Из сборника "Андалузские легенды"
Оборотень: Русские фантасмагории
М., Изд-во "Кн. палата", 1994
По дороге из Алмерии в соседний городок Адра, жила одна женщина с дочерью. Они держали постоялый двор, были очень бедны и все богатство дочери Кармен состояло в паре редких, обворожительных глаз.
Кармен была известна в околотке, как замечательная красавица и умница, и красота ее особенно заманивала путешественников.
Однажды, вечером, под Иванов день, заехали на постоялый двор два иностранца, молчаливые, сумрачные, глаза у обоих светлые, волосы белокурые, бороды рыжеватые. Кармен приняла у них лошадей, задала корм и подивилась немало, потому что лошади тоже были какие-то странные. Морды горячие, как огонь, хвосты и гривы с блеском и волос твердый, как стекло. Глаза же совсем страшные, смотрят как человечьи, и широкие зрачки следят за всеми движениями девушки, словно понимают все, что она делает. Рада была Кармен с ними разделаться скорее и войти в дом.
Иностранцы между тем ужинали в кухне, старуха-мать ухаживала за ними, пробовала даже заговаривать, но они отделывались все тремя словами. Что ни скажешь - ответ:
- Да, или нет, или хорошо.
Поужинав, они ушли в комнату, которую им отвели внизу. Старуха задумалась и руками развела над столом.
- Что, мама? Чего ты?- спросила девушка.
- Да как же... посмотри! Костей не осталось. Они мясо с костями съели! Это что-то не ладно.
- Да ведь они иностранцы, мама!-успокоила ее Кармен.- Может, у иностранцев зубы собачьи!
- Пожалуй! Но вообще они чудны что-то очень. Видела ты, как светятся у них глаза? Точно искрятся. И не говорят ни о чем. Я пробовала заговаривать. Спрашиваю: откуда вы? Один мне отвечает: да! Спрашиваю: вас когда разбудить? Другой говорит: хорошо!
- Ничего, мама. Они иностранцы. Бог даст, уедут завтра и расплатятся щедро. Ты дороже запрашивай только.
- Не бойсь! Я за ужин да за ночлег полуимпериал запрошу.
Старуха была сильно жадна на деньги.
Чрез пять минут вышла Кармен на улицу, захотелось ей взглянуть в конюшню, узнать, что делают чудные лошади. Глянула она в слуховое окошечко и обмерла. Обе лошади сидят на земле на задних ногах, как собаки, а передними разводят по воздуху, как руками, и тихо разговаривают по-испански:
- Еще семь лет служить,- говорит одна.- А там опять сделают юношей и женюсь на моей Марии. Она меня ждет, бедная. Не верит, что навсегда пропал ее жених.
- А я то, братец мой,- говорит другая.- Мое-то какое унижение. Ведь из солдат метил уже быть в жандармах сержантом. А тут вдруг эдакое несчастье. Овес да ячмень ешь, когда я без чашки шоколада утром - совсем дрянь человек. Жить не могу.
Кармен не выдержала со страху, при виде оборотней, и кубарем покатилась в дом. Мать уже спала и храпела. Легла и Кармен, но не спалось ей.
"Что-то делают иностранцы",- думала она и словно кто толкает ее: встань, да встань, посмотри. Не утерпела девушка и тихонько вышла на улицу, обошла садик и прильнула к окну комнаты иностранцев. Занавески были задернуты, но немного не сходились, и вся комната была видна ей. Иностранцы в красных, ярких кафтанах сидели на стульях в двух противоположных углах комнаты и глядели друг на друга. Наконец, один достал книгу и другой достал книгу. Первый начал читать, а сам левою рукой гладит себя по колену... Гладит он долго... И вдруг видит Кармен, у него под ладонью вертится и свивается шнурок. Скоро и совсем готов настоящий шнур.
Он перестал читать и перебросил шнурок этот товарищу чрез всю комнату. Гул прошел по комнате, словно сто голосов заговорили и смолкли вдруг. Второй начал читать, а сам шнурок тоже катает ладонью. Побелел шнур и начал толстеть. Он все читает да катает, а шнурок все толще да толще делается. И наконец, смотрит Кармен, свечка вышла, самая простая обыкновенная свечка. Надо бы ей уйти, да не могла девушка, словно привязали ее к окну.
Иностранцы встали, сошлись среди комнаты, поставили свечку на пол и зажгли ее. Тотчас же фосфором запахло, т. е. нечистой силой. Верно, сам дьявол явился к ним, вызванный чтением их.
Иностранцы сели около свечки и начали опять читать... Вдруг затрещал пол комнаты, покоробилась доска, лопнула и выскочила двумя кусками. Оба куска запрыгали по полу друг пред дружкой, точь-в-точь, как фанданго танцуют обыкновенно юноша с девушкой. Из дыры пола повалил дым. Кармен была ни жива, ни мертва, но однако не крикнула и не шелохнулась, а решила про себя, что хоть весь дом гори, но она доглядит все, что будут делать иностранцы.
За первою доской затрещали и выскочили еще несколько и также пустились плясать. Наконец образовалась дыра аршина в два ширины, дым перестал идти, и оттуда разлилось по комнате яркое сияние.
Тогда один из колдунов-иностранцев полез в яму и исчез в ней, а чрез секунду появилась оттуда его рука со слитком золота. Оставшийся принял золото и положил на стол, рука опять исчезла и опять достала еще. Долго таскали они так из ямы золото и драгоценные каменья. Весь стол наконец был покрыт богатством, которое сияло как солнце на небе в полдень.
Между тем свечка уже догорала. Оставшийся в комнате крикнул что-то товарищу, и тот вылез вон. Свечка догорела, потухла, и в комнате стало страшно темно. Кармен точно очнулась от сна, побежала скорее к матери и все рассказала ей. Перепугалась старуха, и до рассвета просидели они, замирая от страху.
Рассвело наконец. Иностранцы вышли из своей комнаты с одним лишним мешком, позавтракали, потом сами оседлали лошадей и спросили счет.
- Тысячу песет,- поперхнувшись, выговорила старуха, но ни один из них и не моргнул.
Тысяча мелких монет чистого, яркого серебра выложено было на стол, как будто старуха попросила самую настоящую цену.
Иностранцы съехали со двора и скрылись, а обе женщины бросились в комнату, где они останавливались. Следов не было никаких. Пол как был грязный и старый, так и остался. Подивились они обе, старуха даже заподозрила, что дочь все во сне видела.
- Покопать нам с тобой под этим домом,- говорит Кармен,- так и мы найдем клад. Я хорошо видела...
- Может и добьемся чего-нибудь?-говорит мать, глядя на пол.
- Нет, мама! Я забыла главное. У них книги были и свеча особенная, своя. А мы ничего не сделаем. Если и осталось еще много от клада, так он нам не дастся, ибо он очарованный. Его копаньем не возьмешь.
- Посоветуемся с каким-нибудь колдуном. Можно ему эти тысячу песет за труды дать.
- Это можно.
И обе женщины решили, что надо на другой же день послать в Адру за одним знаменитым колдуном, приезжим с острова Ивисы.
Мать пошла в кухню готовить обед, ибо ждала приезжих, а дочь стала убирать комнату и вдруг, выметая сор, увидала несколько кусочков стеарина и фитилек. Взяла она собрала все кусочки и догадалась, что это не остатки свечи, которую они подали иностранцам, а нечто другое; следовательно, это должны быть остатки их адской свечи. Позвала Кармен мать, и обе решили, что это стеарин особенный и положительно куски от свечи иностранцев. Запрыгала Кармен от радости как безумная.
- Что ты? Чему радуешься, глупая?- говорит мать.
- Мама, мама, мы богаты будем. Не надо и колдуна. С ним делиться придется, а мы без него теперь обойдемся. Я знаю, что надо делать.
- Как без колдуна можно обойтись?
- Молчи только! Подождем до ночи, и ты увидишь, что я сделаю. Только если кто будет ночевать из проезжих, не клади их в этой комнате. Мама! Мы страшные богачи будем. Не останемся здесь. Поедем жить в Гранаду и такую гостиницу откроем, какие только в столицах бывают.
Насилу дождались они ночи. В сумерки заехало ночевать трое знакомых проезжих; но их, накормив, уложили спать в другом конце дома.
Сама Кармен заперлась с матерью в страшной комнате, смешала остатки стеарина, приклеила фитиль и, сделав огарок, поставила на пол... и зажгла.
Доски пола затрещали, захрустели, поломались и с громом полетели под потолок. Земля разверзлась, но не более как на поларшина. Сиянье столбами выливалось из дыры, и белые стены комнаты страшно алели, ослепляя глаза. Кармен, не теряя времени, бросилась к отверстию и хотела лезть, но оно было ужасно узко.
- Что делать, мама! - в ужасе кричала Кармен.- Надо спешить... Огарок не велик. Догорит!
Она разделась совершенно и кое-как, ободрав себе бока об узкую щель, пролезла... Чрез секунду она уже начала бросать к матери горстями и золото, и бриллианты, и всякие ценные каменья. Старуха обезумела, загребая на полу драгоценности.
- Мама, мама! Там громадный клад, там кучами навалено все это... В год не перетаскаешь всего!
Накидав целую кучу, Кармен решилась поневоле вылезать вон, потому что свечка уже совсем догорала...
- Еще немножко, Кармен! - просила старуха.- Еще малость, дорогая моя! Еще горсточку, на мула. Мула купить.
- Будет, мама. У нас уж страшно много. На все хватит.
- Еще горсточку на пару волов... Волов купить...
Кармен опять скрылась и опять выбросила несколько горстей золота.
- Еще, Кармен. Родная моя! Если любишь меня, старуху, еще горсточку одну выброси. Новую посудину завести...
Вдруг стало страшно темно в комнате. Огарок догорел, и свет потух... Старуха без памяти бросилась за спичками, зажгла свою свечу и закричала, как безумная.
Пол был как всегда целехонек, щели никакой, и Кармен нет в комнате, а вокруг старухи, на полу и на столе, вместо золота и дорогих каменьев, навалены кучи всякого сора, навоза и дряни.
- Кармен, Кармен! - застонала старуха, и слышит вдруг из-под земли голос дочери:
- Мама, мама! Погубила меня твоя алчность. Навеки веков останусь я зарытая под землей! Если ты богата, то вели срыть этот несчастный дом и поставь над этим местом крест. Пусть молятся обо мне проезжие.
Старуха перебудила постояльцев, рассказала им все как было... Они бросились ломать пол и рыть землю. Вплоть до утра и весь следующий день работали они и ни до чего не дорылись... Ни клада, ни девушки...
В полночь за следующим днем опять раздался стон Кармен.
- Не ройте! - стонала бедная девушка.- Не ройте! Чем больше вы роете, тем я глубже ухожу в землю. Мама, мама! За что ты меня погубила!
Прошло много времени с тех пор. Старуха советовалась со всеми умными людьми, со всеми колдунами, но никто ничего не мог посоветовать. Только даром потратила старуха все свои деньги, которые прежде скопила на приданое бедной своей Кармен... Не прошло года, и старуха умерла с горя...
Постоялый двор опустел, никто не захотел вести торговлю на таком страшном месте.
Проезжие не только не останавливались здесь, но старались избегать это место и проезжать мимо засветло, да рысью, да оглядываясь...
Чрез год, в Иванов день, опять слышались стоны заживо зарытой девушки. И так с тех пор и всегда в ночь Иванова дня стонет несчастная подземная девушка.