Сиповский Василий Васильевич - История русской словесности. Часть 3. Выпуск 1

й ("Я здѣсь, Инезилья", "Предъ испанкой благородной...", "Альфонсъ", "Родрикъ"),- итальянской ("Ты знаешь край", ,,Подражан³е Данте", "Подражан³е итальянскому"),- англ³йской ("Пью за здрав³е Лери", "Шотландская пѣсня") и польской ("Конрадъ Валленродъ", "Воевода", "Будрысъ").

   Этотъ интересъ къ поэз³и другихъ народовъ, это стремлен³е постигнуть ихъ "духъ", ихъ "психолог³ю", уловить couleur locale было той данью, которую Пушкинъ заплатилъ романтизз³у. На этой жѳ почвѣ романтическихъ требован³й развился его интересъ къ истор³и (couleur historique) и къ народной русской поэз³и.

   Большая группа лирическихъ и мелкихъ эпическихъ произведен³й посвящен³й, изображен³ю русской природы ("Зимняя дорога", "Зима, что дѣлать намъ въ деревнѣ", "Зимнее утро", "Бѣсы", "Осень", "Опять на родинѣ"), сценамъ изъ русской простонародной жизни ("Утопленникъ", "Въ полѣ чистомъ серебрится", "Сказка о рыбакѣ и рыбкѣ"), событ³ямъ русской истор³и ("Пиръ Петра Великаго", "Опричникъ"). По прежнему интересовался Пушкинъ и народной пѣсней. Цѣлый рядъ "подражан³й", имъ сочиненныхъ, указываетъ, до какой степени сроднился онъ съ народнымъ творчествомъ, его пр³емами, духомъ и м³росозерцан³емъ народа. Къ этимъ "подражан³ямъ" относятся слѣдующ³я произведен³я - "Кормомъ, стойлами, надзоромъ", "Начало сказки", ("Какъ весенней теплою порою", "Сватъ Иванъ, какъ пить мы станемъ", "Одинъ то былъ y отца, y матери единый сынъ", "Другъ мой милый, красно солнышко мое")...

   Извѣстный ученый этнографъ Вс. Миллеръ говоритъ: "яркимъ примѣромъ удивительнаго процесса полнаго усвоен³я народнаго духа и склада являются два отрывка - подражан³я народнымъ стихамъ, сохранивш³яся въ рукописяхъ Пушкина - начало сказки о медвѣдицѣ и нѣсколько стиховъ о вылетѣ первой весенней пчелки.

   "Передъ нами, какъ будто, запись подлинной народной пѣсни, но, всматриваясь въ нее пристальнѣе, мы замѣчаемъ, что это попытка къ художественному воспроизведен³ю, руководимая замысломъ сохранить весь колоритъ народности, незлобивый юморъ, мѣтк³я характеристики, типическ³й стихъ,- попытка, дающая, какъ справедливо выразился Анненковъ, "впечатлѣн³е деревенской пѣсни, пропѣтой великимъ мастеромъ". Сказка задумана изъ русскаго животнаго м³ра и начиваетъ разсказъ о событ³и, случившемся въ лѣсномъ царствѣ - въ семьѣ медвѣдя-боярина. Нашъ бурый Мишка всегда пользовался народвой симпат³ей и своими свойствами - неуклюжестью, лакомствомъ, человѣкоподобными позами - служилъ мишенью народному юмору. Въ сказкѣ Пушкина медвѣдь представленъ "бояриномъ лѣснымъ" въ моментъ горя: умерла y вего сударушка-медвѣдиха, и звѣри собираются къ нему выразить свое сочувств³е. Это предоставляетъ Пушкину возможность набросать кратк³я въ народномъ духѣ характеристики звѣрей: онъ зналъ, что "животный м³ръ, извѣстный русскому крестьянину - и звѣри, и рыбы, и даже насѣкомыя - даетъ обильную пищу его наблюдательности, вызываетъ въ его воображен³и сравнен³е съ м³ромъ людей и возбуждаетъ тотъ благодушный юморъ, въ которомъ чувствуется симпат³я ко всему живому. Онъ могъ знать извѣстную нынѣ во многихъ записяхъ "старинку о птицахъ и звѣряхъ, содержащую характеристику болѣе 30 представителей животнаго царства".

   "Въ сказкѣ о медвѣдицѣ мы видимъ скорѣе такое же художественное собран³е въ одинъ фокусъ народныхъ красокъ, запечатлѣвшихся въ богатой памяти поэта, какъ въ его знаменитомъ прологѣ къ "Руслану и Людмилѣ" - этомъ дивномъ калейдоскопѣ русскихъ сказочныхъ мотивовъ".

   Къ этому же пер³оду относятся обработки народныхъ сказокъ въ стихи: 1) о рыбакѣ и рыбкѣ, 2) о царѣ Салтанѣ, 3) о попѣ и работнпкѣ его Балдѣ 4) о мертвой царевнѣ и - 5) о золотомъ пѣтушкѣ. Кромѣ того, изъ записанныхъ имъ нѣсколькихъ сказокъ (вѣроятно, еще въ Михайловск³й пер³одъ) онъ далъ Жуковскому свою запись "сказки о царѣ Берендеѣ" - и Далю "о Георг³и Храбромъ и сѣромъ волкѣ". Очевидно, Пушкинъ не только самъ интересовался, но старался веиман³е и другихъ привлечь къ народному творчеству.

   Вс. Миллеръ указываетъ на разнообраз³е и оригиналъность стихотворныхъ размѣровъ, которыми пользовался Пушкинъ для своихъ "сказокъ": напримѣръ, для сказки о Царѣ Салтанѣ онъ облюбовалъ совершенно особый размѣръ, которымъ раньше ничего не писалъ; причемъ трудно себѣ представить размѣръ, ближе соотвѣтствующ³й отрывистому слогу народныхъ сказокъ {Этимъ размѣромъ позднѣе воспользовался Ершовъ для своего "Конька-Горбунка".}. Въ "Сказкѣ о попѣ и его работникѣ Балдѣ" Пушкинъ удачно подражаетъ той рубленой, но снабженной риѳмами, прозѣ, которую мы читаемъ на сгаринныхъ лубочныхъ картинкахъ. Наконецъ, въ знаменитой сказкѣ: "О рыбакѣ и рыбкѣ" поэтъ отказывается отъ риѳмы и ведетъ разсказъ южно-славянскимъ стихомъ, съ которымъ познакомился онъ въ сербскихъ пѣсняхъ изъ сборника Караджича и которымъ вполнѣ соотвѣтствуетъ спокойному эпическому ходу повѣствован³я.

   Не всѣ "сказки", обработанныя Пушкинымъ, чисто-русскаго происхожден³я: такъ, "сказка о рыбакѣ и рыбкѣ", "сказка о мертвой царевнѣ" - сказки нѣмецк³я по происхожден³ю. Нужно было знать и понимать русскую народную поэз³ю такъ, какъ Пушкинъ, чтобы изъ чужого-заимствованнаго создать чисто-русское и даже простонародное. То же онъ сдѣлалъ позднѣе и съ сюжетомъ, взятымъ изъ нѣмецкой сентиментальной оперы: "Das Donauweibchen", переработавъ его на русск³й ладъ въ своей "Русалкѣ".

   Сближен³е съ творчествомъ и жизнью народа заставили Пушкина обратить особое вниман³е на свой, не только литературный, но и разговорный языкъ. Въ письмахъ его это сказалось лучше всего: съ каждымъ годомъ его рѣчь дѣлается проще, народнѣе: онъ, словно, щеголяетъ простонародными выражен³ями, знан³емъ пословицъ... Къ этому онъ шелъ сознательно и упорно. "Сказка сказкой, однажды сказалъ онъ, a языкъ нашъ - самъ по себѣ, и ему нигдѣ нельзя дать этого русскаго раздолья, какъ въ сказкѣ. A вакъ это сдѣлать?... Надо бы сдѣлать, чтобы выучиться говорить по русски и не въ сказкѣ.. Да нѣтъ трудно, нельзя еще! A что за роскошь, что за смыслъ, какой толкъ въ каждой поговоркѣ нашей! Что за золото! A не дается въ руки, нѣтъ!".

   Къ важнѣйшимъ эпическимъ произведен³ямъ этого пер³ода относятся поэмы: "Полтава" (1828), "Галубъ" (1829), "Мѣдный всадникъ" (1833); романы и повѣсти - окончан³е "Евген³я Онѣгина" (съ Ѵ-ой главы), "Арапъ Петра Великаго" (1827), "Повѣсти Бѣлкина" (1830), "Дубровск³й" (1832), "Капитанская дочка" (1833).

   Поэма "Полтава" явилась результатомъ интересовъ Пушквна къ Петру Великому и малоросс³йскимъ предан³ямъ, съ которыми познакомился онъ во время пребыван³я своего въ имѣн³и Раевскихъ въ "Каменкѣ". Самъ Пушкинъ и его друзья большое художественное значен³е придавали этому произведен³ю, усматривая въ немъ много литературныхъ достоинствъ.

   Въ поэмѣ нѣтъ единства содержан³я,- здѣсь развертываются двѣ темы: 1) любовь, связавшая Мазепу съ Мар³ей, и - 2) столкновен³е Петра съ Карломъ. Обѣ темы связаны только личностью Мазепы.

   Мазепа, въ отношен³яхъ къ Мар³и и къ Петру, представленъ эгоистомъ, который ради своихъ личныхъ радостей и личнаго счастья, готовъ жертвовать другими. Въ этомъ отношен³и, и Мар³я, и Петръ оттѣняютъ собою этотъ эгоизмъ Мазепы,- Мар³я - своей самоотверженной любовью, Петръ - своимъ пониман³емъ общаго блага и неизмѣннымъ служен³емъ этому благу. И потомство расплатилось съ хищнымъ эгоизмомъ Мазепы,- его проклинаютъ въ церквахъ, тогда какъ трогательный образъ загубленной имъ дѣвушки сдѣлался предметомъ народныхъ пѣсенъ, a въ честь Петра воздвигся монументъ.

   Въ обрисовкѣ характера Мазепы Пушкинъ не пожалѣлъ мрачныхъ красокъ. "Однакожъ, какой отвратительный предметъ!- восклицаетъ онъ, всматриваясь въ образъ своего героя: ни одного добраго, благосклоннаго чувства! ни одной утѣшительной черты! Соблазнъ, вражда, измѣна, лукавство, малодуш³е, свирѣпость!" У Пушкина это единственный образъ, для котораго поэтъ не нашелъ ни одной симпатичной черты. Объясняется это, быть можетъ, тѣмъ, что онъ долго не всматривался въ дуiу Мазепы, a написалъ ее подъ вл³ян³енъ "думъ" Рылѣева {"Войнаровск³й", "Мазепа", "Палѣй" и др.},- тамъ Мазепа представленъ безпросвѣтнымъ злодѣемъ-титаномъ. И это увлекло Пушкина. "Сильные характеры и глубокая трагическая тѣнь, набросанныя на всѣ эти ужасы,- вотъ, что увлекло меня - говоритъ Пушкинъ. "Полтаву" написалъ я въ нѣсколько дней, далѣе не могъ бы ею заниматься и бросилъ бы все!" Послѣдн³я слова очень характерны,- они свидѣтельствуютъ о томъ, что долго въ героевъ "Полтавы" Пушкинъ не вдумывался, не изучалъ ихъ, что написаны они "порывомъ", вѣроятно, подъ вл³ян³емъ Рылѣева. Если бы поэтъ самъ подошелъ къ этому образу, онъ, конечно, избѣжалъ бы слишкомъ неопредѣленныхъ и, въ то же время, сплошь темныхъ красокъ въ описан³и Мазепы. Поэтъ не обрисовалъ бы героя такими общими чертами:

  

   ...онъ не вѣдаетъ святыни,

   ...онъ не помнитъ благостыни,

   ...онъ не любитъ ничего!

   ...Кровь готовъ онъ лить, какъ воду,

   ...презираетъ онъ свободу,

   ...нѣтъ отчизны для него".

  

   Повторяя характеристики, сдѣланныя Рылѣевымъ, Пушкинъ называетъ Мазепу "неукротимымъ", "старикомъ надменнымъ", "дерзкимъ хищникомъ", "губителемъ", "²удой", "злодѣемъ", "скрытнымъ", съ душой "коварной", "мятежной", "ненасытной"... Слѣдуя за Рылѣевымъ, онъ разсказываетъ о "черныхъ думахъ" Мазепы, объ его "злой волѣ", объ "угрызеньяхъ его змѣиной совѣсти", объ его терзаньяхъ какой-то страшной пустотой, о томъ "кипучемъ ядѣ", который переполвяетъ его сердце. Въ описан³и наружности Мазепы Пушкинъ не щадитъ такихъ же красокъ: y Мазепы "блестящ³й", "впалый взоръ"; онъ "суровъ", "блѣденъ", "угрюмъ", онъ "молча скрежеталъ", y него "коварныя сѣдивы", онъ "сверкаетъ очами". Стремительность его неукротимаго духа и y Рылѣева, и y Пушкина выражается въ томъ, что Мазепа постоянно то "мчится", то "несется" на конѣ. Однимъ словомъ, въ лицѣ Мазепы Пушкинъ изобразилъ довольно шаблоннаго романтическаго злодѣя; только прекрасная сцена разговора его съ Мар³ей смягчаетъ этотъ напыщенный и неестественный образъ.

   Неизмѣримо выше, въ художественномъ отношен³и, обрисованъ образъ Петра, выношенный въ душѣ поэта, давно имъ любимый, имъ изученный и понятый... Чтобы обрисовать Петра, ему не пришлось обременять его образъ громкими эпитетами, - онъ нарисовалъ только два момента: въ его настроен³яхъ - 1) на полѣ полтавской битвы - и 2) пирующимъ послѣ побѣды. Въ первомъ случаѣ передъ нами замѣчательное описан³е внѣшняго облика императора. Это описан³е реально, правдиво,- и, въ то же время, оно полно божественной красоты. Десятки эпитетовъ, которыми Пушкинъ надѣлилъ Мазепу, желая представить его титаномъ зла, блѣднѣютъ передъ слѣдующими немногими строками:

  

   "...Его глаза

   С³яютъ. Ликъ его ужасенъ.

   Движенья быстры.

   Онъ прекрасенъ.

   Онъ весь - какъ Бож³я гроза...

   "...И онъ промчался яредъ полкми

   Могущъ и радостенъ, какъ бой!

   Онъ поле пожиралъ очами...

  

   Въ этихъ словахъ Пушкину удалось представить Потра "полубогомъ", создать ему апоѳеозъ, не прибѣгая къ искусственвымъ романтическимъ эффектамъ.

   Другой моментъ въ настроен³яхъ Петра - ликован³е его по поводу побѣды:

  

   "Пируетъ Петръ.

   И гордъ, и ясенъ,

   И славы полонъ взоръ его,

   И царск³й пиръ его прекрасенъ.

  

   Это - торжество великаго человѣка, празднующаго не свою личную удачу, a новую эру въ историческихъ судьбахъ своего народа. Оттого такимъ велич³емъ и спокойств³емъ полна его радость. Здѣсь нѣтъ мѣста мелкому тщеслав³ю, эгоизму, злорадству. Оттого въ своемъ шатрѣ онъ угощаетъ не только своихъ вождей, но и чужихъ-

  

   "И славныхъ плѣнниковъ ласкаетъ

   И за учителей своихъ

   Заздравный кубокъ поднимаетъ.

  

   Передъ этимъ велич³емъ государя, постигшаго духъ своего народа и прозрѣвшаго его велик³я задачи, жалкими кажутся эгоистическое тщеслав³е и честолюб³е Карла и Мазепы... И судьба покарала ихъ за то, что они служили, прежде всего, себѣ, своимъ желан³ямъ... Изъ царскаго шатра, въ которомъ царитъ чисто-олиип³йское велич³е и радость, поэтъ ведетъ насъ въ "глушь степей нагихъ": тамъ -

  

   "Король и гетманъ мчатся оба.

   Бѣгутъ. Судьба связала ихъ.

  

   Они бѣгутъ, "поникнувъ головою", бѣгутъ навстрѣчу смерти и невѣдомымъ могиламъ въ чужомъ краю...

   Весь смыслъ поэмы раскрывается въ эпилогѣ:

  

   "Прошло сто лѣтъ - и что жъ осталось

   Отъ сильныхъ, гордыхъ сихъ мужей,

   Столь полныхъ волею страстей?

   Ихъ поколѣнье миновалось -

   И съ нихъ исчезъ кровавый слѣдъ

   Насил³й, бѣдств³й и побѣдъ.

   Остатки разоренной сѣни,

   Три углубленныя въ землѣ

   И мхомъ поросш³я ступени

   Гласятъ о шведскомъ королѣ.

  

   Такова судьба великихъ людей, которые въ истор³и преслѣдуютъ свои маленьк³я, личныя цѣли. Между тѣмъ-

  

   "Въ гражданствѣ сѣверной державы,

   Въ ея воинственной судьбѣ,

   Лишь ты воздвигъ, герой Полтавы,

   Огромный памятникъ себѣ! -

  

   это награда отъ благодарнаго потомства великому слугѣ своего народа.

   Такимъ образомъ, "Полтава", какъ "Цыгане", какъ "Евген³й Онѣгинъ", какъ, отчасти, "Борисъ Годуновъ" - есть развѣнчиван³е "лвчности". Мы видѣли и въ жизни самого Пушкина это освобожден³е отъ эгоизма.

   Поэма "Полтава", имѣющая больш³е недочеты въ "построен³и", отличается обил³емъ отдѣльныхъ сценъ и картинъ, написанныхъ ген³ально. Таковы, напримѣръ, сцены: разговоръ Мазепы съ Мар³ей, Орлика и Кочубея, появлен³е сумасшедшей Мар³и, описан³е украинской ночи и полтавской битвы.

   Какъ указано было, поэма отразила на себѣ - 1) давно зрѣвш³й y Пушкина интересъ къ личности Петра - и 2) вл³ян³е "думъ" Рылѣева: въ нихъ Рылѣевъ раньше Пушкина началъ ходить вокругъ того художественнаго замысла, который воплощенъ "въ Полтавѣ": въ "думахъ" его выведены почти всѣ лица, которыя повторяются потомъ въ Полтавѣ; кромѣ того, нѣкоторыя отдѣльныя картины, даже стихи Рылѣева повторены въ "Полтавѣ" (черты характера Мазепы, картина привала утомленныхъ бѣглецовъ Карла и Мазепы, пророческ³я видѣн³я Мазепы, анаѳематствован³е въ церкви, казнь Кочубея, появлен³е Мар³и, y Пушкина развивш³яся въ цѣлыя картины, прощанье съ родной землей) - все это, заимствованное Пушкинымъ, имъ перерабатывается и достигаетъ высокой степени совершенства,- 3) мног³е факты изъ жизни Мазепы взяты Пушкинымъ изъ его "жизнеописан³я", приложеннаго къ "думѣ" Рылѣева - "Войнаровск³й", и принадлежащаго перу Корниловича.

   Неоконченная поэма "Галубъ" интересна тѣмъ замысломъ, который положенъ въ ея основан³е.

   Въ семью дикаго Галуба возвращается сынъ его Тазитъ, отданный отцомъ на воспитан³е отшельнику, повидимому, тайному христ³анину. Тазитъ, просвѣтленный свѣтомъ христ³анства, тяготится суровой жизнью родного аула: онъ оторванъ отъ интересовъ своей дикой родни, онъ не понимаетъ идеаловъ отца,- не рѣшается онъ ограбить беззащитнаго купца-армянина, рабу отца онъ даетъ возможность убѣжать изъ неволи, изъ сожалѣн³я не рѣшается мстить уб³йцѣ брата, приводя въ свое оправдан³е, что:

  

   "Уб³йца былъ

   Одинъ, израневъ, безоруженъ!

  

   Отецъ прогоняетъ взъ дома Тазита, проклинаетъ его, считая сына недостойнымъ носить имя чеченца.

   Изъ сохранившагося въ бумагахъ Пушкина плана поэмы видно, что Тазитъ долженъ былъ отказаться не только отъ родного дома, но и отъ любимой дѣвушки; онъ сближается съ монахомъ, дѣлается мисс³онеромъ.

   Отрывокъ этой поэмы отличается необыкновенными красотами: описан³е похоронъ горца поразительно своей простой красотой; суровый образъ старика-Галуба отличается цѣльностью и полнотой.

   Идея поэмы - великое культурное значен³е христ³анства, свидѣтельствуетъ о томъ интересѣ, съ которымъ Пушкинъ относился къ истор³и христ³анской религ³и. О великомъ цивилизующемъ ея значен³и въ началѣ Х²Х-го столѣт³я говорилось немало и на западѣ (Шатобр³анъ "Le gênie de christianisme", Ламеннэ, Шеллингъ), и y насъ (напр., Чаадаевъ) {См. выше стр. 61.}.

   Въ поэмѣ "Мѣдный Всадникъ", какъ въ "Полтавѣ", опять ставится вопросъ о томъ, что выше - счастье личное, или благо государственное. Опять въ лицѣ Петра представленъ велик³й дѣятель, служивш³й только благу родины. Для его вѣщаго взора, провидящаго будущее, ясна была необходимость "въ Европу прорубить окно" и, "ставъ ногою твердою y моря", создать Петербургъ, колыбель новой исторической жизни. Великое дѣло Петра потребовало много жертвъ y совремевниковъ. Большинство этихъ жертвъ было неизбѣжно и необходимо, такъ какъ безъ нихъ никогда не можетъ обойтись ни одно великое событ³е. Но и тогда, когда событ³е еще только совершалось, и тогда, когда уже развертывались всѣ велик³е положительные результаты его - могли обнаруживаться, рядомъ съ нимъ, так³я отрицательныя частности этого событ³я, отъ которыхъ попутно страдали отдѣльныя личности. Эти страдан³я могли быть и безполезны для общаго блага! Но передъ необъятнымъ благомъ всего народа, въ глазахъ историка, мало цѣны имѣютъ эти случайныя несчастья, даже гибель отдѣльныхъ личностей. Это жестоко, но это неизбѣжно. Весь трагизмъ этой суровой безсмысленной необходимости прочувствованъ Пушкинымъ и выраженъ имъ въ его поэмѣ: "Мѣдный всадникъ".

   Мазепа въ "Полтавѣ" является эгоистомъ, приносящимъ все въ жертву своимъ суетнымъ желан³ямъ,- онъ и погибаетъ вслѣдств³е этого. Герой поэмы "Мѣдный Всадникъ", мечтающ³й только о личномъ благополуч³и, не насилуетъ ничьей жизни, не вторгается въ истор³ю, - онъ только дрожитъ надъ своимъ маленькимъ счастьемъ. Но судьбѣ было угодно погубить это счастье,- и онъ погибъ, какъ случайная жертва великаго дѣла Петра,- погибъ отъ наводнен³я, которымъ особенно подверженъ Петербургъ вслѣдств³е своего неудачнаго географическаго положен³я. Передъ нами одна изъ "безсмысленностей" истор³и, одна изъ тѣхъ ненужныхъ, безполезныхъ капель крови, которыхъ много разбрызгано по пути ея медленнаго величаваго шеств³я. Неумолимая и желѣзная, она идетъ впередъ, незная сострадан³я, не считая своихъ жертвъ. И каждая такая жертва, особенно ненужная и безполезная, внушаетъ къ себѣ только безмѣрную жалость. Пушкинъ прочувствовалъ это и написалъ глубоко-трогательную истор³ю одной такой жертвы: наводнен³е разбиваетъ мечты Евген³я,- его возлюбленная погибаетъ, и онъ сходитъ съ ума.

   Но Пушкинъ не ограничился этимъ: онъ къ этой грустной истор³и прибавилъ еще одну черту: жертва не сразу подчиняется судьбѣ,- она ропщетъ: во имя своихъ личныхъ, эгоистическхъ чувствъ, Евген³й дерзаетъ святотатственно порицать того Петра, который былъ, въ его глазахъ, главнымъ виновникомъ его несчастья. И этотъ жалк³й вызовъ сумасшедшаго Евген³я, брошенный гиганту на бронзовомъ конѣ, лишаетъ несчастнаго значительной доли нашего сочувств³я: безропотное страдан³е внушаетъ къ себѣ неизмѣримо больше сочувств³я. И жалк³й муравей, возставш³й противъ исполина, жестоко наказанъ,- всадникъ, съ разгнѣваннымъ ликомъ, на бронзовомъ конѣ, преслѣдуетъ его по пятамъ...

   Любопытно что Пушкинъ усложнилъ образъ Евген³я еще нѣсколькими чертами: передъ нами не только человѣкъ, потерявш³й "по винѣ Петра" свое личное счастье,- онъ, кромѣ того, принцип³альный врагъ Петра за то, что тотъ унизилъ своими реформами русское дворянство. Евген³й, по происхожден³ю, принадлежалъ къ захудалой дворянской фамил³и, считавшей въ прошломъ въ своихъ рядахъ немало славныхъ именъ. Петръ своею "табелью о рангахъ" далъ дорогу "новымъ людямъ", и привилег³и происхождев³я потеряли свою цѣну. Въ любопытномъ отрывкѣ: "Родословная моего героя", относящемся къ поэмѣ, Пушкинъ прямо выражаетъ сожалѣн³е по поводу постепеннаго паден³я русской родовой, но обѣднѣвшей аристократ³и. Самъ Пушкинъ принадлежалъ къ ней, самъ гордился своей генеалог³ей, и тяготился униженнымъ состоян³емъ своего рода. Отсюда, изъ этихъ настроен³й, вышли нѣкоторыя произведен³я его, въ которыхъ онъ высмѣиваетъ "высш³й свѣтъ", въ значительной своей части состоящ³й изъ "новыхъ людей", выдвивувшихся только въ XVIII-омъ вѣкѣ.

   Но, кромѣ такихъ "сословныхъ" причинъ вражды Евген³я къ Петру, Пушкинъ представилъ его и еще нац³оналистомъ-славянофиломъ, который въ великомъ преобразователѣ усмотрѣлъ "насильника" надъ русской нац³ональностью. Собственно, въ дошедшемъ до васъ неоконченномъ текстѣ поэмы нѣтъ указан³я на это "славянофильство" Евген³я, но кн. Вяземск³й, въ чтен³и самого Пушкина, слышалъ монологъ Евген³я (въ 30 стиховъ), въ которомъ осуждался Петръ за его крайнее западничество и энергически звучала ненависть къ европейской цивилизац³и.

   Во всякомъ случаѣ, въ художественномъ отношен³и, поэма проиграла бы, если бы Пушкинъ подчеркнулъ сословную вражду Евген³я къ Петру и включилъ бы еще его славянофильство: ослабился бы трагизмъ судьбы Евген³я и померкла бы основная идея поэмы.

   Петръ Велик³й, какъ въ "Полтавѣ", представлевъ "полубогомъ": его самого въ поэмѣ нѣтъ, но онъ присутствуетъ, какъ воспоминан³е, какъ ясный историческ³й образъ, связанный съ Невой и Петербургомъ.

  

   "На берегу пустынныхъ волнъ

   Стоялъ онъ, думъ великихъ полнъ,

   И вдаль глядѣлъ...

  

   Черезъ сто лѣтъ онъ присутствуетъ здѣсь-же въ видѣ мѣднаго исполина:

  

   "Ужасенъ онъ въ окрестной мглѣ!

   Какая дума на челѣ!

   Какая сила въ немъ сокрыта!

   А въ семъ конѣ какой огонь!

   Куда ты скачешь, гордый конь,

   И гдѣ опустишь ты копыта?..

   О, мощный властелинъ судьбы!

   Не такъ ли ты надъ самой бездной,

   На высотѣ, уздой желѣзной

   Росс³ю вздернулъ на дыбы.

  

   И затѣмъ, этотъ же бронзовый гигантъ, въ видѣ ужаснаго призрака, чтобы покарать дерзкаго пигмея-Евген³я за его эгоизмъ и мелкую злобу, несется за нимъ ночью по улицамъ столицы.

  

   "И озаренъ луною блѣдной,

   Простерши руку въ вышинѣ,

   За нимъ несется Всадникъ Мѣдный

   На звонко-скачущемъ конѣ...

  

   Поэма богата прекрасными картинами - къ такимъ надо отнести, напримѣръ, картину Невы до основан³я Петербурга и Неву при Пушкинѣ, описан³е наводнен³я... Написана поэма подъ впечатлѣн³емъ тѣхъ разсказовъ, которые услышалъ Пушкинъ отъ очевидцевъ наводнен³я, и вычиталъ въ тогдашнихъ журналахъ и газетахъ. Картина Невы до основан³я Петербурга заимствована изъ сочинен³я Батюшкова; "Прогулка въ академ³ю художествъ". Образъ оживленной статуи Петра, говорятъ, взятъ Пушкинымъ изъ ходячаго тогда разсказа о снѣ кн. Голицына: въ 1812-омъ году ему привидѣлось, будто статуя Петра скакала по улицамъ Петербурга и имѣла бесѣду съ императоромъ Александромъ.

   Всѣ эти три разобранныя поэмы неизмѣримо богаче, въ идейномъ отношен³и раннихъ юношескихъ поэмъ,- тамъ интересъ автора сосредоточенъ на характерѣ героевъ, на описан³яхъ своеобразной природы юга,- здѣсь все вниман³е устремлено на выяснен³и глубокихъ историческихъ идей: поэта интересуетъ великая культурная цивилизующая роль христ³анства ("Галубъ"), его захватываетъ вопросъ о моральныхъ обязанностяхъ личности въ истор³и ("Полтава"), объ иррац³ональномъ элементѣ въ истор³и, выражающемся въ безполезности случайныхъ жертвъ. ("Мѣдный Всадникъ").

   Историческ³я повѣсти Пушкина: "Арапъ Петра Великаго" и "Капитанская дочка" - обѣ вышли изъ историческихъ интересовъ Пушкина къ Петру и Пугачеву. Какъ извѣстно, онъ занимался въ архивахъ сначала истор³ей Петра, потомъ перешелъ къ Пугачеву. Результатомъ его увлечен³я исторической работои была "Истор³я Пугачевскаго бунта", двѣ названныя повѣсти и, отчасти, так³я произведен³я, какъ "Полтава", "Мѣдный Всадникъ", "Пиръ Петра Великаго".

   Историческ³я повѣсти Пушкина отразили на себѣ вл³ян³е, популярныхъ тогда y насъ, романовъ Вальтеръ Скотта. Но это вл³ян³е сводилось только къ тому, что, слѣдуя за англ³йскимъ писателемъ, Пушкинъ испробовалъ свои силы надъ новымъ для него литературнымъ жанромъ -"историческимъ романомъ". Въ манерѣ письма онъ остался самостоятельнымъ и въ своихъ двухъ опытахъ явилъ образцы реалистическаго историческаго романа, что было диковинкой и для Запада, гдѣ этотъ жанръ оставался еще романтическимъ (погоня за яркими картинами, за интересными героями, приподнятость стиля) - y насъ такимъ романистомъ-романтикомъ былъ старш³й современникъ Пушкина - Бестужевъ-Марлинск³й.

   Н. А. Котляревск³й говоритъ о повѣстяхъ Пушкина слѣдующее: "Оба памятника стоятъ совершенно одиноко въ нашей литературѣ тѣхъ годовъ. Мы не найдемъ имъ предшественниковъ ни y насъ въ Росс³и, ни даже на Западѣ. Все, что до Пушкина писано въ этомъ родѣ на русскомъ языкѣ, ничтожно и не возвышается надъ уровнемъ литературной посредственности: все, что писано на Западѣ - при всѣхъ красотахъ выполнен³я - не достигаетъ той художественной простоты, той ясности въ замыслѣ и той жизненной правдивости въ рѣчахъ и поступкахъ дѣйствующихъ лицъ, которая такъ поражаетъ васъ въ историческихь романахъ Пушкина... Не сравнимъ мы съ ними ни сентиментальныхъ нѣмецкихъ романовъ Лафонтена, или Мейснера, въ которыхъ много чувствительности и мало правды, ни французскихъ романовъ типа Гюго, Виньи, или Дюма - ген³ально-колоритныхъ и патетическихъ, но всегда сбивающихся на сказку, ни, наковец, романовъ англ³йскихъ - даже такихъ, какъ романы Вальтеръ Скотта, или Бульвера, въ которыхъ воображен³я неизмѣримо больше, чѣмъ въ Пушкинскихъ разсказахъ, но въ которыхъ, опять-таки, нѣтъ и психологической правды въ душевныхъ движен³яхъ, настолько сильной, чтобъ обратить историческую личность въ нашего собесѣдника и насъ - въ его современниковъ. A именно всѣми этими качествами и блещутъ историческ³я повѣсти Пушкина... Прошедшее становится для насъ дѣйствительностью, и, почти безъ усил³я фантаз³и, мы начинаемъ себя чувствовать людьми иного вѣка, потому что видимъ предъ собой живыхъ людей и живую обстановку, въ которыхъ соблюдены всѣ услов³я реальной дѣйствительности. Пушкинъ обладалъ этимъ даромъ заставлять читателя жить прошлою жизнью, и только одинъ изъ всѣхъ нашихъ писателеи имѣлъ эту власть надъ временемъ, пока "Война и Миръ" не указала намъ въ лицѣ графа Л. Толстого его законнаго наслѣдника".

   Итакъ, русская историческая повѣсть до Пушкина была сентиментальная, или романтическая. Къ этимъ двумъ основнымъ настроен³ямъ въ началѣ XIX в. стали примѣшивать элементъ мнимо-народный. Онъ проявляется во всѣхъ этихъ произведен³яхъ, всегда въ одинаковыхъ видахъ: "прославлен³е православ³я и самодержав³я, перечень разныхъ добродѣтелей, свойственныхъ русскимъ, исчислен³е и, вмѣстѣ съ тѣмъ, извинен³е кое-какихъ пороковъ, археологическая реставрац³я обстановки, костюма и, по мѣрѣ силъ, самой рѣчи, иногда экскурс³и въ область миѳолог³и и народныхъ предан³й - вотъ, самые распространенные мотивы и пр³емы, при помощи которыхъ авторъ стремился придать своему разсказу историческ³й и народный характеръ". Романы Загоскина, Лажечникова, Марлинскаго, Мосальскаго, Вельтмана, Зотова, Кукольника,- вотъ, представители такого вида творчѳства. Одиноко среди нихъ стоять повѣсти Пушкина, какъ "Борисъ Годуновъ" - среди тогдашнихъ русскихъ трагед³й, крикливыхъ, въ патр³отическомъ духѣ...

   Въ повѣсти "Арапъ Петра Великаго" Пушкинъ обрисовалъ просто и правдиво русское общество петровскаго времени.

   На фонѣ широко-нарисованной картины тогдашнихъ нравовъ и обычаевъ высшаго свѣта, онъ нарисовалъ типы людей стариннаго склада, враждебно настроенныхъ къ нововведен³ямъ Петра (бояринъ Ржевск³й) - и типы людей, въ той или другой мѣрѣ, усвоившихъ новые взгляды (Ибрагимъ, Корсаковъ). Не безъ юмора, но безъ всякой карикатурности, нарисовалъ Пушкинъ въ своей повѣсти рядъ характерныхъ сценокъ изъ тогдашней жизни (семейный бытъ русской знати, придворная ассамблея и т. д.). Центральное мѣсто въ повѣсти занимаетъ Петръ Велик³й, представленный въ обстановкѣ частной, интимной жизни. Пушкинъ представилъ его благожелательнымъ по отношен³ю къ своему крестнику арапу-Ибрагиму, изобразилъ благодушнымъ хозяиномъ на придворномъ балу, сердечнымъ, простымъ и грубоватымъ въ обращен³и. Такимъ образомъ, идеализац³и въ обрисовкѣ его Пушкинъ себѣ не позволилъ,- нарисовалъ его просто и правдиво. Гораздо блѣднѣе вышелъ y Пушкина арапъ-Ибрагимъ, который, судя по заглав³ю повѣсти, долженъ былъ занимать здѣсь первое мѣсто. Онъ представленъ сначала въ кругу парижской аристократ³и, любовникомъ свѣтской дамы; затѣмъ онъ возвращается въ Росс³ю и, по желан³ю Петра, дѣлается женихомъ Ржевской. Повѣсть осталась неоконченной, и потому характеръ главнаго героя остался непрояснившимся: намѣчевы лишь вскользь простота и благородство его души, способность къ сильной страсти, но, въ то же время, ничѣмъ не доказана сила его воли,- слишкомъ легко подчиняется онъ Петру. Повидимому, въ Ибрагимѣ Пушкинъ хотѣлъ представить человѣка, преданнаго Петру "безъ лести", рядового сотрудвика и исполнителя его воли, который, "не мудрствуя лукаво", повинуясь долгу и личной привязанности, идетъ вслѣдъ за нимъ. За эту простоту, трудолюб³е и исполнительность Петръ, повидимому, и любилъ своего арапа.

   Если разобранная повѣсть вышла изъ интересовъ Пушкина къ Петру и къ его эпохѣ, то "Капитанская Дочка" есть результатъ его увлечен³я "пугачевщиной". Создан³ю повѣсти предшествовали архивныя занят³я поэта, выпускъ въ свѣтъ капитальнаго историческаго изслѣдован³я "Истор³я пугачевскаго бунта" и поѣздка въ Оренбургск³й край - въ тѣ мѣста, гдѣ развернулась одна изъ самыхъ кровавыхъ страницъ русской истор³и.

   Исходя изъ центральнаго пункта своей работы - "пугачевщины", Пушкинъ въ своей повѣсти до такой степени расширилъ предѣлы своей картины, что бунтъ Пугачева явился только эпизодомъ на фонѣ свободно и широко-нарисованной русской жизни ХѴIII-го вѣка - той провинц³альной, которая мирно текла въ тогдашнихъ "дворянскихъ гнѣздахъ", и на окрайнахъ русской земли, въ захолустныхъ "фортец³яхъ" Оренбургскаго края. Мимоходомъ рисуетъ поэтъ уголокъ придворной жизни и военной среды. Онъ выводитъ много лицъ, самыхъ разнообразныхъ, но всегда характерныхъ и исторически-вѣрныхъ: передъ нами, кромѣ главныхъ героевъ, выведены и русск³е помѣщики-дворяне, и гарнизонные офицеры, и бунтующ³е крестьяне, и мятежные казаки, и Пугачевъ, и императрица Екатерина, и незабвенный Савельичъ, мелькаютъ и мастерски-очерченные типы француза Бопре, оренбургскаго коменданта Рейндорна, армейскаго кавалериста Зурина и многихъ другихъ. Вся эта масса лицъ и событ³й, крупныхъ и мелкихъ, трагическихъ и комическихъ, включена въ рамки "семейной хроники". Петръ Андреевичъ Гриневъ, герой романа, словно въ назидан³е своимъ дѣтямъ, просто и безхитростно повѣствуетъ имъ истор³ю своей жизни, воспитан³я, службы, женитьбы... Тонъ этого повѣствован³я выдержанъ Пушкинымъ отъ начала до конца,- онъ умѣло скрываетъ себя за своимъ героемъ, и, благодаря этому, въ результатѣ, создаетъ произведен³е, объективное въ высшей степени.

   Въ первой главѣ романа представлена жизнь въ "дворянскомъ гнѣздѣ" конца XVIII-го вѣка, характеризуется та обстановка, та среда, которая тогда воспитывала рядовыхъ служилыхъ дворянъ, на своихъ плечахъ вынесшихъ всю русскую истор³ю ХѴ²II-го столѣт³я. Вся эта глава разсказана съ легкою примѣсью юмора,- Гриневъ вспоминаетъ свое дѣтство, нѣсколько подсмѣиваясь надъ собой и надъ своимъ воспитан³емъ, но, въ то же время, эта первая глава проникнута сочувств³емъ и любовью къ изображаемому въ ней быту.

   Вторая глава изображаетъ первыя впечатлѣн³я того края, съ которымъ судьба связала молодого Гринева. Картина бурана въ степи, встрѣча съ таинственнымъ вожатымъ и пророческ³й сонъ Гринева являются прелюд³ей съ тѣмъ впечатлѣн³ямъ, которыя здѣсь его ожидали. "Сонъ Гринева имѣлъ значен³е эпизода, прекрасно дополняющаго картину бурана и сцену перваго появлен³я Пугачева, который сливался въ представлен³и молодого Гринева, вмѣстѣ съ вьюгой и ея мглой, въ одно своеобразное и стих³йно-грозное цѣлое" (Черняевъ). Сцена въ корчмѣ, споръ Савельича изъ-за тулупа и денегъ, встрѣча героя съ недалекимъ оренбургскимъ губернаторомъ Рейнсдорпомъ - сцены, проникнутыя истиннымъ комизмомъ.

   Обликъ Пугачева, хотя и мелькомъ начерченный въ этой главѣ, врѣзывается въ память читателя.

   Третья глава знакомитъ насъ съ жизнью Бѣлогорской крѣпости, съ семьей коменданта крѣпости - съ его женой и дочерью. Жизнь здѣсь отличается комичною патр³архальностью. Всѣми несложныни дѣлами крѣпости правитъ жена коменданта,- она налагаетъ дисциплинарныя наказан³я. Самъ капитанъ Мироновъ, предоставивъ административныя и хозяйственныя хлопоты энергичной супругѣ, занимается спец³ально-военнымъ дѣломъ - обучен³емъ строю старыхъ инвалидовъ, составляющихъ весь гарнизонъ "фортец³и".

   Четвертая и шестая главы представляютъ собою узелъ романа: молодой Гриневъ сближается съ Машей Мироновой; ихъ взаимная любовь вызываетъ ревность и зависть Швабрина. Между нимъ, и Гриневымъ, на этой почвѣ, разыгрывается ссора, кончающаяся дуэлью. Поправившись отъ ранъ, молодой Гриневъ сватается къ Машѣ, получаетъ соглас³е, но отецъ его, соглас³я на его бракъ не даетъ. Въ этой главѣ вполнѣ опредѣляются всѣ главные герои повѣсти, раскрывается горяч³й и благородный нравъ Гринева, обрисовывается простая, возвышенная и любящая натура Мар³и Ивановны; тѣмъ отвратительнѣе, представляется эгоизмъ Швабрина. Здѣсь же, въ этой главѣ, дорисовываются друг³я второстепенныя лица романа: жена Миронова, Савельичъ, Иванъ Игнатьевичъ.

   Слѣдующ³я, съ шестой по тринадцатую, главы посвящены "пугачевщинѣ", и во всѣхъ этихъ главахъ фигурируетъ Пугачевъ: онъ представленъ въ роли "императора", обрекающаго на казнь "государевыхъ ослушниковъ", и въ пьяномъ обществѣ "енараловъ"-сообщниковъ, и въ качествѣ защитника несчастной Маши, и въ роли великодушнаго, признательнаго покровителя Гринева... Въ этихъ главахъ развертывается все содержан³е повѣсти; здѣсь сосредоточены всѣ главныя событ³я жизни Гринева и Маши Мироновой.

   Послѣдняя четырвадцатая глава содержитъ въ себѣ развязку романа: судъ надъ Гриневымъ, жизнь Маши въ имѣн³и Гриневыхъ, поѣздка ея въ Петербургъ; перенесен³е дѣйств³е изъ захолустной деревенской жизни въ обстановку дворцоваго велич³я съ императрицей Екатериной въ центрѣ, является величественнымъ аккордомъ, заключающимъ истор³ю героическихъ страдан³й героевъ романа.

   Скромные, малозамѣтные герои повѣсти получаютъ отъ судьбы все заслуженное ими счастье, и высокимъ духомъ примирен³я съ жизнью вѣетъ отъ ихъ простой, правдивой истор³и.

   Старикъ Гриневъ обрисованъ удивительно мастерски: "Это - ярк³й представитель лучшей части нашего помѣстнаго дворянства, организованнаго и воспитаннаго Петромъ Великимъ въ суровой школѣ военныхъ походовъ и иныхъ "несносныхъ трудовъ и жертвъ, которыми строилась и крѣпла импер³я". (Черняевъ). Онъ - слуга отечеству и государю,- эту службу онъ понимаетъ, какъ свой дворянск³й долгъ, и въ такомъ духѣ воспитываетъ онъ сына. Человѣкъ самостоятельный, даже упрямый, честный и негибк³й въ жизни, онъ не ужился на военной службѣ, вышелъ рано въ отставку и повелъ замкнутую жизнь въ своей деревушкѣ. Дѣйств³е романа застаетъ его уже пожилымъ человѣкомъ, лѣтъ за шестьдесятъ, но сохранившимъ всю бодрость духа, всю ясность ума. Человѣкъ, нѣсколько суровый, даже деспотическ³й, онъ, въ то же время, былъ справедливымъ и сдержаннымъ. Къ женѣ, сыну и къ крѣпостнымъ относится онъ съ той патр³архальной и "разумной" строгостью, которую рекомендовалъ русскимъ людямъ "Домострой",- но его и любили, и уважали. Пушкинъ подчеркиваетъ наличность въ его душѣ значительной доли "аристократизма": къ крестьянамъ относится онъ, какъ "баринъ",- родословною своей гордится. Эта гордость дворянина, традиц³ей котораго, изъ вѣка въ вѣкъ, была "служба" родной землѣ, воспитала въ немъ сознан³е долга передъ родиной и государемъ. Отправляя сына на службу, даетъ онъ ему характерный совѣтъ: "служи вѣрно, кому присягаешь; на службу не напрашивайся, отъ службы не отказывайся; не гоняйся за лаской начальника; береги платье съ нова, a честь съ молоду!" {Старикъ Гриневъ напоминаетъ нѣсколько кн. Волконскаго (старика), одного изъ героевъ "Войны и Мира".}. Вотъ почему слухъ объ измѣнѣ сына поражаетъ его больнѣе, чѣмъ поразила бы вѣсть объ его смерти. "Честь - главный двигатель всѣхъ чувствъ и поступковъ Гринева. Руководствуясь всегда и во всемъ честью, онъ умѣлъ цѣнить ее и въ другихъ. Исповѣдуя культъ чести, какъ вѣрности служебному и сословномy долгу, старый Гриневъ невольно и безсознательно привилъ этотъ культъ своему сыну и тѣмъ самымъ спасъ его отъ паден³я и ошибокъ въ Бѣлогорской крѣпости и при столкновен³и съ Пугачевымъ. Старикъ, несмотря на свою суровость, отличался и своеобразной добротой. Это видно изъ отношен³й его къ Машѣ, которую онъ, несмотря на предубѣжден³е, пр³ютилъ y себя.

   Молодой Гриневъ - "плоть отъ плоти и кость отъ кости своего отца". (Черняевъ). Онъ представляетъ собой типъ, во многихъ отношен³яхъ напоминающ³й своего отц