Бальмонт Константин Дмитриевич - Любовь и ненависть, Страница 9 - Книги

Что замыслил, то свершу.

К песне 48-й. - Португальская песня (Braga, II, 71, 2):

Я влюбленный, влюбленная ты,

Кто из нас будет более твердым?

Я как солнце гонюсь за тобой,

Ты как тень от меня убегаешь.

К песне 50-й. - Все, конечно, помнят латинский стих:

Gutta cavat lapidem, non vi,

sed saepe cadento.

Капля камень долбит не силой, но частым

паденьем.

Есть португальская песня (Braga, II, 17, 7):

Нет, нет, говоришь ты, не будет,

Любить никогда я не стану.

Вода упадает на камень

Так долго, что камень смягчит.

К песне 51-й. - Всечеловеческое или, вернее, всемужчинское заблуждение, что женщина и непостоянство суть одно. Мужчины много более заслуживают рекриминаций. - В старинных romances мысль о неверности женщины часто повторяется (Duran, Romancero generai, I, ns 22, 50):

Отлучка моя будет краткой,

Да не будет такой твоя твердость:

Постарайся, хоть женщина ты,

Быть на всех других непохожей.

---

Слову женщины не верить,

Слово женское - пушинка,

В быстром ветре пух летящий

Или надпись на воде.

Другие romances более вежливы (ib., 25):

Справедливо ты промолвил -

Низки женщины. Однако

И весьма они различны,

Как солдаты под ружьем.

И еще:

Все дурные - невозможность,

Все хорошие - нельзя.

Травы есть, что жизнь даруют,

Травы есть, в которых смерть.

К песне 54-й. - Разнопевность:

Чтобы тебя я полюбила,

Должна семь раз я повторить:

Люблю, люблю, люблю, люблю я,

Люблю любить, тебя любить.

НЕНАВИСТЬ И ПРЕЗРЕНИЕ

К песне 5-й. - Испанки очень любят ходить к обедне. Так что уйти из церкви, когда там можно было бы еще быть, для испанки действительное лишение.

К песне 8-й. - Португальская песня (Braga, II, 93, 7):

Обманщик, да позволит Небо,

Чтоб заплатил ты за обман,

И чтоб тебе, когда полюбишь,

Любовь была бы не верна.

И еще:

Неблагодарный, да свершится,

Что ты за это зло заплатишь,

Чтоб тот, кому ты очень верен,

Тебе бы очень изменил.

К песне 9-й. - Во всех тех песнях, где выражается ненависть и презрение возненавидевшей женщины, гораздо более тонкости, остроумия, находчивости и настоящей змеиной злости, нежели в словах мужчины, которые почти всегда элементарны и, во всяком случае, являют мало изобретательности. Можно подумать, что, побыв вместе с мужчиной, женщина не только научается мужским, по-мужски твердым, мыслям, но и вовсе похищает его мужской ум и, отточив свою нежность, превращает ее в острие ненависти.

К песне 51-й. - Разнопевность:

То и дело все твердишь мне -

Умираю, умираю.

А умри, тогда увидим,

И тогда скажу я: да.

К песне 66-й. - Разнопевность:

Ах, Мария, не по вкусу

Ни один тебе мужчина!

Короля, быть может, хочешь?

Их в колоде карт четыре.

---

Франсиско Родригес Марин, которому нельзя не верить, говорит об испанских песнях ненависти и презрения (Cantos Populares Espanoles, t. III, p. 283), что значительное число песен, выражающих ненависть, суть порождения расы Гитан, особливо те, в которых изобличается душа низкая и мысль трусливая и предательская. Он обращает внимание на то, что число coplao de odio (песен ненависти) незначительно в сравнении с песнями, посвященными другим чувствам. Объяснение этому дается одной народной испанской песней:

Кто воистину любит, забывает тот поздно,

И хотя бы забыл, не начнет ненавидеть,

И увидевши то, что любил он любовью,

Снова любит, едва лишь к нему обратится.

КОЛЫБЕЛЬНЫЕ ПЕСНИ

Ни у одного европейского народа нет таких изящных и нежных, тонко-воздушных колыбельных песенок, как у испанцев. Странно думать, что именно в испанском национальном темпераменте, - в его историческом прошлом, - так много жестокого и темного. Как истинно страстные люди, испанцы во всем доходят до крайности и предельности, и если чрезвычайно жестоки их завоевательные набеги, исключительно нежны кроткие состояния испанской души. Нужно еще заметить, что ни один, кажется, народ в Европе не испытывает такой нежности, любви к детям, как именно испанцы. Ни в одной стране, во время многочисленных моих путешествий, я не видал, чтобы взрослые, не только женщины, но и мужчины, выказывали такую заботливость и ласковость к детям. Грубой же сцены с детьми я не видел в Испании ни разу, хотя изъездил Испанию из конца в конец и бывал в ней многократно.

Припевы "Эа-ля-эа", "Эа-ля-ро-ро", "Эа-ля-нана" играют в испанской колыбельной напевности ту же роль, как у нас припев "Баюшки-баю", "Баю-бай", "Баю-баю".

Песенки 26-я и 27-я нуждаются в пояснении. Испанское предание гласит, что святой Иоанн Креститель весьма любит небесные шумы. День его, 24 июня, праздновался шумными торжествами, на это указывают громовые раскаты, обычно совпадающие с данным временем. Во избежание подобной сумятицы, Господь заставляет его спать три дня без перерыва, считая с кануна Иванова дня. И святой не может, таким образом, праздновать свой день, ибо, когда просыпается, он уже прошел. В области Бадахоса есть соответствующая поговорка:

Когда бы святой Иоанн

Праздник свой знал,

Тогда бы, в веселье, святой Иоанн

По всем небесам грохотал.

И еще:

Тогда бы он небо с землей

Сочетал в напев громовой.

В некоторых андалузских селениях его называют беспокойным.

Иванов день и Иванова ночь во всех европейских странах связаны с целым рядом примет и обычаев. Русские говорят, что на Иванов день солнце на всходе играет. Сербы говорят: на Иванов день солнце на небе трижды останавливается. См. интересную книгу - А. Ермолов. Народная сельскохозяйственная мудрость в пословицах, поговорках и приметах. Т. I. Всенародный месяцеслов. С.-Петербург. 1901 года.

В пятом томе своего собрания Испанских народных песен Марин приводит, в примечаниях, интересную литургическую драму, столь же нежную, сколь краткую.

МАВРИТАНСКИЙ ЦАРЬ И ХРИСТИАНКА

(У мавританского царя была пленница, которая пела,

покуда спал ее ребенок):

1-й голос. Когда деткой была я,

В лугах я гуляла,

За мотыльками

По лугам убегала.

Когда деткой была я,

В лугах я блуждала,

За мотыльками,

Как они, я летала.

В луг я ушла,

По траве я пошла,

Розы там сея.

Шипы собрала.

Эа! эа! эа!

Не так уж дурна я лицом.

А если дурна я, скажу, не робея:

Так да будет, и дело с концом.

Эа! пою я, усталая.

Если дурна я, какое же дело вам в том?

Сон тебя, деточка, сон подкрепи.

Спи, мое дитятко малое,

Спи.

(Царь, который слушал, отвечает):

2-й голос. Люблю тебя, детка моя,

Люблю тебя, спи.

Больше люблю, чем цветочки, что ветер

Колыбелит весной на степи.

Больше, чем звоны ручья,

Что поет: "Торопи же себя, торопи".

Я люблю тебя, детка моя,

Спи.

И меня полюби.

Как цветочки, тебя я люблю,

Прошепчи мне сквозь сон: "Вот я сплю".

Сон тебя, сон подкрепи,

Деточка, спи.

Как ручей, тебя я люблю.

1-й голос. Я назареянка,

Была назареянка.

Раз назареянка,

Не для тебя я.

У Девы Пречистой,

У Девы Лучистой

Так дремало Дитя засыпая.

И Дева, вздыхая,

И Дева Святая,

Дремала она, засыпая.

На горе на Голгофской

Были ветви оливы.

Были птички среди ветвей.

Кровь Христа утишали,

И в ветвях распевали

Четыре щегленка и один соловей.

1-й голос. Ты белая голубка,

Ты белая как снег,

Сядь у реки и испей.

2-й голос. У меня сизые крылья,

Крылья как ирисы,

Темные в лазурности своей.

1-й голос. Белая голубка,

Иди со мной.

Крыло у тебя ранено

Острою стрелой.

Белая голубка,

Иди со мной.

2-й голос. Не крыло мое ранено,

А душа пронзена,

Оттого эта алая

Кровь здесь видна.

1-й голос. У тебя сизые крылья,

Крылья как ирисы,

Белая голубка,

Иди со мной.

2-й голос. Я одна-одинешенька,

Я одна здесь пою,

Без дружка, без любови я,

И в чужом я краю.

Я одна-одинешенька,

Я одна здесь пою.

1-й голос. Замолчи, о, голубка,

Я плачу с тобой.

Ты ранишь мне сердце

Своею мольбой.

Я дам тебе крылья,

Чтоб ты легкой была,

Чтоб на вольную волю

Улететь ты могла.

"Испанские колыбельные песни", "Nanos o copias de cuna" родственны по тону с "Детскими песенками" "Rimas Infantiles". Эти детские песенки связаны с различными детскими играми, подобными нашим играм в прятки, в жгут, в чет и нечет, в горелки. Привожу некоторые.

Кто дает, кто дает,

Прямо в рай пойдет.

Кто дает и вновь отнимет,

Ад его охотно примет.

Поцелуйчик, раз.

Поцелуйчик, два.

Поцелуйчик, три.

Поцелуйчик, где?

Мотылек, мотылек,

Словно розовый цветок,

Ты на свечке и готов.

Сколько стало мотыльков?

Бабочка крылатая,

Быстро-тороватая,

На свечку попала.

Сколько бабочек стало?

Мотылечек, мотылек,

Роза с головы до ног,

Был крылат, и был ты смел.

Вот на свечку налетел.

- Мотылечек здесь? - Я здесь.

- Ишь ты, как наряден весь.

- Рубашонок сшил? - А вот.

- Ну, теперь начнем мы счет.

Сколько сшил? - Всего одну.

- Это значит на луну.

- Целых две. - Для солнца. - Три.

- Ну, сочти их - и бери.

- Сестрица лягушка!

- Что надо, подружка?

- Где муж твой из вод?

- Явился и ждет.

- Наряден ли он?

- Как свежий лимон.

- К обедне пойдем?

- Не знаю я, в чем.

- Пойдем под конец.

- Замкнулся ларец.

- Так пить! Где вода?

- Жбан скрылся. Беда!

Золото.

Серебро.

Медь.

Ничего.

Из колыбельных песен других европейских народов особенною нежностью отличаются финские колыбельные песни (одну из них читатель найдет в моей "Литургии красоты") и польские "Колысанки". Привожу несколько польских баюканий (Piesni Ludu. Zebrai Zugmuunt Gloger. W latach, 1861-1891. W Krakowie. 1892).

Люляй, ой люляй,

Спрячь черные очи,

А очи закроешь,

Спи до полночи.

Колыбелька, качайся

От стены до стены,

Спи, мой розовый цветик,

Спи, так розовы сны.

Не пой, петушок, ты не пой,

Марысю мою не буди,

Малая ночка была,

Мало Марыся спала.

Скотинка, далечко

Не отходи,

Ведь я не пастушка,

Я малая детка.

В народных колыбельных песнях особенно трогательна та, повторяющаяся у разных народов черта, что, напевая убаюкивающую песенку ребенку, взрослый поющий превращается сам в дитя. И кажется, что это где-то в мировом пространстве затерянная душа, одна-одинокая, беспомощная, беззащитная, обращающаяся с полусонной мольбой к неведомой силе. И словно слышен полувнятный стон: "А слышат ли меня?" Как колыбель похожа на гроб, так в колыбельных песнях есть всегда запредельная смертная грусть. Да ведь и сон похож на смерть, и что же есть смерть, как не сон, через который мы пробуждаемся в настоящую действительность?

Из всех колыбельных песен, которые, на каком-либо языке, мне приходилось читать или слышать, мне кажутся наиболее совершенными и бессмертными по своей озаренности две - одна испанская и одна русская.

Они обе красивые, как цветок, обрызганный росой. Испанская:

Спи, мое дитятко, спи,

Нет твоей матери дома.

Пречистая Дева Мария

Взяла ее в дом свой служить.

И русская "Бог тебя дал, Христос даровал". Воспроизвожу ее из книги П. В. Шеина, Великоросс в своих песнях, обрядах, обычаях, верованиях, сказках, легендах. СПб. 1898.

Бог тебя дал,

Христос даровал,

Пресвятая Похвала

В окошечко подала,

Иваном назвала:

Нате-тка,

Да примите-тка.

Уж вы, нянюшки,

Уж вы, мамушки,

Водитеся,