Сиповский Василий Васильевич - История русской словесности. Часть 3. Выпуск 1

зное занят³е, показывающее только, что y Ивана Ивановича слишкомъ много празднаго времени,- въ глазахъ разсказчика, обозначало большую наклонность героя къ порядку и хозяйственности. Затѣмъ прекрасныя качества души героя разсказчикъ старается доказать его богомольностью и добротой. Но изъ дальнѣйшаго выясняется, что "богомольность" сводилась къ тому, что онъ по праздникамъ подтягивалъ басомъ хору пѣвчихъ, a "доброта" выражалась въ томъ, что онъ разспрашивалъ нищихъ на паперти объ ихъ несчаст³яхъ, хотя никогда не давалъ никому ни гроша. Изъ дальнѣйшаго повѣствован³я мы узнаемъ, чѣмъ очаровалъ жителей Миргорода Иванъ Ивановичъ,- онъ былъ "душой" мѣстнаго общества: умѣлъ вит³евато говорить, любилъ щегольнуть и зналъ, какъ держать себя; онъ соблюдалъ свое достоинство, какъ никто въ городѣ; онъ умѣлъ со всѣми уживаться и всѣмъ говорить пр³ятное... Правда, "прилич³я" - вещь относительная,- въ разныхъ слояхъ общества подъ "прилич³ями" понимается различное, и Гоголь далъ нѣсколько образчиковъ смѣшного и уродливаго толкован³я этого понят³я въ Миргородѣ: верхомъ прилич³я здѣсь считалось, напримѣръ, отказываться до трехъ разъ отъ предложеннаго чая, и Иванъ Ивановичъ съ такимъ достоинствомъ умѣлъ ломаться передъ поставленной чашкой, что y наивнаго разсказчика вырывается восторженное восклицан³е: "Господи Боже! Какая бездна тонкости бываетъ y человѣка! Нельзя разсказать, какое пр³ятное впечатлѣн³е производятъ так³е поступки!.. Фу, ты пропасть! Какъ можетъ, какъ найдется человѣкъ поддержать свое достоинство!"

   Это умѣн³е "поддерживать свое достоинство" основывалось y Ивана Ивановича на томъ уважен³и, которое онъ имѣлъ къ себѣ,- къ своему маленькому чину и зван³ю. Къ тому же онъ совершенно серьезно считалъ себя "прекраснымъ человѣкомъ", угоднымъ Богу и заслуживающикъ уважен³я со стороны людей. Это "фарисейство" Ивана Ивановича - характерная его черта. Онъ не былъ сознательнымъ "тартюфомъ" - онъ жилъ наивнымъ лицемѣромъ и умеръ довольный собой, съ полной вѣрой въ себя, не омраченный сомнѣн³ями, не обезпокоенный внутренней борьбой, которая рождается въ душѣ человѣка, сознательно смотрящаго въ жизнь.

   И, между тѣмъ, этотъ "богомольный" и "добрый" человѣкъ полжизни отдалъ на тяжбу съ другомъ-сосѣдомъ изъ-за слова "гусакъ"; онъ прибѣгалъ и къ лжи, и къ клеветѣ, и къ подкупамъ,- онъ обнаружилъ въ своей "праведной" душѣ бездну дряни. Итакъ, хорошихъ качествъ души Ивана Ивановича онъ не доказалъ- передъ нами человѣкъ ничтожный и потому мелочно-самолюбивый, праздный, любопытный, скупой, черствый и пустой, съ большимъ самомнѣн³емъ. И читатель разстается съ нимъ, окончательно разувѣрившись въ томъ, что это - "прекрасный человѣкъ".

   Меньше мѣста отводитъ разсказчикъ Ивану Никифоровичу. Этотъ "обыватель" не отличался свѣтскими достоинствами Ивана Ивановича, но, съ точки зрѣн³я согражданъ, онъ былъ тоже "хорош³й" человѣкъ, хотя бы потому, что грузный и неподвижный, въ полусонномъ состоян³и пролежалъ y себя большую часть своей жизни, ничѣмъ не интересуясь, никого не трогая. Въ маленькомъ городкѣ и это уже большое достоинство, когда человѣкъ не дѣлаетъ зла другимъ людямъ; вѣдь здѣсь, въ этой мелочной сферѣ, изъ пустяка могутъ разыграться "велик³я событ³я"! Но дальнѣйшее повѣствован³е о жизни Ивана Никифоровича объ его столкновен³яхъ съ бывшимъ другомъ обличаютъ и въ его душѣ массу мелкихъ, злыхъ качествъ. Это существо, почти полу-животное, оказывается и скупымъ, и упрямымъ, и великимъ сутяжникомъ. Приливъ злости даже даетъ ему силы и энерг³ю на веден³е судебнаго дѣла. И мы убѣждаекя, что не любовь связывала друзей, a "привычка",- только благодаря случайности ихъ "дружба" была такъ продолжительна и благодаря случайности (пр³ѣздъ къ Ивану Никифоровнчу Агаф³и Ѳедосѣевны, которая окончательно разссорила друзей) вражда сдѣлалась упорной... Немудрено, что Гоголь, освѣженный интересами высшей культурной жизни, не могъ глядѣть на своихъ героевъ глазами "разсказчика", глазами Миргорода,- ему грустно дѣлалось за тѣ милл³оны человѣчества, которые вездѣ, не только y насъ въ Росс³и, ведутъ жизнь Миргорода, и y него вырвалось горькое восклицан³е: "скучно на этомъ свѣтѣ, господа!"

   Кромѣ двухъ друзей Гоголь вывелъ въ повѣсти еще нѣсколько типичныхъ образцовъ. Судья, который, во время судебнаго разбирательства, разговариваетъ о дроздахъ и, не слушая дѣла, его подписываетъ и берегь взятки обѣими руками; городнич³й, выслуживш³йся изъ солдагь, добродушный грабитель, который каждый день спрашиваетъ квартальныхъ, не нашлась ли пуговица отъ его мундира, потерянная имъ уже два года; чиновники и обыватели города, отъ самыхъ сановитыхъ до мелкихъ - все это обрисовано мастерски. Всѣ эти образы, сцены изъ жизни города (повѣтовый судъ, ассамблея въ домѣ городничаго) - фонъ безотрадной пошлости и мелочности, на которомъ такъ ярко выдѣляются два друга - "честь и украшен³е Миргорода". Если въ "Старосвѣтскихъ помѣщикахъ" подкупала читателя голубивая чистота героевъ, отсутств³е y ннхъ претенз³й, то въ этой повѣсти пошлость жизни не прикрывается ничѣмъ. Простота безсознательности смѣнилась здѣсь смѣшнымъ искажен³емъ прежней патр³архальной жизни новыми понят³ями о чести, о достоинствѣ дворянина и чиновника - понят³ями смутными, неосновательными, уродливыми, которыя еще яснѣе, еще очевиднѣе и безотраднѣе представляютъ бездну пошлости, сказывающейся за этими претенз³ями.

   Такимъ образомъ, если мы сравнимъ эту повѣсть съ повѣстью "Старосвѣтск³е помѣщики", мы убѣдимся, что ни тѣни сочувств³я къ этой жизни незамѣтно въ отношен³яхъ къ ней автора. Здѣсь Гоголь послѣдовательно и сознательно осудилъ "пошлость пошлаго человѣка". Здѣсь впервые опредѣленно сказалась его способность "вызывать наружу все, что ежеминутно передъ очами и чего не зрятъ равнодушныя очи,- всю страшную потрясающую тину мелочей, опутавшихъ нашу жизнь, всю глубину холодныхъ, раздробленныхъ, повседневныхъ характеровъ". Такимъ образомъ, въ этой повѣсти мы должны отмѣтить наличность характерной особенности гоголевскаго смѣха,- "смѣхъ сквозь слезы". Здѣсь нѣтъ той поэтической идеализац³и жизни, которую мы встрѣчаемъ въ "Вечерахъ на хуторѣ",- не съ праздничной, a съ будничной, пошлой стороны рисуетъ Гоголь въ этихъ очеркахъ свою Украйну. Это уже не тотъ беззаботный юморъ, которымъ освѣщены мног³я повѣсти "Вечеровъ на хуторѣ близъ Диканьки",- это горьк³й смѣхъ человѣка, тоскующаго о духовной скудости человѣка. Для Гоголя, какъ человѣка, сочинен³е такой повѣсти очень характерно: если юношей онъ рвался изъ этой сферы пошлыхъ обывателей въ какой-то другой лучш³й м³ръ "истинныхъ людей", то теперь, озаренный идеалами этихъ лучшихъ людей, Гоголь спустился въ м³ръ "существователей", чтобы разобраться въ ихъ душахъ, посмотрѣть на нихъ "не равнодушными очами", a взоромъ человѣка, настроеннаго гуманно. Вотъ почему въ обрисовкѣ героевъ Миргорода нѣтъ сатиры, нѣтъ обличен³я, нѣтъ суда,- есть только сожалѣн³е къ нимъ, жалость къ человѣчеству вообще...

   Литературная истор³я этой повѣсти вполнѣ ясна. Живыя впечатлѣн³я захолустной малоросс³йской жизни, собранныя Гоголемъ въ 1882 г., когда онъ побывалъ на родинѣ, дали ему краски для обрисовки тѣхъ образовъ, ничтожность которыхъ онъ чувствовалъ еще юношей. Уже до него Нарѣжный въ повѣсти "Два Ивана, или страсть къ тяжбамъ" взялъ сюжетомъ сутяжничество, которое свойственно человѣку, живущему мелочными интересами. To обстоятельство, что и y Гоголя выведены въ лицѣ героевъ два Ивана и изображено то же явлен³е, очевидно, характерное въ маросс³йскомъ захолустьѣ - страсть къ тяжбамъ - позволяетъ утверждать, что повѣсть Гоголя, въ литературномъ отношен³и, зависѣла отъ произведен³я Нарѣжнаго. Но стоитъ сравнить оба произведен³я, чтобы убѣдиться, что для Гоголя повѣсть Нарѣжнаго была только темой,- канвой, по которой онъ расшилъ самостоятельные рисунки,- намекъ y него обратился въ художественное произведен³е {"Заимствован³е" Гоголемъ y Нарѣжнаго особенно сказалось въ слѣдующемъ эпизодѣ: y Нарѣжнаго одинъ изъ Ивановъ поджигаетъ мельницу врага,- y Гоголя Иванъ Ивановичъ подпиливаетъ гусиный хлѣвъ Ивана Никифоровича. Психолог³я обоихъ героевъ, ночью выполняющихъ свои "адск³е замыслы", приблизительно сходно развита y обоихь писателей (см. о Нарѣжномъ во II ч. моей "Истор³и"). Кромѣ того, позаимствовался Гоголь кой-чѣмъ, вѣроятно, y другихъ писателей XVIII и XIX в.,- такъ образъ прихлебателя, котораго щелкаютъ ради потѣхи въ носъ, напоминаетъ собою и героя стараго романа "Злосчастный Никаноръ", и одного вводнаго героя въ романѣ А. Измайлова "Евген³й".}.

   Человѣкъ, съ опредѣленными стремлен³ями идеализировать старину,- Гоголь, вѣроятно, съ особой любовью писалъ повѣсть "Тарасъ Бульба". Современная жизнь Украйна казалась ему сѣрой и скучной {Сравни заключительныя слова повѣсти о томъ, какъ поссорились "Иванъ Ивановичъ съ Иваномъ Никифоровичемъ".},- здѣсь не было мѣста для размаха его воображен³я, не было людей "интересныхъ" въ романтическомъ вкусѣ; не видалъ здѣсь Гоголь, повидимому, никого кромѣ "существователей", прозябающихъ безсознательной жизнью. Этотъ недостатокъ (неимѣн³е цѣлей въ жизни, непониман³е ея смысла) всегда особенно возмущалъ Гоголя. Вотъ почему его больше настоящаго интересовало прошлое Малоросс³и - то время, когда она жила бурной исторической жизнью, когда полна "смысломъ" была жизнь всякаго казака, когда не было ненавистныхъ ему пошляковъ, a были "борцы" за родину, за вѣру. Оттого, сочиняя своего "Тараса Бульбу", Гоголь, вѣроятно, отдыхалъ душой,- сѣрая дѣйствительность окружающей жизни не тормозила его воображен³я,- и свободно создавало оно героическ³е образы и картины, возвышающ³я душу. Благодаря этому, Гоголю удалось въ своей повѣсти создать "эпопею казачества". Въ самомъ дѣлѣ, размахъ его творчества въ этой повѣсти чисто-эпическ³й,- цѣлую эпоху народной жизни сумѣлъ онъ воплотить въ гранд³озномъ обликѣ Тараса; въ лицѣ своего героя ему удалось уловить ярк³я нац³ональныя черты своего народа. Въ нѣкоторыхъ частностяхъ этой повѣсти (описан³яхъ, сравнен³яхъ) Гоголь подымается до пр³емовъ эпическаго творчества {Напр., въ описан³и боя казаковъ съ поляками встрѣчаемъ мы "эпическое повторен³е": три раза повторяетъ Тарасъ свое обращен³е къ казакамъ: "что, паны? есть еще порохъ въ пороховницахъ? не ослабѣла ли казацкая сила; еще не гнутся казаки?" Пространное сравнен³е Андр³я съ "молодымъ, борзымъ псомъ" отзывается Гомеромъ. Сравнен³е его же съ "хлѣбнымъ колосомъ", съ "молодымъ барашкомъ", сравнен³е битвы съ "шумнымъ пиромъ" и мног³я друг³я частности, характерные признаки "поэмы", позволяютъ видѣть въ повѣсти Гоголя произведен³е, вь которомъ эпическ³й элементъ очень силенъ.}.

   Оцѣнивая съ этой точки зрѣн³я произведен³е Гоголя, Е. А. Котляревск³й называетъ автора "не историкомъ, a слагателемъ новой былины, y которой онъ иногда даже заимствуетъ обороты".

   Но это замѣчан³е едва ли вполнѣ вѣрно: будучи поэтомъ-художникомъ, который былъ воодушевленъ народными предан³ями и пѣснями и оттуда вынесъ свое проникновен³е въ духъ народа, въ его силы и героевъ, Гоголь, конечно, въ то же время, былъ и историкомъ. Интересъ къ истор³и Малоросс³и былъ y него чѣмъ-то органическимъ: среди юношескихъ его опытовъ встрѣчаемъ мы уже начало повѣсти изъ жизни казаковъ; эти казаки постоянно фигурируютъ въ его "Вечерахъ", то подымаась до героическаго образа пана Данилы (въ повѣсти "Страшная месть"), то опускаясь до комическихъ очертан³й Чуба и др. Какъ настоящ³й историкъ, всматривался Гоголь и въ причины, создавш³я казачество, и старался оцѣнить тѣ слѣдств³я, которыя неизбѣжно вытекали изъ этого сложнаго явлен³я. Мы знаемъ, что Гоголь собирался написать даже обширную истор³ю Малоросс³и; въ своихъ "Арабескахъ" характеризуя "малоросс³йск³я пѣсни", онъ много говоритъ о тѣхъ историческихъ услов³яхъ, которыя создали богатырск³й размахъ русской души, выразивш³йся въ образован³и Запорожской Сѣчи. Да и въ повѣсти "Тарасъ Бульба" не разъ Гоголь отклоняется въ сторону истор³и,- мног³е факты изъ жизни своихъ героевъ объясняетъ услов³ями тогдашней жизни. Какъ историкъ, Гоголь добросовѣстно изучалъ прошлое Украйны и по ученымъ трудамъ, и по источникамъ, и по народнымъ произведен³ямъ, и по запискамъ современниковъ. Если тѣмъ не менѣе, онъ многое невѣрно понялъ въ прошломъ Малоросс³и, то это еще небольшая вина,- при тогдашнемъ состоян³и науки даже истор³я великой Руси не была еще истолкована сколько-нибудь yдовлетворительно.

   Главная ошибка Гоголя, какъ историка, заключалась въ томъ, что онъ внесъ романтическую окраску въ историческую жизнь Украйны: такихъ "полковниковъ", какъ Бульба, онъ представилъ какими-то феодальными рыцарями которые имѣютъ свои "полки", сами рѣшаютъ вопросы войны и мира. Въ то время полковники были "выборные" и надъ своимъ полкомъ не имѣли той власти, которую впослѣдств³и помѣщики пр³обрѣли надъ своими крѣпостными. Такимъ образомъ, отношен³е господъ къ крѣпостнымъ Гоголь перенесъ въ XV в., произвольно придавъ этимъ отношен³ямъ феодальный характеръ, что было ошибкой. Очевидно, что ромавтическая литература, съ ея замками, феодалами и самовластными средневѣковыми баронами, оказала, въ этомъ отношен³и, чрезмѣрное вл³ян³е на Гоголя и исказила историческую вѣрность его повѣсти. Такая же тенденц³я придать казачеству характеръ рыцарскаго ордена намѣчается и въ изображен³и жизги Запорожской Сѣчи.

   Романтизмъ помѣшалъ Гоголю и вѣрно представить психолог³ю нѣкоторыхъ дѣйствующихъ лицъ. Если безукоризненно нарисованъ Тарасъ и его сынъ Остапъ, то совершенно фальшиво представленъ Андр³й. Казакъ грубаго XV вѣка представленъ какимъ-то "романтическимъ любовникомъ", съ самыми тонкими настроен³ями изящной, чувствительной души. Но историческая цѣнность повѣсти, несмотря на присутств³е историческихъ промаховъ, всетаки велика. Въ образѣ Тараса Гоголю удалось изобразить дѣйствительно-нац³ональный типъ.

   Историческ³й смыслъ малоросс³йскаго казачества заключался въ борьбѣ за народность и вѣру. Эта борьба съ турками, татарами и поляками закалила народный характеръ, придала людямъ Украйны черты желѣзной энерг³и, которая часто то задерживалась и скрывалась подъ личиной хитрости и простодушнаго лукавства, даже флегматичности и лѣни,- то вдругъ вырывалась на свободу и принимала широк³е размѣры стих³йной силы, не знавшей удержу и предѣловъ. Жизнь была сложна - приходилось бороться и хитростью, и силой, приходилось быть и дипломатомъ, и солдатомъ... Нужды времени требовали и многихъ другихъ практическихъ знан³й: каждый казакъ долженъ былъ быть и землепашцемъ, и охотникомъ, и скотоводомъ, и садовникомъ, и врачомъ, и ремесленникомъ. Это развивало разносторонность, находчивость, предпр³имчивость, но не привязывало человѣка къ какому-нибудь одному опредѣленному дѣлу. Постоянная готовность идти на встрѣчу опасности, неувѣренность въ завтрашвемъ днѣ пр³учали равнодушно смотрѣть въ глаза смерти, не дорожить своей головой, но не стѣсняться и чужой судьбой...

   Безпутно и безалаберно шла здѣсь жизнь: семья и домашн³й очагъ были казаку ненужны; эти привязанности замѣнялись y нихъ духомъ "товарищества", связавшимъ ихъ въ вольную дружину удальцовъ-"лыцарей", собиравшихся въ Запорожской Сѣчи. Суровая жизнь, полная опасности, развивала въ ихъ суровыхъ сердцахъ духъ удальства и, въ то же время, умѣн³е на всѣ опасности глядѣть съ равнодушнымъ спокойств³емъ, даже съ юморомъ. Для нихъ "святымъ" въ жизни было немногое, - христ³анская вѣра, родина да чувство товарищества. Эти немног³е и простые идеалы однако наполняли ихъ жизнь смысломъ, очищали облагораживали ихъ существован³е, дѣлали ихъ "лыцарями", какъ они сами себя называли, оправдывали, въ ихъ собственныхъ глазахъ, и разбойничьи набѣги на берега Чернаго моря, и жесток³я расправы съ евреями и католиками.

   Патр³отизму они служили беззавѣтно,- онъ былъ главнымъ идеаломъ ихъ жизни - идеаломъ суровымъ и жестоквмъ, затемнявшимъ всѣ друг³я привязанности и стремлен³я (къ семьѣ, къ женщинѣ, къ мирнымъ занят³ямъ). Мног³я изъ этихъ чертъ сохранились въ душѣ малороссовъ и до временъ Гоголя, и въ своихъ "Вечерахъ", въ "В³ѣ" онъ собралъ всѣ эти измельчавш³е остатки прежнихъ чувствъ, скованныхъ блестящимъ прошлымъ, но уже не находящихъ себѣ объяснен³я въ настоящемъ... Въ "Тарасѣ Бульбѣ" Гоголь объяснилъ, откуда взялось y малороссовъ это лѣнивое равнодуш³е, эта флегматичность, этотъ юморъ и упрямство,- всѣ тѣ нац³ональныя черты, которыя собраны и воплощены имъ въ дѣйствующвгь лицахъ его героической повѣсти: что въ современной жизни казалось смѣшнымъ, даже карикатурнымъ, то, въ историческомъ освѣщен³и героической повѣсти, пр³обрѣло серьезный и глубок³й интересъ. Вотъ почему и сама повѣсть, и главный герой ея имѣютъ большое историческое значен³е.

   Тарасъ Бульба является носителемъ всѣхъ типичныхъ сторонъ казачества. Человѣкъ, полный энерг³и, не выносящ³й мирной, домашней жизни, до сѣдыхъ волосъ увлекающ³йся бурной жизнью, полной опасностей и тревогъ, онъ рисуется во весь ростъ, какъ семьянинъ, какъ военачальникъ, какъ человѣкъ вообще.

   Это - суровый мужъ и суровый отецъ. Съ презрѣн³емъ относится онъ къ женѣ, которая, по его словамъ, только "баба", т. е. существо, безконечно ничтожное. Она, въ его глазахъ, не пользуется никакимъ авторитетомъ, и сыновей своихъ онъ пр³учаетъ не подчиняться ея вл³ян³ю. Мягкость женской души, въ его глазахъ, большая опасность для удалого казака, если онъ поддастся чарамъ любви женщины,- все равно даже материнской,- онъ можетъ "обабиться", сдѣлаться "мазунчикомъ" и погибнетъ для великаго дѣла служен³я родинѣ. Какъ отецъ, Бульба представляется такимъ же суровымъ,- онъ не допускаетъ въ отношен³яхъ съ сыновьями ласки и мягкости и предпочитаетъ стать съ ними сразу въ отношен³я старшаго товарища. Вотъ почему онъ, при первой же встрѣчѣ съ вернувшимися домой сыновьями, вступаетъ въ кулачную драку съ старшимъ, чтобы узнать его темпераментъ и силу, т. е. опредѣлить цѣнность въ немъ будущаго боевого товарища. Когда приходится ему рѣшать, что для него выше - любовь и жалость отца къ сыну, или любовь гражданина къ родинѣ, онъ безъ колебан³я и сомнѣн³й, съ рѣшительностью истаго римлянина ставитъ послѣднее чувство выше перваго и убиваетъ своею рукою Андр³я, измѣнившаго родинѣ.

   Какъ военачальникъ, Бульба энергиченъ, неутомимъ, предпр³имчивъ; онъ не знаетъ страха, усталости... Свовхъ удальцовъ-"лыцарей" онъ знаетъ прекрасно, умѣетъ вл³ять на нихъ и словомъ, и дѣломъ: когда надо - онъ пошутитъ, когда - зажжетъ ихъ сердца воодушевленной патр³отическою рѣчью, a иногда ихъ удаль умѣетъ воспламенить и лишней бочкой "гор³лки". Онъ хитеръ и прозорливъ,- въ Запорожской Сѣчи онъ ведетъ себя, какъ истый дипломатъ: ловко управляя психолог³ей казаковъ, онъ легко добивается назначев³я новаго кошевого. Во время примирен³я казаковъ съ поляками, онъ оказывается дальновиднѣе всѣхъ. Къ своимъ ратнымъ товарищамъ относится онъ по-братски, со всею нѣжностью, на которую онъ только былъ способенъ. Въ немъ глубоко развитъ духъ товарищества: умирая мучительною смертью, онъ думаетъ не о себѣ, a о своихъ ратныхъ товарищахъ и, изнемогая отъ мучен³й, находитъ въ себѣ довольно силъ, чтобы казакамъ, уносящимъ свои головы, указать пути спасен³я.

   Какъ человѣкъ, Бульба является воплощен³емъ тѣхъ нац³ональныхъ чертъ, которыя намѣчены Гоголемъ въ различныхъ герояхъ его повѣстей. Только y Бульбы эти черты представлены въ крупномъ видѣ. Упрямство казака Чуба упрямство глупое и смѣшное, потому что направлено на вздоръ,- y Tapaca вырастаетъ въ упорство титана, воодушевленнаго патр³отизмомъ. Равнодуш³е и лѣнивая флегматичность комическихъ хохловъ различныхъ повѣстей Гоголя - вырастаетъ въ лицѣ Тараса въ героическое спокойств³е передъ лицомъ дѣйствительной смерти... Юморъ его суровъ и не смѣшонъ, - отъ него пахнетъ смертью. Самъ Тарасъ - изъ стали отлитая фигура, въ то же время страстная, мятежная. Но, жесток³й и суровый въ дѣлѣ расправы и мести, Тарасъ великодушенъ, когда надо отплатить за содѣянное добро: онъ щадитъ Янкеля за ту помощь, которую онъ оказалъ когда-то его брату. Гордый и непреклонный, онъ умѣетъ на-время смириться, унизить свое "лыцарское достоинство" и, подъ покровительствомъ Янкеля, подъ кирпичами ѣхать въ Варшаву, чтобы повидать своего богатыря-сына, приговореннаго къ смерти... Онъ ѣхалъ къ нему не какъ отецъ, a какъ его ближайш³й другъ и ратный товарищъ, чтобы прибавить силы нравственной въ его мужественное сердце. Но честь казачества была дороже для него этой "товарищеской любви" къ Остапу, и не выдержалъ онъ брани по адресу казаковъ,- выругался самъ, не побоявшись поставить на карту свою голову и свидан³е съ сыномъ. Въ моментъ казни Остапа, когда мужество стало покидать юношу и онъ воскликнулъ: "Батько! гдѣ ты? слышишь ли ты все это?" - онъ воодушевилъ его своимъ желѣзнымъ крикомъ: "Слышу!" - и мужество сына-героя было спасено!...

   Подъ стать Тарасу его старш³й сынъ Остапъ: еще сидя на школьной скамьѣ въ к³евской бурсѣ, онъ закалилъ свой характвръ - наслѣд³е, полученное отъ отца. Изъ этой суровой школы вынесъ онъ презрѣн³е къ физической боли, и духъ товарщества, нелюбовь къ наукѣ и страсть къ вольной жизни. Онъ здѣсь выросъ свободный, вполнѣ готовый къ жизни и явился въ родной домъ безъ всякихъ нѣжныхъ чувствъ къ отцу, какь къ отцу,- онъ уважалъ въ немъ казака, доблестнаго "лыцаря", и охотно пошелъ къ нему "въ науку". Запорожская Сѣчь, съ ея нравами и законами, a затѣмъ бурная бранная жизнь въ короткое время сдѣлали изъ него истаго запорожца, который и драться умѣлъ безъ страха, и умереть безъ стона. Какъ Тарасъ, онъ съ презрѣн³емъ относился къ женщинѣ,- она не нужна была его юному, но уже суровому сердцу. И Тарасъ, и Остапъ - герои малоросс³йскихъ "думъ", пѣсенъ о доблестныхъ защитникахъ родины и вѣры.

   Не таковъ былъ его братъ Андр³й. Это - казакъ-романтикъ, это герой любовныхъ малоросс³йскихъ пѣсенъ, который умѣетъ приласкать женское сердце, найдетъ много ласковыхъ именъ для милой дѣвушки... Это - Левко изъ "Майской ночи", паробокъ изъ "Сорочинской ярмарки". Это - нѣжная натура, откликающаяся на призывъ матери, на любовь женщины... Но это натура страстная и сильная, которая можетъ рѣшиться на многое.

   Еще на школьной скамьѣ Андр³й отличался большимъ воображн³емъ и мечтательностью. Къ предпр³ят³ямъ товарищей онъ относился, какъ поэтъ,- не достижен³е цѣли ему было дорого, a тѣ настроен³я, которыя волновали его. Когда онъ дрался съ поляками, - ему дороги были не цѣли этой драки, a самая битва,- "поэз³я битвы", ея настроен³я... Вотъ почему идеалы казачества не могли глубоко овладѣть его пылкой, поэтической душой; вотъ почему, побѣжденный новыми "настроен³ями", онъ легко перешелъ на сторону поляковъ...

   Образъ Андр³я - слишкомъ тонокъ и сложенъ для той суровой казачьей среды, изъ которой вывелъ его Гоголь. Вотъ почему можно съ полнымъ правомъ сомнѣваться, правдивъ ли этотъ образъ въ историческомъ отношен³и.

   Повѣсть Гоголя представляетъ собой соединен³е романтическаго и реалистическаго элементовъ: а) Романтическ³й элементъ въ повѣсти сказался въ нѣкоторой произвольной подкраскѣ малоросс³йской исторической жизни. Идеализац³я старины (особенно среднихъ вѣковъ) была излюбленнымъ пр³емомъ романтиковъ-историковъ. Такой писатель, какъ Вальтеръ-Скоттъ, далъ, въ этомъ отношен³и, самые характерные образцы. Гоголь пошелъ по его слѣдамъ. Вот почему, несмотря на всѣ достоинства историческ³я, повѣсть "Тарасъ Бульба" остается, все-таки, по существу своему, однимъ изъ самыхъ цѣнныхъ памятниковъ нашей романтики. Это повѣсть о герояхъ и ихъ подвигахъ, и сами герои, и ихъ дѣян³я переходятъ нерѣдко за черту возможнаго и правдоподобнаго. Гранд³озность размѣровъ въ очертан³и характеровъ дѣйствующихъ лицъ, равно и въ описан³и событ³й, бросается въ глаза всякому при первомъ же взглядѣ. "Читатель не получаеть отъ разсказа впечатлѣн³я эпически-спокойнаго и ровнаго. Онъ все время тревожно настроенъ: такъ подымаетъ его настроен³е самъ авторъ полетомъ собственнаго лиризма, или торжественнаго паѳоса" {Ср., напр., описан³е того момента, когда Бульба спѣшилъ на выручку Остапа: "Какъ молн³я, ворочалясь во всѣ стороны его запорожцы. Бульба, какь гигантъ какой-нибудь, отличался въ общемъ хаосѣ. Свирѣпо наносилъ онъ свои крѣпк³е удары, воспламеняясь болѣе и болѣе отъ сыпавшихся на него. Онъ сопровождалъ все это дикимъ и страшнымъ крикомъ и голосъ его, какь отдаленное ржан³е жеребца, переносили звонк³я поля. Наконецъ сабельные удары посыпались на него кучею; онъ грянулся лишенный чувствъ. Толпа стиснула и смяла, кони растоптали его, покрытаго прахомъ".} (Котляревск³й). Эта гранд³озность образовъ и патетичность описан³й - характерные признаки романтизма. Читая мног³я страницы повѣсти, "чувствуешь себя, говоритъ Е. А. Котляревск³й, невольнымъ участникомъ дѣян³й какого-то сказочнаго м³ра,- м³ра предан³й, или миѳа". Романтическ³й элементъ отмѣтили мы и въ обрисовкѣ Андр³я, и въ истор³и его любви къ прелестной полячкѣ.

   b) Реалистическ³й элементъ въ повѣсти всецѣло отнесенъ на бытовую ея сторону. Описан³е домашней обстановки и жизни казака, военная и мирная жпзиь Сѣчи, голодный городъ, лагерная жизнь, типы казаковъ и евреевъ, описан³е Варшавы, особенно еврейскаго квартала,- все это перлы художественнаго реализма.

   Литературная истор³я повѣсти очень сложна и до сихъ поръ еще не выяснена съ достаточной полнотой. Прежде всего, интересъ къ прошлому Малоросс³и, и особенно къ казачеству, какъ самому яркому явлен³ю ея истор³и, былъ силенъ y Гоголя съ юности. Онъ мечталъ то объ исторической трагед³и изъ жизни старой Украины, то объ истор³и Малоросс³и, "въ шести малыхъ, или въ четырехъ большихъ томахъ". Для этой истор³и онъ даже собиралъ матер³алы, по его словамъ,- "около пяти лѣтъ". Матер³алы эти очень разнообразны - лѣтописи малоросс³йск³я, записки, пѣсни, повѣсти бандуристовъ, дѣловыя бумаги. "Истор³я Малой Росс³и" Бантыша-Каменскаго была тоже пособ³емъ, ему хорошо извѣстнымъ. Но изъ всѣхъ этихъ "пособ³й" и "матер³аловъ" Гоголь вскорѣ особое вниман³е остановилъ на "народныхъ пѣсняхъ". "Моя радость, жизнь моя, пѣсни! - писалъ онъ собирателю ихъ Максимовичу.- Какъ я васъ люблю! Что всѣ черствыя лѣтописи, въ которыхъ я теперь роюсь, передъ этими звонкими, живыми лѣтописями! Я не могу жить безъ пѣсенъ... Вы не можете представить, какъ мнѣ помогаютъ въ истор³и пѣсни,- онѣ всѣ даютъ по новой чертѣ въ мою истор³ю!" - "Каждый звукъ пѣсни мнѣ говоритъ живѣе о протекшемъ, нежели наши вялыя и коротк³я лѣтописи",- писалъ онъ Срезневскому. "Пѣсни - это народная истор³я, живая, яркая, исполненная красокъ, истиин, обнажающая всю жизнь народа,- писалъ онъ въ "Арабескахъ" о малоросс³йскихъ пѣсняхъ. "Въ этомъ отношен³и пѣсни, для Малоросс³и - все: и поэз³я, и истор³я, и отцовская могила". Гоголь говоритъ далѣе, что чутк³й историкъ по пѣснямъ можетъ узнать "бытъ, стих³ю характера, всѣ изгибы и оттѣнки чувствъ, волнен³й, страдан³й, весел³й народа, духъ минувшаго вѣка, общ³й характеръ всего цѣлаго, такъ что истор³я разоблачится передъ нимъ въ ясномъ велич³и". Всѣ эти указан³я, идущ³я отъ самого автора, затѣмъ рядъ изслѣдован³й, сдѣланныхъ учеными критиками, доказываютъ, что пѣсни оказали большое вл³ян³е на повѣсть (особенно въ первой ея редакц³и); онѣ отразились на стилѣ повѣсти,- особенно на лирическихъ ея мѣстахъ: описан³яхъ битвъ, характеристикѣ Тараса и Остапа, въ любовной истор³и Андр³я. Мѣстами самый языкъ повѣсти принимаетъ складъ пѣсни,- переходитъ въ размѣръ народной пѣсни. Пониман³е казачества, его идеалы - все это навѣяно пѣснями.

   Изъ историческихъ сочинен³й Гоголь позаимствовался нѣкоторыми фактами: жизнь Сѣчи, ея обычаи и нравы, различныя детали изъ вѣковой борьбы казачества съ Польшей, - все это взято изъ историческихъ сочинен³й.

   Внесъ Гоголь въ свою повѣсть и свои завѣтныя стремев³я и идеалы: въ уста Тараса Бульбы вложилъ онъ горячую рѣчь, прославляющую Русь и русскаго человѣка. Вл³ян³е друзей-славянофиловъ сказалось ясно въ этомъ апоѳеозѣ русской души: "нѣтъ, братцы, такъ любить, какъ можетъ любить русская душа,- любить не то, чтобы умомъ, или чѣмъ другимъ, a всѣмъ, чѣмъ далъ Богъ, что ни есть въ тебѣ - а!.. нѣтъ! - такъ любить никто не можетъ!"...

   Гоголь имѣлъ себѣ предшественниковъ и въ иностранной, и въ руссвой литературѣ. Отцомъ историческаго романа считается Вальтеръ-Скоттъ: онъ первый сумѣлъ сочетать знан³е истор³и съ занимательностью поэтическаго разсказа; онъ первый научилъ въ историческомъ романѣ правдоподоб³е разсказа строить на вѣрной передачѣ couleur locale (couleur historique и couleur êthnografique). Цѣлая плеяда историковъ-романистовъ пошла no ero стопамъ: Викторъ Гюго, Виньи, y насъ Пушкинъ, были наиболѣе видными представителями этого жанра. Гоголь примкнулъ къ этому почетному списку.

   Менѣе замѣтнымъ романистомъ былъ y насъ Нарѣжный, который написалъ немало историческихъ повѣстей, сентиментальныхъ и патр³отическихъ. Выше его стоитъ популярный y насъ Марлинск³й; его разсказы изъ русской истор³и отличаются внѣшней исторической правдой,- онъ старательно изображалъ историческую вѣрность обстановки,- декорац³и, но не вникалъ въ духъ прошлаго. Оттого его герои древней Руси говорятъ и мыслятъ, какъ люди XIX столѣт³я. Романъ Загоскина "Юр³й Милославск³й" въ свое время, былъ крупнымъ литературнымъ событ³емъ, но впослѣдств³и критика развѣнчала это произведен³е; фальшивый патр³отизмъ, приведш³й къ крайней идеализац³и всего русскаго и къ карикатурному высмѣиванью польскаго - главная черта этого романа. Историческ³й элементъ въ повѣсти слабо выдержанъ и носитъ лубочный характеръ. Популярны были и романы Лажечникова, но и въ нихъ было немало обычныхъ романтическихъ ужасовъ, восторговъ сентиментальности въ любовныхъ приключен³яхъ и фальшиваго патр³отизма въ основномъ освѣщен³и.

   Всѣ эти произведен³я Марлинскаго, Загоскина, Лажечникова и др. принадлежали къ группѣ романтическихъ историческихъ романовъ; "Тарасъ Бульба" примкнулъ къ нимъ. Такимъ образомъ, "новыхъ путей" въ создан³и историческаго романа Гоголь не указалъ, но старое довелъ до совершенства. Въ "Тарасѣ Бульбѣ" онъ избѣжалъ всѣхъ антихудожественныхъ условностей, не понижая общаго романтическаго тона всей повѣсти: "сентиментальную любовную интригу онъ не довелъ до приторности, героизмъ въ обрисовкѣ дѣйствующихъ лицъ не повысилъ до фантастическаго" (Котляревск³й). Его патр³отизмъ не былъ тенденц³ознымъ, и морали въ своей повѣсти онъ не навязывалъ никакой. Кромѣ того, въ деталяхъ своего разсказа онъ сумѣлъ остаться строгимъ реалистомъ. Вотъ почему, въ художественномъ отношен³и, его романъ неизмѣримо выше романовъ его предшественниковъ, но онъ ниже "Капитанской дочки" Пушкина - произведен³я, въ которомъ великому поэту удалось найти новый жанръ - чисто-"реалистическ³й историческ³й романъ".

   Въ одно приблизительно вреия съ "Миргородомъ" выпустилъ Гоголь въ свѣтъ свой другой сборникъ: "Арабески". Сюда вошли его статьи историческаго, эстетическаго, критическаго, философскаго, педагогическаго и беллетристическаго содержан³я. Гоголь всегда нѣсколько преувеличивалъ въ себѣ "мыслителя" за счетъ "художника". Это сказалось и на отношен³и Гоголя къ тѣмъ статьямъ, которыя онъ помѣстилъ въ этотъ сборникъ. Судя по его предислов³ю, онъ самъ признавалъ, что не все, сюда вошедшее, заслуживаетъ печати, но въ то же время, не безъ доли самомнѣн³я, онъ заявлялъ, что всетаки считаетъ нужнымъ выпустить въ свѣтъ все безъ изъят³я, полагая, что русской публикѣ полезно будетъ узнать нѣкоторыя его мысли: "если сочинен³е заключаетъ въ себѣ двѣ, три еще не сказанныя истины, то уже авторъ не въ правѣ скрывать его отъ читателя,- и за двѣ, три вѣрныя мысли можно простить несовершенство цѣлаго". Если мы, дѣйствительно, съ полнымъ правомъ признаемъ, что въ статьяхъ Гоголя найдется немало справедливыхъ и вѣрныхъ мыслей, то всетаки такое нескромное заявлен³е автора, что онъ высказываетъ "истины", очень характерно для Гоголя. Эта нескромность подмѣчена была современной критикой и только обострила ея отношен³е къ "Арабескамъ".

   Статьи Гоголя эстетическаго содержан³я ("Скульптура, живопись и музыка", "Объ архитектурѣ нынѣшняго времени", "Послѣдн³й день Помпеи") представляютъ собою (особенно первая) скорѣе стихотворев³я въ прозѣ, чѣмъ разсужден³я. Стиль этихъ статей отличается паѳосомъ: Гоголь расточаетъ метафоры, сравнен³я, восклицательные знаки,- и, въ результатѣ, въ его этюдахъ больше поэз³и,- чувства, настроен³я, чѣмъ мысли. Въ первой своей статьѣ Гоголь, слѣдуя за нѣмецкими романтиками, поетъ гимнъ музыкѣ, высшему изъ всѣхъ искусствъ, сильнѣе другихъ дѣйствующему на наши души. Онъ полагаетъ, что одна музыка можетъ прогнать эгоизмъ, овладѣвающ³й м³ромъ людей, что она нашъ "юный и дряхлый вѣкъ" вернетъ къ Богу. "Она вся - порывъ, писалъ онъ о музыкѣ, она вдругъ, за однимъ разомъ, отрываетъ человѣка отъ земли его, оглушаеть его громомъ могучихъ звуковъ и разомъ погружаетъ его въ свой м³ръ; она обращаетъ его въ одинъ трепетъ. Онъ уже не наслаждаетея, онъ не сострадаетъ - онъ самъ превращается въ страдан³е, душа его не созерцаетъ непостижимаго явлен³я, во сама живетъ, живетъ порывно, сокрушительно, мятежно..." Въ статьѣ "объ архитектурѣ" онъ указываетъ на современное паден³е этого искусства и процвѣтан³е его въ прошломъ. Изъ всѣхъ архитектурныхъ стилей съ восхищен³емъ останавливаетъ онъ свое вниман³е на стилѣ готическомъ, средневѣковомъ.

   "Нѣтъ величественнѣе, возвышеннѣе и приличнѣе архитектуры для здан³я христ³анскому Богу, какъ готическая" - писалъ онъ. "Но они прошли - тѣ вѣка, когда вѣра, пламенная, жаркая вѣра, устремляла всѣ умы, всѣ дѣйств³я къ одному, когда художникъ выше и выше стремился вознести создан³е свое къ небу, къ нему одному рвался... Здан³е его летѣло къ небу, узк³я окна, столпы, своды, тянулись нескончаемо въ вышину; прозрачный, почти кружевной шпицъ, какъ дымъ, сквозилъ надъ ними, и величественный храмъ такъ бывалъ великъ передъ обыкновенными жилищами людей, какъ велики требован³я души нашей передъ требован³ями тѣла..."

   Въ статьѣ "Послѣдн³й день Помпеи" онъ превозноситъ извѣстную картину Брюлова, указывая его умѣн³е пользоваться "эффектами" {Н. А. Котляревск³й совершенно справедливо отмѣчаетъ, что пр³емъ пользоваться "эффектами" присущъ въ значительной степени самому Гоголю, - поэтому онъ и обратилъ вниман³е на эту сторону творчества Брюллова.},-умѣн³е сочетать реальное съ идеальнымъ.

   Историческ³я статьи Гоголя ("О среднихъ вѣкахъ", "Жизнь", "Взглядъ на составлен³е Малоросс³и", "О малоросс³йскихъ пѣсняхъ", "Шлецеръ, Миллеръ и Гердеръ", "О движен³и народовъ въ концѣ V вѣка") явились, какъ результатъ его романтическихъ увлечен³й средними вѣками {Эпоха, излюбленная ромавтиками. Недаромъ ученики Нѣжинскаго лицея временъ Гоголя интересовались, главнымъ образомъ, этой эпохой и даже задумали сочинить книгу, посвященную этой эпохѣ.}, занят³й истор³ею Малоросс³и и университетскими лекц³ями. He какъ ученый подошелъ Гоголь къ истор³и, a какъ поэтъ, художникъ, богато надѣленный лиризмомъ и яркой фантаз³ей, и патетическимъ цвѣтистымъ стилемъ... Онъ рисуетъ картины, набрасываетъ живые портреты,- онъ творитъ, но только тогда, когда сюжетъ возбуждаетъ его вдохновен³е. Съ истиннымъ увлечен³емъ поетъ онъ гимнъ среднимъ вѣкамъ, бросаетъ нѣсколько пламенныхъ строкъ "крестовымъ походамъ", "средневѣковой женщинѣ", "страшнымъ тайнымъ судамъ", старому дому, въ которомъ живетъ алхимикъ, и пр.,- все это сюжеты "интересные", на которыхъ столько разъ останавливалось и останавливается вниман³е поэта и живописца... Кромѣ такого эстетизма "романтическаго пошиба" внесъ Гоголь въ свое пониман³е истор³и религ³озное и консервативное м³ровоззрѣн³е. Онъ стоялъ на той точкѣ зрѣн³я, что "не люди совершенно устанавливаютъ правлен³е, что его нечувствительно устанавливаетъ и развиваетъ самое положен³е земли {Оттого онъ такое значен³е придавалъ изучен³ю "географ³и". Климатъ, почва,- конечно, большое значен³е имѣютъ на истор³ю народа въ первоначальный пер³одъ его жизни, когда онъ находплся подъ власт³ю природы, но всетаки не такое рѣшающее, какъ думали въ началѣ XIX в. нѣкоторые историки (напр. Кузенъ), которые брались по географ³и извѣстной земли говорить объ ея истор³и. Истор³я культуры доказываетъ, что, съ течен³емъ времени, географическ³я вл³ян³я все слабѣютъ: человѣкъ побѣждаетъ природу.}, отъ котораго зависитъ народный характеръ, что поэтому-то фориы правлен³я и священны, и измѣнен³е ихъ неминуемо должно навлечь несчаст³е на народъ". Онъ и съ профессорской каѳедры, и въ своихъ статьяхъ училъ, что всеобщая истор³я есть осуществлен³е плановъ Провидѣн³я. Мудростью Промысла объяснялъ онъ переселен³е народовъ, освѣжившихъ старыя, увядающ³я цивилизац³и; Божественное Провидѣн³е, по его словамъ, усилило власть римскаго первосвященвика, и это усилен³е сплотило Европу, просвѣтило варваровъ.

   Такимъ образомъ, въ свои статьи Гоголь много вносилъ субъективизма - своихъ увлечен³й, своихъ взглядовъ... Въ статьѣ о калифѣ Ал-Мамунѣ онъ высказалъ интересный взглядъ на государственное значен³е "великаго поэта". "Они - велик³е жрецы,- говоритъ Гоголь. Мудрые властители чествуютъ такихъ поэтовъ своею бесѣдою, берегугъ ихъ драгоцѣнную жизнь и опасаются подавить ее многостороннею дѣятельностью правителя. Ихъ призываютъ только въ важныя государственныя совѣщан³я, какъ вѣдателей глубины человѣческаго сердца". Изъ этихъ словъ видно, что Гоголь "поэту" придавалъ неизмѣрнмо больше значен³я, чѣмъ Пушкинъ, который видѣлъ въ поэтѣ "личность", но никогда не смотрѣлъ на него, какъ на "государственнаго дѣятеля", совѣтника царей... Как³я причудливыя картины рисовала Гоголю его блестящая фантаз³я, вдохновленная историческими видѣн³ями, лучше всего, видно изъ его "стихотворен³я въ прозѣ": "Жизнь". Въ нѣсколькихъ строкахъ ясно виденъ поэтъ-историкъ, сумѣвш³й уловить характерныя черты м³ровоззрѣн³й древняго Египта, веселой Грец³и, желѣзнаго Рима,- сумѣвш³й сопоставить древн³я цивилизац³и м³ра лицомъ къ лицу съ христ³анствомъ. Отъ этого вдохновеннаго и красиваго произведен³я, быть можетъ, ведутъ свое начало "Ствхотворев³я въ прозѣ" Тургенева.

   Въ статьѣ "о пѣсняхъ малоросс³йскихъ" онъ отмѣтилъ огромную историческую цѣнность этихъ народныхъ произведен³й, въ которыхъ сохранились живыя лица борцовъ за родину, сохранились тѣ чувства, которыми жили эти борцы; и, въ то же время въ этихъ пѣсняхъ вырисовывается ясно поэтическ³й образъ малоросс³йской женщины,- образъ, полный любви, ласки и красоты, осужденный суровой истор³ей на разлуку, сиротство, вдовство... Гоголь отмѣчаетъ живой драматизмъ, какъ характерную черту этихъ пѣсенъ.

   Въ статьѣ "Взглядъ на составлен³е Малоросс³и" Гоголь даетъ сжатую истор³ю своей родины и особенно подробно останавливается на истор³и и характеристикѣ казачества. Идеи, имъ здѣсь выражевныя сжато, нашли блестящее, художественное воплощев³е въ "Тарасѣ Бульбѣ". Въ этой статьѣ любопытенъ взглядъ Гоголя на древнерусскую истор³ю,- оказывается, послѣк³евск³й пер³одъ совсѣмъ не затронулъ его поэтической воспр³имчивости. Гоголь находитъ XIII вѣкъ "ужасно ничтожнымъ" временемъ, и въ то же время жестокимъ: "народъ пр³обрѣлъ хладнокровное звѣрство, говоритъ онъ, потому что онъ рѣзалъ, самъ не зная, за что. Его не разжигало ни одно сильное чувство - ни фанатизмъ, ни суевѣр³е, ни даже предразсудокъ".

   Изъ критическихъ статей очень цѣнно разсуждев³е Гоголя о Пушкинѣ. "Нѣсколько словъ о Пушкинѣ". Въ этой статьѣ онъ впервые ясно и опредѣленно объясняетъ то понят³е "народность", которое русской критикой, въ примѣнен³и къ Пушкину, толковалось вкривь и вкось: одни критики смѣшивали это понят³е съ "простонародностью", друг³е съ "нац³онализмомъ". "Пушкинъ есть явлен³е чрезвычайное и, можетъ быть, единственное явлен³е русскаго духа,- писалъ Гоголь въ этой статьѣ. Это - русск³й человѣкъ въ конечномъ его развит³и, въ какомъ онъ, можетъ быть, явится черезъ двѣсти лѣтъ. Самая жизнь его совершенно русская. Тотъ же разгулъ и раздолье, къ которому иногда, позабывшвсь, стремится русск³й, и которое всегда нравится свѣжей русской молодежи, отразились на его первобытныхъ годахъ вступлен³я въ свѣтъ. Онъ остался русскимъ всюду, куда его забрасывала судьба: и на Кавказѣ, и въ Крыму, т. е. тамъ, гдѣ имъ написаны тѣ изъ его произведен³й, въ которыхъ хотятъ видѣть всего больше подражательнаго. Онъ, при самомъ началѣ своемъ, уже былъ нац³оналенъ, потому что истинная нац³ональность состоитъ не въ описан³и сарафана, но въ самомъ духѣ народа. Поэтъ даже можетъ быть и тогда нац³оналенъ, когда описываетъ совершенно сторонн³й м³ръ, но глядитъ на него глазами своей нац³ональной стих³и, глазами всего народа, когда чувствуетъ и говоритъ такъ, что соотечественникамъ его кажется, будто это чувствуютъ и говорятъ они сами..." Въ этой же статьѣ Гоголь превознесъ Пушкина за его художественный "реализмъ" и опредѣлилъ сущность этого направлен³я, осудивъ романтизмъ за наклонност