Терентьев Игорь Герасимович - Стихотворения

  

  

  

  Игорь Терентьев

  

  

  

   (1892-1937)

  

  

  

   Стихотворения --------------------------------------

  Поэзия русского футуризма / Cост. и подгот. текста В. Н. Альфонсова и

  С. Р. Красицкого, персональные справки-портреты и примеч. С. Р. Красицкого

  OCR Бычков М. Н. mailto:bmn@lib.ru --------------------------------------

  

  

  

  

  СОДЕРЖАНИЕ

  419. Серенький козлик ("Моснял мазами сено...")

  420...............скому ("Ради Бога пишите слишком...")

  421. ХРЯЩ ("Футуризм меня перестал беспокоить...")

  422. Юсь ("Апухтин над рифмой плакал...")

  423. Алексею Крученых ("Крученых ай кваканье...")

  424. К занятию Палестины англичанами ("Сойнока жынэйра...")

  425. мое РОЖДЕСТВО ("В восторге от моего почерка...")

  426. ДЕМОБИЛИЗАЦИЯ ("как хорошо поют живые...")

  427. поэма 1919 год ("ОСИРОТЕЛ...")

  428. Один ("ПОсадим Ржанье на один сортт...")

  429. "НЕ УПУСКАЙТЕ СЛУЧАЯ..."

  430. Путсянство ("Побудем сослучные в Тифлисе...")

  431. Спич Лапшина ("Когда в газету завернув землю...")

  432. Крученых (анал 1918 г.) ("Вы не проморгали...")

  433. "Плохое отличается от хорошего очень мало..."

  434. "Ноге..."

  Игорь Герасимович Терентьев относится к последнему поколению русских футуристов. Весной 1918 года в Тифлисе он присоединился к И. Зданевичу и А. Крученых, и они организовали группу футуристов-заумников "41£". Участие Терентьева в деятельности группы сразу принимает энергичный и разносторонний характер. Он читает секции в "Университете "41£" (Футур-всеучбище)", участвует в диспутах;" в издательстве "41£" вышли его теоретические работы: "17 ерундовых орудий" (Тифлис, 1918; 2-е изд. - Тифлис, 1919), "Трактат о сплошном неприличии" (Тифлис, 1920) и книги, посвященные соратникам по "41£", тоже имеющие теоретическое значение, - "А. Крученых грандиозарь" и "Рекорд нежности: Житие Ильи Зданевича" (обе - Тифлис, 1919).

  Терентьев выступает как радикальный и последовательный теоретик заумного языка, единственного приемлемого, по его мнению, для современной поэзии. Он не только полемизирует с литераторами, традиционно относимыми к "прошлякам", но осуждает и тех футуристов, которые остановились в своем развитии, "так и стоят за-я-канные и за-все-канные" {1}. Терентьев писал:

  

  

   "Наша поэзия отлична как:

  1. Упражнение голоса.

  2. Материал для языкопытов.

  3. Возможность случайного, механического, ошибочного (т. е. творческого) обретения новых слов.

  4. Отдых утомленного мудреца, Заумная поэзия чувственна, как все бессловесные.

  5. Способ отмежеваться от прошляков.

  6. Сгущенный вывод всей новейшей теотики стиха.

  7. Удобрение языка (заумь - гниение звука - лучшее условие для произрастания мысля)" {2}.

  "На заумном языке можно выть, пищать, просить того, о чем не просят, касаться неприступных тем, подходя к ним вплотную, можно творить для самого себя, потому что от сознания автора тайна рождения заумного слова скрыта почти так же глубоко, как от постороннего человека.

  Но заумный язык опасен: он убьет всякого, кто, не будучи поэтом, пишет стихи" {3}.

  Как поэт Терентьев выпустил две книги стихов - "Херувимы свистят" и "Факт" (обе - Тифлис, 1919). Его поэтические произведения печатались также в альманахе "Софии Георгиевне Мельниковой: Фантастический кабачок" (Тифлис, 1919) и книге А. Крученых "Ожирение роз: О стихах Терентьева и других" (Тифлис, 1918). Стихами сопровождались и теоретические работы Терентьева.

  После неудачной попытки эмигрировать Терентьев в начале 1923 года приехал в Москву, где установил контакт с Лефом. Однако взгляды лефовцев показались максималисту Терентьеву слишком умеренными. В мае 1923 года он писал И. Зданевичу: "Все кто не в Лефе - сволочь несосветная. Сам же Леф тоже сволочеват. Позиция д<олжна> быть общественно ясной, а потому я в Лефе с Крученых заняли самую левую койку и в изголовье повесили таблицу 41£ и притворяемся больными" {4}.

  После переезда в Петроград в августе 1923 года Терентьев возглавил фонологический отдел ГИНХУКа, руководимого К. Малевичем. Однако в дальнейшем его все более привлекает театр, он пишет пьесы и ставит спектакли. В 1926 году он основал экспериментальный театр Дома Печати, где осуществил скандальную постановку гоголевского "Ревизора". Критика оценила ее как "запоздалый рецидив футуризма в области театра" и "откровенную вылазку художественной реакции" {5}.

  После первого ареста в 1931 году руководил на строительстве Беломорканала театральной студией. Освобожден в 1933 году. После вторичного ареста (в 1937 году) расстрелян.

  1. Терентьев. 17 ерундовых орудий. Тифлис, 1919. С. 12.

  2. Там же. С. 8.

  3. Терентьев И. А. Крученых грандиозарь. Тифлис, 1919. С. 13.

  4. Терентьев И. Собр. соч. Bologna, 1988. С. 398.

  5. Данилов С. Гоголь и театр. Л., 1936. С. 261-262.

  

  

  

  419. СЕРЕНЬКИЙ КОЗЛИК

  

  

  

  Моснял мазами сено

  

  

  

  Кутка неизверная

  

  

  

  Тена фразам исчерна

  

  

  

  Нерно прокатом

  

  

  

  Окатом высокотом

  

  

  

  Вуста уста стали

  

  

  

  Сихи мелбормхаули

  

  

  

  Мотма борма смений

  

  

  

  Выборма вылисма вымотма

  

  

  

  Выбормотался гений

  

  

  

  Вот как.

  

  

  

  <1918>

  

  

  

  420. . . . . . . .СКОМУ

  

  

  

  Ради Бога пишите слишком

  

  

  

  Одинаково все будет распродано

  

  

  

  Первый купил я вашу книжку

  

  

  

  И прочел ее всенародно

  

  

  

  В Тифлисе давно все футуристы

  

  

  

  Глотают издали метафоры даже

  

  

  

  Простой писчебумажный лист

  

  

  

  Где великое имя нацарапано

  

  

  

  Ангелов стаскивая с облак

  

  

  

  Штанов нашейте из пара нам

  

  

  

  Ваши стихи каждая вобла

  

  

  

  Поет под гитару

  

  

  

  <1918>

  

  

  

  

  421. ХРЯЩ

  

  

  Футуризм меня перестал беспокоить

  

  

  Это будет и с вами на днях

  

  

  Но потом опять что-нибудь нетакое

  

  

  Новая западня

  

  

  С силой как эротобесия

  

  

  Кто-нибудь закупоренный опять закричит

  

  

  В мире в мире в мире весь я

  

  

  Миром из меня сочит

  

  

  Но чем меньше в бутылке пламени

  

  

  Тем я пламенней делаюся сам

  

  

  Бухнет спово тараканье

  

  

  По носам

  

  

  В чем же будущее если не в распутстве

  

  

  Жестов слов и пожаров

  

  

  Бокс единственное искусство

  

  

  Хрящ готовящее для ударов

  

  

  Смерть единственная тема

  

  

  Никому не рассказанная очевидцем

  

  

  Поэтому в жизнь можно как в теорему

  

  

  Совершенно точно влюбиться

  

  

  Весна в пенсне идет из-под дивана

  

  

  На терпкий тротуар под зонтиком весны

  

  

  Туман сырой как мозг эротомана

  

  

  Блестит прослабленный в пенены.

  

  

  <1918>

  

  

  

  

  422. ЮСЬ

  

  

  

  Апухтин над рифмой плакал

  

  

  

  А я когда мне скучно

  

  

  

  Любую сажаю на кол

  

  

  

  И от веселья скрючен

  

  

  

  Продолжаю размахивать руками

  

  

  

  Дышу отчаянно верчусь

  

  

  

  И пока мечусь

  

  

  

  Смеюсь у вообще юсь.

  

  

  

  <1918>

  

  

  

  423. АЛЕКСЕЮ КРУЧЕНЫХ

  

  

  

  Крученых ай кваканье

  

  

  

  Ай наплевать мне на сковородке

  

  

  

  Футуризма как они

  

  

  

  Лица льстят от икотки