сти которого Матреша не верила:Что с тобой, Матреша? Нельзя же быть горничной с таким мрачным лицом. Можно подумать, что тебя обидели, и ты дуешься. На кого ты дуешься? Уже не на меня ли?Я не дуюсь, барышня.Вот и порадовала. Ведь я, кроме добра, ничего тебе не сделала. Пять лет живешь, и, слава богу, и я довольна и жильцы тобой довольны. А мне было казалось, что дуешься на меня.Зачем дуться? Не понравится, и взяла расчет!- проговорила Матреша.да Борисовна испугалась.- ?Дерзка!?- подумала она., охотница до бесед по душе, она позвала Матрешу в комнату и просила рассказать откровенно, что с Матрешей. Ведь Ада Борисовна так привязана к Матреше. Она такая отличная горничная. Недаром же все жильцы вознаграждают за ее внимательность. Даже такой требовательный, как номер третий, и тот очень доволен и говорил, что такой добросовестной, как ты, не видал. А этот старик важный генерал и богатый... Только будь внимательна, и он хорошо заплатит за услуги. Он до осени думает прожить... И пятый номер, молодой человек благодарил, что у нас в пансионе такая аккуратная горничная.Ты ведь умница, Матреша, и всегда приветливая. А между тем такая мрачная.атреше хотелось скорее отделаться от Ады Борисовны, которая стала ?облещивать? и запела свои разговоры. Матреша отрезала:Антона жалко. Оттого и невеселая!Но отчего жалко? Ведь он, слава богу, здоров?Буря на море. А пароход ушел. Кажется, понятно, барышня?Но, милая... Ушел пароход и дойдет, куда нужно... Зачем же ты тревожишься?..\uc1?Зачем тревожиться!??- подумала Матреша., едва сдерживая слезы, Матреша сказала:Мне некогда, барышня. Надо накрывать к завтраку!о, чтобы утешить Матрешу и она ?не имела мрачного вида?, совсем не подходящего приличной горничной приличного пансиона, Ада Борисовна сказала, что задержит на минуту, и проговорила:Верь, Матреша, что опасности нет (и подумала: ?а если будет, тогда и плачь!?). Капитан же знает, и хороший капитан... И будь благоразумнее: не тревожь себя. Не распускайся. Не кажись неинтересной, Матреша... Ты ведь хорошенькая, и надо беречь красоту... Мало ли какие мнительные мысли приходят в голову, но не следует давать им воли... Ты думаешь, Матреша, и у меня нет тоскливых дум? И мне бывает грустно, но я знаю, что у меня есть обязанности перед жильцами, и... на людях я любезна... Я обязана... Будь же хоть при жильцах не такой грустной... Сделай для меня... У нас ведь в пансионе порядочные люди, а не бог знает какие.атреша наконец вышла.се эти льстивые разговоры ?Айканихи? не только не успокоили и не обрадовали, но еще более возбудили Матрешу против хозяйки. И она казалась молодой женщине бессердечной, сухой и отвратительной с ее ?подлыми?, лукавыми советами, чтобы удержать жильцов. каким злорадством объявит она Айканихе об уходе... ?Только получу телеграмму, что пароход пришел в Керчь и Антон здоров!?ак думала Матреша, накрывая на стол, и по временам надежда закрадывалась в ее сердце.ечером, когда Матреша подала самовар жильцу второй молодости, он проговорил:Ты придешь?.. Ты ведь обещала, Матреша... А я опять золотой дам.о генерал был оскорблен, когда Матреша, не скрывая отвращения, со злостью ответила:Никогда не смейте приставать... бесстыжий старикашка... Наплевать мне на ваши деньги... Туда же, ухаживатель!атреша вышла и в своей маленькой комнатке плакала. ветер, казалось, усиливался и завывал громче и сильнее. Рвало крыши. Лестницы визжали и свистали. Из труб точно вылетал стон.атреша выскочила на улицу и- боже! что за вихрь! Под бледным светом месяца блестели замерзшие канавки и лужицы. Ледяной, захватывающий холод! И какие порывы ветра, пригибающие к земле деревья и рвущие крыши и вывески!\uc1?О, господи! Что там, в море!?- думала Матреша., вернувшись в комнату, она, рыдая, молилась:\uc1?Спаси, боже, пароход!?а следующий день шторм бушевал, как вчера, и жильцы жаловались, что в комнатах холодно. Номера третий и пятый, необыкновенно злые и недовольные Матрешей, говорили ей, что жить в этаком пансионе нельзя- морозят здесь,- и к вечеру Ада Борисовна упрекнула Матрешу, что она стала дерзка с жильцами. Жаловались, что она долго не идет на звонки.Свиньи они, вот что!- со злостью ответила Матреша и прибавила:- Холод в комнатах. Они и за это сердятся! вечеру Матреша стала еще нервнее и раздражительнее. Телеграммы не было. Ночь Матреша беспокойно спала, часто просыпалась и прислушивалась, нет ли стука в прихожей.рошла ночь. Настало утро. Шторм не стихал. Телеграммы не было.осле уборки комнат, не спросившись Ады Борисовны, Матреша поехала в агентство узнать, где ?Баклан?? агентстве ответили, что о нем нет никаких известий.атреша вернулась убитая.\IX\s0 икифор Андреевич с ужасом видел, что шторм крепчал, и через несколько часов после выхода из Ялты понял, что идти прежним курсом, в Феодосию или в Керчь, нельзя.ри громадной боковой качке волны нападали на груженый пароход с обеих сторон, поминутно вкатываясь и на палубу, и на корму, и на бак. И вода, застоявшаяся на палубе и беспрерывно обрызгивающая бугшприт и борты, быстро замерзала, покрывая их льдом.атросы и пассажиры то и дело скалывали лед, но новые волны снова наносили новый лед. И матросы зябли, изнемогали и снова работали, в исступлении невольного ужаса, охватывающего при мысли о неминуемой опасности, и испуганно взглядывали с мольбой и вопросом на укутанного капитана, дождевик на котором обледенел. капитан, придумывающий средства спасения от гибели, думал:\uc1?Волны зальют, и лед будет лишней тяжестью- она нас увлечет ко дну. Надо повернуть и пойти полным ходом по волне- и, бог даст, дойдем до Новороссийска или Батума, куда попутно?.\uc1?Только повернет ли счастливо пароход? Не зальет ли его при повороте? Тогда смерть!?- промелькнуло в голове Никифора Андреевича. Казалось, смерть в этих кипящих волнах, от которых дышит ледяным холодом, так близка и неминуема!\uc1?О, господи!?- шепнул капитан и мысленно прибавил:\uc1?Выбора нет!?н видел, что ледяной шторм неистовствовал. Нос уж обледеневший и не так легко поднимался на волну. Везде лед. И матросы его не побеждают. Брызги мгновенно обращаются в льдинки. И какая жестокая стужа! Он чувствует, что ноги коченеют...се больше и больше волн вкатываются на бак, и людям работать там невозможно.апитан видел испуганные и молящие взгляды кучки людей, работавших на обледеневшей палубе около трубы. Они вздрагивали от стужи, посиневшие, с одеревеневшими пальцами, окачиваемые брызгами, покрывающими буршлаты ледяною корой.ыл пятый час утра, когда капитан решился.ридерживаясь за поручни, чтобы не быть снесенным в море, капитан подошел к штурвалу, помещенному в маленькой рубке, и приказал Антону:Лево на борт!, выйдя из рубки, он смотрел, как покатил нос вправо, и... и... вдруг... закрыл глаза, опять их открыл и секундудругую ждал гибели...равый борт кренился все ниже и ниже, все ближе и ближе к волнам. Они уже вливались и покрывали словно смертным покровом... все матросы, охваченные ужасом, подбежали к трубе и... замерли, потрясенные.и один не крикнул... не молил...олько мещанин из Новороссийска выл и молился, каялся в грехах и обещал не грешить, если бог смилуется и спасет...ти несколько мгновений предсмертного страха казались бесконечно долгими. вдруг вздох облегчения вырвался из десятка грудей...орт поднялся... Волны отхлынули... И, сделавши оборот, пароход выпрямился и раскачивался уже не боковой качкой, а килевой.сем казалось, что положение стало лучше. Никифору Андреевичу показалось, что пароход безопаснее. Надежда закралась в изнывшую душу. Капитан вызвал старшего помощника подсменить, бросился в каюту, чтобы немного согреться. Перед этим он велел матросам очищать пароход от льда посменно.оже, какое физическое наслаждение тепла испытал Никифор Андреевич в каюте! И с каким удовольствием он выпил стакан горячего чая с коньяком... И с какою надеждой он думал, что шторм хоть немного стихнет!о к ночи надежды почти не было. Отчаяние уже овладевало капитаном.ще бы!угшприт представлял собою уже гору льда. То же было и с кормой. И пароход заметно сел ниже... Нос все тяжелее взлетал из воды...о Никифор Андреевич, несмотря на отчаяние, не потерял еще упорства в борьбе., озаренный счастливой мыслью, всегда трусивший начальства, Никифор Андреевич теперь не подумал его бояться, когда приказал старшему помощнику выбросить за борт часть груза... эту минуту изза стремительно несущейся к югу черной зловещей тучи вдруг обнажился полный месяц, красивый и бледный, ливший мягкий и серебристый трепетный полусвет.есстрастно и холодно глядел он сверху и на гудевшее море, и на этот, словно бы заблудившийся, маленький пароход, судорожно метавшийся в качке, изнемогавший под ударами бешено нападавших громадволн, и на эту маленькую кучку испуганных и иззябших от пронизывающей стужи людей, напрасно работающих, чтобы освободить пароход от нарастающего льда.лядел месяц и на Никифора Андреевича, казалось, замерзшего в своей неподвижной позе, и на искаженное от панического ужаса и жалкострадальческое лицо, с вздрагивающими челюстями, старшего помощника, который глядел на капитана бессмысленными, выкаченными и неподвижными глазами.битым голосом помощник спросил:Выбросить груз?Десять тысяч пудов! Поняли?- крикнул капитан.Есть!- уныло ответил Иван Иванович.А сию минуту отдать якорь, а то и два!- резко и повелительно кричал Никифор Андреевич.Есть!- отвечал оцепеневший от страха старший помощник, казалось, не понимавший цели этих приказаний.\uc1?Гибель неизбежна! О, господи!?- думал Иван Иванович и воскликнул:Стоит ли бросать груз, Никифор Андреевич?, чуть не рыдая, вдруг разразился жалобными упреками:Зачем в Ялте не остались? Зачем? Пароход мог разбиться в щепы об мол, но мы были бы живы. А теперь- смерть. Зачем пошли на погибель? Ведь у вас семья... у меня- невеста... Все хотят жить!.. И вы виноваты... вы!..Якорь! Груз за борт! Вы обезумели от страха? Как вам не стыдно! Мы отстоим пароход!- громовым голосом крикнул Никифор Андреевич, разгневанный, что помощник не верит тому, во что он хочет верить.тот бешеный окрик капитана задел самолюбие старшего помощника, и в то же мгновение проблеск надежды на жизнь вспыхнул в его сердце. он, приободренный, бросился с мостика исполнять приказания, которые казались теперь малодушному молодому брюнету необыкновенно значительными. у капитана, напротив, прежней надежды уже не было.Стоп машина!- крикнул Никифор Андреевич.корь упал на глубине двадцати сажен.\uc1?Баклан? остановился, вздрогнул всеми своими членами и бросился к ветру. лихорадочной поспешностью матросы выбрасывали за борт груз.блегченный, пароход приподнялся над водой. Надежда снова воскресла в людях.\X\s0 о недолго надеялись моряки., что за бесконечно длинная была эта ужасная ночь на Черном море!торм, казалось, ревел ?вовсю? и дошел до своего апогея. Мороз захватывал дыхание.епрерывающийся гул моря и вой ветра, потрясающий мачты и проносившийся то стоном, то визгом по мачтам, трубе и бортам, и эти тяжелые, ледяные и освирепевшие волны в такой жуткой близости наводили ужас на несчастных моряков, не испытавших еще такого жестокого шторма. Смерть смотрела в глаза, беспощадно близкая.ароход метался, как в бешенстве агонии. Он, точно в судорогах, вздрагивал на цепи. Она то натягивалась, как струна, то ?сдавала?. И тогда ?Баклан? подбрасывало, и он стонал и скрипел, вздрагивая на своей привязи.асы тянулись без конца. И каждая минута этих долгих часов говорила о смерти.атросы и два черкесапассажира скалывали топорами и ломами лед, стоя по колени в ледяной воде, привязанные концами, чтобы не быть смытыми в море. А лед все выше и выше поднимался над носом.место короткого бугшприта и носа белела бесформенная уродливая глыба.ыдерживать на такой стуже больше нескольких минут было невозможно. Почти у всех были отморожены лица, ноги и руки. Смутная надежда заставляла людей переносить муки и скалывать лед. Но скоро они бросили работу и прижимались к горячей трубе. Но обмороженные люди не чувствовали жара. сонная апатия охватила этих мучеников.\uc1?Заснуть! Заснуть!?огревшись несколько минут в каюте, Никифор Андреевич был с матросами и работал с ними. Он приказывал, просил, умолял изнемогших людей не спать и взять топоры и ломы, и, сам потерявший надежду, обнадеживал, что шторм стихнет и пароход отстоится. многие не слушали.\uc1?Зачем??- угрюмо говорили матросы и шли вниз...олько Антон и два младшие помощника капитана, обмороженные, всетаки с какимто остервенением отчаяния, уже едва владея руками, продолжали работать.о и они понимали, что работают напрасно. Что могут они сделать?нтон всетаки напрягал все свои молодые силы.едь ему так хотелось жить и так много обещала жизнь вместе с Матрешей! Антон в бешенстве рубил лед топором, пока не обессилел и тут же упал, готовый заснуть.икифор Андреевич немедленно велел отнести его на кубрик.ам Антон бросился в койку. Он не чувствовал боли отмороженных ног и, внезапно охваченный равнодушием ко всему- даже к смерти, заснул как убитый.икто более не работал. Никто уж не надеялся. Всякий думал только о тепле и о сне., добравшись до тепла, многие молились и плакали.икифор Андреевич дремал в своей каюте на мостике тревожной, прерывистой дремотой. Каждую минуту он в ужасе просыпался, вскакивал и выбегал.торм ревел. Пароход все больше и больше покрывался льдом.олько вахтенный и рулевой на мостике и двое часовых на палубе уныло бодрствовали.\uc1?Через час, другой... смерть!?- мысленно проговорил Никифор Андреевич.ж он перестрадал предсмертные муки, простился заочно с семьей и теперь с покорным отчаянием ждал смерти.н как будто уже не жилец... И ему безразлично, пожалеют ли его близкие и что скажет начальство.ещанин из Новороссийска громко читал молитвы.ахтенный помощник вдруг зарыдал.апитан не чувствовал сожаления. И, изнеможенный, усталый от всей этой каторжной жизни, понятой им только теперь,- проговорил почти что с мольбой:Скорее бы смерть!\XI\s0 абрезжило утро.сунувшийся за эту ночь и казавшийся дряхлым стариком, Никифор Андреевич недоверчиво встретил надежду, охватившую измученное сердце, словно приговоренный к смерти весть о помиловании.оре, казалось, миловало, и надежда крепла в сердце капитана. И в голове его проносились мысли о жизни, когда он смотрел вокруг.торм еще ревел, но уже обессиленно. Волны вздымались, но не с прежней мощью и злобой нападали на изнемогший ?Баклан?. Он уж не метался. Хоть качка и трепала его, но волны не вкатывались и только обдавали брызгами. За ночь весь пароход обледенел, и глыбы высились над кормою, бортами и носом, и борты хоть и понизились, но не были еще совсем близки к воде.ще можно уйти от могилы. капитан, умиленный и оживший, горячо прошептал несколько благодарных молитвенных слов и приказал разбудить матросов и сниматься с якоря.се вышли. Многие еле двигались. Антон, более других обмороженный, поднялся на мостик к рулю, и лицо его дышало смелостью и верой в жизнь.се ожили. Волны не заливали.коро якорь был поднят., чтобы воспользоваться попутным штормом, капитан приказал снова взять курс на Батум и идти самым полным ходом. вечеру моряки обнажили головы и, радостные, крестились. Перекрестился счастливый и Никифор Андреевич.ароход, почти касавшийся бортами воды, уже не боялся шторма и входил в Батумскую гавань.ще минута- и ?Баклан?, представлявший собой какуюто ледяную массу, ошвартовался.\XII\s0 гент поздравлял капитана с счастливым приходом. Никифор Андреевич просил немедленно отправить обмороженных в госпиталь. Со всеми больными простился и обещал завтра же навестить их.уть не обезумевший от восторга, мещанин из Новороссийска оставил пароход. Крепко пожали руку капитану два черкеса и ушли. Они не захотели в госпиталь, хотя у них и были отморожены руки.икифор Андреевич, снова уже трусивший начальства, не переодеваясь, написал в главную контору в Одессу следующую телеграмму:\uc1?Не мог выполнить рейса и прибыл благополучно в Батум. Принужден был выбросить 10.000 пудов груза, чтобы облегчить пароход во время шторма. Подробности донесением?.атем, чтобы успокоить семью, Никифор Андреевич написал телеграмму жене о прибытии в Батум. Отправив телеграмму в город, капитан пошел полечить свои отмороженные пальцы на ногах и щеки, вымыться и переодеться.ерез десять минут Никифор Андреевич, обрадованный, что не сделался калекой и может быть кормильцем семьи, сидел в своей теплой натопленной каюте за стаканом горячего чая, сильно разбавленного коньяком для предупреждения простуды.огда к нему вошел агент, Никифор Андреевич первым делом просил прислать людей для очистки парохода от льда и, словно бы виноватый за убыток обществу, застенчиво и лаконически сказал:Никак нельзя было не выбросить груза... Прихватило штормом... Дас!..есмотря на просьбы агента рассказать подробности о том, как Никифор Андреевич штормовал и что он испытывал, капитан, словно бы стыдясь рассказывать о своих испытаниях, ничего интересного не рассказал и только проговорил:Как видите... слава богу... Вот только груз выбросили, и матросы померзли... Особенно Антон, рулевой...е обмолвился Никифор Андреевич агенту и о том, что за эту ужасную ночь еще поседел, осунулся и обморозил порядочнотаки ноги, но зато просил агента обратить внимание директора, что только крайность заставила его выбросить груз, и прибавил:Не взыщут за это? Не обвинят?.. Как вы думаете?гент уверял Никифора Андреевича, что никто и не обвинит такого отличного капитана, который спас пароход... Напротив...Ведь какой ледяной шторм... Ужасный!- прибавил агент и, не добившись от капитана ничего любопытного, ушел, находя, что Никифор Андреевич глуп и нестерпимо скучен.\XIII\s0 се эти дни Матреша не находила места. Тоскующая, она немало проливала слез по ночам, мучилась думами об Антоне и считала себя бесконечно виноватой.рошло два дня, прошел третий... Матреша по два раза в день бегала в агентство справляться о ?Баклане?, и попрежнему ей отвечали незнанием. шторм продолжался. Ни один пароход не приходил в Ялту. Рассказывали, что рейсы прекращены... Матреша возвращалась домой с мола еще более расстроенная и тоскливая.апрасно и Ада Борисовна и некоторые жильцы, недовольные, что вид Матреши ?наводит скуку?, утешали обычными банальными фразами, прибавляя к ним, что Матреша еще молода и такая хорошенькая.атреша угрюмо отмалчивалась или просила оставить ее в покое.собенно обрывала она хозяйку, когда та начинала говорить по ?душе? и слащавым голосом утешать о силе характера и терпения.аконец, на четвертый день после этого ужаса неизвестности, Матреша получила сильно запоздавшую телеграмму:\uc1?Вместо Керчи попали в Батум. Немного обморозил ноги и нахожусь в госпитале. Скоро на поправку и буду к дорогой супруге?.атреша от радости смеялась и плакала. И решила ехать к Антону в Батум с первым же пароходом...\uc1?Бедный, ведь обмороженный... Около него должна быть... И скорее, скорее!? тот же день Матреша справилась в агентствах, когда пойдет пароход в Батум. Ей ответили, что через три дня, если шторм стихнет, пароход придет из Севастополя в кавказский рейс. Матреша в тот же вечер, решительная и счастливая, что шторм затихал, пошла к Аде Борисовне просить расчета.да Борисовна читала французский роман, наслаждаясь описанием любви виконта и графини на Ривьере Ривьера - или Лазурный берег- курортный район на французском побережье Средиземного моря.
, когда постучали в дверь.Войдите!..Я, барышня, к вам по делу...Что такое?.. Ну, ты теперь прежняя Матреша... Веселая, довольная... Надеюсь, больше уж нервничать и огорчать меня не будешь?Никогда больше не огорчу вас, барышня!- насмешливо играя глазами, проговорила Матреша., принимая серьезный вид, прибавила решительным и вызывающим тоном:Позвольте расчет, барышня.Как расчет?.. Зачем?.. Ты собираешься уходить от меня?- растерянно и испуганно промолвила Ада Борисовна, не предполагавшая, что Матреша оставит место теперь.Через три дня уйду... Потрудитесь найти себе горничную...Да как же я в три дня... Как же тебе не совестно так поступать со мной... Ведь это что же? Я так обращалась с тобой... У тебя такое выгодное место... И зачем же тебе уходить... Или тебя переманивают?..Я к мужу еду... Извольте дать расчет...Но хоть подожди, пока я не найду приличной горничной... Ведь так не поступают, Матреша... Ты меня подводишь... Я не одна... У меня жильцы... Кажется, могла бы... Ну, я тебя прошу, Матреша... Останься!Не могу, барышня. И осталась бы, да Антон болен.Антон!?. Может подождать твой Антон... Не серьезно он больной... Целый год без него жила и вдруг...Пожалуйте расчет, барышня!- упорно повторила Матреша.Но ты не смеешь уйти, пока я не найму другой горничной!- вдруг меняя тон, сказала Ада Борисовна.Уйду... Смею!..Я буду жаловаться наконец!Кому угодно, барышня... Мне наплевать... Через три дня уеду!Бессовестная... Неблагодарная!..Выто стыдливая... Выто благодарная!- с злой насмешкой ответила Матреша.Вон!.. Вон уйди... дерзкая!..- вспылила Ада Борисовна...И завтра же уйду... А вы не ругайтесь... Недаром уксусная... Никто не влюбляется, так вы и злющая!- бросила скороговоркой Матреша и вышла, хлопнув дверью.да Борисовна заплакала.Господи, какая дерзкая и безнравственная эта бесчувственная тварь!- прошептала Ада Борисовна.ерез три дня шторма уж не было. Море успокоилось, и погода была прелестная.ароход пришел в Ялту и в девять часов вечера ушел в рейс. Матреша уже была на пароходе в восемь часов и везла с собой две больших корзины с вещами, и на груди был зашит билет ссудосберегательной кассы.ерез сутки пароход благополучно пришел в Батум, и Матреша, остановившись в гостинице, в одиннадцатом часу вечера была в госпитале.нтон еще не спал, когда сторож ввел Матрешу в палату, где лежал уже поправлявшийся матрос.Матрешка!- едва выговорил Антон, увидав Матрешу. Матреша припала к лицу Антона и, плача от радости, говорила:Всегда теперь будем вместе жить... Всегда, желанный мой...\