Минский Николай Максимович - Стихотворения

  

  

  

  Н. М. Минский

  

  

  

   Стихотворения --------------------------------------

  Поэты 1880-1890-х годов.

  Библиотека поэта. Большая серия. Второе издание

  Л., "Советский писатель".

  Составление, подготовка текста, биографические справки и примечания

  Л. К. Долгополова и Л. А. Николаевой

  OCR Бычков М. Н. mailto:bmn@lib.ru --------------------------------------

  

  

  

  

  Содержание

  Биографическая справка

  14. Наше горе

  15. Пред зарею

  16. В деревне

  18. Последняя исповедь

  19. Белые ночи

  21. На чужом пиру

  22. <Из поэмы "Песни о родине">. Песнь первая

  23. "Есть гимны звучные, - я в детстве им внимал..."

  24. Гефсиманская ночь

  25. Ноктюрн ("Полночь бьет... Заснуть пора...")

  26. Дума

  27. "Не утешай меня в моей святой печали..."

  28. "Как сон, пройдут дела и помыслы людей..."

  29. Октавы ("Окончена борьба. Пустая спит арена...")

  30. Над могилой В. Гаршина

  31. На корабле

  32. Волна

  33. Посвящение ("Я цепи старые свергаю...")

  34. Осенняя песня

  35. Вечерняя песня

  36-41. Эпиграммы

  1. "Переводимы все - прозаик и поэт..."

  2. Один из многих

  3. Честному поэту

  4. П-у

  5. "Сперва блуждал во тьме он..."

  6. "Вестнику Европы"

  45. "Насытил я свой жадный взор..."

  "Много-много жизней пришлось пережить за свою жизнь и каждая рождала другие песни.

  Вышел я на дорогу в темное ненастье. Над поэзией стоял стон некрасовских бурлаков. Лучшие из молодежи шли на муки во имя народа, который выдавал их урядникам. Правительство ссылало и вешало. Моя первая книга стихов была сожжена, и жандармский капитан, звеня шпорами, допрашивал, меня: "Кого вы разумели под скалами и волнами?" От ссылки спасла какая-то амнистия. Прибавьте религиозные сомнения... Прибавьте Достоевского, до того полюбившего жизнь, что ушел с Алешей в монастырь. Толстого, до того полюбившего людей, что стал проповедовать неделание. Что оставалось поэзии, кроме отчаянья, нытья, усталости? Первая жизнь.

  Но ядро сохранилось нетронутым: непокорное "я" и мечта о боге. Покойный С. Венгеров в своей Истории Русской Литературы уделяет мне "печальное титло отца русского декадентства". Принимаю это титло без гордости и без раскаяния. Пришлось первому порвать с самодовольными и вступить на опасную тропу "холодных слов". Вторая жизнь.

  Опасная тропа вела вверх. К мэоническим восторгам. К храму над пустотой. К двум путям добра. К вечным песням. Третья жизнь.

  И внезапный обрыв. Первая революция. Изгнание. Рабство случайного труда. Пробуждение среди бессильной, бездорожной эмиграции. Чем будешь ты, моя четвертая жизнь?" {Н. Минский, Из мрака к свету. Избранные стихотворения, Берлин - Пб. - М., 1922 [Предисловие].}

  Так писал Минский в 1922 году, оказавшись вдали от родины, на чужбине, не зная, что ожидает его впереди, но имея за плечами долгую жизнь, отмеченную такими крайними увлечениями, которые вряд ли выпадали на долю кого-либо еще из русских литераторов того времени.

  Его настоящее имя Николай Максимович Виленкин. Родился он 15 (27) января 1856 (по менее достоверным источникам 1855) года в селе Глубоком Виленской губернии в небогатой еврейской семье. Когда Минскому исполнилось двадцать шесть лет, он принял православие.

  В юности приходилось туго: черта оседлости лишала человека многих прав. Нужно было рассчитывать только на свои силы. В 1875 году Минский окончил с золотой медалью гимназию, получив право поступить в университет. Он слушал лекции на юридическом факультете Петербургского университета, по окончании которого получил специальность юриста и степень кандидата прав. Не имея заработка, он поступил домашним учителем в богатую семью барона Г. Гинзбурга, вместе с которой жил некоторое время в Италии и Франции. Юридической практикой Минский не занимался и не интересовался ею: все его помыслы сосредоточились уже на литературе. Он успел напечатать много обличительных стихов, в том числе на страницах "Вестника Европы", одного из самых солидных русских журналов. Известность в народовольческих кругах получила его свободолюбивая поэма "Последняя исповедь", опубликованная нелегально. В это время и произошло описанное Минским событие: сборник его гражданских стихотворений, уже отпечатанный, был изъят цензурой и уничтожен (в 1883 году). Сохранилось считанное количество экземпляров. Еще через год запрещается к печати обличительная поэма Минского "Гефсиманская ночь". По этому поводу состоялось объяснение автора с самим министром внутренних дел графом Д. А. Толстым. Это был конец "первой жизни".

  Назревавший исподволь поворот завершился тем, что Минский отходит от прежних кумиров и начинает искать "новых богов". Он погружается в изучение идеалистической философии (и сам создает субъективистскую философскую систему "мэонизма"), сближается с редакцией реорганизованного "Северного вестника", где его уже знали по опубликованной еще в 1884 году в киевской газете "Заря" статье "Старинный спор", в которой Минский со всей страстью неофита выступил в защиту "самостоятельной поэзии", свободной от публицистики и проповедующей лишь "вечное и чистое". Это была первая в России декларация принципов "новой поэзии". С видимым удовольствием он председательствует на заседаниях Религиозно-философского общества. Круг интересов его разнообразен: он пишет много стихов, изучает языки и переводит (в числе других переводов Минского имеется и полный перевод "Илиады"), печатает статьи и философские трактаты.

  Так началась "вторая жизнь" Минского. В это время (1890-е - начало 1900-х годов) Минским и было завоевано "титло отца русского декадентства". Он отказывается от гражданской тематики, целиком переходя на позиции "чистого искусства". Свою философскую систему, в которой значительное место отводилось пропаганде "новых" взглядов на искусство, он изложил в нашумевшем трактате "При свете совести" (1890), которому дал многозначительный подзаголовок: "Мысли и мечты о цели жизни". Созданная здесь теория "мэоаизма" полностью основывалась на идеализме Канта и его положении о непознаваемости мира. Из этого положения Минский делает вывод о естественности и прямой причинной обусловленности стремления человека к "небывалому", "запредельному", "бесконечному". Он пишет: "...ограниченное пространство терзает и, как крышка гроба, давит нас своей ограниченностью... Мы устремляемся вперед, окрыляемся надеждою, не отыщется ли где-нибудь там, среди созвездий, то пространство, которое одно желанно и священно и успокоило бы душу... Пусть бесконечности нет, но стремление души вырваться из оков конечного - это стремление бесконечно". {Н. Минский, При свете совести. Мысли и мечты о цели жизни, СПб., 1890, с. 181-182.} Сама по себе мало примечательная, теория "мэонизма" вдохновила, однако, Минского на создание нескольких важных произведений, среди которых значительностью и поэтическим совершенством выделяется стихотворение "Как сон пройдут дела и помыслы людей...".

  Разочарование в жизненных идеалах и отказ от борьбы - вот главные темы поэзии Минского этих лет. Вместе с тем его творческая активность в предреволюционные годы была чрезвычайно высока.

  С наступлением 1905 года дело коренным образом меняется. Во взглядах, настроениях и поведении Минского произошел новый крутой поворот. Началась "третья жизнь", с новыми заботами и новой тематикой творчества. Минский ищет поля деятельности, он страстно хочет принять участие в общественной

  жизни.

  Он

  добивается разрешения на издание общественно-политической газеты, некоторое время подыскивает сотрудников, однако, не встретив ни в ком из близких людей сочувствия своей деятельности, предоставляет газету в распоряжение ЦК большевиков. Это была знаменитая "Новая жизнь", на страницах которой был напечатан ряд важнейших работ В. И. Ленина (статья "Партийная организация и партийная литература" и другие), "Заметки о мещанстве" М. Горького, партийные документы, революционные стихи и т. д. На какой-то промежуток времени "Новая жизнь" оказалась единственной в России легальной большевистской газетой. Сам Минский напечатал в газете свой известный "Гимн рабочих", вызвавший насмешки со стороны недавних союзников по символизму (например, Брюсова). В декабре 1905 года на двадцать седьмом номере газета была закрыта. Минский как редактор был арестован и привлечен к уголовной ответственности, но вскоре был выпущен под залог и эмигрировал за границу.

  В эмиграции Минский прожил до 1913 года. Здесь он напечатал несколько статей, в которых объяснял свое участие в большевистском органе тем, что хотел придать освободительному движению "религиозный характер". Он так же искренне раскаивался сейчас в этом, как искренне несколько лет назад увлекся революцией.

  Решив вернуться на родину, он направил из Парижа на имя министра юстиции Щегловитова прошение о помиловании. 6 сентября 1913 года Николай II вынес резолюцию, согласно которой Минскому разрешался беспрепятственный въезд в Россию. Восьмилетняя эмиграция кончилась, поэт вернулся на родину. Однако, судьба судила иначе: через год Минский по частному поводу ненадолго выехал за границу, где его застала мировая война; он снова оказался отрезанным от родины, и на этот раз навсегда.

  К этому времени в критике полностью сложилось представление о Минском-поэте. Оно было выражено Григорием Полонским: "Как поэт, Минский не принадлежит к числу однажды рожденных. Напротив, он рождался не раз, умирал и воскресал не однажды и, если не считать кратковременных роздыхов, которые он себе предоставляет, переходя из одной фазы поэтического и духовного перевоплощения в другую, то его можно себе представить не иначе как в процессе беспрерывного рождения... Минский не столько творит в своей поэзии, сколько очищается и освобождается от сотворенного и содеянного и часто с таким расчетом, чтобы от последнего, по возможности, и след простыл". {"Русская литература XX века, под редакцией С. Венгерова", т. 1, М., 1914, с. 369.}

  После революции, оказавшись за границей, Минский не воспользовался возможностью вернуться в Россию; но он держался строго в стороне от белоэмигрантской среды. Более того, как только установились дипломатические отношения между Советской Россией и Англией, Минский поступил на службу в советское полпредство в Лондоне, где прожил вплоть до 1927 года, имея советский паспорт. {См.: И. М. Майский, Воспоминания советского дипломата. 1925-1945 гг., М., 1971, с. 31, 53.} Разрыв дипломатических отношений с Лондоном заставил Минского покинуть Англию. Он переехал во Францию и последние десять лет жизни прожил в Париже в полном уединении, никуда не выезжая и мало с кем встречаясь. {См.: М. Чарный, У Николая Минского. - "Октябрь", 1965, No 12, с. 192.} Стихов он уже не писал. Умер Минский в Париже 2 июля 1937 года.

  Стихотворения Минского много раз переиздавались отдельными сборниками. Это прежде всего уничтоженный цензурой сборник 1883 года; затем сборник "Стихотворения", изданный в 1887 году и перепечатанный через год с того же набора в виде второго издания. В 1901 году в Петербурге выходит сборник новых стихотворений Минского - "Новые песни". Наконец, в 1907 году в Петербурге печатается "Полное собрание стихотворений" в четырех томах, подготовленное, очевидно, самим Минским, но вышедшее уже в его отсутствие и с целым рядом цензурных искажений. Последний стихотворный сборник был издан Минским в 1923 году в Берлине под заглавием "Из мрака к свету". Он содержал главным образом избранные произведения из числа опубликованных ранее; стихотворений, написанных после 1907 года, здесь почти не было.

  

  

  

   14. НАШЕ ГОРЕ

  

  

  

  Не в ярко блещущем уборе

  

  

  

  И не на холеном коне

  

  

  

  Гуляет-скачет наше Горе

  

  

  

  По нашей серой стороне.

  

  

  

  Пешком и голову понуря,

  

  

  

  В туманно-сумрачную даль

  

  

  

  Плетется русская печаль.

  

  

  

  Безвестна ей проклятий буря,

  

  

  

  Чужда хвастливая тоска,

  

  

  

  Смешна кричащая невзгода.

  

  

  

  Дитя стыдливого народа,

  

  

  

  Она стыдлива и робка,

  

  

  

  Неразговорчива, угрюма,

  

  

  

  И тяжкий крест несет без шума.

  

  

  

  И лишь в тени родных лесов,

  

  

  

  Под шепот ели иль березы,

  

  

  

  Порой вздохнет она без слов

  

  

  

  И льет невидимые слезы.

  

  

  

  Нам эти слезы без числа

  

  

  

  Родная муза сберегла...

  

  

  

  <1878>

  

  

  

   15. ПРЕД ЗАРЕЮ

  

  

  

  

  

  Приближается утро, но еще ночь.

  

  

  

  

  

  

  

  (Исайя, cл. 21, 12)

  

  

   Не тревожься, недремлющий друг,

  

  

   Если стало темнее вокруг,

  

  

   Если гаснет звезда за звездою,

  

  

   Если скрылась луна в облаках

  

  

   И клубятся туманы в лугах:

  

  

   Это стало темней - пред зарею...

  

  

   Не пугайся, неопытный брат,

  

  

   Что из нор своих гады спешат

  

  

   Завладеть беззащитной землею,

  

  

   Что бегут пауки, что, шипя,

  

  

   На болоте проснулась змея:

  

  

   Это гады бегут - пред зарею...

  

  

   Не грусти, что во мраке ночном

  

  

   Люди мертвым покоятся сном,

  

  

   Что в безмолвии слышны порою

  

  

   Только глупый напев петухов

  

  

   Или злое ворчание псов:

  

  

   Это - сон, это - лай пред зарею...

  

  

   <1878>

  

  

  

   16. В ДЕРЕВНЕ

  

  

  Я вижу вновь тебя, таинственный народ,

  

  

  О ком так горячо в столице мы шумели.

  

  

  Как прежде, жизнь твоя - увы -полна невзгод,

  

  

  И нищеты ярмо без ропота и цели

  

  

  Ты всё еще влачишь, насмешлив и угрюм.

  

  

  Та ж вера детская и тот же древний ум;

  

  

  Жизнь не манит тебя, и гроб тебе не страшен

  

  

  Под сению креста, вблизи родимых пашен.

  

  

  Загадкой грозною встаешь ты предо мной,

  

  

  Зловещей, как мираж среди степи безводной.

  

  

  Кто лучше: я иль ты? Под внешней тишиной

  

  

  Теченья тайные и дно души народной

  

  

  Кто может разглядеть? О, как постигнуть мне,

  

  

  Что скрыто у тебя в душевной глубине?

  

  

  Как мысль твою прочесть в твоем покорном взоре?

  

  

  Как море, темен ты, - могуч ли ты, как море?

  

  

  Тебя порой от сна будили, в руки меч

  

  

  Влагали и вели, - куда? - ты сам не ведал.

  

  

  Покорно ты вставал... Среди кровавых сеч

  

  

  Не раз смущенный враг всю мощь твою Изведал.

  

  

  Как лев бесстрашный, ты добычу добывал,

  

  

  Как заяц робкий, ты при дележе молчал...

  

  

  О, кто же ты, скажи: герой великодушный

  

  

  Иль годный к битве конь, арапнику послушный?

  

  

  1878

  

  

  

  18. ПОСЛЕДНЯЯ ИСПОВЕДЬ Внутренность каземата. Пять часов утра. На железной койке лежит исхудалый юноша. За дверью шаги и бряцание ключей. Заключенный быстро садится. Входит священник с распятием; в глубине смутно видны фигура в красной рубахе и

  

  

  

  

  солдаты.

  

  

  

  

  Священник

  

  

  

  

  

  

  Во имя

  

  

   Отца и сына и святого духа,

  

  

   Аминь!

  

  

  

  

  Молчание.

  

  

  

   Очнись, мой сын! Великий миг

  

  

   Приблизился...

  

  

  

  

  Молчание.

  

  

  

  

   Мне краткие мгновенья

  

  

   Беседовать позволено с тобой:

  

  

   Не трать, мой сын, мгновений дорогих!

  

  

  

  

  Молчание.

  

  

   На страшный путь ты должен запастись

  

  

   Спокойствием и бодростью... Я мир

  

  

   Душе твоей несу.

  

  

  

  

  Осужденный

  

  

  (оглядываясь и указывая на палача)

  

  

  

  

  

  А этот телу?

  

  

  

  

  Священник

  

  

   И я, и он - покорные послы

  

  

   Пославших нас: небесной власти - я,

  

  

   А он - земной. Я вестник всепрощенья

  

  

   И благости творца, а он... он казни

  

  

   Невольный вестник...

  

  

  

  

  Осужденный

  

  

  

  

  

  Ты сперва простишь,

  

  

   А он потом казнит меня - не так ли?

  

  

  

  

  Священник

  

  

   Людская казнь свершится и пройдет,

  

  

   Но вечною пребудет благость божья;

  

  

   Не отвергай последний дар любви -

  

  

   Земной залог господня примиренья.

  

  

   Покайся, сын, в грехах...

  

  

  

  

  Осужденный

  

  

  

  

  

  

  Старик,

  

  

   Уйди! В моих раскаявшись грехах,

  

  

   Смертельный грех я б совершил пред смертью.

  

  

   На грех такой меня духовный пастырь

  

  

   С распятием в руках склоняет!..

  

  

  

  

  Священник

  

  

  

  

  

  

  Сын мой,

  

  

   Между тобой и судьями твоими

  

  

   Не я судья. Молитву я, не суд

  

  

   Пришел творить. Молись, дитя, и кайся!

  

  

  

  

  Осужденный

  

  

   Пусть будет так! Услышь же ты, старик,

  

  

   Предсмертное раскаянье мое!

  

  

   Прости, господь, что бедных и голодных

  

  

   Я горячо, как братьев, полюбил...

  

  

   Прости, господь, что вечное добро

  

  

   Я не считал несбыточною сказкой.

  

  

   Прости, господь, что я добру служил

  

  

   Не языком одним медоточивым,

  

  

   Но весь - умом, и сердцем, и руками...

  

  

   Прости, господь, что родине несчастной

  

  

   И в смертный час я верен остаюсь,

  

  

   Что я, рабом родившись меж рабами,

  

  

   Среди рабов - свободный умираю.

  

  

   Прости, господь, что я к врагам народным

  

  

   Всю жизнь пылал священною враждой,

  

  

   Что я друзьям не изменял в несчастье,

  

  

   Что вырывал из хищных лап злодеев

  

  

   Невинные истерзанные жертвы;

  

  

   Что гадине смертельно-ядовитой

  

  

   Я притуплял отравленные зубы;

  

  

   Что я смутил безумным воплем мести

  

  

   Развратный пир прожорливых святош,

  

  

   Что я убийц казнил за их убийства...

  

  

  

  

  Священник

  

  

   Молчи, молчи! Ты раны растравляешь,

  

  

   И без того зияющие в сердце

  

  

   Твоем больном. Последнюю молитву

  

  

   Не так творят. Есть тихие слова

  

  

   Любви, прощенья... Слушай, сын мой: если

  

  

   За тяжкий грех заслуженную кару

  

  

   Теперь несешь, - пусть льется горячо

  

  

   Пред господом раскаянье твое!

  

  

   Он милостив. Раскаявшийся грешник

  

  

   Ему милей, чем тот, кто не грешил.

  

  

   Но если ты безвинно умираешь,

  

  

   Вдвойне теплей и ярче пусть горит

  

  

   Последняя твоя молитва богу!

  

  

   Идя на казнь невинно, помолись

  

  

   Тому, кто сам невинно был казнен;

  

  

   Вручи себя тому, кто нам когда-то

  

  

   Себя вручил. Ты скорбь свою поведай

  

  

   Тому, кто сам скорбел лютейшей скорбью.

  

  

   Молись тому пред казнию, кому

  

  

   Во время казни подражать ты должен,..

  

  

   И он казнен за бедных и голодных,

  

  

   Но в смертный час врагов не проклинал.

  

  

  

  

  Осужденный

  

  

   Ты задевать умеешь струны сердца.

  

  

   Я сам, старик, продумал о Христе

  

  

   Последний день своей недолгой жизни.

  

  

   И много, много думал я...

  

  

  

  

  Священник

  

  

  

  

  

  

  И что же?

  

  

  

  

  Осужденный

  

  

   И я решил, что если на Голгофе

  

  

   Века назад своей святою кровью

  

  

   Грехи людей Христос бы искупил,

  

  

   То не было б моей сегодня казни...

  

  

  

  

  Священник

  

  

   Его пути для нас непостижимы...

  

  

  

  

  Осужденный

  

  

   Молчи, старик! Ты слышишь ли далекий

  

  

   Зловещий гул? То праздная толпа

  

  

   На смерть мою сбирается глазеть...

  

  

   Теперь, старик, дерзнешь ли ты о боге

  

  

   Мне говорить? О, если б в небесах

  

  

   И жил господь, то, этот гул услышав,

  

  

   В себе самом он стал бы сомневаться...

  

  

  

   (Прислушивается)

  

  

   Толпа растет... всё ближе... и о чем

  

  

   Кричит она? То крики нетерпенья,

  

  

   Или восторг, иль шутки площадные?

  

  

   О, подожди, народ нетерпеливый!

  

  

   Уж близок час, затихнет скоро сердце,

  

  

   Что лишь к тебе любовью билось страстной,

  

  

   Лишь за тебя скорбело и молилось...

  

  

   Народ! народ! Жених свою невесту

  

  

   Не любит так, как я любил тебя!

  

  

   Народ... Мой слух ласкало это слово,

  

  

   Как музыка небес... В часы сомненья

  

  

   Я воскресал мечтою о тебе,

  

  

   Как жаркою молитвой. Дом родимый,