Михаил Поздняев. Уже написан "Вавич"
--------------------------------------
Библиотека Александра Белоусенко - http://belousenkolib.narod.ru
OCR: Александр Белоусенко (belousenko@yahoo.com).
Правка: Давид Титиевский (davidtit@land.ru), 29 марта 2003.
Художник Андрей Бондаренко
В оформлении суперобложки использована картина П. Филонова "Ломовые"
(1925).
Житков Борис.
Виктор Вавич: Роман/Предисл. М. Поздняева; Послесл. А. Арьева. - М.:
Издательство Независимая Газета, 1999. - 624 с. - (Серия "Четвертая
проза").
--------------------------------------
Предисловие - жанр очень странный. Нет никакой твоей заслуги, что ты
прочел раньше тех, кому предисловие адресовано. Нет у тебя и никакого права
говорить: "О, вы еще не знаете, что за книга вам попала в руки!" Так
говорить западло - тем паче после тех, кому она попала в руки лет на сорок
раньше. Правда, люди тогда говорили о ней вполголоса. Говорили - на
прогулке в подмосковном лесу, при случайной встрече на бульваре. За чаем.
Говорили - как будто о факте бытовом, житейском, а не литературном.
Дескать, прочел на днях роман Житкова - представьте, гениальный...
В точности как Баратынский - Жуковскому, разбирая рукописи Пушкина:
"Он был мыслитель, кто бы мог подумать!.."
Вот, стало быть: ни слова о Житкове. Лишь вкратце - о
шестидесятилетних мытарствах книги: со дня кончины автора до дня, когда она
попала нам с вами в руки.
Помню, как впервые услышал слово "Вавич". Дело было в 88-м. Я позвонил
по телефону Лидии Корнеевне Чуковской - попросил у нее рукопись
документальной повести об отце, по совету Берестова. В тот романтический
период я сотрудничал с издательством Детского Фонда. Публикации не
случилось, увы. По чьей вине? Скажем так: не по моей... С извинениями
вернул рукопись автору - тогда мне и задан был вопрос: - Почему бы не
издать "Вавича"?
Помню, как впервые прочитал вот это:
"Посыльный нес письмо, держа его двумя пальцами, и девушке показалось,
что он поймал бабочку..."
И это:
"Городовой снял шапку, и на морозе она дымилась у него на ладони, как
горшок с кашей..."
И это:
"Снег стучал по козырьку фуражки, как стучат кончиками пальцев по
оконному стеклу..."
Житков написал однажды рассказ о мальчике, ловившем человечков,
которые прятались, по его подозрению, в трюмах игрушечного парусника.
Человечков не поймал, только парусник сломал, и жизнь потускнела.
Это притча о невозможности понять, как "устроен" шедевр.
Борис Пастернак, уже создав "Живаго", назвал "Вавича" лучшей книгой о
русской революции. Но что такое -лучшая книга? Ведь не только самая
правдивая, но и лучше всех прочих написанная.
Правда, не высказанная с большевистской прямотой, но отраженная на
козырьке фуражки, не подвергается редактуре.
Такую книгу можно только уничтожить.
История с "Вавичем" повторила историю с "Путешествием из Петербурга и
Москву" - спустя полтора века - с той существенной разницей, что Радищев за
"Путешествие" расплатился десятью годами Сибири, а Житков тихо скончался в
38-м, в своей постели.
В 1941-м "Вавич" вышел в "Советском писателе" - стараниями друзей
покойного, в первую очередь Лидии Чуковской. Тираж лежал на типографском
складе. Сигнальный экземпляр - на столе Фадеева. За ним оставалось
последнее слово. В его собрание сочинений включена рецензия, датированная
серединой ноября.
Фадеев читал "Вавича" в Москве, в перерывах между налетами германских
самолетов. Уже была позади летняя эвакуация, осенняя паника, в Елабуге
удавилась Цветаева, поутихли слухи о гуляющих по столице диверсантах, выпал
снег, прошел праздничный парад, Сталин стоял на Мавзолее в шапке с
завязанными на подбородке ушами, как носили в Туруханском крае, в
кинохронике вождя показали в фуражке: более правдоподобно.
Фадеев просился на фронт. Его не пустили: он принадлежал к
руководящему составу. Капитан сходит последним с тонущего корабля. Что
корабль запросто может утонуть - мало кто сомневался. Вот в какие дни
Фадеев написал документ, заслуживающий того, чтобы здесь его привести
целиком.
"Эта книга, написанная очень талантливым человеком, изобилующая рядом
прекрасных психологических наблюдений и картин предреволюционного быта,
страдает двумя крупнейшими недостатками, которые мешают ей увидеть свет,
особенно в наши дни:
1. Ее основной персонаж, Виктор Вавич, жизнеописание которого сильно
окрашивает всю книгу, - глупый карьерист и жалкая и страшная душонка, а
это, в соединении с описанием полицейских управлений, охранки,
предательства, делает всю книгу очень не импонирующей переживаемым нами
событиям. Такая книга просто не полезна в наши дни.
2. У автора нет ясной позиции в отношении к партиям дореволюционного
подполья. Социал-демократии он не понимает, эсерствующих и анархиствующих -
идеализирует".
Книгу пустили под нож, весь тираж. Нет, не весь. Один экземпляр попал
в "Ленинку", еще один выкрала из типографии Лидия Корнеевна.
Ксерокопию с него в конце 80-х носил я по разным издательствам.
Вдохновляясь поначалу, господа издатели, как будто сговорясь, возвращали
мне "Вавича": книга написана очень талантливым человеком... но не полезна в
наши дни.
Полезны были диссиденты, эмигранты, Сталин в ушанке, школы для
дураков... короче, не импонировал Житков переживаемым нами событиям.
И "Вавич" сгорел вторично в топке гласности.
Мы тогда шутили: "Что будем делать, когда все это кончится?" -
"Перечитывать журналы".
Очень многое тогда не смогли прочесть как следует - времени ж не было,
- предпочитая Андрею Платонову, Юрию Домбровскому, Борису Ямпольскому, да и
Варламу Шаламову, Евгении Гинзбург, Абраму Терцу - "Московские новости" с
"Огоньком".
Теперь вот пришло время.
Дождался и многострадальный "Вавич". Увлекательное и печальное
повествование о том, как просто стать подлецом из высших побуждений, как
беззащитно и драгоценно любовное письмо, зажатое двумя пальцами, точно
пойманная бабочка.
Книга последнего великого писателя, открываемого нами в XX веке.
Все-таки лучше, чем никогда.