Апухтин Алексей Николаевич - Избранные стихотворения

и мертвы. На родине моей не светит просвещенье

  Лучами мирными нигде, Коснеют, мучатся и гибнут поколенья

  В бессмысленной вражде; Все грезы юности, водя сурово бровью,

  Поносит старый сибарит, А сын на труд отца, добытый часто кровью,

  С насмешкою глядит. На родине моей для женщины печально

  Проходят лучшие года; Весь век живет она рабынею опальной

  Под гнетом тяжкого труда; Богата - ну так будь ты куклою пустою,

  Бедна - мученьям нет конца... И рано старятся под жизнью трудовою

  Черты прелестного лица. На родине моей не слышно громких песен,

  Ликующих стихов; Как древний Вавилон, наш край угрюм и тесен

  Для звуков пламенных певцов. С погостов да из хат несется песня наша,

  Нуждою сложена, И льется через край наполненная чаша,

  Тоскою жгучею полна. На родине моей невесело живется

  С нуждой и горем пополам; Умрем - и ничего от нас не остается

  На пользу будущим векам. Всю жизнь одни мечты о счастии, о воле

  Среди тупых забот... И бедны те мечты, как бедно наше поле,

  Как беден наш народ.

2

  

  

  

  

  

  

   Огонек в полусгнившей избенке Посреди потемневших полей, Да плетень полусгнивший в сторонке, Да визгливые стоны грачей,- Что вы мне так нежданно предстали В этот час одинокий ночной, Что вы сердце привычное сжали Безысходною старой тоской? Еле дышат усталые кони, Жмет колеса сыпучий песок, Словно жду я какой-то погони, Словно путь мой тяжел и далек! Огонек в полусгнившей избенке, Ты мне кажешься плачем больным По родимой моей по сторонке, По бездольным по братьям моим. И зачем я так жадно тоскую, И зачем мне дорога тяжка? Видно, въелася в землю родную Ты, родная кручина-тоска! Тобой вспахана наша землица, Тобой строены хата и дом, Тебя с рожью усталая жница Подрезает тяжелым серпом; Ты гнетешь богатырскую силу, Ты всю жизнь на дороге сидишь Вместе с заступом роешь могилу, Из могилы упреком глядишь. С молоком ты играешь в ребенке С поцелуем ты к юноше льнешь... Огонек в полусгнившей избенке, Старых ран не буди, не тревожь!

3

За огоньком другой, и третий, И потянулись избы в ряд... Собаки воют, плачут дети, Лучины дымные горят. Ну, трогай шибче! За рекою Мне церковь старая видна. Крестов и насыпей толпою Она кругом обложена. ............................. ............................. 4, 5, 6 ............................. .............................

7

Отчего в одиноком мечтаньи, В шуме дня и в ночной тишине, Ты, погибшее рано созданье, Стало часто являться ко мне? Вот как дело печальное было: Вздумал свадьбу состроить сосед, Целый день накануне варила Кухня яства на званый обед. Ровно в полдень сошлись, повенчали, И невеста была весела. Только тетки тайком замечали, Что бледна она что-то была. Гости все налицо, разодеты. Время. Свадебный стынет обед... Да невеста запряталась где-то. Ищут, кличут,- нигде ее нет. Вдруг мальчишка-садовник вбегает, Босоногий, с лопатой в руке, И, от страха дрожа, объявляет, Что "утопла невеста в реке".- Суматоха... Кричат во всю глотку: "Люди, девушки, в реку, спасать!" Кто про невод кричит, кто про лодку И не знают, с чего им начать. Через час наконец отыскали, Принесли, положили на стол. Тут записка нашлась, и в печали Безысходной хозяин прочел: "Вот, papa и maman, на прощанье Вам последнее слово мое: Я исполнила ваше желанье, Так исполню ж теперь и свое!" Изумлялися все чрезвычайно И причину сыскать не могли. И доныне та страшная тайна Спит безмолвная в недрах земли. Погрустили родные прилично, И утешился скоро жених, И, к людскому страданью привычный, Позабыл бы давно я о них. Но зачем же в безмолвном мечтанья, В шуме дня и в ночной тишине, Ты, погибшее рано созданье, Так упорно являешься мне? Ты лежишь на столе как живая... На лице изумленье и страх, И улыбка скривилась немая На твоих побелевших губах. И сплетаются травы речные В волосах и в венчальном венке, И чернеют следы роковые На холодной, на бледной руке... 1864

ДВЕ ГРЕЗЫ

Измученный тревогою дневною, Я лег в постель без памяти и сил, И голос твой, носяся надо мною, Насмешливо и резко говорил: "Что ты глядишь так пасмурно, так мрачно? Ты, говорят, влюблен в меня, поэт? К моей душе, спокойной и прозрачной, И доступа твоим мечтаньям нет. Как чужды мне твои пустые бредни! И что же в том, что любишь ты меня? Не первый ты, не будешь и последний Гореть и тлеть от этого огня! Ты говоришь, что в шумном вихре света Меня ты ищешь, дышишь только мной... И от других давно, я слышу это, Окружена влюбленною толпой. Я поняла души твоей мученье, Но от тебя, поэт, не утаю: Не жалость, нет, а только изумленье Да тайный смех волнуют грудь мою!" Проснулся я.- Враждебная, немая Вокруг меня царила тишина, И фонари мне слали, догорая, Свой тусклый свет из дальнего окна. Бессильною поникнув головою, Едва дыша, я снова засыпал, И голос твой, носяся надо мною, Приветливо и ласково звучал: "Люби меня, люби! Какое дело, Когда любовь в душе заговорит, И до того, что в прошлом наболело, И до того, что в будущем грозит? Моя душа уж свыклася с твоею, Я не люблю, но мысль отрадна мне, Что сердце есть, которым я владею, В котором я господствую вполне. Коснется ли меня тупая злоба, Подкрадется ль нежданная тоска, Я буду знать, что, верная до гроба, Меня поддержит крепкая рука! О, не вверяйся детскому обману, Себя надеждой жалкой не губи: Любить тебя я не хочу, не стану, Но ты, поэт, люби меня, люби!" Проснулся я.- Уж день сырой и мглистый Глядел в окно. Твой голос вдруг затих, Но долго он без слов, протяжный, чистый, Как арфы звук, звенел в ушах моих. Начало 1860-х годов

* * *

Я ждал тебя... Часы ползли уныло, Как старые, докучные враги... Всю ночь меня будил твой голос милый

  И чьи-то слышались шаги... Я ждал тебя... Прозрачен, свеж и светел, Осенний день повеял над землей... В немой тоске я день прекрасный встретил

  Одною жгучею слезой... Пойми хоть раз, что в этой жизни шумной, Чтоб быть с тобой,- я каждый миг ловлю, Что я люблю, люблю тебя безумно...

  Как жизнь, как счастие люблю!.. 1867

* * *

Мне снился сон (то был ужасный сон!)... Что я стою пред статуей твоею, Как некогда стоял Пигмалион, В тоске моля воскреснуть Галатею. Высокое, спокойное чело Античною сияло красотою, Глаза смотрели кротко и светло, И все черты дышали добротою... Вдруг побледнел я и не мог вздохнуть От небывалой, нестерпимой муки: Неистово за горло и за грудь Меня схватили мраморные руки И начали душить меня и рвать, Как бы дрожа от злого нетерпенья... Я вырваться хотел и убежать, Но, словно труп, остался без движенья... Я изнывал, я выбился из сил, Но, в ужасе смертельном холодея, Измученный, я все ж тебя любил, Я все твердил: "Воскресни, Галатея!.." И на тебя взглянуть я мог едва С надеждою, мольбою о пощаде... Ни жалости, ни даже торжества Я не прочел в твоем спокойном взгляде... По-прежнему высокое чело Античною сияло красотою, Глаза смотрели кротко и светло, И все черты дышали добротою... Тут холод смерти в грудь мою проник, В последний раз я прошептал: "Воскресни!.." И вдруг в ответ на мой предсмертный крик Раздался звук твоей веселой песни... 1868

В. М-МУ

Мой друг, тебя томит неверная примета, Бесплодную боязнь рассудком укроти:

  Когда твоя душа сочувствием согрета,

  Она не может горя принести! Но видя ряд могил, о прошлых днях тоскуя,

  Дрожишь ты часто за живых,

  И гибель лучших смутно чуя,

  С двойною силой любишь их. Так сердце матери невольно отличает

  Того из всех своих детей, Кому грозит беда, чья радость увядает,

  Кто немощней, и жалче, и слабей... Пусть тем, кого уж нет, не нужно сожалений,

  Но мысли не прогнать: зачем они ушли? Увы! Ни мощный ум, ни сердца жар, ни гений

  Не созданы надолго для земли. И только то живет без горьких опасений,

  Что пресмыкается в пыли! 1870-е годы

ПАРА ГНЕДЫХ

  (Перевод из Донаурова) Пара гнедых, запряженных с зарею, Тощих, голодных и грустных на вид, Вечно бредете вы мелкой рысцою, Вечно куда-то ваш кучер спешит. Были когда-то и вы рысаками И кучеров вы имели лихих, Ваша хозяйка состарелась с вами,

   Пара гнедых! Ваша хозяйка в старинные годы Много имела хозяев сама, Опытных в дом привлекала из моды, Более нежных сводила с ума. Таял в объятьях любовник счастливый, Таял порой капитал у иных; Часто стоять на конюшне могли вы,

   Пара гнедых! Грек из Одессы и жид из Варшавы, Юный корнет и седой генерал - Каждый искал в ней любви и забавы И на груди у нее засыпал. Где же они, в какой новой богине Ищут теперь идеалов своих? Вы, только вы и верны ей доныне,

   Пара гнедых! Вот отчего, запрягаясь с зарею И голодая по нескольку дней, Вы подвигаетесь мелкой рысцою И возбуждаете смех у людей. Старость, как ночь, вам и ей угрожает, Говор толпы невозвратно затих, И только кнут вас порою ласкает,

   Пара гнедых! 1870-е годы

О ЦЫГАНАХ

Посвящается А. И. Гончарову 1 Когда в Москве первопрестольной С тобой сойдемся мы вдвоем, Уж знаю я, куда невольно Умчит нас тройка вечерком. Туда весь день, на прибыль зорки, Стяжанья жаждою полны, Толпами лупят с Живодерки Индейца бедные сыны. Им чужд их предок безобразный, И, правду надобно сказать, На них легла изнанкой грязной Цивилизации печать. Им света мало свет наш придал, Он только шелком их одел; Корысть - единственный их идол, И бедность - вечный их удел. Искусства также там, хоть тресни, Ты не найдешь - напрасный труд: Там исказят мотивы песни И стих поэта переврут. Но гнаться ль нам за совершенством? Что нам за дело до того, Что так назойливо с "блаженством" У них рифмует "божество"? В них сила есть пустыни знойной И ширь свободная степей, И страсти пламень беспокойный Порою брызжет из очей. В них есть какой-то, хоть и детский, Но обольщающий обман... Вот почему на раут светский Не променяем мы цыган. 2 Льется вино. Усачи полукругом, Черны, небриты, стоят, не моргнут, Смуглые феи сидят друг за другом: Саша, Параша и Маша - все тут. Что же все смолкли? Их ночь утомила, Вот отдохнут, запоют погодя. Липочка "Няню" давно пробасила; В глупом экстазе зрачками водя, "Утро туманное" Саша пропела... Ох! да была же она хороша, Долгий роман она в жизни имела, Знала цыганка, что значит душа! Но зажила в ней сердечная рана, Старые бури забыты давно, В этом лице не ищите романа: Сытостью властною дышит оно. Что ж и мудреного, что процветает Духом и здравием Саша моя? С выручки полной она получает, Шутка ли, три с половиной пая. Те, что постарше и менее пылки, Заняты ужином скромным своим; Всюду сигары, пустые бутылки, Тучами ходит по комнате дым. Старая Анна хлопочет за чаем, "Жубы" болят отчего-то у ней, Только, никем и ничем не смущаем, Коля бренчит на гитаре своей; Голос прелестный раздался... О, Боже! Паша поет, не для ней, вишь, весна... Не для тебя, так скажи, для кого же? Ты черноброва, свежа и стройна, Из-под ресниц твоих солнца светлее Тянутся вешнего счастья лучи... "Ну-ка, затягивай "Лен", да живее!" Грянула песня. Гудят усачи. Липочка скачет, несется куда же? Где остановишься ты на пути? Лица горят; Марья Карповна даже, Кажется, хочет вприсядку пойти... Кончено... Стой! Неужли ж расставаться? Как-нибудь надо вам сон превозмочь. "Ну-ка, цыганки, живей, одеваться! Едем к нам в город доканчивать ночь!" 3

  И морозом, и метелью

  Охватило нас кругом,

  Смотрят брачною постелью

  Сани, крытые ковром.

  "Паша! к нам - сюда! Дорогой

  Будем петь, садись правей...

  Липа здесь! Живее трогай,

  Не жалей же лошадей!"

  Подхватили лихо кони,

  Ветер свищет, словно зверь...

  От какой бы мы погони

  Не умчалися теперь?

  И какая бы кручина

  Не забылася легко?

  Всюду снежная равнина,

  До заставы далеко;

  В небе темь и мгла густая,

  И не видно ямщика,

  И дрожит в руке другая

  Чья-то теплая рука! 4 Вот и приехали... "Ну, шевелися, Чаю скорее, за ромом пошли!" Мигом по комнатам все разбрелися, С жадным вниманием дом обошли, Все любопытно им: двери, паркеты, Книги, альбомы, звонок за стеной... Вот и красавиц московских портреты: "Кто из них, Паша, сравнится с тобой?- Вот собралйся, уселись за чаем, Тише признанья, но смех веселей... Только, ничем и никем не смущаем, Коля бренчит на гитаре своей. Длятся часы. Задушевное пенье, Словно волшебный таинственный сон, Льет нам минутное жизни забвенье... Вдруг раздался неожиданный звон: Колокол грянул из церкви соседней... Знаю, он разом веселье смутит! "Что это? К ранней звонили обедне?" - Старая Анна впросонках ворчит. Вот и прощанье звучит роковое: "Поздно, до завтра, пора по домам!" Утро туманное, утро седое, Знать, и взаправду подкралося к нам. 5 Один я... Город шевелится, Морозный день глядит в окно; Я лег в постель, но мне не спится: В душе и пусто и темно, И жаль мне ночи беззаботной, В которой, на один хоть час, Блеснула гостьей мимолетной Жизнь, не похожая на нас. И снова голос полуночный Звучит при тусклом свете дня: Весна придет в свой час урочный, Весна придет... не для меня! 1873

П. ЧАЙКОВСКОМУ

  Ты помнишь, как, забившись в "музыкальной",

   Забыв училище и мир,

  Мечтали мы о славе идеальной...

   Искусство было наш кумир, И жизнь для нас была обвеяна мечтами. Увы, прошли года, и с ужасом в груди

  Мы сознаем, что все уже за нами,

   Что холод смерти впереди. Мечты твои сбылись. Презрев тропой избитой, Ты новый путь себе настойчиво пробил,

  Ты с бою славу взял и жадно пил

   Из этой чаши ядовитой. О, знаю, знаю я, как жестко и давно Тебе за это мстил какой-то рок суровый

   И сколько в твой венец лавровый

   Колючих терний вплетено. Но туча разошлась. Душе твоей послушны,

   Воскресли звуки дней былых,

   И злобы лепет малодушный

   Пред ними замер и затих. А я, кончая путь "непризнанным" поэтом, Горжусь, что угадал я искру божества

  В тебе, тогда мерцавшую едва, Горящую теперь таким могучим светом. Декабрь (?) 1877

ПАМЯТНАЯ НОЧЬ

Зачем в тиши ночной, из сумрака былого, Ты, роковая ночь, являешься мне снова И смотришь на меня со страхом и тоской? - То было уж давно... на станции глухой, Где ждал я поезда... Я помню, как сначала Дымился самовар и печь в углу трещала; Курил и слушал я часов шипевший бой, Далекий лай собак да сбоку, за стеной, Храпенье громкое... И вдруг, среди раздумья,- То было ль забытье, иль тяжкий миг безумья - Замолкло, замерло, потухло все кругом. Луна, как мертвый лик, глядела в мертвый дом, Сигара выпала из рук, и мне казалось, Что жизнь во мне самом внезапно оборвалась. Я все тогда забыл: кто я, зачем я тут? Казалось, что не я - другие люди ждут Другого поезда на станции убогой. Не мог я разобрать, их мало или много, Мне было все равно, что медлит поезд тот, Что опоздает он, что вовсе не придет... Не знаю, долго ли то длилось испытанье, Но тяжко и теперь о нем воспоминанье! С тех пор прошли года. В тиши немых могил Родных людей и чувств я много схоронил, Измен, страстей и зла вседневные картины По сердцу провели глубокие морщины, И с грузом опыта, с усталою душой Я вновь сижу один на станции глухой. Я поезда не жду, увы!.. пройдет он мимо... Мне нечего желать, и жить мне нестерпимо! 1880

К ПОЭЗИИ

Посвящается А. В. П-вой В те дни, когда широкими волнами Катилась жизнь, спокойна и светла, Нередко ты являлась между нами, И речь твоя отрадной нам была; Над пошлостью житейской ты царила, Светлели мы в лучах твоей красы, И ты своим избранникам дарила Бессонные и сладкие часы. Те дни прошли... Над родиной любимой, Над бедною, померкшею страной Повеял дух вражды неумолимой И жизнь сковал корою ледяной. Подземные, таинственные силы Колеблют землю... В ужасе немом Застыла ты, умолк твой голос милый, И день за днем уныло мы живем... 1881

СОН

О, что за чудный сон приснился мне нежданно! В старинном замке я бродил в толпе теней: Мелькали рыцари в своей одежде бранной, И пудреных маркиз наряд и говор странный Смущали тишину подстриженных аллей. И вдруг замолкли все. С улыбкой благосклонной К нам подошел король и ласково сказал: "Приветствую тебя, пришлец неугомонный! Ты был в своей стране смешон, поэт влюбленный... У нас достоин ты вниманья и похвал. У нас не так жилось, как вы теперь живете! Ваш мир унынием и завистью томим. Вы притупили ум в бессмысленной работе, Как жалкие жиды, погрязли вы в расчете, И, сами не живя, гнетете жизнь другим!

  Вы сухи, холодны, как севера морозы, Вы не умеете без горечи любить, Вы рвете терния там, где мы рвали розы... Какие-то для глаз невидимые слезы Вам даже самый смех успели отравить!

  Поэт, я - Счастие! Меня во всей вселенной Теперь уж не найти, ко мне нелегок путь. Гордиться можешь ты перед толпой надменной, Что удалось тебе в мой замок сокровенный Хоть раз один войти и сердцем отдохнуть.

  И если, над землей случайно пролетая, Тебе я брошу миг блаженства и любви, Лови его, лови - люби не размышляя... Смотри: вот гаснет день, за рощей утопая... Не долог этот миг - лови его, лови!.."

  Так говорил король, а с неба мне сияли Прощальные лучи бледнеющего дня, И чинно предо мной маркизы приседали, И рыцари меня мечтами покрывали, И дети ласково смотрели на меня! 1882

МУЗЕ

   Умолкни навсегда. Тоску и сердца жар

  Не выставляй врагам для утешенья...

  Проклятье вам, минуты вдохновенья, Проклятие тебе, ненужный песен дар! Мой голос прозвучит в пустыне одиноко, Участья не найдет души изнывшей крик... О смерть, иди теперь! Без жалоб, без упрека

   Я встречу твой суровый лик. Ты все-таки теплей, чем эти люди-братья: Не жжешь изменой ты, не дышишь клеветой... Раскрой же мне свои железные объятья, Пошли мне наконец забвенье и покой! Февраль 1883

ПАМЯТИ НЕПТУНА

В часы бессонницы, под тяжким гнетом горя, Я вспомнил о тебе, возница верный мой, Нептуном прозванный за сходство с богом моря... Двенадцать целых лет, в мороз, и в дождь, и в зной, Ты все меня возил, усталости не зная, И ночи целые, покуда жизнь я жег, Нередко ждал меня, на козлах засыпая... Ты думал ли о чем? Про это знает Бог, Но по чертам твоим не мог я догадаться, Ты все молчал, молчал и, помню, только раз Сквозь зубы проворчал, не поднимая глаз: "Что убиваетесь? Не нужно убиваться..." Зачем же в эту ночь, чрез много, много лет, Мне вспомнился простой, нехитрый твой совет И снова я ему обрадован как другу? Томился часто ты по родине своей, И "на побывку" ты отправился в Калугу, Но побыл там, увы! недолго: десять дней. Лета ли подошли, недугом ли сраженный, Внучат и сыновей толпою окруженный, Переселился ты в иной, безвестный свет. Хоть лучшим миром он зовется безрассудно, Но в том, по-моему, еще заслуги нет: Быть лучше нашего ему весьма не трудно. Мир праху твоему, покой твоим костям. Земля толпы людской теплее и приветней. Но жаль, что, изменив привычке многолетней, Ты не отвез меня туда, где скрылся сам. 1883

* * *

Два сердца любящих и чающих ответа Случайно встретились в пустыне черствой света, Но долго робостью томилися они. И вечной суетой наполненные дни, И светской черни суд, без смысла, без пощады, Им клали на пути тяжелые преграды; И, словно нехотя, в тиши полей пустых С рыданьем вырвалась святая тайна их. С тех пор помчались дни, как сон волшебный, странный, Преграды рушились, и близок день желанный, Когда прекрасный сон не будет больше сном... И ночи целые я думаю о нем, Об этом близком дне... В тумане ожиданья Грядущего еще не ясны очертанья, И страстно допросить хочу я у судьбы: Грозят ли им часы сомнений и борьбы, Иль ждет их долгое, безоблачное счастье? Душа моя полна тревоги и участья; Порою злая мысль, подкравшись в тишине, Змеиным языком нашептывает мне: "Как ты смешон с твоим участием глубоким! Умрешь ты, как и жил, скитальцем одиноким, Ведь это счастие чужое, не твое!" Горька мне эта мысль, но я гоню ее И радуюсь тому, что счастие чужое Мне счастья моего милей, дороже вдвое! 8 декабря 1884

ОТВЕТ НА ПИСЬМО

Увидя почерк мой. Вы, верно, удивитесь:

   Я никогда Вам не писал,

  Я и теперь не заслужу похвал,

   Но Вы за правду не сердитесь! Письмо мое - упрек. От берегов Невы

  Один приятель пишет мне, что Вы

  Свое письмо распространили в свете. Скажите - для чего? Ужели толки эти

   О том, что было так давно

   На дне души погребено,

  Вам кажутся уместны и приличны? На вечере одном был ужин симпатичный,

   Там неизвестный мне толстяк

  Читал его на память, кое-как...

   И все потешилися вволю

  Над Вашим пламенным письмом!.. Потом обоих нас подвергнули контролю (Чему способствовал отчасти самый дом).

  Две милые, пленительные дамы

  Хотели знать, кто я таков, притом

   Каким отвечу я письмом, И все подробности интимной нашей драмы. Прошу Вас довести до сведения их,

  Что я - бездушный эгоист, пожалуй,

  Но, в сущности, простой и добрый малый, Что много глупостей наделал я больших

  Из одного минутного порыва... А что касается до нашего разрыва - Его хотели Вы. Иначе, видит Бог, Я был бы и теперь у Ваших милых ног. P.S.

   Прости мне тон письма небрежный:

   Его я начал в шуме дня. Теперь все спит кругом, чарующий и нежный

  Твой образ кротко смотрит на меня! О, брось твой душный свет, забудь былое горе, Приди, приди ко мне, прими былую власть! Здесь море ждет тебя, широкое, как страсть,

   И страсть, широкая, как море. Ты здесь найдешь опять все счастье прежних лет, И ласки, и любовь, и даже то страданье, Которое порой гнетет существованье, Но без которого вся жизнь - бессвязный бред. 8 ноября 1885

29 АПРЕЛЯ 1891 ГОДА

Ночь опустилась. Все тихо: ни криков, ни шума. Дремлет царевич, гнетет его горькая дума: "Боже, за что посылаешь мне эти стаданья?.. В путь я пустился с горячею жаждою знанья, Новые страны увидеть и нравы чужие. О, неужели в поля не вернусь я родные? В родину милую весть роковая дошла ли? Бедная мать убивается в жгучей печали, Выдержит твердо отец,- но под строгой личиной Все его сердце изноет безмолвной кручиной... Ты мои помыслы видишь, о праведный Боже! Зла никому я не сделал... За что же, за что же?.. Вот засыпает царевич в тревоге и горе, Сон его сладко баюкает темное море... Снится царевичу: тихо к его изголовью Ангел склонился и шепчет с любовью: "Юноша, Богом хранимый в далекой чужбине! Больше, чем новые страны, увидел ты ныне, Ты свою душу увидел в минуту невзгоды, Мощью с судьбой ты померился в юные годы! Ты увидал беспричинную злобу людскую... Спи безмятежно! Я раны твои уврачую. Все, что ты в жизни имел дорогого, святого, Родину, счастье, семью - возвращу тебе снова. Жизнь пред тобой расстилается в светлом просторе, Ты поплывешь чрез иное - житейское море, Много в нем места для подвигов смелых, свободны; Много и мелей опасных, и камней подводных... Я - твой хранитель, я буду незримо с тобою, Белыми крыльями черные думы покрою". Май 1891

* * *

Давно ль, ваш город проезжая, Вошел я в старый, тихий дом И, словно гость случайный рая, Душою ожил в доме том!

  Давно ли кажется? А годы С тех пор подкрались и прошли, И часто, часто, в дни невзгоды, Мне, светлым призраком вдали, Являлась милая картина.

  Я помню: серенький денек, По красным угольям камина Перебегавший огонек, И ваши пальцы, и узоры, Рояль, рисунки, и цветы, И разговоры, разговоры - Плоды доверчивой мечты...

   И вот, опять под вашим кровом

   Сижу - печальный пилигрим... Но - тем живым, горячим словом Мы обменяться не спешим. Мы, долго странствуя без цели, Забыв, куда и как идти, Сказать не смею: постарели, Но... утомились на пути. А где же те, что жили вами, Кем ваша жизнь была полна?

   С улыбкой горькою вы сами

   Их перебрали имена: Тот умер, вышла замуж эта И умерла - тому уж год, Тот изменил вам в вихре света, Та - за границею живет... Какой-то бурей дикой, жадной Их уносило беспощадно, И длинный ряд немых могил Их милый образ заменил... А наши думы и стремленья, Надежды, чувства прежних лет? Увы! От них пропал и след, Как от миражей сновиденья... Одне судьбой в архив сданы И там гниют под слоем пыли, Другие горем сожжены, Те - нам, как люди, изменили...

  И мы задумались, молчим...

  Но нам - не тягостно молчанье,

  И изредка годам былым

  Роняем мы воспоминанье;

  Так иногда докучный гость,

  Чтоб разговор не замер сонный,

  Перед хозяйкой утомленной

  Роняет пошлость или злость. И самый дом глядит построже, Хоть изменился мало он: Диваны, кресла - все в нем то же, Но заперт наглухо балкон... Тафтой задернута картина И, как живой для нас упрек,- По красным угольям камина Бежит и блещет огонек. 1891

* * *

О, что за облако над Русью пролетело, Какой тяжелый сон в пустеющих полях!

  Но жалость мощная проснулася в сердцах

  И через черный год проходит нитью белой.

  К чему ж уныние? Зачем бесплодный страх? И хату бедняка, и царские палаты Одним святым узлом связала эта нить: И труженика дань, и креза дар богатый, И тихий звук стиха, и музыки раскаты, И лепту юношей, едва начавших жить. Родник любви течет на дне души глубоком, Как пылью, засорен житейской суетой... Но туча пронеслась ненастьем и грозой,- Родник бежит ручьем. Он вырвется потоком, Он смоет сор и пыль широкою волной.

1892

  Список принятых сокращений

  Изд. 1895 г. - Сочинения А. Н. Апухтина: В 2 т. - Изд. 4-е, доп. -

  Спб., 1895. - Том 1.

  Изд. 1896 г. - Сочинения А. Н. Апухтина. - 2-е посм., доп. изд. -

  Спб., 1896.

  Изд. 1898 г. - Сочинения А. Н. Апухтина. - 3-е посм., доп. изд. -

  Спб., 1898.

  БП Апухтин А. Н. Стихотворения. - Л.: Сов. писатель, 1961. - (Большая серия "Б-ки поэта").

КОММЕНТАРИИ

  

  К родине. Впервые: Изд. 1895 г.- С. 253.

  Жизнь. Впервые: Изд. 1895 г.- С. 255.

  Старая дорога. Впервые: БП.- С. 279-280. Возможно, стихотворение написано Апухтиным под впечатлением поездки по так называемой старой Калужской дороге, заброшенной после постройки московского тракта.

  Поэт. Впервые: Изд. 1895 г. - С. 258. Приличьем скрашенный разврат...возможно, парафраз лермонтовского: "Приличьем стянутые маски..." ("Как часто, пестрою толпою окружен...", 1840).

  Эпаминонд. Впервые: Русский инвалид.- 1854.- Э 240.- 6 нояб.; подпись: "А. Апухтин. Воспитанник императорского Училища правоведения 5 класса. 14 лет". Первое печатное стихотворение Апухтина, помещенное в газете при содействии директора Училища правоведения А. П. Языкова. Эпаминонд - древнегреческий (фиванский) полководец; в сражении при Мантинее (362 до н. э.), во время которого фиванцы ценой больших потерь одержали победу над спартанцами, был смертельно ранен. Корнилов Владимир Алексеевич (1806-1854) -адмирал, герой Севастопольской обороны. 5 октября 1854 г. скончался от ранения, полученного при обходе позиций на Малаховом кургане. Наварин - морское сражение 8 октября 1827 г. в Наваринской бухте полуострова Пелопоннес во время греческой освободительной войны. Окончилось поражением турецкого флота. Среди кораблей русской эскадры особенно отличилось судно "Азов", на котором служил и молодой В. А. Корнилов.

  Май в Петербурге. Впервые: Изд. 1895 г.- С. 262.

  Предчувствие. Впервые: БП.- С. 288. А. П. Апухтина - двоюродная сестра поэта.

  К славянофилам. Впервые: БП.- С. 295.

  Жизнь. Впервые: Изд. 1895 г.- С. 270. К. П. Апухтина - двоюродная сестра поэта. Положено на музыку В. А. Березовским.

  Шарманка. Впервые: БП.- С. 297-299. Посвящено матери поэта.

  На Неве вечером. Впервые: БП.- С. 299.

  Дорогой. Впервые: БП.- С. 300. Обращено к П. И. Чайковскому, с которым Апухтин был дружен со времен совместного ученья в Училище правоведения.

  Ночь. Впервые: БП.- С. 303.

  Ответ анониму. Впервые: Изд. 1895 г.- С. 272.

  Божий мир. Впервые: БП.- С. 303-305. Юферов Владимир Николаевич (1839-?) - товарищ Апухтина по Училищу правоведения.

  Посла бала. Впервые: БП.- С. 305-306.

  Русские песни. Впервые: Б-ка для чтения.- 1862.- Э 1.- С. 161. Володимир, князь святой - Владимир I (ум. в 1015 г.) - князь новгородский (с 969 г.), великий князь киевский (с 980 г.). Младший сын Святослава. В 988-989 гг. ввел в качестве государственной религии христианство в его византийской модификации. Объявлен Русской Православной Церковью равноапостольным и канонизирован в середине XIII в. по велению Александра Невского. В русском фольклоре именуется Владимиром Красное Солнышко.

  Серенада Шуберта. Впервые: Изд. 1895 г.- С. 276. Вероятно, вариант принадлежащего Н. П. Огареву традиционного русского текста "Серенады" ("Песнь моя, лети с мольбою..."). Источник - стихотворение немецкого поэта Людвига Рельштаба (1779-1860). Слова Апухтина положены на музыку М. В. Анцевым, Б. Левензоном. Стихотворение отмечено в томе Апухтина, принадлежавшем А. Блоку.

  "Сегодня мне исполнилось 17 лет..." Впервые: Изд. 1895 г.- С. 278.

  Комета. Впервые: Изд. 1895 г.- С. 288. Перевод стихотворения П. Беранже "La comete de 1832". В оригинале стихотворение имеет примечание Беранже: "Не следует забывать предсказания немецких астрономов, сделанные несколько лет назад, извещавшие о столкновении кометы с землей и гибель этой последней в 1832 г. Ученые из Парижской обсерватории нашли нужным противопоставить свои расчеты немецким собратьям".

  В театре. Впервые: БП.- С. 313-314. Скорее всего, ранний вариант стихотворения "Актеры".

  Рассвет. Впервые: БП.- С. 314-315.

  К пропавшим письмам. Впервые: Изд. 1895 г.- С. 292, под заглавием "К утерянным письмам".

  Мое оправдание. Впервые: Изд. 1895 г.- С. 297.

  Подражание древним. Впервые: Изд. 1895 г.- С. 301.

  А. А. Фету. Впервые: БП.- С. 359. Извинение за пародию на Фета, опубликованную без ведома автора (см. стихотворение "Пародия" в разделе III). Брат поэта В. Н. Апухтин вспоминает, что стихотворение было написано в связи с приездом А. А. Фета и И. С. Тургенева в усадьбу Апухтиных во время охоты. "Фет, встретив нас, младших детей, обратился <к нам> со словами: "Где ваш старший брат, я приехал надрать ему уши!" И долго не могли разыскать Алекс<ея> Николаевича, пока не нашли со стихами..." (Цит. по: БП).

  Картина. Впервые: Изд. 1895 г.- С. 304.

  "Гремела музыка, горели ярко свечи..." Впервые: Изд. 1895 г.- С. 291. Положено на музыку В. С. Муромцевским, П. Перацким.

  Memento mori. Впервые: Современник.- 1859.- Э 11.- С. 222. "Когда так радостно в объятиях твоих..." Впервые: Изд. 1895 г.- С. 316. Положено на музыку В. С. Муромцевским.

  "Мне было весело вчера на сцене шумной..." Впервые: БП.- С. 76-77. Написано на следующий день после участия Апухтина в любительском спектакле "Что имеем - не храним, потерявши плачем" С. П. Соловьева. Мемуаристы отмечают артистические способности Апухтина. В Литературном музее Пушкинского Дома (ИРЛИ АН СССР) сохранилась фотография Апухтина в роли Фамусова. В 1859 г. поэт принимал участие в литературных вечерах и любительских спектаклях в пользу Литературного фонда.

  "Когда был я ребенком, родная моя..." Впервые: Изд. 1895 г.- С. 321. Положено на музыку Ф. Ю. Бенуа, А. И. Гуревичем.

  Стансы товарищам. 5 декабря 1860 г. Впервые: Памятная книжка правоведов XX выпуска 1859 года. Спб., 1894.- Ч, 2.- С. 12.

  Современным витиям. Впервые: Время.- 1862.- Э 2.- С. 524. По свидетельству П. В. Быкова, Апухтин "очень дорожил этим стихотворением, пояснив, что оно написано в один из самых горьких моментов его юношества, моментов, близких к отчаянию" (Силуэты далекого прошлого.- М.; Л., 1930.- С. 118). В фельетоне "Дневник темного человека" Д. Д. Минаев поместил пародию на это стихотворение: "Посреди журнальных погремушек..."

  В театре. Впервые: БП.- С. 94.

  Из поэмы "Село Колотовка". Впервые: БП.- С. 99-103. Других частей или упоминаний о замысле поэмы не обнаружено. Написано, очевидно, под впечатлением жизни в родных местах в период службы Апухтина в Орле в 1863-1864 гг.

  Две грезы. Впервые: Изд. 1895 г.- С. 345.

  "Я ждал тебя. Часы ползли уныло..." Впервые: Изд. 1896 г.- С. 514. По данным Ф. Н. Малинина, было написано как романс для солистки цыганского хора Соколова Анны Захаровны Шишкиной; впоследствии вошло в сборники цыганских романсов. Положено на музыку А. А. Олениным, А. С. Аренским, В. С. Муромцевским, М. О. Штейн-бергом, В. С. Косенко, Г. Э. Конюсом, В. Бюцовым, Г. Базилевским.

  "Мне снился сон (то был ужасный сон!)..." Впервые: Изд. 1896 г.- С. 516.

  В. М-му. Стихотворение посвящено В. П. Мещерскому (см. о нем выше). Впервые: Изд. 1895 г.- С. 333.

  Пара гнедых. Впервые: Изд. 1895 г.- С. 368. Донауров Сергей Иванович (1839-1897) -поэт, переводчик, композитор-любитель. Перевел на французский язык тексты некоторых романсов П. И. Чайковского. Романс "Pauvres chevaus", легший в основу вольной апухтинской переработки, также был написан им на французском языке. Стихотворение "Пара гнедых" стало одним из популярнейших русских романсов, породив, в свою очередь, новые варианты и переделки. В частности, положено на музыку Я. Ф. Пригожим.

  О цыганах. Полностью впервые: БП.- С. 150-154. А. И. Гончаров - друг Апухтина. Живодерка - рынок в старой Москве. Индейца бедные сыны - цыгане. "Няня", "Лен" - цыганские романсы. Паша поет, не для ней, вишь, весна.Подразумевается цыганский романс "Не для меня придет весна". Утро туманное, утро седое - строка из стихотворения И. С. Тургенева "В дороге", ставшего популярным цыганским романсом.

  П. Чайковскому. Впервые: Изд. 1895 г.- С. 356.

  Памятная ночь. Впервые: Изд. 1896 г.- С. 523.

  К поэзии. Впервые: Изд. 1898 г.- С. 198.

  Сон. Впервые: Изд. 1896 г.- С. 525.

  Музе. Впервые: Изд. 1895 г.- С. 342.

  Памяти Нептуна. Впервые: Изд. 1895 г.- С. 358 (без строк 13- 24). Полностью: БП- С. 215.

  "Два сердца любящих и чающих ответа..." Впервые: БП.- С. 219- 220. Написано незадолго до свадьбы А. В. Панаевой и Г. П. Карцева.

  Ответ на письмо. Впервые: Изд. 1896 г.- С. 528. И страсть, широкая, как море...- отзвук стихотворения А. К. Толстого "Слеза дрожит в твоем ревнивом взоре...": "Мою любовь, широкую, как море..." Заключительный отрывок ("Прости мне тон письма небрежный...") положен на музыку А. Рессером; со слов "Все спит кругом..." - Г. Э. Конюсом.

  29 апреля 1891 г. Впервые: Изд. 1896 г.- С. 529.

  "Давно ль, ваш город проезжая..." Впервые: Изд. 1896 г.- С. 530.

  "О, что за облако над Русью пролетело..." Впервые: Изд. 1896 г.- С. 533.