это они ребенка хотят убить, - сказал он, робко
улыбаясь.
Генерал с конницей поехал вперед. Батальон, с которым я шел из крепости
N, остался в арьергарде. Роты капитана Хлопова и поручика Розенкранца
отступали вместе.
Предсказание капитана вполне оправдалось: как только мы вступили в
узкий перелесок, про который он говорил, с обеих сторон стали беспрестанно
мелькать конные и пешие горцы, и так близко, что я очень хорошо видел, как
некоторые, согнувшись, с винтовкой в руках, перебегали от одного дерева к
другому.
Капитан снял шапку и набожно перекрестился; некоторые старые солдаты
сделали то же. В лесу послышались гиканье, слова: "иай гяур! Урус иай!"
Сухие, короткие винтовочные выстрелы следовали один за другим, и пули
визжали с обеих сторон.
Наши молча отвечали беглым огнем; в рядах их только изредка слышались
замечания в роде следующих: "он<<27>> откуда палит, ему хорошо из-за леса,
орудию бы нужно..." и т. д.
Орудия въезжали в цепь, и после нескольких залпов картечью неприятель,
казалось, ослабевал, но через минуту и с каждым шагом, который делали
войска, снова усиливал огонь, крики и гиканье.
Едва мы отступили сажен на триста от аула, как над нами со свистом
стали летать неприятельские ядра. Я видел, как ядром убило солдата... Но
зачем рассказывать подробности этой страшной картины, когда я сам дорого бы
дал, чтобы забыть ее!
Поручик Розенкранц сам стрелял из винтовки, не умолкая ни на минуту,
хриплым голосом кричал на солдат и во весь дух скакал с одного конца цепи на
другой. Он был несколько бледен, и это очень шло к его воинственному лицу.
Хорошенький прапорщик был в восторге; прекрасные черные глаза его
блестели отвагой, рот слегка улыбался; он беспрестанно подъезжал к капитану
и просил его позволения броситься на ура.
- Мы их отобьем, - убедительно говорил он: - право отобьем.
- Не нужно, - кротко отвечал капитан: - надо отступать. Рота капитана
занимала опушку леса и лежа отстреливалась от неприятеля. Капитан в своем
изношенном сюртуке и взъерошенной шапочке, опустив поводья белому маштачку и
подкорчив на коротких стременах ноги, молча стоял на одном месте. (Солдаты
так хорошо знали и делали свое дело, что нечего было приказывать им.) Только
изредка он возвышал голос, прикрикивая на тех, которые подымали головы.
В фигуре капитана было очень мало воинственного; но зато в ней было
столько истины и простоты, что она необыкновенно поразила меня. "Вот кто
истинно храбр", сказалось мне невольно.
Он был точно таким же, каким я всегда видал его: те же спокойные
движения, тот же ровный голос, то же выражение бесхитростности на его
некрасивом, но простом лице; только по более, чем обыкновенно, светлому
взгляду можно было заметить в нем внимание человека, спокойно занятого своим
делом. Легко сказать: таким же, как и всегда. Но сколько различных оттенков
я замечал в других: один хочет казаться спокойнее, другой суровее, третий
веселее, чем обыкновенно; по лицу же капитана заметно, что он и не понимает,
зачем казаться.
Француз, который при Ватерлоо сказал: "la garde meurt, mais ne se rend
pas",<<28>> и другие, в особенности французские герои, которые говорили
достопамятные изречения, были храбры и действительно говорили достопамятные
изречения; но между их храбростью и храбростью капитана есть та разница, что
если бы великое слово, в каком бы то ни было случае, даже шевелилось в душе
моего героя, я уверен, он не сказал бы его: во-первых, потому, что, сказав
великое слово, он боялся бы этим самым испортить великое дело, а во-вторых,
потому, что, когда человек чувствует в себе силы сделать великое дело, какое
бы то ни было слово не нужно. Это, по моему мнению, особенная и высокая
черта русской храбрости; и как же после этого не болеть русскому сердцу,
когда между нашими молодыми воинами слышишь французские пошлые фразы,
имеющие претензию на подражание устарелому французскому рыцарству?..
Вдруг в той стороне, где стоял хорошенький прапорщик со взводом,
послышалось недружное и негромкое ура. Оглянувшись на этот крик, я увидел
человек тридцать солдат, которые с ружьями в руках и мешками на плечах
насилу-насилу бежали по вспаханному полю. Они спотыкались, но все
подвигались вперед и кричали. Впереди их, выхватив шашку, скакал молодой
прапорщик.
Все скрылось в лесу...
Через несколько минут гиканья и трескотни из лесу выбежала испуганная
лошадь, и в опушке показались солдаты, выносившие убитых и раненых; в числе
последних был молодой прапорщик. Два солдата держали его под мышки. Он был
бледен, как платок, и хорошенькая головка, на которой заметна была только
тень того воинственного восторга, который одушевлял ее за минуту перед этим,
как-то страшно углубилась между плеч и спустилась на грудь. На белой рубашке
под расстегнутым сюртуком виднелось небольшое кровавое пятнышко.
- Ах, какая жалость! - сказал я невольно, отворачиваясь от этого
печального зрелища.
- Известно, жалко, - сказал старый солдат, который, с угрюмым видом,
облокотясь на ружье, стоял подле меня. - Ничего не боится: как же этак
можно! - прибавил он, пристально глядя на раненого. - Глуп еще - вот и
поплатился.
- А ты разве боишься? - спросил я.
Четыре солдата на носилках несли прапорщика; за ними форштатский солдат
вел худую, разбитую лошадь, с навьюченными на нее двумя зелеными ящиками, в
которых хранилась фельдшерская принадлежность. Дожидались доктора. Офицеры
подъезжали к носилкам и старались ободрить и утешить раненого.
- Ну, брат Аланин, не скоро опять можно будет поплясать с ложечками, -
сказал с улыбкой подъехавший поручик Розенкранц.
Он, должно быть, полагал, что слова эти поддержат бодрость хорошенького
прапорщика; но, сколько можно было заметить по холодно-печальному выражению
взгляда последнего, слова эти не произвели желанного действия.
Подъехал и капитан. Он пристально посмотрел на раненого, и на всегда
равнодушно-холодном лице его выразилось искреннее сожаление.
- Что, дорогой мой Анатолий Иваныч? - сказал он голосом, звучащим таким
нежным участием, какого я не ожидал от него: - видно, так Богу угодно.
Раненый оглянулся; бледное лицо его оживилось печальной улыбкой.
- Да, вас не послушался.
- Скажите лучше: так Богу угодно, - повторил капитан.
Приехавший доктор принял от фельдшера бинты, зонд и другую
принадлежность и, засучивая рукава, с ободрительной улыбкой подошел к
раненому.
- Что, видно, и вам сделали дырочку на целом месте, - сказал он
шутливо-небрежным тоном: - покажите-ка.
Прапорщик повиновался; но в выражении, с которым он взглянул на
веселого доктора, были удивление и упрек, которых не заметил этот последний.
Он принялся зондировать рану и осматривать ее со всех сторон; но выведенный
из терпения раненый с тяжелым стоном отодвинул его руку...
- Оставьте меня, - сказал он чуть слышным голосом: - все равно я умру.
С этими словами он упал на спину, и через пять минут, когда я, подходя
к группе, образовавшейся подле него, спросил у солдата: "что прапорщик?" мне
отвечали: "отходит".
Уже было поздно, когда отряд, построившись широкой колонной, с песнями
подходил к крепости.
Солнце скрылось за снеговым хребтом и бросало последние розовые лучи на
длинное, тонкое облако, остановившееся на ясном, прозрачном горизонте.
Снеговые горы начинали скрываться в лиловом тумане; только верхняя линия их
обозначалась с чрезвычайной ясностью на багровом свете заката. Давно
взошедший прозрачный месяц начинал белеть на темной лазури. Зелень травы и
деревьев чернела и покрывалась росою. Темные массы войск мерно шумели и
двигались по роскошному лугу; в различных сторонах слышались бубны, барабаны
и веселые песни. Подголосок шестой роты звучал изо всех сил, и, исполненные
чувства и силы, звуки его чистого грудного тенора далеко разносились по
прозрачному вечернему воздуху.
<<1>> Курпей на кавказском наречии значит овчина.
<<2>> Маштак на кавказском наречии значит небольшая лошадь <<3>> Балка
на кавказском наречии значит овраг, ущелье.
<<4>> Тордоканье - крик фазана.
<<5>> Джигит - по-кумыцки значит храбрый; переделанное же на русский
лад джигитовать соответствует слову "храбриться".
<<6>> Чиразы значит галуны, на кавказском наречии.
<<7>> Кунак - приятель, друг, на кавказском наречии.
<<8>> См. ниже в Словаре трудных для понимания слов.
<<9>> [Добрый вечер, графиня,] <<10>> [Вы знаете, что я дал обет
сражаться с неверными, так остерегайтесь, чтоб не сделаться неверной.]
<<11>> [Ну, прощайте, дорогой генерал.] <<12>> [Нет, до свиданья, - не
забудьте, что я напросился к вам завтра вечером.]
<<13>> Лягушки на Кавказе производят звук, не имеющий ничего общего с
кваканьем русских лягушек.
<<14>> Разлив рек на Кавказе бывает в июле месяце.
<<15>> Таяк значит шест, на кавказском наречии.
<<16>> Томаша значит хлопоты, на особенном наречии, изобретенном
русскими и татарами для разговора между собой. Есть много слов на этом
странном наречии, корень которых нет возможности отыскать ни в русском, ни в
татарском языках.
<<17>>Хурда-мурда - пожитки, на том же наречии.
<<18>>Йок по-татарски значит нет.
<<19>> Наибами называют людей, которым вверена от Шамиля какая-нибудь
часть управления.
<<20>> Слово мюрид имеет много значений, но в том смысле, в котором
употреблено здесь, значит что-то среднее между адъютантом и телохранителем.
<<21>> Значки между горцами имеют почти значение знамен, стою только
разницею, что всякий джигит может сделать себе значок и возить его.
<<22>> [Какое прекрасное зрелище!]
<<23>> [Очаровательно! Истинное наслаждение - воевать в такой
прелестной стране.]
<<24>> [И особенно в хорошей компании.]
<<25>> Лыча - мелкая слива.
<<26>> Кумган - горшок.
<<27>> Он - собирательное название, под которым кавказские солдаты
разумеют вообще неприятеля.
<<28>> [гвардия умирает, но не сдастся",]