Алмазов Борис Николаевич - Избранные стихотворения

  

  

  

   Б. Н. Алмазов

  

  

  

   Стихотворения --------------------------------------

  Поэты 1860-х годов

  Библиотека поэта. Малая серия. Издание третье

  Л., "Советский писатель", 1968

  Вступительная статья, подготовка текста и примечания И. Г. Ямпольского.

  OCR Бычков М. Н. mailto:bmn@lib.ru --------------------------------------

  

  

  

  

  СОДЕРЖАНИЕ

  Биографическая справка

  Кофей

  Недовольный

  Турист

  Неизбежный

  Женихи

  Похороны "Русской речи", скончавшейся после непродолжительной, но тяжкой болезни

  Успокоение

  Художник

  Григорьев

  Чичерин

  Корш

  Борис Николаевич Алмазов родился 27 октября 1827 года в Вязьме в семье отставного штабс-капитана, участника Отечественной войны. Детство он провел в имении отца в Сычевском уезде Смоленской губернии. В 1839 году Алмазова отдали в 1-ю московскую гимназию; из четвертого класса он перешел в частный пансион Эннеса, а в 1848 году поступил на юридический факультет Московского университета. Алмазов увлекался университетскими лекциями, особенно лекциями Т. Н. Грановского, однако окончить университет ему не удалось; материальные дела отца пришли в упадок, и Алмазов был уволен со второго курса за невзнос платы за обучение.

  На почве общих литературных и театральных интересов он сблизился с А. Н. Островским, А. Ф. Писемским, А. А. Григорьевым, Е. Н. Эдельсоном, Л. А. Меем, П. М. Садовским и другими и вошел вместе с ними в так называемую "молодую редакцию" издававшегося М. П. Погодиным журнала "Москвитянин". Любовь к русской истории, русской песне и вместе с тем к патриархальным устоям русской жизни, в том числе религиозно-нравственным, неприязнь ко всему, что было направлено к коренным ее изменениям, - вот что характеризовало "молодую редакцию" и сближало ее со славянофилами. Для Островского это был лишь кратковременный этап его развития; Алмазов остался верен этим устоям на всем протяжении своей литературной деятельности. Под псевдонимом "Эраст Благонравов" Алмазов печатал в "Москвитянине" остроумные фельетоны и журнальные обозрения, полемизируя главным образом с "Современником" Некрасова и вообще с "западниками".

  В 1854 году Алмазов поступил на службу в канцелярию попечителя московского учебного округа, через три года перешел в контору московской синодальной типографии, но заработка не хватало даже на скромную жизнь, и в 1861 году Алмазов вышел в отставку. Отныне основным источником существования стал литературный гонорар, и нужда еще более увеличилась и уже не покидала его дома.

  После прекращения "Москвитянина" в 1856 году Алмазов принимал участие в разных изданиях. Особенно интересны две его статьи, появившиеся в изданном Погодиным альманахе "Утро", - "О поэзии Пушкина" и "Взгляд на русскую литературу 1858 года". В них содержится немало тонких наблюдений, но в основном они направлены против критики демократического лагеря, в защиту идей "искусства для искусства". Истинный поэт, утверждал Алмазов, "говорит только о том, о чем призван говорить: о боге, красоте, сердце человеческом, - о том, что неизменно, вечно, что нужно для всех веков и народов". И как бы ни были важны стремления к общественным преобразованиям и споры по поводу них, "какие бы прекрасные надежды ни звучали в этом шуме и спорах, от них бежит поэзия, не терпящая никаких хлопот и требований".

  Много стихотворений и переводов Алмазов напечатал в "Развлечении", "Русском вестнике", "Заре", "Газете А. Гатцука". В 1861-1862 годах две его вещи (одна из них - "Похороны "Русской речи"..." - включена в настоящий сборник) появились в "Искре". В 1863 году вышел сборник его юмористических стихотворений; в 1874 году более обширное издание стихотворений.

  Политические стихотворения Алмазова, а также его произведения на исторические и историко-религиозные темы проникнуты по преимуществу славянофильскими и националистическими идеями. Гораздо большей популярностью пользовалась его юмористика, но и в ней чем дальше, тем все большее место занимает прямолинейная и грубая антинигилистическая тенденция.

  Немало сделал Алмазов как переводчик. Он перевел "Песню о Роланде", старинные испанские романсеро, целый ряд произведений Шиллера, Гете, Шенье.

  Алмазов умер 3 апреля 1876 года.

  

  

  

  Издания стихотворений

  Диссонансы. Стихотворения Б. Адамантова. М., 1863.

  Стихотворения. М., 1874.

  

  

  

  

  КОФЕЙ

  

  

   Я сначала терпеть не мог кофей,

  

  

   И когда человек мой Прокофий

  

  

   По утрам с ним являлся к жене,

  

  

   То всегда тошно делалось мне.

  

  

   Больше чувствовал склонность я к чаю.

  

  

   Но записочку раз получаю:

  

  

   "Завтра утром приди, милый мой, -

  

  

   Вместе кофей пить будем с тобой".

  

  

   В миг всю ложность и все затрудненья

  

  

   Я постиг моего положенья.

  

  

   Но закон для меня billet doux {*} -

  

  

   {* Любовная записка (франц.). - Ред.}

  

  

   На свидание к милой иду.

  

  

   Я дорогой дрожу весь заране.

  

  

   Прихожу. Что ж? Она на диване

  

  

   Перед столиком чайным сидит -

  

  

   На спирту сама кофей варит.

  

  

   Я не ждал такой дивной картины!

  

  

   Опустили мы мигом гардины,

  

  

   Чтоб чей злой и насмешливый глаз

  

  

   Не заметил бы с улицы нас...

  

  

   Опишу ли весь пыл упоенья?!

  

  

   Всё, что может себе в услажденье,

  

  

   Когда время свободное есть,

  

  

   На просторе любовь изобресть, -

  

  

   Всё тогда с нею мы испытали.

  

  

   О, с каким наслажденьем глотали

  

  

   Жирный кофей мы после того:

  

  

   Чашек десять я выпил его.

  

  

   Она выпила тоже немало

  

  

   И, прощаясь, мне нежно сказала:

  

  

   "Друг мой милый, до этого дня

  

  

   Не любила ведь кофею я.

  

  

   Я его с отвращеньем варила,

  

  

   Но себя той надеждою льстила,

  

  

   Что охотник до кофею ты, -

  

  

   И сбылось предвещанье мечты.

  

  

   Но чего и в мечтах мне не снилось,

  

  

   То со мною внезапно случилось:

  

  

   Прежде кофей я в рот не брала,

  

  

   А теперь с наслажденьем пила!"

  

  

   "Он мне тоже всегда был противен

  

  

   (Я сказал ей в ответ), о, как дивен

  

  

   Волканический пламень страстей:

  

  

   Он привычки меняет людей".

  

  

   С той поры полюбил я и кофей.

  

  

   Весьма часто, когда мой Прокофий

  

  

   По утрам с ним приходит к жене,

  

  

   Я кричу: "Дай, брат, чашку и мне".

  

  

   1851

  

  

  

   НЕДОВОЛЬНЫЙ

  

  

   Дар прекрасный, дар широкий -

  

  

   Крепостные мне даны!

  

  

   Но почто по воле рока

  

  

   Быть отпущены должны?

  

  

   Кто? зачем? к какому черту

  

  

   Мне дворянство даровал?

  

  

   Тело приучил к комфорту,

  

  

   Ум гордыней обуял?

  

  

   Цели нет передо мною;

  

  

   Праздны думы, пуст карман,

  

  

   И томит меня тоскою

  

  

   Сложный выкупа туман.

  

  

   1859

  

  

  

  

  ТУРИСТ

  

   Соблазнясь пасп_о_ртов крайней дешевизной,

  

   Все спешат расстаться с дорогой отчизной,

  

   Все спешат оставить родины пределы:

  

   Кто для исцеленья боли застарелой,

  

   "Кто для осмотренья фабрик и заводов,

  

   Кто для истребленья годовых доходов,

  

   Юноша - для пользы и ученых целей,

  

   Франт - для созерцанья милых дам-камелий,

  

   Купчик - поучиться жизни и комфорту

  

   И, привычки предков все отправив к черту,

  

   Получив манеры, заведясь туалетом,

  

   В край родной вернуться ком-иль-фо отпетым.

  

   Словом, все уж нынче прут в края чужие -

  

   Все: купцы, сидельцы, даже цеховые.

  

   При таком движеньи черни самой низкой

  

   Я ль останусь дома, дворянин российский??

  

   Соберу ж скорее с вотчины доходы,

  

   Притворюсь, что болен, что хочу пить воды,

  

   Поручу именье ближнему соседу,

  

   Дам обед прощальный и в Париж уеду.

  

   Изучу там нравы в модном водевиле,

  

   Натолкаюсь вдоволь в скромном _баль-мабиле_,

  

   Наглазеюсь вдоволь в опере, на бале,

  

   Тысячи посею я в Роше д'Канкале

  

   И на бирже счастье разик попытаю,

  

   Пред лореткой милой в нежностях растаю,

  

   На ее капризы сильно промотавшись,

  

   Всюду натаскавшись, весь поистаскавшись,

  

   Износившись телом, утомлен душою,

  

   Свидеться решуся с родиной святою.

  

   Но весь куш, что спрятан мной на путь возвратный.

  

   Сбуду на дороге я в игре азартной

  

   Немцам - и пешечком поплетусь к Карлсбаду:

  

   Там, изнеможенный, прямо в ванну сяду

  

   И, усевшись в ванну, в сильном нетерпеньи

  

   Буду ждать доходов с моего именья.

  

   1859

  

  

  

  

  НЕИЗБЕЖНЫЙ

  

  

  

  

  

  

  Toujours lui! lui partout!

  

  

  

  

  

  

  

   Victor Hugo {*}

  

  

  {* Всегда он! везде он! - Виктор Гюго (франц.). - Ред.}

  

  

  Что б ни послали боги нам -

  

  

  Счастливый случай иль печальный, -

  

  

  Во всем, друзья, как соль ко щам,

  

  

  Необходим для нас квартальный.

  

  

  Повестку ль с почты принесут

  

  

  На малый куш иль капитальный, -

  

  

  Нам денег с почты не дадут,

  

  

  Коль не подпишется квартальный.

  

  

  Хотим ли видеть божий свет

  

  

  И в путь сбираемся мы дальный, -

  

  

  Кто даст на выезд нам билет?

  

  

  Всё он опять, опять квартальный!

  

  

  И в скорбный час, когда зажгут

  

  

  Над нами факел погребальный,

  

  

  Как нас в заставу провезут, -

  

  

  Кто нам поверит, коль и тут

  

  

  Не даст свидетельства квартальный?

  

  

  1859

  

  

  

  

  ЖЕНИХИ

  

  

  

  

  

  

  Пред испанкой благородной

  

  

  

  

  

  

  Двое рыцарей стоят,

  

  

  

  

  

  

  Оба смело и свободно

  

  

  

  

  

  

  В очи прямо ей глядят.

  

  

  

  

  

  

  

  

  А. Пушкин

  

  

   Пред купчихой благосклонной

  

  

   Двое фатов предстоят,

  

  

   Оба в брак вступить законный

  

  

   Страстью пламенной горят.

  

  

   Оба Шармером одеты

  

  

   С благородной простотой,

  

  

   Оба прежде - в оны леты -

  

  

   Всех дивили красотой.

  

  

   Оба крепкого сложенья,

  

  

   Оба в неге возросли,

  

  

   Но здоровье и именье

  

  

   В бурной жизни растрясли.

  

  

   Оба люди молодые,

  

  

   Но уж в долг давно живут;

  

  

   Оба род свой от Батыя

  

  

   С достоверностью ведут.

  

  

   Оба спеси благородной

  

  

   В сердце огнь святой хранят;

  

  

   Оба смертию голодной

  

  

   Жизнь окончить не хотят.

  

  

   Брак с купчихой запятнает

  

  

   Их могучий древний род;

  

  

   Но геральдики не знает

  

  

   Голодающий живот.

  

  

   Много шуму, много срама

  

  

   И бесславия их ждет;

  

  

   Но не славится и яма,

  

  

   Что у Иверских ворот.

  

  

   С этой мыслью неприятной,

  

  

   Потупляя нежно взгляд,

  

  

   Пред купчихой необъятной

  

  

   Оба фата предстоят.

  

  

   А купчиха с папироской

  

  

   Восседает. Дивный вид:

  

  

   Ну точь-в-точь колосс Родосский

  

  

   Или просто рыба кит!

  

  

   Но на кончике дивана

  

  

   С дивной ловкостью сидит;

  

  

   От нее оделавана

  

  

   Запах на версту разлит.

  

  

   Много крупных бриллиантов

  

  

   На серьгах ее горят

  

  

   И сердца голодных франтов

  

  

   Смертью раннею разят.

  

  

   "Кто, скажи, любим тобою? -

  

  

   Деве франты говорят. -

  

  

   Кто из нас избран судьбою?

  

  

   Чей удел кинжал и яд?"

  

  

   Дева щурится лукаво

  

  

   И, жеманясь, говорит:

  

  

   "Я сама не знаю, право, -

  

  

   Мне как тятенька велит".

  

  

   Бич семьи патриархальной,

  

  

   Сух и хладен как гранит,

  

  

   Допотопно-колоссальный

  

  

   Тут же "тятенька" сидит.

  

  

   Чай из блюдечка спокойно

  

  

   Он себе вприкуску пьет,

  

  

   И довольно непристойно

  

  

   Пот с чела его течет.

  

  

   То вздохнет, то брови сдвинет.

  

  

   Точно чем-то нездоров,

  

  

   Точно вовсе он не видит

  

  

   Двух приезжих молодцов.

  

  

   Лишь порой украдкой взглянет

  

  

   Подозрительно на них

  

  

   И свой чай опять потянет:

  

  

   "Нам-де надо не таких".

  

  

   9 марта 1861

  

  

  

  ПОХОРОНЫ "РУССКОЙ РЕЧИ",

  

  

  СКОНЧАВШЕЙСЯ ПОСЛЕ НЕПРОДОЛЖИТЕЛЬНОЙ,

  

  

  

   НО ТЯЖКОЙ БОЛЕЗНИ

  

  

  

  

  

  

   Всё великое земное

  

  

  

  

  

  

   Разлетается как дым;

  

  

  

  

  

  

   Ныне жребий выпал Трое,

  

  

  

  

  

  

   Завтра выпадет другим.

  

  

  

  

  

  

  

  

   Жуковский

  

  

   Пал журнал новорожденный -

  

  

   Орган женского ума,

  

  

   И над плачущей вселенной

  

  

   Воцарилась снова тьма.

  

  

   Важен, толст, как частный пристав,

  

  

   Жертва злобной клеветы,

  

  

   Пал великий Феоктистов

  

  

   С двухаршинной высоты.

  

  

   И с предвиденьем во взгляде

  

  

   Жертву сам Катков заклал.

  

  

   "Слава Зевсу и Палладе, -

  

  

   Он Леонтьеву сказал, -

  

  

   Слава мышцам Аполлона,

  

  

   Ратоборца светлых сил;

  

  

   Он шипящего Пифона

  

  

   Прямо в темя угодил".

  

  

   "Зритель", "День" и "Развлеченье"

  

  

   И журналов целый полк -

  

  

   Все сошлись на погребенье,

  

  

   Чтоб отдать последний долг

  

  

   Брату, падшему со славой,

  

  

   Как отчизны верный сын, -

  

  

   И вломились всей оравой

  

  

   К Базунову в магазин.

  

  

   Там, взвалив себе на плечи,

  

  

   Как священный некий клад,

  

  

   Хлам останков "Русской речи",

  

  

   Их несли в Лоскутный ряд.

  

  

   У Петровского бульвара

  

  

   Их догнав, библиофил

  

  

   "Русской речи" экземпляра

  

  

   Как диковинки просил.

  

  

   С воплем шла толпа густая

  

  

   Горько плачущих Корш_е_й,

  

  

   Слезы падали, блистая,

  

  

   Из бесчисленных очей.

  

  

   И, смирив свой пыл воинский,

  

  

   Польско-русский Маколей,

  

  

   Шел задумчив пан Вызинский -

  

  

   Хитроумный Одиссей.

  

  

   Провожая прах любезный,

  

  

   Шла редакция-вдова

  

  

   И причитывала слезно

  

  

   Прежестокие слова:

  

  

   "Ах, когда б на деле знала

  

  

   Я журнальные труды,

  

  

   Я б журнал не затевала -

  

  

   Вот безумия плоды!

  

  

   Но могла ль я Олимпийца

  

  

   Снесть восточный произвол?

  

  

   Он - редактор-кровопийца,

  

  

   Не щадит и слабый пол:

  

  

   Он терзал мои созданья

  

  

   И под каждою статьей

  

  

   Делал дерзко примечанья

  

  

   Святотатственной рукой.

  

  

   Нет, крутым его законам

  

  

   Ни за что не подчинюсь:

  

  

   С ним, как Сталь с Наполеоном,

  

  

   Хоть умру, а не сойдусь!"

  

  

   Кетчер, жизнью убеленный,

  

  

   Нацедил вина бокал

  

  

   И вдовице сокрушенной

  

  

   Подкрепиться предлагал:

  

  

   "Пей и знай: вином заморским

  

  

   Накатиться нет греха,

  

  

   Вот другое дело горским

  

  

   Или водкой, ха, ха, ха!