Кюхельбекер Вильгельм Карлович - Агасвер, Страница 6 - Книги

Которых глуби лот не знает,

Которых сна не возмущает

Дыханье бурь и непогод...

Но потряслись и глубь и горы,

И выступает во все поры

Пред смертию планеты пот -

И с ним чудовища,³ - и вот

Их видят человека взоры.

Оживший мамут зашагал;

Летяг уродливое племя

Вдруг зашныряло; в то же время

Сто щуп до облаков подъял

Полип, подобье Бриарея;

Под тяжестью морского змея

Кипит и стонет гневный вал.

Здесь птеродактиль, ящер-птаха,

В тяжелом воздухе кружит;

Там движется огромный щит -

То в десять сажень черепаха.

И без клеврета человек

Меж них, меж тварей разрушенья,

И жаждет он успокоенья,

И вопит: "Без конца мой век!"

Но между тем уже притек

Тот вечер, за которым дня светилу

Над мертвым миром не всходить:

Допрядена подлунной жизни нить,

И канет труп земли в бездонную могилу.

Жалок тот, кого сразил

Рок суровый смертью брата;

Тяжела того утрата,

Кто подругу схоронил;

Слез достоин тот и беден,

Кто стоит, один и бледен,

Средь чужих ему людей

Над доскою гробовою -

Всех родимых, всех друзей,

Всех, с кем связан был душою.

Но мучительнее часть

Пережившего отчизну;

Тот же, кто свершает тризну

Над вселенной, должен пасть

Под судьбой невыносимой,

Хоть бы был титанский дух

Для движенья сердца глух,

Каменный, несокрушимый.

Последний человек был муж булатных сил:

Холодный, дерзостный, бесчувственный, надменный;

Жены, детей, друзей, страны родной лишенный,

Он зубы стиснул и - слезы не уронил;

Но предпоследнему закрыл слепые очи,

И что же? - средь пустой и беспредельной ночи,

Как волк неистовый в немой степи, завыл;

А тот его врагом заклятым, горьким был.

И сидит, один и страшен,

Он, единый властелин

Мира трупов и личин:

Были там остатки башен,

Камни, след каких-то стен,

Медь, железо, даже злато;

Город там стоял когда-то,

Но теперь все прах и тлен,-

Нет ему нигде ответа;

С мужем горя нет и пса;

Звезды без лучей и света...

Нет луны, одна комета

Опаляет небеса.

"Ад одиночества, ад однозвучный!

Страшно мне: вырвуся, выбегу вон!"-

Так простонал и дрожит злополучный;

Гул повторил его бешеный стон;

Вдруг замолчал, посмотрел и хохочет;

Белая бездна, слияние рек,

В пропасти черной ревет и клокочет;

Вспрянул последний живой человек,

В зев ее радостно ринуться хочет...

Но кто же за руку его остановил?

Какое вышло вдруг из дебри привиденье?

Мечта ли, или есть в груди его биенье?

Еще ли есть один не мертвый средь могил?

Походка тяжела, как будто истукана,

Который, отделясь от медного коня,

Вдруг стал шагать на зов безумца Дон-Жуана,⁴

В лице нет жизни, нет в очах огня;

Но мышцы, рост и кости великана:

Не горестный, не воющий призрак

В конечный день земли покинул гроба мрак,

Нет, Агасвер бессмертный ждет возврата

Из-за пучины солнцев и светил

Христа, распятого велением Пилата;

Он в этот страшный час к страдальцу приступил,-

И смертный узнает, кого перед собою

Увидел, - и смирился перед тем,

Кто боле всех людей испытан был судьбою:

"Утешься! я тысячелетья ем,

Как свой насущный хлеб ты ел, бывало,

Тот яд, который в миг тебя добил...

Утешься! Нет в тебе моих проклятых сил;

Тебе отдохновение настало".

Так сыну тления нетленный странник рек:

Без жизни пал в его объятья человек;

Тот молча на землю слагает труп недвижный;

На груду камней сел и взор подъял горе,

Навстречу дивной и таинственной заре,

Предвестнице, что сходит Непостижный.

* * *

_________

¹ "Услышати же имати брани и слышания бранем; зрите, не

ужасайтеся: подобает бо всем сим быти, но не тогда есть кончина"

и пр. Гл. 24, ст. 6 и далее. Ев. от св. Матфея.

² Здесь дело идет о допотопных животных и некоторых дру-

гих, о которых еще не решено, баснословные ли они или нет.

³ В простом народе полагают, что от поту некоторых больных

зарождаются вши.

⁴ См. трагикомедию Мольера, оперу, переделанную из этой ко-

медии, и гениальный отрывок нашего Пушкина: "Каменный Гость".

1832-1846