ей истинную, неприкрашенную правду, а она не поверит ни единому его слову. И вдруг его осенило.

   - Я сестра мистера Булстрода, - робко сказал Джонни. - Он ждет меня - он знает, что я приеду.

   - Да ведь вы, кажется, говорили, что живете здесь.

   - Я хотела сказать, что он живет здесь, - еще более четко пояснил бедный Джонни, - во втором этаже, вы же знаете.

   - Знаю. Есть такой. Но только его сейчас дома нету.

   - Дома нету?

   - Ушел - еще в три часа.

   - Я пройду в его комнату и подожду его.

   - Никуда вы не пройдете.

   На минуту у Джонни мелькнула мысль отшвырнуть ее и силой войти, но вид у костлявой женщины был грозный и решительный. Выйдет скандал - чего доброго, пошлют за полицией. Джонни часто хотелось увидать свое имя в печати, но сейчас он такого желания почему-то не испытывал.

   - Пожалуйста, впустите меня, - взмолился Джонни. - Мне больше некуда идти.

   - А вы погуляйте - проветритесь. Он, наверное, скоро вернется.

   - Но дело в том, что...

   Костлявая женщина захлопнула дверь.

   У подъезда ресторана на Веллингтон-стрит, откуда доносились всякие вкусные запахи, Джонни остановился, чтобы собраться с мыслями.

   - О черт! Куда же это я девал свой зонтик? Я... нет, нет! Должно быть, я обронил его, когда этот осел хотел меня задержать. Ну и везет же мне, ей-богу!

   У следующего ресторана, на Стрэнде, Джонни опять остановился.

   - Как же мне дожить до воскресенья вечером? Где я буду ночевать? Дать телеграмму домой? Черт побери, ведь мне же не на что даже телеграмму послать. Вот потеха, честное слово!.. - Сам того не замечая, Джонни стал говорить вслух. - О, поди ты к...

   Последние слова Джонни обращены были к долговязому рассыльному, вздумавшему было выразить ему сочувствие.

   - Вот так здорово! - изумилась проходившая мимо цветочница. - А небось корчит из себя благородную!

   Торговец, продававший пуговицы и запонки с ларька на углу, вздохнул:

   - Нынче все благородные...

   Мысль, сперва неясная, потом все более и более отчетливая, увлекала Джонни по направлению к Бедфорд-стрит. "Почему бы и нет? - говорил себе Джонни. - Пока еще ни у кого не явилось подозрения. Почему именно они должны догадаться? Если они узнают меня, они меня задразнят насмерть - но почему непременно они должны узнать? А что-нибудь предпринять необходимо".

   Он быстро пошел дальше. У подъезда клуба Автолика он минутку помедлил, потом набрался храбрости и толкнул входную дверь.

   - Мистер Херринг - мистер Джек Херринг здесь?

   - Вы найдете его в курительной, мистер Булстрод, - ответил старик швейцар, не поднимая глаз от вечерней газеты.

   - Будьте добры, попросите его на минутку выйти сюда.

   Старый Гослин поднял голову, снял очки, протер их и опять надел на нос.

   - Скажите, пожалуйста, что его спрашивает мисс Булстрод - сестра мистера Булстрода.

   Когда старый Гослин заглянул в курительную, там шел серьезный спор о Гамлете - был он помешан или только притворялся.

   - Мистер Херринг, вас спрашивает дама.

   - Кто меня спрашивает?

   - Дама, сэр. Мисс Булстрод, сестра мистера Булстрода. Она дожидается внизу.

   - Я даже не знал, что у него есть сестра, - сказал Джек Херринг, вставая с места.

   - Погодите минутку, - сказал Гарри Беннет, - затворите-ка дверь. Не уходите. - Швейцар притворил дверь и вернулся обратно. - Дама в сиреневом платье с кружевным воротничком и тремя воланами на юбке?

   - Точно так, мистер Беннет.

   - Это он сам - Младенец.

   Вопрос о помешательстве Гамлета был мгновенно забыт.

   - Я нынче утром заходил к Стинчкумбу, - объяснил Гарри Беннет, - и видел на прилавке полный женский костюм, который собирались отправить Джонни на квартиру. Платье - то самое. Это он вздумал подшутить над нами.

   Члены клуба переглянулись.

   - Я вижу здесь большие возможности, если только взяться за дело умеючи, - помолчав, заметил Шотландец.

   - Правильно, - поддержал его Джек Херринг. - Подождите меня здесь, - жаль будет, если мы испортим дело.

   Через десять минут Джек вернулся и шепотом стал рассказывать.

   - Необычайно грустная история: бедная девушка сегодня приехала из Дербишира повидаться с братом, не застала его дома, - оказывается, он ушел в три часа, и она боится, не случилось ли с ним чего-нибудь! Хозяйка уехала в Рамфорд, к матери, и оставила вместо себя какую-то старую каргу, которая не пускает бедняжку в комнату брата подождать его.

   - Как это печально, когда невинное, беспомощное существо попадает в беду! - вздохнул Сомервилль, по прозвищу Адвокат-без-практики.

   - Это еще не самое худшее, - продолжал Джек. - Бедную девочку обокрали, даже зонтик стащили, и она сидит без гроша: не обедала и не знает, где бы ей переночевать.

   - Ну, это он уж того, переборщил, - заметил Порсон.