Тэффи - Песье время

лько во сне. Ваш голос! Разве можно его забыть! Вера! Скажи мне что-нибудь!

  -- Э-те-те-те! - вдруг запел над ними хрипловатый басок.

  Вера Петровка быстро отскочила в сторону.

  - Это что такое? - продолжал студент, потому что это, конечно, был он... - Туман, сырость, разве можно ночью на реке рассиживать! Ай-ай-ай! Ай да тетечка! Вот я все дядечке напишу. Спать, спать, спать! Нечего, нечего! Аркадий Николаевич, гоните ее спать. Застудит живот и схватит холеру.

  - Да я иду, да я же иду, - дрожащим голосом бормотала Вера Петровна.

  - Так рисковать! - не унимался студент. - Сырость, туман!

  - Да вам-то какое дело? - обозлился Платонов.

  - Как какое? Мне же перед дядечкой за нее отвечать. Да и поздно. Спать, спать, спать. Я вас, тетечка, провожу и буду всю ночь у двери дежурить, а то вы еще снова выскочите и непременно живот застудите.

  Утром, после очень холодного прощанья ("Она еще на меня же и дуется", - недоумевал Платонов), Вера Петровна сошла с парохода.

  Вечером легкая фигурка в светлом платьице сака подошла к Платонову.

  - Вы печальны? - спросила она.

  - Нет. Почему вы так думаете?

  - А как же... ваша Вера Петровна уехала, - зазвенел ее голос неожиданно дерзко, точно вызовом. Платонов засмеялся:

  - Да ведь это же тетка вашего приятеля, холерного студента. Она даже похожа на него - разве вы не заметили?

  И вдруг она засмеялась, так доверчиво, по-детски, что ему самому стало просто и весело. И сразу смех этот точно сдружил их. И пошли душевные разговоры. И тут узнал Платонов, что капитан - отличный человек и обещал отпустить ее осенью в Москву учиться.

  - Нет, не надо в Москву! - перебил ее Платонов. - Надо в Петербург.

  - Отчего?

  - Как отчего? Оттого, что я там!!

  И она взяла его руку своими худенькими ручками и смеялась от счастья.

  Вообще ночь была чудесная. И уже на рассвете вылезла из-за трубы грузная фигура и, зевая, позвала:

  - Марусенок, полуночница! Спать пора.

  Это был капитан.

  И еще одну ночь провели они на палубе. Луна, подросшая, показала Платонову огромные глаза Марусеньки, вдохновенные и ясные.

  - Не забудьте номер моего телефона,- говорил он этим изумительным глазам. - Вам даже не надо называть своего имени. Я по голосу узнаю вас.

  - Вот как? Не может быть! - восхищенно шептала она. - Неужели узнаете?

  - Вот увидите! Разве можно забыть его, голосок ваш нежный! Просто скажите: это - я.

  И какая чудесная начнется после этого телефона жизнь! Театры, конечно, самые серьезные, ученыелекции, выставки. Искусство имеет огромное значение... И красота. Например, ее красота...

  И она слушала! Как слушала! И когда что-нибудь очень ее поражало, она так мило, так особенно говорила: "Вот как!"

  Рано утром он вылез в Саратове. На пристани уже ждали его скучные деловые люди, корчили не естественно приветливые лица. Платонов думал, что одно из этих приветливых лиц придется уличить в растрате, другое - выгнать за безделье, и уже озабоченный и заранее злой стал спускаться по трапу. Случайно обернувшись, увидел у перил "ее". Она жмурилась сонным личиком и крепко сжимала губы, словно боялась расплакаться, но глаза ее сияли, такие огромные и счастливые, что он невольно им улыбнулся.

  

   * * *

  

   В Саратове захлестнули днем дела, вечером - пьяный угар. В кафешантане Очкина, гремевшем на всю Волгу купецкими кутежами, пришлось, как полагается, провести вечерок с деловыми людьми. Пели хоры - цыганский, венгерский, русский. Именитый волжский купец куражился над лакеями. Наливая сорок восемь бокалов, плеснул лакей нечаянно на скатерть.

  - Наливать не умеешь, мерзавец! Рванул купец скатерть, задребезжали осколки, залили шампанским ковер и кресла.

  - Наливай сначала! Запах вина, сигарный дым, галдеж.

  - Рытка! Рытка! - хрипели венгерки сонными, голосами.

  На рассвете из соседнего кабинета раздался дикий, какой-то уж совсем бараний рев.- Что такое?

  - Господин Аполлосов веселятся. Это они всегда под конец сбирают всех официантов и заставляют их хором петь.

  Рассказывают: этот Аполлосов, скромный сельский учитель, купил в рассрочку у Генриха Блокка выигрышный билет и выиграл семьдесят пять тысяч, И как только денежки получил, так и засел у Очкина. Теперь уж капитал к концу подходит. Хочет все до последней копейки здесь оставить. Такаяу него мечта. А потом попросится опять на прежнее место, будет сельским учителем век доживать и вспоминать о роскошной жизни, как ему на рассвете официанты хором пели.

  - Ну, где кроме России и души русского человека найдете вы такое "счастье"?

  

   * * *

  

   Прошла осень. Настала зима.

  Зима у Платонова началась сложная, с разными неприятными историями в деловых отношениях. Работать приходилось много, и работа была нервная, беспокойная и ответственная.

  И вот, как-то ожидая важного визита, сидел он у себя в кабинете. Зазвонил телефон.

  - Кто говорит?

  - Это я! - радостно отвечал женский голос. - Я! Я!

  - Кто "я"? - раздраженно спросил Платонов. - Простите, я очень занят.

  - Да я! Это - я! - снова ответил голос и прибавил, точно удивленно: - Разве вы не узнаете? Это - я.

  - Ах, сударыня, - с досадой сказал Платонов. - Уверяю вас, что у меня сейчас абсолютно нет времени заниматься загадками. Я очень занят. Будьте любезны говорить прямо.

  - Значит, вы не узнали моего голоса? - с отчаянием ответила собеседница.

  - А! - догадался Платонов. - Ну как же, конечно, узнал. Разве я могу не узнать ваш милый голосок, Вера Петровна!

  Молчание. И потом тихо и грустно-грустно:

  - Вера Петровна? Вот как... Если так, то ничего... Мне ничего не нужно...

  И вдруг он вспомнил:

  Да ведь это маленькая! Маленькая на Волге! Господи, что же это я наделал! Так обидеть маленькую!

  - Я узнал! Я узнал! - кричал он в трубку, сам удивляясь и радости своей, и отчаянию. - Ради бога! Ради бога! Ведь я же узнал!

  Но уже никто не отзывался.

  

  

  ^[1] Две недели ^[](фр.).

  ^[2] Марта (фр.).

  

  

   Демоническая женщина

  

  --------------------------------

  OCR: Терешонок Ольга. --------------------------------

  

   Тэффи (псевдоним Надежды Александровны Бучинской) (1872-1952)

  

  

  

   Демоническая женщина отличается от женщины обыкновенной прежде всего манерой одеваться. Она носит черный бархатный подрясник, цепочку на лбу, браслет на ноге, кольцо с дыркой "для цианистого калия, который ей непременно пришлют в следующий вторник", стилет за воротником, четки на локте и портрет Оскара Уайльда на левой подвязке.

  Носит она также и обыкновенные предметы дамского туалета, только не на том месте, где им быть полагается. Так, например, пояс демоническая женщина позволит себе надеть только на голову, серьгу на лоб или на шею, кольцо на большой палец, часы на ногу.

  За столом демоническая женщина ничего не ест. Она вообще никогда ничего не ест.

  - К чему?

  Общественное положение демоническая женщина может занимать самое разнообразное, но большею частью она - актриса.

  Иногда просто разведенная жена.

  Но всегда у нее есть какая-то тайна, какой-то не то надрыв, не то разрыв, о которой нельзя говорить, которого никто не знает и не должен знать.

  - К чему?

  У нее подняты брови трагическими запятыми и полуопущены глаза.

  Кавалеру, провожающему ее с бала и ведущему томную беседу об эстетической эротике с точки зрения эротического эстета, она вдруг говорит, вздрагивая всеми перьями на шляпе:

  - Едем в церковь, дорогой мой, едем в церковь, скорее, скорее, скорее. Я хочу молиться и рыдать, пока еще не взошла заря.

  Церковь ночью заперта.

  Любезный кавалер предлагает рыдать прямо на паперти, но "она" уже угасла. Она знает, что она проклята, что спасенья нет, и покорно склоняет голову, уткнув нос в меховой шарф.

  - К чему?

  Демоническая женщина всегда чувствует стремление к литературе.

  И часто втайне пишет новеллы и стихотворения в прозе.

  Она никому не читает их.

  - К чему?

  Но вскользь говорит, что известный критик Александр Алексеевич, овладев с опасностью для жизни ее рукописью, прочел и потом рыдал всю ночь и даже, кажется, молился - последнее, впрочем, не наверное. А два писателя пророчат ей огромную будущность, если она наконец согласится опубликовать свои произведения. Но ведь публика никогда не сможет понять их, и она не покажет их толпе.

  - К чему?

  А ночью, оставшись одна, она отпирает письменный стол, достает тщательно переписанные на машинке листы и долго оттирает резинкой начерченные слова;

  "Возвр.", "К возвр".

  - Я видел в вашем окне свет часов в пять утра.

  - Да, я работала.

  - Вы губите себя! Дорогая! Берегите себя для нас!

  - К чему?

  За столом, уставленным вкусными штуками, она опускает глаза, влекомые неодолимой силой к заливному поросенку.

  - Марья Николаевна, - говорит хозяйке ее соседка, простая, не демоническая женщина, с серьгами в ушах и браслетом на руке, а не на каком-либо ином месте, - Марья Николаевна, дайте мне, пожалуйста, вина.

  Демоническая закроет глаза рукою и заговорит истерически:

  - Вина! Вина! Дайте мне вина, я хочу пить! Я буду нить! Я вчера пила! Я третьего дня пила и завтра... да, и завтра я буду пить! Я хочу, хочу, хочу вина!

  Собственно говоря, чего тут трагического, что дама три дня подряд понемножку выпивает? Но демоническая женщина сумеет так поставить дело, что у всех волосы на голове зашевелятся.

  - Пьет.

  - Какая загадочная!

  - И завтра, говорит, пить буду...

  Начнет закусывать простая женщина, скажет!

  - Марья Николаевна, будьте добры, кусочек селедки. Люблю лук.

  Демоническая широко раскроет глаза и, глядя в пространство, завопит:

  - Селедка? Да, да, дайте мне селедки, я хочу есть селедку, я хочу, я хочу. Это лук? Да, да, дайте мне луку, дайте мне много всего, всего, селедки, луку, я хочу есть, я хочу пошлости, скорее... больше... больше, смотрите все... я ем селедку!

  В сущности, что случилось?

  Просто разыгрался аппетит и потянуло на солененькое! А какой эффект!

  - Вы слышали? Вы слышали?

  - Не надо оставлять ее одну сегодня ночью.

  - А то, что она, наверное, застрелится этим самым цианистым кали, которое ей принесут во вторник...

  Бывают неприятные и некрасивые минуты жизни, когда обыкновенная женщина, тупо уперев глаза в этажерку, мнет в руках носовой платок и говорит дрожащими губами:

  - Мне, собственно говоря, ненадолго... всего только .двадцать пять рублей. Я надеюсь, что на будущей неделе или в январе... я смогу...

  Демоническая ляжет грудью на стол, подопрет двумя руками подбородок и посмотрит вам прямо в душу загадочными, полузакрытыми глазами:

  - Отчего я смотрю на вас? Я вам скажу. Слушайте меня, смотрите на меня... Я хочу - вы слышите? - я хочу, чтобы вы дали мне сейчас же, - вы слышите? - сейчас же двадцать пять рублей. Я этого хочу. Слышите? - хочу. Чтобы именно вы, именно мне, именно мне, именно двадцать пять рублей. Я хочу! Я тввварь!... Теперь идите... идите... ,не оборачиваясь, уходите скорей, скорей... Ха-ха-ха!

  Истерический смех должен потрясать все ее существо, даже оба существа - ее и его.

  - Скорей... скорей, не оборачиваясь... уходите навсегда, на всю жизнь, на всю жизнь... Ха-ха-ха!

  И он "потрясется" своим существом и даже не сообразит, что она просто перехватила у него четвертную без отдачи.

  - Вы знаете, она сегодня была такая странная.., загадочная. Сказала, чтобы я не оборачивался.

  - Да. Здесь чувствуется тайна.

  - Может быть... она полюбила меня...

  - !

  - Тайна ! ......