Собран³е сочинен³й. Т. 16. Андалузск³е легенды.
М., 1896
Во времена правовѣрнаго Абдэль-Азиса, котораго Муза-Бен-Насенръ оставилъ править въ Севильѣ, послѣ покорен³я Испан³и, существовала въ городѣ маленькая мечеть, около которой росла великолѣпная пальма. О ней ходили странные слухи между сынами Ислама. Неизвѣстно, что именно разсказывалось и что ей приписывали, но извѣстно, что правовѣрные построили около нея фонтанъ, для своего обряда омовенья передъ входомъ въ мечеть. Было извѣстно, что правовѣрный, поклонившись разъ въ ту сторону, гдѣ хранитъ Кааба гробъ пророка, второй поклонъ дѣлалъ пальмѣ, величественно рисовавшейся на синемъ небѣ... Иногда, какъ бы въ отвѣтъ на поклонъ, пальма шевелила свои вѣтви, наклоняя ихъ къ фонтану. По этой ли причинѣ, или почему-либо другому, но любовь къ этой пальмѣ распространилась повсюду.
Много лѣтъ спустя, т. е. уже во времена св. Фердинанда, вѣра въ пальму сдѣлалась еще сильнѣе. Когда христ³анск³я войска окружили Севилью и св. король уже входилъ побѣдителемъ въ городъ, когда онъ уже принялъ ключи его - толпы обезумѣвшихъ мавровъ окружили пальму и, какъ послѣднее средство, умоляли ее смилостивиться, явить новое чудо - разсѣять войска вражеск³я, невѣрнаго короля Фердинанда.
Но пальма не шелохнулась; она осталась нѣма на всѣ молитвы и просьбы сыновъ Ислама... Пальма покровительствовала христ³анамъ!..
Черезъ нѣсколько времени поганые выходили изъ Севильи, а на высокой башнѣ Santa Maria развѣвалось знамя святого короля.
Мечеть очистили и освятили во имя ²оанна Крестителя... Пальма расцвѣла и стала еще прекраснѣе, еще великолѣпнѣе разсыпались ея вѣтви, рисуясь на синемъ небѣ... Слухи о чудесахъ ея относительно христ³анъ стали переходить изъ устъ въ уста, и отъ нея разносилась такое благоухан³е (odor de Santidad), что мног³е пожелали быть похороненными подлѣ нея.
Такимъ образомъ, прежн³й садъ мавровъ превратился скоро въ христ³анское кладбище. Наконецъ уже въ 1505 году, когда генералъ-инквизиторомъ былъ мужъ ученый и знаменитый вельможа Фра Д³эго Деза, случилось слѣдующее.
Было въ то время много еретиковъ въ Севильѣ. Однажды въ сумерки, въ церкви св. ²оанна Крестителя проповѣдывалъ францисканск³й монахъ Фра Хуанъ де-Санта-Тереза. При большомъ стечен³и народа говорилъ онъ объ уменьшен³и страха Бож³я и усерд³я въ людяхъ. Закончилъ онъ проповѣдь, говоря, что самое тайное помышлен³е, противное религ³и, не можетъ укрыться отъ суда Божьяго, такъ какъ даже стѣны имѣютъ глаза и уши.
Четыре человѣка вышли изъ церкви, насмѣхаясь между собой надъ проповѣдью, и отправились въ одинъ домъ, извѣстный своимъ хорошимъ виномъ и столомъ.
Всѣ четверо были новообращенные евреи, которыхъ было тогда много, и которые, тщательно соблюдая всѣ обряды христ³анской религ³и, въ глубинѣ души насмѣхались надъ католицизмомъ, принадлежа къ своей первоначальной вѣрѣ. Спросивъ ужинать, выпивъ довольно много вина, они снова заговорили о проповѣди.
Одинъ изъ нихъ, очевидно, коноводъ, по имени Хуанъ Д³эго, насмѣхался болѣе всѣхъ.
Этотъ человѣкъ былъ извѣстенъ своимъ плохимъ поведен³емъ; всегда посѣщалъ всѣ дурные дома и, при малѣйшей ссорѣ, обращался за помощью къ своему ножу, которымъ владѣлъ съ удивительнымъ искусствомъ...
Хуанъ Д³эго, полупьяный, поднялся съ своего стула и заговорилъ такъ, обращаясь къ товарищамъ:
- Монахъ говорилъ, что даже стѣны имѣютъ глаза и уши. Кто хочетъ побиться объ закладъ? Я отправлюсь въ любое уединенное мѣсто, произнесу кощунство.... и никто не узнаетъ.
- Согласенъ! отвѣчалъ одинъ изъ собесѣдниковъ. Если ты въ полночь осмѣлишься войти на кладбище San-Juan и передъ пальмою произнесешь свое кощунство - то моя лошадь Перла и моя любовница Пакита - твои!..
- Согласенъ!
Такъ какъ было еще одиннадцать часовъ, собесѣдники продолжали пить.
За пять минутъ до полночи они вышли. Трое остались у воротъ San-Juan'а. Д³эго, не перекрестясь, вошелъ на кладбище и сталъ передъ пальмой.
Пробила полночь... Въ это мгновенье, надъ могилами столькихъ праведно жившихъ людей, похороненныхъ тутъ, передъ пальмой - Хуанъ Д³эго громко и спокойно произнесъ богохульство, расхохотался и вышелъ.
Всѣ четверо отправились снова пить. Проигравш³й обѣщалъ прислать на другой день и любовницу и лошадь.
Когда эти еретики ушли и никого не осталось на кладбищѣ, чудное с³ян³е осѣнило пальму; с³ян³е это, нѣжное, розовое и благоухающее, все увеличивалось. Наконецъ, изъ центра вѣтвей пальмы вылетѣлъ ангелъ чудной красоты, одѣтый въ прозрачную тунику снѣжной бѣлизны, изукрашенную жемчугомъ, сафирами и другими драгоцѣнними камнями. Ангелъ приблизился къ одной изъ могилъ и дотронулся до нея своими крыльями. Могила тутъ-же раскрылась, и показался гробъ. Ангелъ произнесъ мелодичнымъ голосомъ:
- Разгнѣванный Господь слышалъ богохульство еретика! Ты жилъ и умеръ благочестиво, Тристанъ де-Ривера! Завтра, при восходѣ солнца, встань изъ гроба своего и ступай, донеси инквизиц³и на еретика, чтобъ онъ былъ наказанъ! Такова воля Господня!
Снова тронулъ ангелъ могилу, и она закрылась. Тогда ангелъ обратилъ взоръ свой къ небу, поднялся и тихо полетѣлъ, оставляя за собой благоухающ³й слѣдъ... С³янье надъ пальмой пропало, и снова все покрылось прежней тьмой...
Съ зарей, у дверей замка, находившагося въ предмѣстьи Тр³ана, гдѣ была резиденц³я верховнаго инквизиторскаго суда (del Santo Officio), постучался почтенный старецъ, одѣтый въ длинное черное платье и едва держащ³йся на ногахъ отъ слабости и дряхлости. Онъ просилъ позволенья переговорить съ инквизиторами о дѣлѣ, угодномъ Богу и прославляющемъ религ³ю. Онъ былъ допущенъ и донесъ обо всемъ происшедшемъ въ ночь на кладбищѣ ²оанна Крестителя. Фра Д³эго Деза и друг³е инквизиторы были объяты ужасомъ.
Записали имя богохульника, взяли клятву съ старика; оставивъ свой адресъ, онъ вышелъ изъ верховнаго инквизиторскаго суда и, едва передвигая ноги, пропалъ въ переулкахъ Тр³аны.
Алгуасилы инквизиц³и отправились на квартиру Хуана Д³эго, подъ предводительствомъ Гинеса де-Сараб³а, мужа опытнаго въ дѣлахъ, касавшихся святой вѣры (Santa Fé). Извѣстно, что въ тѣ времена по приказан³ю инквизиц³и отворялись всѣ двери, по малѣйшему требован³ю.
Разбудивъ Хуана Д³эго, алгуасилы привели его въ замокъ Тр³аны. Онъ вошелъ спокойно, убѣжденный, что никто не знаетъ о происшедшемъ въ прошлую ночь.
Инквизиторы важно и строго занимали свои мѣста на высокихъ креслахъ. Толстыя стѣны низкой залы были завѣшаны черными коврами. Предъ креслами судей помѣщался широк³й столъ на возвышен³и, окруженный рѣшоткой. На черной шерстяной матер³и, покрывавшей столъ, были вышиты медальоны доминиканскаго ордена. По бокамъ стола находились маленьк³е стулья для секретарей и другихъ должностныхъ лицъ; за ними лавки для familiares {Членъ полицейской части инквизиц³и. Сараб³а, начальникъ алгасиловъ, который арестовалъ Хуана Д³эго, былъ familiar.}. Наконецъ, въ центрѣ, напротивъ всего суда помѣщался одиноко маленьк³й табуретъ, предназначенный для подсудимато.
Подъ великолѣпнымъ балдахиномъ, съ золотымъ шитьемъ и бахрамами, висѣлъ драгоцѣнный образъ Спасителя. Передъ нимъ, въ серебряномъ канделябрѣ, горѣло нѣсколько свѣчей изъ зеленаго воска. Общ³й видъ этой залы былъ таковъ, что, кто однажды побывалъ въ ней, тотъ всегда съ ужасомъ вспоминалъ о ней во всю свою жизнь.
Приказали подсудимому сѣсть, и начался допросъ:
- Какъ ваше имя? спросилъ фра Деза.
- Хуанъ Д³эго.
- Какою должностью и ремесломъ занимаетесь?
- Никакимъ, потому что я - гидальго (благородный).
-Имѣете родныхъ?
- Нѣтъ.
- Противъ васъ есть важное обвинен³е. Если вы добровольно сознаетесь въ своемъ преступлен³и, святой трибуналъ распорядится съ вами милосердно... Въ противномъ же случаѣ законъ строгъ... Поклянитесь именемъ Бога отвѣчать правду на всѣ вопросы.
- Клянусь! твердо произнесъ подсудимый.
- Въ добрый часъ!.. Что вы дѣлали вчера ночью съ одиннадцати до трехъ?
- Alas Animas (нѣчто въ родѣ вечерни); ужиналъ съ пр³ятелями, потомъ вернулся домой и легъ спать.
- Обвиняетесь въ клятвопреступлен³и! воскликнулъ фра Деза. На васъ донесъ человѣкъ извѣстной честности и неспособный лгать. Признайтесь, сеноръ Хуанъ Д³эго.
- Никто не можетъ избѣгнуть тайныхъ враговъ, ненависти и клеветы.
Фра Дезо заговорилъ шопотомъ съ своими товарищами и обратился къ подсудимому:
- Если вы не признаетесь, васъ подвергнутъ пыткѣ.
Хуанъ Д³эго вздрогнулъ.
- Пытка заставитъ меня сдѣлать фальшивое признан³е. Правда то, что я уже сказалъ,
- Это ваше послѣднее рѣшен³е?
- Да.
Фра Деза подалъ знакъ фамильяресамъ. Подсудимаго связали и вывели въ широкую, четвероугольную залу, полную крюковъ, зубчатыхъ колесъ, щипцовъ, молотковъ; между ними стояла машина по имени potro, нѣчто въ родѣ деревянной лошади, на которой пытка была ужасна. Пока подсудимаго раздѣвали, фра Деза отправилъ одного изъ фамильяресовъ за старикомъ-доносчикомъ, чтобъ онъ явился, по обычаю, подтвердить доносъ свой.
Пытка Хуана началась съ колеса; его привязали веревками и послѣ его вторичнаго отрицан³я въ виновности - фра Деза произнесъ: Primera vueltal (Первый кругъ).
Колесо повернули, веревки стягивались, врѣзались въ тѣло подсудимаго, побагровѣвшее отъ наплыва крови. При второмъ отрицан³и и второмъ поворотѣ кровь хлынула у него изо рта и изъ носу.
Въ эту минуту явился посланный фамильяресъ и, съ измѣнившимся, блѣднымъ лицомъ, тихо передалъ что-то на ухо инквизитору.
Деза, пораженный услышаннымъ, воскликнулъ:
- Боже велик³й, недозволяющ³й, чтобъ черныя дѣла оставались безнаказанными!.. Несчастный! Знаешь ли ты, кто донесъ на тебя? Мы послали за нимъ, и внукъ его объявилъ, что тотъ, котораго мы спрашиваемъ, и который ныньче утромъ приходилъ сюда... уже болѣе двадцати лѣтъ, какъ похороненъ подъ пальмой церкви ²оанна Крестителя. Отвяжите его и отведите въ темницу.
Въ тотъ же день явился къ Хуану доминиканск³й монахъ, увѣщевавш³й его раскаяться и признаться въ богохульномъ поступкѣ, наказываемомъ самимъ Господомъ.
Хуанъ признался во всемъ и назвалъ соучастниковъ, прося пощады и милосерднаго прощен³я.
Въ тайномъ засѣдан³и Santo Officio онъ былъ приговоренъ къ сожжен³ю.
Соучастниковъ не нашли. Они бѣжали.
Черезъ два дня на Сатро de Fablada, за стѣнами Севильи, былъ сооруженъ на возвышен³и большой костеръ для долженствовавшаго произойти ауто-да-фе.
При огромномъ стечен³и народа, сопутствуемый обычной мрачной процесс³ей духовенства и монашескихъ орденовъ - былъ привезенъ Хуанъ Д³эго. Несмотря на моленья о пощадѣ, онъ былъ возведенъ на костеръ...
Умеръ онъ еретикомъ, потому что, объятый пламенемъ, забылъ о раскаян³и, и въ своемъ предсмертномь бредѣ, обвинялъ Santo Officio въ обманѣ въ дѣлахъ святой вѣры.
Со временъ этого самаго большого чуда святой пальмы - народъ прозвалъ церковь San-Juan de la Palma.