Главная » Книги

Бальмонт Константин Дмитриевич - Эдгар По. Лирика, Страница 4

Бальмонт Константин Дмитриевич - Эдгар По. Лирика


1 2 3 4 5

  
  
  
  В сердце искрится Анни,
  
  
  
   Звезды нежных очей,
  
  
  
  Сердце рдеет от света
  
  
  
   Нежной Анни моей,
  
  
  
  Все любовью одето
  
  
  
   Светлой Анни моей!
  
  
  
  (1911)
  
  
  
   ЭЛЬДОРАДО
  
  
  
  Между гор и долин
  
  
  
  Едет рыцарь один,
  
  
   Никого ему в мире не надо.
  
  
  
  Он все едет вперед,
  
  
  
  Он все песню поет,
  
  
   Он замыслил найти Эльдорадо.
  
  
  
  Но в скитаньях - один
  
  
  
  Дожил он до седин,
  
  
   И погасла былая отрада.
  
  
  
  Ездил рыцарь везде,
  
  
  
  Но не встретил нигде,
  
  
   Не нашел он нигде Эльдорадо.
  
  
  
  И когда он устал,
  
  
  
  Пред скитальцем предстал
  
  
   Странный призрак - и шепчет: "Что надо?"
  
  
  
  Тотчас рыцарь ему:
  
  
  
  "Расскажи, не пойму,
  
  
   Укажи, где страна Эльдорадо?"
  
  
  
  И ответила Тень:
  
  
  
  "Где рождается день,
  
  
   Лунных Гор где чуть зрима громада.
  
  
  
  Через ад, через рай,
  
  
  
  Все вперед поезжай,
  
  
   Если хочешь найти Эльдорадо!"
  
  
   (1899)
  
  
  
   К МОЕЙ МАТЕРИ
  
  
  Когда в Раю, где дышит благодать,
  
  
  Нездешнею любовию томимы,
  
  
  Друг другу нежно шепчут серафимы,
  
  
  У них нет слов нежней, чем слово Мать.
  
  
  И потому-то пылко возлюбила
  
  
  Моя душа тебя так звать всегда,
  
  
  Ты больше мне, чем мать, с тех пор, когда
  
  
  Виргиния навеки опочила.
  
  
  Моя родная мать мне жизнь дала,
  
  
  Но рано, слишком рано умерла.
  
  
  И я тебя как мать люблю, - но Боже!
  
  
  Насколько ты мне более родна,
  
  
  Настолько, как была моя жена
  
  
  Моей душе - моей души дороже!
  
  
  (1901)
  
  
  
   АННАБЕЛЬ-ЛИ
  
   Это было давно, это было давно,
  
  
  В королевстве приморской земли:
  
   Там жила и цвела та, что звалась всегда,
  
  
  Называлася Аннабель-Ли,
  
   Я любил, был любим, мы любили вдвоем,
  
  
  Только этим мы жить и могли.
  
   И, любовью дыша, были оба детьми
  
  
  В королевстве приморской земли.
  
   Но любили мы больше, чем любят в любви, -
  
  
  Я и нежная Аннабель-Ли,
  
   И, взирая на нас, серафимы небес
  
  
  Той любви нам простить не могли.
  
   Оттого и случилось когда-то давно,
  
  
  В королевстве приморской земли, -
  
   С неба ветер повеял холодный из туч,
  
  
  Он повеял на Аннабель-Ли;
  
   И родные толпой многознатной сошлись
  
  
  И ее от меня унесли,
  
   Чтоб навеки ее положить в саркофаг,
  
  
  В королевстве приморской земли.
  
   Половины такого блаженства узнать
  
  
  Серафимы в раю не могли, -
  
   Оттого и случилось (как ведомо всем
  
  
  В королевстве приморской земли), -
  
   Ветер ночью повеял холодный из туч
  
  
  И убил мою Аннабель-Ли.
  
   Но, любя, мы любили сильней и полней
  
  
  Тех, что старости бремя несли, -
  
  
  Тех, что мудростью нас превзошли, -
  
   И ни ангелы неба, ни демоны тьмы,
  
  
  Разлучить никогда не могли,
  
   Не могли разлучить мою душу с душой
  
  
  Обольстительной Аннабель-Ли.
  
   И всегда луч луны навевает мне сны
  
  
  О пленительной Аннабель-Ли:
  
   И зажжется ль звезда, вижу очи всегда
  
  
  Обольстительной Аннабель-Ли;
  
   И в мерцаньи ночей я все с ней, я все с ней,
  
   С незабвенной - с невестой - с любовью моей -
  
  
  Рядом с ней распростерт я вдали,
  
  
  В саркофаге приморской земли.
  
   (1895)
  
  
  
   ФЕЙНАЯ СТРАНА
  
  
   Долы дымные - потоки
  
  
   Теневые - и леса,
  
  
   Что глядят как небеса,
  
  
   Многооблачно-широки,
  
  
   В них неверная краса,
  
  
   Формы их неразличимы,
  
  
   Всюду слезы, словно дымы;
  
  
   Луны тают и растут -
  
  
   Шар огромный там и тут -
  
  
   Снова луны - снова - снова -
  
  
   Каждый миг поры ночной
  
  
   Озаряется луной,
  
  
   Ищут места все иного,
  
  
   Угашают звездный свет,
  
  
   В бледных ликах жизни нет,
  
  
   Чуть на лунном циферблате
  
  
   Знак двенадцати часов, -
  
  
   Та, в которой больше снов,
  
  
   Больше дымной благодати,
  
  
   (Это чара в той стране,
  
  
   Говорит луна луне),
  
  
   Сходит ниже - сходит ниже -
  
  
   На горе на верховой
  
  
   Ставит шар горящий свой -
  
  
   И повсюду - дальше - ближе -
  
  
   В легких складках бледных снов
  
  
   Расширяется покров
  
  
   Над деревней, над полями,
  
  
   Над чертогами, везде -
  
  
   Над лесами и морями,
  
  
   По земле и по воде -
  
  
   И над духом, что крылами
  
  
   В грезе веет - надо всем,
  
  
   Что дремотствует меж тем -
  
  
   Их заводит совершенно
  
  
   В лабиринт своих лучей,
  
  
   В тех извивах держит пленно,
  
  
   И глубоко, сокровенно,
  
  
   О, глубоко, меж теней,
  
  
   Спит луна, и души с ней.
  
  
   Утром, в свете позолоты,
  
  
   Встанут, скинут страсть дремоты,
  
  
   Мчится лунный их покров
  
  
   В небесах, меж облаков.
  
  
   В лете бурь они носимы,
  
  
   Колыбелясь между гроз -
  
  
   Как из жерл вулканов дымы,
  
  
   Или желтый Альбатрос.
  
  
   Для одной и той же цели
  
  
   Та палатка, та луна
  
  
   Им уж больше не нужна -
  
  
   Вмиг дождями полетели
  
  
   Блески-атомы тех снов,
  
  
   И, меняясь, заблестели
  
  
   На крылах у мотыльков,
  
  
   Тех, что, будучи земными,
  
  
   Улетают в небеса,
  
  
   Ниспускаются цветными
  
  
   (Прихоть сна владеет ими!),
  
  
   Их крылами расписными
  
  
   Светит вышняя краса.
  
  
   (1911)
  
  
  
  
  ВОРОН
   Как-то в полночь, в час угрюмый, полный тягостною думой,
   Над старинными томами я склонялся в полусне,
   Грезам странным отдавался, - вдруг неясный звук раздался,
   Будто кто-то постучался - постучался в дверь ко мне.
   "Это, верно, - прошептал я, - гость в полночной тишине,
  
  
  Гость стучится в дверь ко мне".
   Ясно помню... Ожиданье... Поздней осени рыданья...
   И в камине очертанья тускло тлеющих углей...
   О, как жаждал я рассвета, как я тщетно ждал ответа
   На страданье без привета, на вопрос о ней, о ней -
   О Леноре, что блистала ярче всех земных огней, -
  
   О светиле прежних дней.
   И завес пурпурных трепет издавал как будто лепет,
   Трепет, лепет, наполнявший темным чувством сердце мне.
   Непонятный страх смиряя, встал я с места, повторяя:
   "Это только гость, блуждая, постучался в дверь ко мне,
   Поздний гость приюта просит в полуночной тишине -
  
   Гость стучится в дверь ко мне".
   "Подавив свои сомненья, победивши спасенья,
   Я сказал: "Не осудите замедленья моего!
   Этой полночью ненастной я вздремнул, - и стук неясный
   Слишком тих был, стук неясный, - и не слышал я его,
   Я не слышал..." Тут раскрыл я дверь жилища моего:
  
   Тьма - и больше ничего.
   Взор застыл, во тьме стесненный, и стоял я изумленный,
   Снам отдавшись, недоступным на земле ни для кого;
   Но как прежде ночь молчала, тьма душе не отвечала,
   Лишь - "Ленора!" - прозвучало имя солнца моего, -
   Это я шепнул, и эхо повторило вновь его, -
  
   Эхо - больше ничего.
   Вновь я в комнату вернулся - обернулся - содрогнулся, -
   Стук раздался, но слышнее, чем звучал он до того.
   "Верно, что-нибудь сломилось, что-нибудь пошевелилось,
   Там, за ставнями, забилось у окошка моего,
   Это - ветер, - усмирю я трепет сердца моего, -
  
   Ветер - больше ничего".
   Я толкнул окно с решеткой, - тотчас важною походкой
   Из-за ставней вышел Ворон, гордый Ворон старых дней,
   Не склонился он учтиво, но, как лорд, вошел спесиво
   И, взмахнув крылом лениво, в пышной важности своей
   Он взлетел на бюст Паллады, что над дверью был моей,
  
   Он взлетел - и сел над ней.
   От печали я очнулся и невольно усмехнулся,
   Видя важность этой птицы, жившей долгие года.
   "Твой хохол ощипан славно, и глядишь ты презабавно, -
   Я промолвил, - но скажи мне: в царстве тьмы, где ночь всегда,
   Как ты звался, гордый Ворон, там, где ночь царит всегда?"
  
   Молвил Ворон: "Никогда".
   Птица ясно отвечала, и хоть смысла было мало.
   Подивился я всем сердцем на ответ ее тогда.
   Да и кто не подивится, кто с такой мечтой сроднится,
   Кто поверить согласится, чтобы где-нибудь, когда -
   Сел над дверью говорящий без запинки, без труда
  
   Ворон с кличкой: "Никогда".
   И взирая так сурово, лишь одно твердил он слово,
   Точно всю он душу вылил в этом слове "Никогда",
   И крылами не взмахнул он, и пером не шевельнул он, -
   Я шепнул: "Друзья сокрылись вот уж многие года,
   Завтра он меня покинет, как надежды, навсегда".
  
   Ворон молвил: "Никогда".
   Услыхав ответ удачный, вздрогнул я в тревоге мрачной.
   "Верно, был он, - я подумал, - у того, чья жизнь - Беда,
   У страдальца, чьи мученья возрастали, как теченье
   Рек весной, чье отреченье от Надежды навсегда
   В песне вылилось о счастьи, что, погибнув навсегда,
  
   Вновь не вспыхнет никогда".
   Но, от скорби отдыхая, улыбаясь и вздыхая,
   Кресло я свое придвинул против Ворона тогда,
   И, склонясь на бархат нежный, я фантазии безбрежной
   Отдался душой мятежной: "Это - Ворон, Ворон, да.
   Но о чем твердит зловещий этим черным "Никогда",
  
   Страшным криком: "Никогда".
   Я сидел, догадок полный и задумчиво-безмолвный,
   Взоры птицы жгли мне сердце, как огнистая звезда,
   И с печалью запоздалой головой своей усталой
   Я прильнул к подушке алой, и подумал я тогда:
   Я - один, на бархат алый - та, кого любил всегда,
  
   Не прильнет уж никогда.
   Но постой: вокруг темнеет, и как будто кто-то веет, -
   То с кадильницей небесной серафим пришел сюда?
   В миг неясный упоенья я вскричал: "Прости, мученье,
   Это бог послал забвенье о Леноре навсегда, -
   Пей, о, пей скорей забвенье о Леноре навсегда!"
  
   Каркнул Ворон: "Никогда".
   И вскричал я в скорби страстной: "Птица ты - иль дух ужасный,
   Искусителем ли послан, иль грозой прибит сюда, -
   Ты пророк неустрашимый! В край печальный, нелюдимый,
   В край, Тоскою одержимый, ты пришел ко мне сюда!
   О, скажи, найду ль забвенье, - я молю, скажи, когда?"
  
   Каркнул Ворон: "Никогда".
   "Ты пророк, - вскричал я, - вещий! "Птица ты - иль дух зловещий,
   Этим небом, что над нами, - богом, скрытым навсегда, -
   Заклинаю, умоляя, мне сказать - в пределах Рая
   Мне откроется ль святая, что средь ангелов всегда,
   Та, которую Ленорой в небесах зовут всегда?"
  
   Каркнул Ворон: "Никогда".
   И воскликнул я, вставая: "Прочь отсюда, птица злая!
   Ты из царства тьмы и бури, - уходи опять туда,
   Не хочу я лжи позорной, лжи, как эти перья, черной,
   Удались же, дух упорный! Быть хочу - один всегда!
   Вынь свой жесткий клюв из сердца моего, где скорбь - всегда!"
  
   Каркнул Ворон: "Никогда".
   И сидит, сидит зловещий Ворон черный, Ворон вещий,
   С бюста бледного Паллады не умчится никуда.
   Он глядит, уединенный, точно Демон полусонный,
   Свет струится, тень ложится, - на полу дрожит всегда.
   И душа моя из тени, что волнуется всегда.
  
   Не восстанет - никогда!
   (1894)
  
  
  
   К ЕЛЕНЕ
  
   Тебя я видел раз, один лишь раз.
  
   Ушли года с тех пор, не знаю, сколько, -
  
   Мне чудится, прошло немного лет.
  
   То было знойной полночью Июля;
  
   Зажглась в лазури полная луна,
  
   С твоей душою странно сочетаясь,
  
   Она хотела быть на высоте
  
   И быстро шла своим путем небесным;
  
   И вместе с негой сладостной дремоты
  
   Упал на землю ласковый покров
  
   Ее лучей сребристо-шелковистых, -
  
   Прильнул к устам полураскрытых роз.
  
   И замер сад. И ветер шаловливый,
  
   Боясь движеньем чары возмутить,
  
   На цыпочках чуть слышно пробирался:
  
   Покров лучей сребристо-шелковистых
  
   Прильнул к устам полураскрытых роз,
  
   И умерли в изнеможеньи розы,
  
   Их души отлетели к небесам,
  
   Благоуханьем легким и воздушным;
  
   В себя впивая лунный поцелуй,
  
   С улыбкой счастья розы умирали, -
  
   И очарован был цветущий сад -
  
   Тобой, твоим присутствием чудесным.
  
   Вся в белом, на скамью полусклонясь,
  
   Сидела ты, задумчиво-печальна,
  
   И на твое открытое лицо
  
   Ложился лунный свет, больной и бледный.
  
   Меня Судьба в ту ночь остановила
  
   (Судьба, чье имя также значит Скорбь),
  
   Она внушила мне взглянуть, помедлить,
  
   Вдохнуть в себя волненье спящих роз.
  
   И не было ни звука, мир забылся,
  
   Людской враждебный мир, - лишь я и ты, -
  
   (Двух этих слов так сладко сочетанье!),
  
   Не спали - я и ты. Я ждал - я медлил -
  
   И в миг один исчезло все кругом.
  
   (Не позабудь, что сад был зачарован!)
  
   И вот угас жемчужный свет луны,
  
   И не было извилистых тропинок,
  
   Ни дерна, ни деревьев, ни цветов,
  
   И умер самый запах роз душистых
  
   В объятиях любовных ветерка.
  
   Все - все угасло - только ты осталась -
  
   Не ты - но только блеск лучистых глаз,
  
   Огонь души в твоих глазах блестящих.
  
   Я видел только их - ив них свой мир -
  
   Я видел только их - часы бежали -
  
   Я видел блеск очей, смотревших в высь.
  
   О, сколько в них легенд запечатлелось,
  
   В небесных сферах, полных дивных чар!
  
   Какая скорбь! какое благородство!
  
   Какой простор возвышенных надежд,
  
   Какое море гордости отважной -
  
   И глубина способности любить!
  
   Но час настал - и бледная Диана,
  
   Уйдя на запад, скрылась в облаках,
  
   В себе таивших гром и сумрак бури;
  
   И, призраком, ты скрылась в полутьме,
  
   Среди дерев, казавшихся гробами,
  
   Скользнула и растаяла. Ушла.
  
   Но блеск твоих очей со мной остался.
  
   Он не хотел уйти - и не уйдет.
  
   И пусть меня покинули надежды, -
  
   Твои глаза светили мне во мгле,
  
   Когда в ту ночь домой я возвращался,
  
   Твои глаза блистают мне с тех пор
  
   Сквозь мрак тяжелых лет и зажигают
  
   В моей душе светильник чистых дум,
  
   Неугасимый светоч благородства,
  
   И, наполняя дух мой Красотой,
  
   Они горят на Небе недоступном;
  
   Коленопреклоненный, я молюсь,
  
   В безмолвии ночей моих печальных,
  
   Им - только им - и в самом блеске дня
  
   Я вижу их, они не угасают:
  
   Две нежные лучистые денницы -
  
   Две чистые вечерние звезды.
  
   (1895)
  
  
  
  
   * * *
  
  
  
  Один прохожу я свой путь безутешный,
  
  
  
  
  В душе нарастает печаль;
  
  
  
  Бегу, убегаю, в тревоге поспешной,
  
   И нет ни цветка на дороге, ведущей
  
  
  
  
  в угрюмую даль.
  
  
  
   Повсюду мученья;
  
  
  
  В суровой пустыне, где дико кругом,
  
  
  
   Одно утешенье,
  
   Мечта о тебе, мое счастье, мне светит
  
  
  
  
  нетленным лучом.
  
  
  
  Мне снятся волшебные сны о тебе.
  
  
  
   Не так ли в пучине безвестной,
  
  
  
   Над морем возносится остров чудесный,
  
   Бушуют свирепые волны, кипят
  
  
  
  
  в неустанной борьбе.
  
  
  
   Но остров не внемлет,
  
  
  
  И будто не видит, что дико кругом,
  
  
  
   И ласково дремлет,
  
   И солнце его из-за тучи целует
  
  
  
  
  дрожащим лучом.
  
  
  
  
   УЛЯЛЮМ
  
  
   Небеса были серого цвета,
  
  
  
  Были сухи и скорбны листы,
  
  
  
  Были сжаты и смяты листы.
  
  
   За огнем отгоревшего лета
  
  
  
  Ночь пришла, сон глухой черноты,
  
  
   Близь туманного озера Обер,
  
  
  
  Там, где сходятся ведьмы на пир,

Другие авторы
  • Чернявский Николай Андреевич
  • Соловьев Михаил Сергеевич
  • Протопопов Михаил Алексеевич
  • Шопенгауэр Артур
  • Хвостов Дмитрий Иванович
  • Сосновский Лев Семёнович
  • Щелков Иван Петрович
  • Цеховская Варвара Николаевна
  • Прутков Козьма Петрович
  • Христиан Фон Гамле
  • Другие произведения
  • Гроссман Леонид Петрович - Блок и Пушкин
  • Врангель Николай Николаевич - Выставка "Сатирикона" в редакции "Аполлона"
  • Кармен Лазарь Осипович - Жертва котла
  • Щербина Николай Федорович - Стихотворения
  • Островский Александр Николаевич - Последняя жертва
  • Добролюбов Николай Александрович - Постановления о литераторах, издателях и типографиях
  • Белинский Виссарион Григорьевич - Два призрака. Роман. Соч. Ф. Фан-Дима
  • Андерсен Ганс Христиан - Эльф розового куста
  • Сумароков Александр Петрович - Три брата совместники
  • Гиппиус Зинаида Николаевна - Об одной книжке
  • Категория: Книги | Добавил: Armush (29.11.2012)
    Просмотров: 387 | Рейтинг: 0.0/0
    Всего комментариев: 0
    Имя *:
    Email *:
    Код *:
    Форма входа