ом Харька и покачала сомнительно
головой, но господыню все же утешила.
- Уж коли он до купели пришел в себя, так после купели и подавно. То он
наговорился... натрудил грудь, ну, и духу не стало... изнемогся и заснул.
И Ликера и Устя взглянули на знахарку с такой теплой надеждой, что та от
смущения опустила глаза.
Примирившись с положением хворого, все принялись хлопотать о купели.
Ликера, таская из колодца в сени ведра с водой, заглядывала каждый раз в хату
на Харька: он все неподвижно, спокойно лежал, словно охваченный благодетельным
сном. Наконец ванна была готова и накрыта рядном, и все три женщины вошли
в хату, чтобы перенести хворого в сени.
Знахарка подошла к больному и остановилась в нерешительности:
- Не знаю, паниматко, будить ли его, или пусть еще отдохнет?
- Лучше бы его не тревожить, - решила мать. Но больной неожиданно
заметался, забился в постели и заговорил не своим голосом, в бреду:
- Бога ради... на милость, не штрафуйте! Послать нужно матери... с голоду
пухнут - и она, и Ликера, моя зиронька... простила меня и по-прежнему... Для
чего меня вырвали, пане, от них, на что разлучили? - и потом он зачастил что-то
хрипло, захлебываясь кровавой пеной и судорожно царапая себе грудь.
В оцепенении все стояли у его постели и ожидали чего-то ужасного.
Хворый начал было словно стихать и вдруг заметался и завопил страшным,
потрясающим душу голосом:
- Что же я буду петь?.. Чем буду петь? Голос сорван... разбит... духу
нет... пусто здесь... Сами видели, как нес сундуки, хлынула у меня горлом
кровь... А! Матери нужны деньги? Да, да, спасибо, что напомнили... Да, ей,
бедной, неоткуда... Добре... я попробую!.. - и вдруг больной поднялся на ноги и
запел:
Коло млина, коло броду
Два голуби пили воду,
Вони пили, буркот³ли,
²знялися и полет³ли!
Голос его, дребезжащий, едва слышный, выводил с передышками бесконечно
грустный мотив этой трогательной песни, рисующей разлуку коханцев навеки. Как
тонкая, перетлевшая нить, звуки рвались и тонули в мертвой тишине хаты, но
в них трепетала догоравшая, исстрадавшаяся душа и захватывала сердце у Ликеры и
у матери невыносимой болью...
Но вот на высокой ноте оборвался голос певца; несчастный схватился руками
за грудь и, как сноп, упал на постель навзничь.
Знахарка бросилась к Харьку, прильнула к его груди, заглянула
в остановившиеся зрачки глаз и промолвила строгим голосом:
- Преставился... упокой, господи, его душу!
Без стона, без рыданий, как подрезанный серпом колос, склонилась мать пред
мертвым сыном и, покорная воле небесной, зашептала отходную молитву. Ликера
вскрикнула не повторяющимся в жизни криком и упала пластом перед усопшим. Одна
лишь знахарка спокойно закрыла ему глаза.
Догоравший на стекле последний луч заходившего солнца вспыхнул яркой искрой
и сразу погас... и в хате стало вдруг мрачно и тихо, так тихо, что словно
слышался еще последний звук жизни, улетавшей туда, где нет больше неправд
и страданий...
_______________________________________________________________________________
Комментарии
Подготовка текста - Лукьян Поворотов
_______________________________________________________________________________