Лейкин Николай Александрович - Актеры-любители

есъ онъ.- Тогда ужъ простимся здѣсь...

   Онъ оглянулся вокругъ. За кулисами никого не было. Изъ мужской уборной доносились пьяные голоса и кто-то кричалъ "ура". Плосковъ обнялъ Любу, привлекъ ее къ себѣ на грудь и крѣпко, крѣпко поцѣловалъ. Она отвѣтила на поцѣлуй, быстро вырвалась и, сказавъ "до завтра", выбѣжала въ зрительную залу къ Федѣ.

   - Что ты такъ долго, Люба? Вѣрно съ этимъ стриженымъ цѣловалась? спросилъ онъ.

   - Молчи, дрянной мальчишка! Смѣешь ты это говорить про сестру! Вотъ я на тебя папенькѣ нажалуюсь! крикнула она на него и направилась съ нимъ къ выходу.

  

  

   Въ матер³альномъ отношен³и спектакль. удался, какъ нельзя лучше. Зрительная зала была переполнена. Исполнители ѣздили по знакомымъ и продавали билеты съ рукъ. Незнакомыхъ съ кѣмъ-либо изъ актеровъ въ залѣ почти не было, а потому понятное дѣло, что зрители не скупились на апплодисменты. Въ особенности усердствовали банковск³е служащ³е. Они каждаго исполнителя принимали при выходѣ его на сцену и сопровождали при уходѣ со сцены громомъ рукоплескан³й. Корневъ и Конинъ, кромѣ ^:того, посадили въ заднихъ рядахъ стульевъ своихъ артельщиковъ. Вызовамъ не было конца. Въ первыхъ рядахъ сидѣли родственники исполнителей и были какъ-бы застрѣльщиками въ дѣлѣ апплодисментовъ. Весь мукосѣевск³й любительск³й кружокъ былъ въ сборѣ, но апплодировалъ только Корневу, какъ одному изъ членовъ своею кружка. Игралъ Корневъ дѣйствительно недурно, да и вообще пьеса "Что имѣемъ не хранимъ", гдѣ онъ участвовалъ, прошла глаже другихъ пьесъ. Она шла въ концѣ спектакля. При поднят³и занавѣса Дарья Терентьевна, сидѣвшая въ первомъ ряду, между мужемъ и молодой Мукосѣевой, актрисой-премьершей мукосѣевскаго кружка, и негодовавшая вмѣстѣ съ ней за то, что Кринкиной въ пьесѣ "Бѣлая камел³я" былъ поднесенъ букетъ, несказанно удивилась, когда въ оркестръ былъ поданъ второй букетъ, еще большихъ размѣровъ чѣмъ первый.

   - Это кому еще? Неужели вотъ этой толстой старухѣ? кивнула она на актрису, исполнявшую роль Матрены Марковны?

   - Не знаю ужъ право, отвѣчала Мукосѣева.- А впрочемъ, можетъ быть, и вашей дочери.

   - Любѣ? Кто ей поднесетъ букетъ! Какая она актриса! Ее въ первый разъ и на сценѣ-то видятъ.

   - Да вѣдь здѣсь подносятъ знакомые.

   - А у Любы и знакомыхъ-то нѣтъ. Мы да Корневъ. Мы не станемъ подносить, потому что не только поощрять не хотимъ ее, но даже подумываемъ вовсе запретить ей играть въ спектакляхъ.

   - Отчего? Это очень милое удовольств³е. Я-же вѣдь играю.

   - Вы и она! Вы дама и играете всегда вмѣстѣ съ мужемъ, а она дѣвица. На дѣвушку, знаете, всегда какъ-то странно смотрятъ, когда она появляется на сценѣ. И наконецъ, какое это общество! Вашъ кружокъ и здѣшн³й! Развѣ есть какое-нибудь сравнен³е? Только что Корневъ развѣ, а то всѣ актеры кто съ бора, кто съ сосенокъ: как³е-то банковск³е чиновники, какой-то адвокатикъ, шляющ³йся по мировымъ судьямъ. Вотъ ваше общество - это дѣло другое.

   - Хотите, такъ мы съ удовольств³емъ примемъ вашу дочь играть въ наше общество, предложила Мукосѣева.

   - Очень вамъ благодарна за нее, но, знаете, ей послѣ этого спектакля надо подольше посидѣть дома. И такъ ужъ она двѣ недѣли подъ рядъ каждый вечеръ то на репетиц³и, то на чтен³и пьесъ,- отвѣчала Дарья Терентьевна.- Ужъ развѣ мѣсяца черезъ два-три, тамъ какъ-нибудь на святкахъ...

   - Смотрите, смотрите... Букетъ-то вѣдь въ самомъ дѣлѣ для вашей дочери...- перебила ее Мукосѣева.- Ежели-бы подносить его этой комической старухѣ, то нужно было-бы подносить сейчасъ, потому сейчасъ было у ней лучшее мѣсто въ роли, ее вызывали четыре раза, а букета все-таки не поднесли.

   - Поднесутъ. Вотъ еще будутъ вызывать и поднесутъ.

   - Да нѣтъ-же, нѣтъ. Погодите, я сейчасъ скажу мужу, чтобы онъ спросилъ въ оркестрѣ, кому приготовлеить этотъ букетъ.

   Мукосѣева шепнула что-то сидѣвшему съ ней рядомъ въ первомъ ряду мужу; тотъ приподнялся со стула и наклонился въ оркестръ, заговоривъ съ музыкантомъ. Черезъ минуту онъ опять сѣлъ^: на свое мѣсто и, потянувшись къ Дарьѣ Терентьевнѣ черезъ свою жену, сказалъ:

   - Букетъ для вашей дочери. Сейчасъ ей будутъ подносить.

   - Батюшки! Да кто-же это такой ей подноситъ? вся вспыхнула Дарья Терентьевна.

   - Должно быть ужъ есть человѣкъ, улыбнулась Мукосѣева.

   - Увѣряю васъ, только не мы.

   - Да я и не думаю, что вы, но интересующ³йся ею человѣчекъ все-таки, стало быть, есть.

   - Андрей Иванычъ, ты знаешь, букетъ-то вѣдь будутъ Любѣ подносить, шепнула Дарья Терентьевна мужу.

   - Да что ты!

   Но въ это время во всѣхъ рядахъ заапплодировали Любѣ и букетъ потянулся на сцену, подаваемый капельмейстеромъ. Капельмейстеръ далъ Любѣ уйти и когда она вновь вышла на сцену, вызываемая усиленными апплодисментами, протянулъ ей букетъ. Люба смѣшалась и не брала букетъ. Къ рампѣ подскочилъ Конинъ и, принявъ отъ капельмейстера букетъ, передалъ его Любѣ. Театръ дрожалъ отъ рукоплескан³й. Банковск³е чиновники просто неистовствовали. Люба кланялась и уходила со сцены. Вызовы слѣдовали одинъ за другимъ. Дарья Терентьевна смотрѣла на дочь и умилилась, до слезъ.

   - Господи! Да кто-же это ей?.. спрашивала она взглядывая на мужа..- _:Неужели Корневъ?

   Андрей Иванычъ тоже былъ пораженъ и твердилъ:

   - Не знаю, матушка, не знаю. Я съ тобой сижу, такъ почемъ-же мнѣ-то знать!

   "Или Плосковъ"? задала себѣ мысленно вопросъ Дарья Терентьевна и тутъ-же рѣшила: "да нѣтъ, откуда ему, изъ-какихъ средствъ? Вѣдь такой букетъ больше пятидесяти рублей стоитъ".

   А вызовы между тѣмъ продолжались.

   Но вотъ спектакль конченъ. Дарья Терентьевна спѣшитъ въ женскую уборную. Въ кулисахъ она встрѣчаетъ дочь, окруженную исполнителями. Тутъ-же и Плосковъ съ букетомъ въ рукахъ., Дарья Терентьевна поцѣловала дочь и сказала:

   - Поздравляю, поздравляю. Хорошо сыграла.. Но кто тебѣ поднесъ этотъ букетъ?

   - Право не знаю, мамаша, отвѣчала Люба, взглянувъ на Плоскова.

   - Ну, иди раздѣваться, иди да смажь съ себя скорѣй эту краску, а то лицо оперхнетъ.

   Люба отправилась въ уборную. Дарья Терентьевна послѣдовала за ней. Тамъ раздѣвалась только комическая старуха Табанина. Дарья Терентьевна опять приступила къ дочери съ вопросомъ, кто поднесъ букетъ.

   - А вотъ сейчасъ посмотримъ. Здѣсь въ букетѣ есть карточка. Я еще давеча ее видѣла, сказала Люба и, вынувъ изъ букета визитную карточку, подала ее матери.

   - Да читай сама, матка. Ты знаешь, я ^: безъ очковъ плохо вижу.

   - Плосковъ - вотъ кто.

   Дарья Терентьевна съ улыбкой покачала головой и сказала:

   - Охъ, хитрый пролазъ! Ну, да все-таки спасибо ему.

   - Вы ужъ, Бога ради, хоть сегодня-то при прощаньи не смотрите на него звѣремъ, шепнула Люба матери.

   - Зачѣмъ звѣремъ смотрѣть? Я даже поблагодарю его.

   - Ну, то-то.

   Въ двери уборной раздался легк³й стукъ и голосъ Андрея Иваныча спрашивалъ:

   - Жена! Люба! Скоро вы выйдете?

   Дарья Терентьевна тотчасъ-же вышла къ нему.

   - Можешь ты думать, вѣдь букетъ-то нахалъ Плосковъ поднесъ.

   - Представь себѣ, я сейчасъ-же догадался. Это онъ въ благодарность за мою протекц³ю. А только какой-же онъ нахалъ? Просто человѣкъ хотѣлъ сдѣлать пр³ятное и Любѣ и намъ. Гдѣ онъ? Надо будетъ поблагодарить его.

   - Только ты, пожалуста, не очень, а то онъ и не вѣдь что о себѣ возмечтаетъ.

   А Плосковъ былъ ужъ тутъ какъ тутъ. Не прошло и минуты, какъ онъ вышелъ изъ кулисы. Битковы подошли къ нему и поблагодарили его.

   - Душевно радъ, что могъ угодить, расшаркивался Плосковъ и взасосъ поцѣловалъ руку у Дарьи Терентьенны.- Ну, а какъ-же насчетъ кота? спросилъ онъ.- Прислать вамъ его? Котъ-то ужъ очень хорош³й. Хозяева его уѣзжаютъ изъ Петербурга, не хотятъ его отдать кому-нибудь и просили меня отыскать такой домъ, гдѣ-бы его любили.

   - Да ужъ возьмемъ, возьмемъ, сказалъ Андрей Ивановичъ.

   - Ну, пожалуй, пришлите его, прибавила Дарья Терентьевна.

   - Зачѣмъ присылать? Почту за особенное удовольств³е самъ собственоручно доставить его вамъ, отвѣчала Плосковъ и раскланялся.

   Вскорѣ Люба переодѣлась и Битковы отправились домой.

  

  

   Спектакль, въ которомъ участвовала Люба, присутств³е на спектаклѣ богачей Мукосѣевыхъ и приглашен³е Мукосѣевыми Любы въ свой актерск³й любительск³й кружокъ, произвелъ на Дарью Терентьевну пр³ятное впечатлѣн³е, такъ что она перестала ворчать на Любу за ея участ³е въ спектаклѣ. Также ей очень понравилось, что Любѣ былъ поднесенъ букетъ Плосковымъ, хотя о самомъ виновникѣ этого поднесен³я она старалась не разговаривать. Приглашен³е Любы въ мукосѣевск³й кружокъ было сдѣлано Мукосѣевой черезъ Дарью Терентьевну и Дарья Терентьевна на другой-же день не замедлила сообщить объ этомъ Любѣ, прибавивъ:

   - Съ банковскими чиновниками ты уже теперь покончишь играть, а вотъ въ мукосѣевскомъ кружкѣ я тебѣ дозволю сыграть одинъ разикъ на Святкахъ. Такъ я и Мукосѣевой сказала.

   Спектакль былъ въ воскресенье, а во вторникъ къ вечеру Дарья Терентьевна получила на свое имя довольно объемистый конвертъ. Въ конвертѣ былъ номеръ газеты и при ней карточка Плоскова. Газета была свернута такъ, что ярко бросалось въ глаза что-то обведенное краснымъ карандашомъ. Это была реценз³я о спектаклѣ. Конвертъ былъ распечатанъ въ присутств³и Любы. Люба тотчасъ-же схватила газету и, вся вспыхнувъ, съ разгорѣвшимися щеками прочла реценз³ю. Разумѣется, реценз³я была переполнена похвалами участвующимъ. Только про гимназиста Дышлова было сказано, что онъ былъ не на мѣстѣ и мѣшалъ ансамблю, да и про Корнева, что онъ въ нѣкоторыхъ сценахъ черезъ-чуръ утрировалъ комизмъ. Обведенныя-же строки краснымъ карандашомъ гласили слѣдующее:

   "Роль Софьи прекрасно исполнила г-жа Биткова - молодая восходящая звѣздочка на горизонтѣ любительскаго кружка. Она была награждена шумными рукоплескан³ями и ей былъ поднесенъ роскошный букетъ. Поднесен³е сопровождалось рядомъ восторженныхъ вызововъ".

   Когда Люба прочла это, Дарья Терентьевна вдругъ о начала слезливо моргать глазами и заплакала.

   - Что вы это, маменька? О чемъ? быстро спросила ее Люба.

   - Да такъ... Ни о чемъ... Все вѣдь это вздоръ, пустяки... Поддѣлано... Ну, какая ты актриса!..

   - Отчего-же поддѣлано? Отчего-же: какая актриса? Такая-же, какъ и друг³я, и даже, можно сказать, лучше другихъ.

   - Не заносись, не заносись.

   - Да я и не заношусь, а все-таки пр³ятно.

   - Конечно-же, пр³ятно. Кто объ этомъ говоритъ!

   - А вотъ вы все ругаетесь.

   - Но кто-же-бы это могъ написать въ газетѣ? допытывалась Дарья Терентьевна.

   - Да ужъ извѣстно кто. Только одинъ человѣкъ и есть, который мнѣ сочувствуетъ и готовъ за меня въ огонь и въ воду... отвѣчала Люба и хотя не упомянула имени, но Дарья Терентьевна тотчасъ же поняла, о комъ идетъ рѣчь, и отвѣчала:

   - Ты про Плоскова? Полно, полно. Да развѣ онъ пишетъ въ газеты? Достаточно того, что прочиталъ, да вотъ прислалъ намъ, чтобы порадовать тебя.

   - А я вамъ говорю, что пишетъ. Самъ мнѣ разсказывалъ, что пишетъ, и даже деньги за это получаетъ. Тутъ какъ-то была его статья о пенс³онной кассѣ для служащихъ въ частныхъ банкахъ, потомъ о собачьихъ намордникахъ, лѣтомъ онъ также писалъ о происшеств³и, когда съ поѣзда на Финляндской желѣзной дорогѣ солдатъ свалился.

   - Скажи на милость, я и не знала, что онъ пишетъ! дивилась Дарья Терентьевна.

   - Въ томъ-то и дѣло, маменька, что вы многаго, очень многаго про него не знаете, таинственно улыбнулась Люба.

   - A ты ужъ успѣла узнать про него всю подноготную? Хвались, хвались. Есть чѣмъ хвалиться! воскликнула Дарья Терентьевна.

   - Такъ что-жъ изъ этого? Ничего нѣтъ худого. По крайней мѣрѣ, я не имѣю о немъ превратнаго понят³я. Вотъ и о его писан³и. Знаю, что онъ отъ газетъ когда тридцать рублей въ мѣсяцъ получитъ, когда сорокъ за свое писан³е.

   - Ну, велики-ли эти деньги! Изъ-за хлѣба на квасъ.

   - Ну, все-таки деньги. А вы вѣдь его чуть не нищимъ считаете.

   - Вовсе я его нищимъ не считаю, а что онъ человѣкъ безъ средствъ, то это вѣрно. Но все-таки спасибо ему, что онъ про тебя такъ...

   - Ага! Теперь спасибо! А передъ спектаклемъ чуть изъ дома не выгнали. Человѣкъ и букетъ, и похвалу въ газетахъ... полное рвен³е ко мнѣ... а вы смотрите на него, какъ на какого-то...

   Люба не договорила.

   - Да ужъ полно тебѣ, полно... Будетъ... Достаточно... сказала Дарья Терентьевна.

   - Вотъ пр³ѣдетъ онъ къ намъ, такъ должны будете загладить свой проступокъ и хорошенько поблагодарить его, продолжала Люба.

   - А развѣ онъ пр³ѣдетъ?

   - Да какъ-же... А кота-то привезетъ.

   Къ обѣду пр³ѣхалъ изъ своей конторы Андрей Иванычъ и ему была показана статья въ газетѣ.

   - Читалъ... отвѣтилъ онъ, улыбаясь. - Сегодня ужъ и такъ мнѣ со всѣхъ сторонъ суютъ эту газету. Былъ на биржѣ - и тамъ показывали. Мукосѣевъ показывалъ. Вѣдь это все - Плосковъ, говорятъ. Онъ и актеръ, онъ и газетный строчила. Вотъ за букетъ-то надо будетъ замолвить объ немъ два словечка директорамъ. Жалованья ему прибавили, такъ пусть хоть наградку какую-нибудь поосновательнѣе послѣ новаго года дадутъ.

   - Не нравится мнѣ вотъ только, что онъ - пролазъ, замѣтила Дарья Терентьевна.

   - Ѣсть получше хочетъ - оттого и пролазъ. Теперь только пролазы и живутъ.

   Хвалебной газетной замѣткѣ Люба придавала особенное значен³е. Она вырѣзала замѣтку и налѣпила ее въ альбомъ, въ который ей въ разное время вписывали свои автографы въ стихахъ и въ прозѣ ея подруги, а также и нѣкоторые молодые люди, посѣщавш³е ихъ домъ.

   На слѣдующее утро Люба, видя, что мать въ благодушномъ состоян³и, подсѣла къ ней, поцѣловала ее, завела разговоръ издалека, чуть-ли не объ Адамѣ и Евѣ, и вдругъ съѣхала на Плоскова. Черезъ нѣсколько времени она спрашивала мать:

   - А что, маменька, ежели-бы онъ ко мнѣ посватался?

   Мать испуганно посмотрѣла на нее и сказала:

   - И изъ головы вонъ выбрось.

   - Да отчего-же! Вѣдь вы сами теперь видите, что онъ человѣкъ хорош³й, привязанный къ нашему дому.

   - Съ голоду съ нимъ помрешь, вотъ отчего.

   - Ужъ и съ голоду! Вѣдь онъ хорошее жалованье получаетъ, да и такъ зарабатываетъ въ разныхъ мѣстахъ. Ну, не будемъ мы жить богато, а съ голоду все-таки не помремъ.

   - Брось, брось говорить объ этомъ. Ты глупа и ничего не понимаешь. Замужество - не шутка. Тутъ не двоимъ надо жить... Пойдутъ дѣти.

   - Но вѣдь вы дадите-же за мной приданое.

   - А приданое прожить и опять глазами хлопать? Нѣтъ, ужъ ты оставь.

   Люба умолкла. Изъ словъ матери она однако замѣтила, что та ужъ гораздо мягче говорила про Плоскова, и это нѣсколько ее утѣшило. Теперь сбиралась она поговорить объ этомъ-же предметѣ съ отцомъ и искала случая.

  

  

   Марья Терентьевна окончательно настояла, чтобы Люба не участвовала въ спектакляхъ кружка Кринкиной или банковскихъ чиновниковъ, какъ его называла сама Дарья Терентьевна. Въ день появлен³я реценз³и въ газетѣ режиссерствующ³й офицеръ Луковкинъ пр³ѣзжалъ къ Битковымъ, разсыпался въ похвалахъ таланту Любы и просилъ ее отъ имени кружка пр³ѣхать къ Кринкиной для совѣщан³я и выбора пьесъ для втораго спектакля, но его поблагодарили за любезное приглашен³е и играть Любѣ все-таки не дозволили. Возможность видѣться съ Плосковымъ у Кринкиной и на репетиц³яхъ для Любы пресѣклась. Люба скучала о Плосковѣ. Пять дней она уже не видала его. Ложась спать, она два раза даже плакала. Приходилось изыскивать новыя средства для свидан³я съ нимъ. Она уже собиралась писать ему въ банкъ записку и просить его, чтобы онъ приходилъ въ субботу ко всенощной въ домовую церковь, куда она обыкновенно ходила съ матерью къ службамъ, но пр³ѣхавш³й изъ своей конторы къ обѣду ея отецъ за столомъ сказалъ:

   - Ахъ, да... Сегодня у меня въ конторѣ опять Плосковъ былъ и просилъ позволен³я сегодня вечеромъ привезти къ намъ обѣщаннаго кота.

   Люба вспыхнула и нагнулась къ тарелкѣ; Дарья Терентьевна покосилась на нее, насмѣшливо, улыбнулась и произнесла:

   - Влѣзаетъ, влѣзаетъ этотъ молодчикъ къ намъ въ домъ... Радъ, что случай есть.

   - Да вѣдь сами-же вы рѣшили взять кота, пробормотала Люба.

   - Ну, котъ-то тутъ послѣднее дѣло. Это только предлогъ, чтобы пр³ѣхать къ намъ.

   - А хоть-бы и такъ? Друг³е-бы дорожили тѣмъ, что ихъ такъ, цѣнятъ и стараются имъ услужить.

   - Не такого онъ сорта, чтобъ имъ дорожить.

   Люба покачала головой и съ дрожан³емъ въ голосѣ сказала:

   - Нѣтъ ему у васъ выслуги.

   - Да и не будетъ въ томъ смыслѣ, въ которомъ онъ хочетъ. Вѣдь я понимаю, чего онъ хочетъ. Вотъ ежели-бы Корневъ кота привезъ, да добивался-бы выслуги....

   - Что такое Корневъ! Кутила, пьяный человѣкъ. Только что богатъ. Говорятъ, у него на сторонѣ куча дѣтей.

   - Ну, это не тебѣ разбирать! строго проговорила Дарья Терентьевна.- Ты дѣвушка и не должна этого понимать.

   - Да мнѣ сама Кринкина показывала со сцены въ дырочку занавѣса его мадамъ въ первомъ р.яду стульевъ.

   - Молчи, срамница! А Кринкину за так³е разговоры съ дѣвушкой слѣдовало-бы за хвостъ да палкой...

   - Ну, довольно, довольно, оставьте... остановилъ мать и дочь Андрей Иванычъ и перемѣнилъ разговоръ на другую тему.

   Вообще онъ былъ сегодня въ благодушномъ состоян³и, шутилъ, сбирался устроить пикникъ при зимней первопуткѣ гдѣ-нибудь за городомъ въ ресторанѣ и обѣщался пригласить молодежь для танцевъ.

   Послѣ обѣда онъ, по обыкновен³ю, закурилъ сигару и легъ у себя въ кабинетѣ отдохнуть на диванѣ, все еще развивая сидѣвшей около него Дарьѣ Терентьевнѣ свою мысль о пикникѣ.

   - Нельзя... Надо дочь потѣшить чѣмъ-нибудь, да и самимъ встряхнуться слѣдуетъ, говорилъ онъ.

   Дарья Терентьевна ни одобряла, ни порицала мысли о пикникѣ, когда же она вышла изъ кабинета, Люба, прислушивавшаяся къ ихъ разговору изъ другой комнаты, тотчасъ-же вошла въ кабинетъ. Видя отца въ веселомъ настроен³и духа, она рѣшилась узнать его мнѣн³е о Плосковѣ.

   - Не спите еще? спросила она, подойдя къ дивану, поцѣловала отца и сѣла у него въ ногахъ.

   Голосъ ея дрожалъ.

   - Вотъ маменька все бранитъ Плоскова... А, ей-ей, онъ человѣкъ не дурной и даже очень хорош³й, начала она.- Вѣдь вы не тѣхъ мыслей, что маменька?

   Отецъ пристально посмотрѣлъ на нее и отвѣчалъ:

   - Да, разумѣется, я не бран³ю его. За что бранить искательнаго любезнаго человѣка? А только скажу, что тебѣ не слѣдуетъ съ нимъ кокетничать.

   - Да развѣ я съ нимъ кокетничаю?

   Голосъ Любы еще болѣе дрогнулъ, Андрей Ивавычъ приподнялся на локтѣ и еще пристальнѣе взглянулъ на дочь.

   - Ты что это такъ... Какъ будто ни въ тѣхъ, въ сѣхъ?.. произнесъ онъ.- Посмотри мнѣ прямо въ глаза.

   Люба потупилась.

   - Мнѣ, папенька; его жалко. Почемъ знать...

   Она не договорила. Отецъ спустилъ ноги съ дивана и сѣлъ..

   - Эге! протянулъ онъ.- Да ты никакъ и въ самомъ дѣлѣ?..

   Онъ тоже не договорилъ.

   - Нѣтъ, я, папочка, ничего, но мнѣ знать хочется... чтобы вы сдѣлали, ежели-бы Плосковъ ко мнѣ посватался? - нѣсколько смѣлѣе спросила Люба.

   Отецъ поднялся съ дивана и заходилъ по кабинету, усиленно пыхтя сигарой. Люба продолжала сидѣть потупившись.

   - Да у тебя развѣ ужъ былъ съ нимъ какой-нибудь разговоръ объ этомъ? - спросилъ онъ наконецъ.

   - Былъ...- чуть слышно прошептала Люба.

   - И тебѣ онъ нравится?

   - Нравится.

   - Вотъ ужъ этого я не ожидалъ такъ скоро!- возвысилъ голосъ Андрей Иванычъ, продолжая ходить по кабинету.

   - Да вѣдь ужъ я, папенька, съ нимъ давно знакома, я еще лѣтомъ съ нимъ очень часто видалась въ Озеркахъ на музыкѣ. Онъ подходилъ къ намъ сколько разъ и маменька тогда ничего... Я, папенька съ нимъ на каждомъ танцовальномъ вечерѣ въ вокзалѣ по нѣскольку разъ танцовала. Мазурку танцовала... Одно только, что лѣтомъ онъ не бывалъ у насъ въ домѣ...

   Андрей Иванычъ слушалъ и соображалъ. Черезъ нѣсколько времени онъ произнесъ:

   - Нѣтъ, Люба, не того... Нѣтъ, надо погодить.

   - То есть, что это значитъ: погодить? спросила она.

   - Ты сама знаешь что... Надо погодить... Можетъ быть, найдется кто-нибудь и повиднѣе... Я ^:не отказываю тебѣ въ конецъ, но надо погодить. Плосковъ не уйдеть. Ежели не найдется другаго, то... Но...

   Андрей Ивановичъ путался въ рѣчи. Признан³е Любы для него было неожиданностью.

   - Вѣдь ты привыкла къ роскоши. Ну, посуди сама, какъ онъ тебя будетъ содержать на свое жалованье? продолжалъ Андрей Иванычъ.- Вѣдь, это, это...

   - Возьмите его къ себѣ въ контору бухгалтеромъ. Вѣдь у васъ бухгалтеръ Михаилъ Семенычъ четыре тысячи получаетъ, такъ вотъ на мѣсто Михаила Семеныча...

   - Нѣтъ, Люба, ты Богъ знаетъ, что говоришь. Такъ нельзя... Надо подождать... Ты покуда выброси все это изъ головы, честью тебя прошу, выброси изъ головы..

   Люба заплакала.

   Въ это самое время въ прихожей раздался звонокъ. Черезъ нѣсколько времени; въ кабинетъ заглянула горничная и сказала:

   - Барышня, вы здѣсь? А я васъ ищу, ищу... Тамъ господинъ Плосковъ кота мамашѣ привезли, но мамаша ваша отдохнуть легли. Какъ прикажете: потревожить мамашу или подождать, а вы выйдете къ господину Плоскову?

   Люба быстро отирала слезы платкомъ и молчала.

   - Сейчасъ мы вмѣстѣ выйдемъ. Попроси господина Плоскова въ гостиную, отвѣчалъ за нее Андрей Иванычъ.

   - Да они ужъ и такъ въ гостиной, отвѣчала горничная, уходя изъ кабинета.

   Андрей Иванычъ подошелъ къ дочери и поцѣловалъ ее въ голову.

   - Ну, поди къ себѣ, умойся послѣ слезъ и потомъ выходи въ гостиную. Я тамъ буду, сказалъ онъ дочери ласково и прибавилъ:- Вотъ ужъ не кстати, такъ не кстати пожаловалъ этотъ Плосковъ съ своимъ котомъ!.. Да вотъ еще что... Скажи матери, чтобы она вышла въ гостиную. Вѣдь котъ-то для нея принесенъ.

   Андрей Иванычъ крякнулъ, взглянулъ на себя въ зеркало, сдѣлалъ спокойное лицо, обдернулъ домашн³й пиджакъ и вышелъ изъ кабинета.

  

  

   Плосковъ привезъ кота въ корзинкѣ. Вынувъ его изъ корзинки еще въ передней, онъ внесъ его въ гостиную и, посадивъ рядомъ съ собой на стулъ, началъ гладить въ ожидан³и прихода хозяевъ, но котъ, видя незнакомую ему обстановку, соскочилъ со стула и запрятался подъ диванъ. Плосковъ началъ вызывать кота изъ-подъ дивана, шепча "кисъ-кисъ-кисъ". Котъ не выходилъ. Плосковъ опустился на колѣна и полѣзъ доставать кота изъ-подъ дивана. Въ такомъ положен³и засталъ Плоскова вошедш³й въ гостиную Андрей Иванычъ.

   - Что это вы? Что это вы? заговорилъ Андрей Иванычъ при видѣ ползающаго по полу Плоскова.

   - Виноватъ-съ... вскочилъ съ пола Плосковъ. Котъ ушелъ подъ диванъ, а я хотѣлъ Дарьѣ Терентьевнѣ собственноручно его поднести. Мое почтен³е, многоуважаемый Андрей Иванычъ.

   - Здравствуйте, здравствуйте, батенька, но только напрасно вы сами подъ диванъ лазали. Сейчасъ я скажу человѣку и онъ вытащитъ кота.

   Андрей Иванычъ позвонилъ, а самъ косился на Плоскова. Плосковъ пр³ѣхалъ запросто, вечеромъ, а между тѣмъ былъ во фракѣ и въ бѣломъ галстукѣ.

   "Ужъ не хочетъ-ли онъ сегодня предложен³е дѣлать и просить руки Любы, что въ такомъ парадѣ? мелькнуло у него въ головѣ.- Но что я скажу ему? Вѣдь нельзя-же Любу выдавать за него".

   Кота вытащили изъ-подъ дивана. Плосковъ взялъ его уже на руки и не выпускалъ изъ рукъ. Котъ былъ дѣйствительно большой, черный съ бѣлыми лапками и бѣлой мордой. Андрей Иванычъ взглянулъ на кота и сказалъ:

   - Ахъ, черный котъ-то? А вы сказали намъ тогда, что сѣрый, сибирск³й.

   Плосковъ смѣшался.

   - Да... Но я, изволите-ли видѣть, не подробно распросилъ... Это котъ однихъ моихъ знакомыхъ... заговорилъ онъ.- Они уѣзжаютъ изъ Петербурга и просили меня передать его въ хорош³я руки.

   Въ гостиную вошла Даръя Терентьевна. Плосковъ бросился къ ней.

   - Вотъ-съ, позвольте вамъ преподнести обѣщаннаго звѣря, Дарья Терентьевна, пробормоталъ онъ, подавая ей кота.

   - Черный? въ свою очередь воскликнула Дарья "Терентьевна.- А вы говорили намъ, что сѣрый, сибирск³й. Къ чернымъ-то я особеннаго пристраст³я не имѣю.

   Плоскову пришлось опять оправдываться.

   - Простите ужъ. Просто это вышло по недоразумѣн³ю. Я не вполнѣ справился у моихъ знакомыхъ. Мнѣ помнилось, что они говорили о сѣромъ котѣ, а котъ онъ оказался чернымъ, заговорилъ онъ.

   - Черные никогда не бываютъ добродушными.

   Дарья Терентьевна, однако, взяла на руки кота и принялась его гладить.

   - Вы говорили, что онъ лапку даетъ и служитъ? спрашивала она и стала просить у кота лапку, но тотъ не давалъ.

   - Да мнѣ говорили, что онъ и лапку подаетъ и служитъ, но теперь онъ, очевидно, будетъ дичиться въ чужомъ домѣ и его не скоро заставишь.

   Плосковъ искалъ глазами Любу, но Люба не выходила. Разговоръ у него съ отцомъ и матерью Любы не клеился, да и не о чемъ было говорить. Дарья Терентьевна все-таки поблагодарила его за кота, поблагодарила и за хвалебную реценз³ю объ игрѣ Любы въ спектаклѣ.

   - Я не знала, что вы пишите, сказала она.

   - Пишу-съ. Это даетъ мнѣ нѣкоторую заработку, которая служитъ подспорьемъ, отвѣчалъ Плосковъ.

   - Конечно вамъ спасибо, но все-таки не слѣдовало такъ расхваливать дѣвушку. Вѣдь это можетъ ей окончательно голову вскружить, прибавилъ Андрей Иванычъ.- Ну, какая она актриса!

   - Съ дарован³емъ-съ, съ большимъ дарован³емъ.... Этого никто не отрицаетъ. Я отдалъ ей только должную дань и нисколько не преувеличивалъ, проговорилъ Плосковъ и, обрадовавшись, что рѣчь идетъ о Любѣ, спросилъ: - а гдѣ-же Любовь Андревна? Ее нѣтъ дома?

   - Дома, дома... Но не знаю, что она не выходитъ. Вѣрно она въ своей комнатѣ. Не знаю, сказали-ли ей объ васъ. Сейчасъ я ее позову.

   Андрей Иванычъ поднялся со стула и направился къ Любѣ, дабы посмотрѣть, достаточно-ли она успокоилась отъ слезъ, дабы выйти къ Плоскову, но на порогѣ изъ гостиной въ другую комнату встрѣтился съ Любой. Глаза ея были еще красны и Плосковъ, поздоровавшись съ ней, сразу замѣтилъ, что она плакала.

   - Здоровы-ли вы, Любовь Андреевна? На мой взглядъ, вамъ что-то не по себѣ? спросилъ Плосковъ Любу.

   - Да... У меня что-то голова болитъ. Съ утра болитъ, отвѣчала та и погладила кота, прибавивъ:- Я думаю, наши-то коты его бить будутъ.

   Разговоръ не клеился. Поговорили о о котѣ и умолкли. Плоскову приходилось попрощаться и уходить, но онъ поднялся со стула и приложилъ руку жъ груди. Лицо его было блѣдно и покрыто красными пятнами. Съ дрожан³емъ въ голосѣ онъ произнесъ:

   - Многоуважаемые Андрей Иванычъ и Дарья Терентьевна, я рѣшаюсь на отчаянный подивгъ, хотя и въ смутной надеждѣ на успѣхъ. Я люблю вашу дочь Любовь Андреевну и прошу у васъ ея руки. Я... Я... И она тоже... Мы любимъ другъ друга взаимно.

   Онъ опустился на одно колѣно. Дарья Терентьевна ахнула. Люба сидѣла потупившись, Андрей Иванычъ быстро вскочилъ со стула и бросился поднимать ²²лоскова.

   - Полноте, полноте... Что вы! заговорилъ онъ, стараясь припомнить его имя и отчество.- Полноте господинъ Плосковъ. Зачѣмъ это?

   - Я прошу присудить меня къ жизни или къ смерти, оттого я и преклоняю колѣна. Оставьте меня, дайте мнѣ простоять такъ до окончан³я приговора,. продолжалъ Плосковъ.

   - Не хорошо такъ... Встаньте... Могутъ войти люди... Прошу васъ, встаньте... Поговоримъ сидя, суетился около Плоскова Андрей Иванычъ и, поднявъ его, посадилъ на стулъ.

   Люба въ это время плакала.

   - Не реви! Чего ты! раздраженно крикнула на нее Дарья Терентьевна и, обратясь къ Плоскову, сказала:- Ахъ, господинъ Плосковъ, какой вы переполохъ вносите въ нашъ домъ. Жениться на дѣвушкѣ... Вы думаете, это шутка? А чѣмъ вы жить будете, позвольте васъ спросить? Вѣдь Люба привыкла къ роскоши. Она вонъ на своихъ лошадяхъ разъѣзжаетъ.... У насъ шесть человѣкъ прислуги... А выдетъ за васъ, такъ что она будетъ дѣлать? Глазами хлопать? Или опять или подъ крыло къ родителямъ?

   - Постой, Дарья Терентьевна, не горячись, надо спокойно... останавливалъ ее Андрей Иванычъ.

   - Я имѣю настолько средствъ, чтобъ содержать жену, я служу, получаю приличное жалованье, имѣю побочныя заработки, заговорилъ Илосковъ, но Андрей Иванычъ и его перебилъ.- Позвольте... Дайте мнѣ высказаться... Виноватъ... Я забылъ ваше имя, и отчество...

   - Витал³й Петровичъ!..

   - Милѣйш³й Витал³й Петровичъ! Я убѣжденъ, что не въ роскоши счастье, вѣрю, что вы настолько имѣете средствъ, чтобы прилично содержать жену, но сколь мнѣ ни прискорбно это, но простите, долженъ отказать вамъ въ рукѣ Любы и прямо изъ-за ея молодости. Люба еще молода, мы еще не думаемъ выдавать ее замужъ, мы еще не привыкли къ этой мысли.

   Плосковъ поднялся и выпрямился.

   - Стало быть, все кончено и приговоръ подписанъ? глухимъ голосомъ спросилъ онъ.

   - Видите-ли, я вамъ отказываю теперь, но можетъ быть не откажу потомъ, черезъ годъ, черезъ полгода, когда вы, такъ сказать, возобновите вашу просьбу. Прежде всего дайте намъ подумать, дайте намъ сообразить, дайте намъ привыкнуть къ вамъ.

   - Такъ полгода ждать? Но вѣдь мы за это время умремъ съ печали.

   - Зачѣмъ умирать! Отъ любви никто не умираетъ, но надо подождать. Дайте намъ подождать...

   - Прощайте... Прощайте, Любовь Андреевна... произнесъ Плосковъ.

   - Витал³й! взвизгнула Люба и бросилась къ Плоскову на шею.

   - Любовь! Да что-же ты это дѣлаешь! закричала на нее Дарья Терентьевна и оттащила Любу въ то самое время, когда тотъ покрывалъ щеку Любы поцѣлуями.

   Плосковъ направился изъ гостиной въ прихожую. Андрей Иванычъ схватился за голову. Люба, вырвавшись изъ рукъ матери, упала внизъ лицомъ на диванъ и истерически плакала.

  

  

   - Ну, не нахалъ-ли онъ! кричала Дарья Терентьевна, послѣ ухода Плоскова.- Вѣдь этого-то я и ожидала! Этого-то я и опасалась! Оттого-то мнѣ и были противны эти репетиц³и съ спектаклемъ.

   Андрей Иванычъ только отдувался и разводилъ руками, но въ отвѣтъ на слова жены и онъ произнесъ:

   - Противны, а сама дозволила играть. Просила даже меня, чтобъ я ей разрѣшилъ.

   - Да вѣдь кто-жъ это зналъ, что разразится дѣло на этомъ мальчишкѣ! Я полагала, что она тамъ себѣ хорошаго, основательнаго жениха найдетъ. Думала про Корнева...

   - Да развѣ Корневъ основательный? Сынъ богатаго отца, но за то кутилишка.

   Люба не возражала и продолжала плакать. Изъ гостиной она перешла въ свою комнату и заперлась тамъ. Мать нѣсколько разъ стучалась къ ней, но она не отворяла.

   "Господи. Боже мой! не наѣлась-бы чего? Нынче вонъ все дѣвушки изъ-за озорничества спички ѣдятъ и кислоту пьютъ", думала она и отправилась за Андреемъ Ивановичемъ.

   - Ну, откуда у ней тамъ сѣрныя спички или кислота? У насъ сѣрныхъ-то спичекъ и въ заводѣ нѣтъ, отвѣчалъ Андрей Иванычъ.

   - Сѣрныхъ спичекъ нѣтъ, такъ ножницы есть, ножикъ... Тутъ вѣдь не такъ отъ любви, какъ отъ озорничества.

   Дарья Терентьевна тряслась, какъ въ лихорадкѣ. Андрей Иванычъ и самъ струсилъ и отправился требовать, чтобы двери были отворены.

   - Отвори, Люба! Что это за безобраз³е на ключъ одной запираться! кричалъ онъ.

   Отвѣта не послѣдовало.

   - Батюшки! Да ужъ жива-ли? Она не отвѣчаетъ! взвизгнула Дарья Терентьевна.

   - Отвори, говорятъ тебѣ, не дѣлай скандала! А то я велю двери съ петлей снять! продолжалъ Андрей Иванычъ.

   - Можете, что хотите дѣлать... послышался голосъ Любы.

   - Жива... перевела духъ Дарья Терентьевна.

   - Конечно-же жива... пробормоталъ Андрей Иванычъ, и самъ обрадовавшись, что услыхалъ голосъ дочери, сталъ ее уговаривать:- Пусти-же меня переговорить съ тобой. Я хочу переговорить... Ты вѣдь не такъ меня поняла, когда я говорилъ съ Плосковымъ.

   Щелкнулъ замокъ. Люба отперла дверь, но когда отецъ и мать вошли въ комнату, она бросилась на постель и отвернулась къ стѣнѣ. Андрей Иванычъ тотчасъ-же вынулъ ключъ изъ замка и спряталъ его въ карманъ.

   - Ты не такъ меня поняла, сказалъ онъ.- Я вѣдь Плоскову въ окончательной формѣ не отказывалъ, а сказалъ только, что надо подождать.

   - Чего-же ждать-то? Вѣдь мнѣ ужъ двадцать-первый годъ, послышался отвѣтъ Любы.

   - Ну, такъ что-жъ изъ этого? Окажите на милость какая старуха! И наконецъ, мы вѣдь его еще не знаемъ. Что онъ такое? Кто онъ такой?

   Андрей Иванычъ всячески хотѣлъ смягчить свой отказъ, но Дарья Терентьевна перебила мужа.

   - Какъ не знаемъ? Все знаемъ, проговорила она.- Самъ-же ты разсказывалъ намъ, что давно знаешь его отца-маклера, справлялся и сколько этотъ Плосковъ жалованья получаетъ въ банкѣ, а просто онъ не пара ей. Ну, посуди сама, Любушка, какая это для тебя пара? Развѣ это парт³я! Вѣдь ты дѣвушка не бѣдная, мы, выдавая тебя замужъ, хотимъ наградить хорошо, а тутъ ни съ того ни съ сего за человѣка, у котораго ни кола, ни двора.

   - Да вѣдь наградить-то меня все-таки хотите.. Вотъ когда наградите, тогда и будетъ у него колъ и дворъ, сквозь слезы отвѣчала Люба.

   Отецъ подошелъ къ ней, дотронулся до нея рукой и сказалъ:

   - Успокойся. Перемелется - все мука будетъ. Встань, умойся и пойдемъ пить чай.

   Къ чаю, однако, Люба не вышла. Дарья Терентьевна сама снесла ей чашку чаю съ булками и поставила на столъ, но Люба не прикоснулась къ чаю. Въ домѣ сдѣлалось унын³е. Андрей Ивановичъ хотѣлъ послѣ чаю ѣхать въ клубъ, такъ какъ его ждали тамъ на парт³ю винта, но не поѣхалъ. Онъ бродилъ по комнатамъ и отдувался. Ему попался черный котъ привезенный Плосковымъ, тоже бродивш³й по комнатамъ и приглядывавш³йся къ новому мѣсту. Битковъ съ сердцемъ пнулъ его ногой.

   Часовъ въ одиннадцать вечера у Битковыхъ, по заведенному порядку, ставили на столъ холодный ужинъ. Люба не вышла и къ ужину. Пришлось ложиться спать. Передъ отправлен³емъ въ спальню, Дарья Терентьевна зашла въ комнату дочери. Люба не спала, лежала съ отрытыми глазами, все еще заплаканными, и съ носовымъ платкомъ въ рукѣ, но при входѣ матери отвернулась къ стѣнѣ.

   - Какъ это хорошо поступать такъ съ матерью, которая отъ тебя души въ себѣ не чаетъ и хлопочетъ о твоемъ-же благѣ! сказала она, стараясь вызвать Любу на разговоръ, но та молчала.

   - Прощай... Я спать иду...

   Отвѣта не послѣдовало.

   Дарья Терентьевна молча перекрестила ее и удалилась.

   Ночью Дарья Терентьевна спала тревожно и, просыпаясь, раза три ходила въ комнату дочери. Въ первый разъ она нашла дочь читающею книгу въ постели, два друг³е раза уже спящею. Дарья Терентьевна оба раза замѣтила, что дочь бредила. Плохо спалось и Андрею Ивановичу.

   - Ну, что? спросилъ онъ жену, когда та вернулась въ спальню.

   - Скажите на милость, какую дурь на себя напустила! Вся горитъ и б