Главная » Книги

Кедрин Дмитрий Борисович - Конь

Кедрин Дмитрий Борисович - Конь


1 2 3

  
  
  
  Дмитрий Кедрин
  
  
  
  
   Конь
  
  
  
   (Повесть в стихах) --------------------------------------
  М., Правда, 1990
  OCR Бычков М.Н. mailto:bmn@lib.ru --------------------------------------
  
  
  
  
   1
  
  
   Уже снежок февральский плакал,
  
  
   Трава пробилась кое-где,
  
  
   И был посол московский на кол
  
  
   Посажен крымцами в Орде.
  
  
   Орел-могильник, в небе рея,
  
  
   Видал сквозь тучек синеву -
  
  
   Внизу мурзы Давлет-Гирея
  
  
   Вели ордынцев на Москву.
  
  
   И вышел царь, чтоб встретить с лаской
  
  
   Гостей от града вдалеке,
  
  
   Но воевода князь Мстиславский
  
  
   Им выдал броды на Оке.
  
  
   И били в било на Пожаре,
  
  
   Собраться ратникам веля,
  
  
   И старцы с женами бежали
  
  
   Сидеть за стенами Кремля.
  
  
   А Кремль стоял, одетый в камень,
  
  
   На невысоком берегу
  
  
   И золотыми кулаками
  
  
   Грозил старинному врагу.
  
  
   "И бысть валы его толстенны,
  
  
   Со стрельнями в любом зубце.
  
  
   Поставил зодчий эти стены
  
  
   На твороге и на яйце!" {*}
  
  
   Отвага ханская иссякла
  
  
   У огороженного рва,
  
  
   Но тучу стрел с горящей паклей
  
  
   Метнула в город татарва.
  
  
   И самой грозной башни выше,
  
  
   Краснее лисьего хвоста -
  
  
   Пошел огонь гулять по крышам,
  
  
   И загорелась теснота.
  
  
   А смерть всегда с огнем в союзе.
  
  
   "И не осталось в граде пня, -
  
  
   Писал ливонец Элерт Крузе, -
  
  
   Чтоб привязать к нему коня".
  
  
   Не диво тех в капусту высечь,
  
  
   Кому в огне сидеть невмочь.
  
  
   И было их двенадцать тысяч -
  
  
   Людей, убитых в эту ночь.
  
  
   На мостовых московских тряских
  
  
   Над ними стлался черный дым.
  
  
   Лишь воронье в монашьих рясках
  
  
   Поминки справило по ним!
  
  
   А царь глядел в степные дали,
  
  
   Разбив под Серпуховом стан...
  
  
   Мирзы татарские не ждали,
  
  
   Когда воротится Иван.
  
  
   Забрав заложников по праву
  
  
   Дамасской сабли и петли,
  
  
   На человечий рынок в Кафу
  
  
   Добычу крымцы увели.
  
  
   Пусть выбит хлеб и братья пали, -
  
  
   Что делать? Надо жить в избе!
  
  
   И снова смерды покупали
  
  
   Складные домы на Трубе,
  
  
   Рубили вновь проемы окон
  
  
   И под веселый скрежет пил
  
  
   Опять Москву одели в кокон
  
  
   Сырых некрашеных стропил.
  
  
   Еще пышней, и необъятней,
  
  
   И величавей, чем сперва,
  
  
   Как золотая голубятня,
  
  
   На пепле выросла Москва!
  {* По свидетельству современников, стены Кремля строились на известке, в состав которой входили яйца и творог, что придавало ей особую крепость.}
  
  
  
  
   2
  
  
   Устав от плотницкой работы,
  
  
   Поднял шершавую ладонь
  
  
   И тряпкой вытер капли пота
  
  
   На красной шее Федька Конь.
  
  
   Он был Конем за силу прозван:
  
  
   Мощь жеребца играла в нем!
  
  
   Сам царь Иван Васильич Грозный
  
  
   Детину окрестил Конем.
  
  
   И впрямь, точна, хотя нельстива,
  
  
   К нему та кличка привилась.
  
  
   Его взлохмаченная грива
  
  
   Точь-в-точь, как у коня, вилась,
  
  
   А кто, Конем в кружале битый,
  
  
   С его замашкой был знаком,
  
  
   Тот клялся, что смешно копыто
  
  
   Равнять с Коневым кулаком!
  
  
   Его хозяин Генрих Штаден
  
  
   Царю служил, как верный пес,
  
  
   И был ему за службу даден
  
  
   Надел земли и добрый тес.
  
  
   Был Генрих Штаден тонкий немец!
  
  
   Как в пору казней и опал
  
  
   Лукавый этот иноземец
  
  
   К царю в опричники попал?
  
  
   Стыдясь постройку всякой клети
  
  
   Тащить на собственном горбу,
  
  
   На рынке Штаден Федьку встретил
  
  
   И подрядил срубить избу.
  
  
   И Конь за труд взялся с охотой,
  
  
   Занё работник добрый был.
  
  
   Он сплошь немецкие ворота
  
  
   Резными птицами покрыл,
  
  
   Чтоб из ворот легко сажалось
  
  
   Хозяйским санкам в добрый путь.
  
  
   И, утомясь работой малость,
  
  
   Присел на бревна отдохнуть.
  
  
   Из вновь отстроенной светлицы,
  
  
   Рукой в перчатке подбочась,
  
  
   Длинноголовый, узколицый
  
  
   Хозяин вышел в этот час.
  
  
   Он, вязь узорную заметив
  
  
   На тонких досточках ольхи,
  
  
   Сердито молвил: "Доннерветтер! {*}
  
  
   {* Черт побери! (нем.)}
  
  
   Работник! Что за петухи?"
  
  
   А Конь глядел с улыбкой детской,
  
  
   И Штаден крикнул: "Глупый хам!
  
  
   Не место на избе немецкой
  
  
   Каким-то русским петухам!"
  
  
   Он взял арапник и, грозя им,
  
  
   Полез свирепо на Коня.
  
  
   Но тот сказал: "Уймись, хозяин! -
  
  
   Лицо рукою заслоня. -
  
  
   Ты, знать, с утра опился водкой..."
  
  
   И только это он сказал,
  
  
   Как разъяренный немец плеткой
  
  
   Его ударил по глазам.
  
  
   Конь осерчал. Его обиду
  
  
   Видали девки на юру,
  
  
   И он легонечко, для виду,
  
  
   По шее треснул немчуру.
  
  
   Хозяин в грязь зарылся носом,
  
  
   Потом поднялся кое-как...
  
  
   А Конь с досадой фартук сбросил
  
  
   И, осерчав, пошел в кабак.
  
  
  
  
   3
  
  
   Оправив сбрую, на которой
  
  
   Блестел набор из серебра,
  
  
   Немчин кобылу тронул шпорой
  
  
   И важно съехал со двора.
  
  
   Он наблюдал враждебным взглядом,
  
  
   Как просыпается Москва.
  
  
   На чепраке с метлою рядом
  
  
   Болталась песья голова.
  
  
   Еще и пену из корыта
  
  
   Никто не выплеснул пока,
  
  
   И лишь одна была открыта
  
  
   Дверь у "Царева кабака".
  
  
   Над ней виднелся штоф в оправе
  
  
   Да елок жидкие верхи.
  
  
   У заведения в канаве
  
  
   Валялись с ночи питухи.
  
  
   И девка там валялась тоже,
  
  
   Прикрыв передником лицо,
  
  
   Что было в рябинах похоже
  
  
   На воробьиное яйцо.
  
  
   Под просветлевшими крестами
  
  
   Ударили колокола.
  
  
   Упряжка с лисьими хвостами
  
  
   В собор боярыню везла.
  
  
   Дымком куриться стали домы,
  
  
   И гам послышался вдали,
  
  
   И на Варварку божедомы
  
  
   Уже подкидышей несли.
  
  
   Купцы ругались. Бранью хлесткой
  
  
   Москву попробуй удиви!
  
  
   У каменной стены кремлевской
  
  
   Стояли церкви на крови.
  
  
   Уже тащила сочни баба,
  
  
   Из кузниц несся дальний гул.
  
  
   Уже казенной песней "Грабят!"
  
  
   Был потревожен караул.
  
  
   А сочней дух, и свеж, и сытен,
  
  
   Дразня, летел во все концы.
  
  
   Орали сбитенщики: "Сбитень!"
  
  
   Псалом гундосили слепцы,
  
  
   Просил колодник бога ради:
  
  
   "Подайте мне! Увечен аз!"
  
  
   На Лобном месте из тетради
  
  
   Дьячок вычитывал указ.
  
  
   Уже в возке заморском, тряском,
  
  
   Мелькнул посол среди толпы,
  
  
   И чередой на мостик Спасский
  
  
   Прошли безместные попы.
  
  
   Они кричат, полунагие,
  
  
   Прихлопнув черным ногтем вшу:
  
  
   "Кому отправить литургию?
  
  
   Не то просфоркой закушу!"
  
  
   Уже и вовсе заблистали
  
  
   Церквей румяные верхи,
  
  
   Уже тузить друг друга стали,
  
  
   Совсем проснувшись, питухи.
  
  
   А он на них, начавших драться,
  
  
   На бестолочь и кутерьму
  
  
   Глядел с презреньем иностранца,
  
  
   Равно враждебного всему!
  
  
  
  
   4
  
  
   Он скромно шел через палаты,
  
  
   Усердно ноги вытирал,
  
  
   Иван с Басмановым в шахматы
  
  
   В особой горенке играл.
  
  
   Царь, опершись брадою длинной
  
  
   На жилистые кулаки,
  
  
   Уставил в доску нос орлиный
  
  
   И оловянные очки.
  
  
   В прихожей комнате соседней,
  
  
   Как и обычно по утрам,
  
  
   Ждал патриарх, чтобы к обедне
  
  
   Идти с царем в господень храм.
  
  
   Тому ж и дела было мало,
  
  
   Что на молитву стать пора:
  
  
   Зело кормильца занимала
  
  
   Сия персидская игра!
  
  
   Тут, опечален и нескладен,
  
  
   Надев повязку под шелом,
  
  
   Вошел в палату Генрих Штаден
  
  
   И государю бил челом.
  
  
   Он, притворясь дитятей сирым,
  
  
   Промолвил: "Император мой!
  
  
   Прошу тебя: позволь мне с миром
  
  
   Отъехать за море, домой".
  
  
   И царь спросил: "Ты, может, болен?"
  
  
   "Здоров, надежа, как и встарь".
  
  
   "Ты, может, службой недоволен?"
  
  
   "Весьма доволен, государь!"
  
  
   "Так что ж влечет тебя за море?
  
  
   Ответствуй правду, безо лжи".
  
  
   "Увы! Меня постигло горе!"
  
  
   "Какое горе? Расскажи".
  
  
   "Противно рыцарской природе,
  
  
   В своем же доме, белым днем
  
  
   Вчера при всем честном народе
  
  
   Я был обижен..." -
  
  
  
  
  
  "Кем?" -
  
  
  
  
  
  
   "Конем".
  
  
   Царь пригляделся. Было видно,
  
  
   Что под орех разделан тот!
  
  
   И государь спросил ехидно:
  
  
   "Так, значит, русский немца бьет?" -
  
  
   "Бьет, государь! Опричных царских,
  
  
   Готовых за тебя на смерть,
  
  
   На радость прихвостней боярских
  
  
   Увечит худородный смерд!"
  
  
   Немчин придумал ход незряшный.
  
  
   Глаза Ивана стали злы:
  
  
   "Замкнуть Коня в Кутафью башню,
  
  
   Забить невежу в кандалы,
  
  
   Дабы не дрался неприлично,
  
  
   Как некий тать, засевший в яр!..
  
  
   Заместо слуг моих опричных
  
  
   Пущай бы лучше бил бояр!"
  
  
   Царь поднялся и, мельком глянув
  
  
   На пешек сдвинутую рать,
  
  
   Сказал: "И нынче нам, Басманов,
  
  
   Игру не дали доиграть!"
  
  
   Переоделся в черный бархат
  
  
   И, сделав постное лицо,
  
  
   С Басмановым и патриархом
  
  
   Пошел на Красное крыльцо.
  
  
  
  
   5
  
  
   В тот вечер, запалив лучину,
  
  
   Трудился Штаден до утра:
  
  
   Писал знакомому немчину,
  
  
   Дружку с Посольского двора:
  
  
   "Любезный герр! В известном месте
  
  
   Я вам оставил кое-что...
  
  
   В поход готовьте пушек двести,
  
  
   Солдат примерно тысяч сто.
  
  
   Коль можно больше - шлите больше.
  
  
   Из шведов навербуйте рать.
  
  
   Неплохо б также в чванной Польше
  
  
   Отряд из ляхов подобрать.
  
  
   Всё это сделать надо вскоре.
  
  
   Чтоб, к лету армию послав,
  
  
   Ударить скопом с Бела моря
  
  
   На Вологду и Ярославль..."
  
  
   И, дописав (судьба превратна!),
  
  
   Письмо в подполье спрятал он -
  
  
   Благоразумный, аккуратный,
  
  
   Предусмотрительный шпион.
  
  
   А Федька Конь сбежал, прослышав
  
  
   О надвигавшейся беде.
  
  
   Он со двора задами вышел,
  
  
   Стащил коня бог знает где,
  
  
   Пихнул в суму - мужик бывалый -
  
  
   Ржаного хлеба каравай,
  
  
   Прибавил связку воблы вялой,
  
  
   Жене промолвил: "Прощевай!
  
  
   Ты долго ждать меня не будешь,
  
  
   По сердцу молодца найдешь.
  
  
   Коль будет лучше - позабудешь,
  
  
   Коль будет хуже - вспомянешь!"
  
  
   Степями тянется путина {*},
  
  
   {* Путина - поездка, путешествие.}
  
  
   Рысит конек, сердечный друг,
  
  
   Звенит заветная полтина,
  
  
   Женой зашитая в треух.
  
  
   Уже в Синоп, как турок черен,
  
  
   Пробрался дерзостный мужик.
  
  
   Там чайка плавает над морем
  
  
   И тучка в Турцию бежит.
  
  
   Вот наконец прилива ярость
  
  
   Фелюга режет острым лбом.
  
  
   Не день, не два бродяга-парус
  
  
   Блуждал в тумане голубом.
  
  
   И, с голубым туманом споря,
  
  
   В златой туман облачена,
  
  
   Из недр полуденного моря
  
  
   Явилась фряжская страна!
  
  
  
  
   6
  
  
   Обидно клянчить бога ради
  
  
   Тому, кто жить привык трудом.
  
  
   И Федька чуял зависть, глядя,
  
  
   Как иноземцы строят дом.
  
  
   Он и в России, до опалы,
  
  
   Коль сам не приложил руки, -
  
  
   Любил хоть поглядеть, бывало,
  
  
   Как избы рубят мужики,
  
  
   Как стены их растут всё выше
  

Другие авторы
  • Веневитинов Дмитрий Владимирович
  • Панаев Владимир Иванович
  • Эвальд Аркадий Васильевич
  • Юм Дэвид
  • Аверьянова Е. А.
  • Фофанов Константин Михайлович
  • Найденов Сергей Александрович
  • Брик Осип Максимович
  • Голиков Владимир Георгиевич
  • Полянский Валериан
  • Другие произведения
  • Шишков Александр Ардалионович - Эльфа
  • Сырокомля Владислав - Сырокомля В.: Биографическая справка
  • Вознесенский Александр Сергеевич - Избранные поэтические переводы
  • Белинский Виссарион Григорьевич - Драматические сочинения и переводы Н. А. Полевого. Две части
  • Луначарский Анатолий Васильевич - Достоевский, как художник и мыслитель
  • Федоров Николай Федорович - Нравственность - не барство и не рабство, а родство
  • Горький Максим - Старуха Изергиль
  • Наживин Иван Федорович - Распутин
  • Карабчевский Николай Платонович - Дело о крушении парохода Владимир
  • Елпатьевский Сергей Яковлевич - Нагорная проповедь
  • Категория: Книги | Добавил: Armush (29.11.2012)
    Просмотров: 1311 | Рейтинг: 0.0/0
    Всего комментариев: 0
    Имя *:
    Email *:
    Код *:
    Форма входа