Рони-Старший Жозеф Анри - Колдунья

  

  

   - Ничего тутъ не подѣлаешь! вскричалъ костоправъ.

   Въ душномъ, полутемномъ хлѣву, чуть-чуть освѣщенномъ сверху крошечнымъ косымъ окошкомъ, толпилось и волновалось четверо людей вокругъ коровы Чернушки, издыхающей на гниkой подстилкѣ: арендаторъ Гроссъ-Эполь, кузнецъ, костоправъ и крестьянинъ Петръ Клотаръ. Несчастное животное жалобно мычало; дыханье его было тяжело и порывисто; томные глаза словно просили о помощи и сострадан³и; раздувающ³яся ноздри силились вдохнуть больше воздуха, который въ жалкомъ хлѣву былъ зараженъ всевозможными м³азмами.

   - Да что же это такое съ ней? Что съ ней?.. съ жалостью воскликнулъ арендаторъ,- вѣдь священникъ благословилъ ее вчера...

   - Кто ее знаетъ, что съ ней! возразилъ костоправъ,- извѣстное дѣло, нечисть какая-нибудь, не безъ того...

   - Порча! колдовство! вырвалось у Клотара.

   Всѣ молча многозначительно переглянулись.

   - Э, да навѣрно! Вотъ уже два года, на деревнѣ словно напасть какая...

   - Господи создатель! вскричалъ горячо Клотаръ, - это все съ дурнаго глазу, помяните мое слово! Этакъ, подъ конецъ, у насъ все подохнетъ, все пойдетъ прахомъ...

   - А что нога вашей Бертины, лучше?

   - Какое лучше, все хуже...

   Корова снова замычала, на этотъ разъ еще тише и жалобнѣе, а глаза ея съ какой-то мольбой устремились на окружающихъ.

   - Какъ она смотритъ на насъ! словно человѣкъ, только не говоритъ!..

   - Бѣдная моя Чернушка! Бѣдная Чернушка! съ горемъ вскричалъ арендаторъ, и крупныя слезы показались на его глазахъ.

   Чернушка съ видимымъ усил³емъ приподнялась въ полутьмѣ, тяжело, порывисто дыша. Двѣ больш³я мухи кружились надъ ея головой, поперемѣнно садясь то на одно, то на другое ухо. Въ открытую настежъ дверь падали лучи, придававш³е что-то фантастическое несчастному животному, которое, въ продолжен³е нѣсколькихъ мгновен³й, простояло, словно задумавшись, освѣщенное трепетнымъ с³яньемъ; затѣмъ, почувствовавъ, что силы оставляютъ ее, Чернушка съ тяжелымъ страдальческимъ вздохомъ опрокинулась на подстилку и - издохла.

   - Вотъ и все кончено! сказалъ Гроссъ-Эполь, гдѣ же тутъ справедливость?

   - Какая ужь справедливость! поддержалъ кузнецъ.

   - Что жъ? мы такъ н смиримся что ли? такъ и позволимъ надъ собой глумиться, какь безсловесное стадо барановъ?.. съ волнен³емъ вскричалъ Петръ Клотаръ.

   При ворвавшемся яркомъ солнечномъ лучѣ, въ полутьмѣ хлѣва бѣшено закружился цѣлый рой мошекъ надъ кучей жалкихъ грязныхъ лохмотьевъ коровьей подстилки, а четверо людей, озадаченные, взволнованные, съ чувствомъ затаенной злобы въ душѣ противъ невидимаго врага, стояли и смотрѣли другъ на друга.

   - Ровно сто лѣтъ назадъ, прошепталъ наконецъ Клотаръ,- тамъ, внизу передъ церковью, сожгли "одну"... Мой дѣдъ тысячу разъ мнѣ разсказывалъ объ этомъ... онъ самъ видѣлъ...

   - Да, въ тѣ времена было правосуд³е, замѣтилъ Гроссъ-Эполь.

   - И хорошее... пробормоталъ кузнецъ.

   Клотаръ стоялъ и съ самымъ глубокомысленнымъ видомъ покусывалъ ногти, задумчиво смотря на бездыханную Чернушку, шерсть которой лоснилась и блестѣла подъ падавшимъ на нее солнечнымъ лучемъ, при отблескѣ котораго какъ-то странно оживлялся ея незакрытый, огромный, остановивш³йся глазъ, да виднѣлись ссадины и рубцы на спинѣ и бокахъ измученнаго животнаго.

   - Все кончено! - пойдемъ, пропустимъ по стаканчику! предложилъ кузнецъ.

  

  

   Клотаръ шелъ по окраинамъ луговъ. Вечерѣло. Молодой мѣсяцъ золотился на свѣтломъ прозрачномъ небѣ, спускаясь къ западу. Стоялъ благодатный ³юнь. Могуч³е злаки, высок³я сочныя травы молодыми побѣгами волновались вокругъ на обширномъ пространствѣ полей; порывы теплаго вѣтра шумѣли въ вѣтвяхъ стройныхъ тополей и тихое кваканье болотныхъ жабъ сливалось въ звуки своеобразной гармон³и со звенящей трескотней древесныхъ лягушекъ. Клотаръ со злобой ударялъ палкой о землю и, то и дѣло, разражался угрозами и ругательствами.

   Это былъ человѣкъ плотнаго сложенья, съ лицомъ широкимъ, мускулистымъ, лишеннымъ всякой растительности, полускрытымъ подъ объемистымъ козырькомъ огромной фуражки, надвинутой на самые глаза. Вѣтеръ съ силою развѣвалъ на немъ его широк³й крестьянск³й балахонъ синяго цвѣта, надувавш³йся пузыремъ вокругъ его коренастой неуклюжей фигуры.

   - Да ужь это вѣрно, какъ Богъ святъ... хоть всѣми святыми поклясться, бормоталъ онъ себѣ подъ носъ, между тѣмъ какъ винные пары бродили у него въ головѣ.

   Высок³е колосья пшеницы, колеблемые вѣтромъ, задѣвали его. Созвѣзд³е Льва яркими большими звѣздами горѣло на потемнѣвшемъ небѣ. Золотой серпъ мѣсяца спустился низко къ западу и становился почти багрянымъ. Крестьянинъ какъ-то недовѣрчиво и насмѣшливо поглядывалъ на заостренный кусочекъ краснаго полумѣсяца.

   - Богъ совсѣмъ несправедливъ... ворчалъ онъ.

   Вблизи послышалось мелодичное журчанье ручейка подъ сѣнью развѣсистыхъ кустовъ, и Клотаръ, войдя подъ ихъ темные своды, ощупью отыскалъ мостикъ, перекинутый черезъ лотокъ, и перешелъ на другую сторону, грозно и воинственно помахивая своей дубиной.

   - Пусть "она" побережется! "Она" исправитъ зло, которое нанесла, или бѣдный человѣкъ учинитъ свое собственное правосуд³е!..

   Невѣрныя ночныя тѣни равнины смѣнились трепетными отблесками мерцавшихъ огоньковъ въ деревенскихъ избахъ.

   - А! она сидитъ у своего окна, проворчалъ Клотаръ, украдкой пробираясь къ двумъ избамъ, одиноко стоявшимъ въ нѣкоторомъ отдален³и отъ деревни.

   У окна ближайшей изъ нихъ сидѣла, облокотясь на подоконникъ, женщина.

   - Что она такое замышляетъ?

   Крестьянинъ присѣлъ на корточки позади забора и, стиснувъ зубы, въ какомъ то безотчетномъ суевѣрномъ страхѣ напряженно всматривался въ эту темную фигуру, выдѣлявшуюся силуэтомъ въ рамкѣ открытаго въ ночную темноту окна, слабо озаренную с³яньемъ мерцавшей свѣчи. Волосы женщины были распущены и волнистыми прядями обрамляли задумчивое лицо.

   - Ишь ты, все у нея не по людски... подумалъ Клотаръ. Кровь его кипѣла, и онъ съ гнѣвомъ сжималъ палку сильной рукой, между тѣмъ какъ лепетъ струящагося ручья, мелодично-звенящ³е звуки перекликающихъ сверчковъ и тих³й трепетъ растен³й, взволнованныхъ ночнымъ вѣтеркомъ, призывали къ сладкому миру, наслажден³ю и милосерд³ю...

   - Постой-ка, я тебя кое-чѣмъ попотчую!

   И порывшись въ мягкой глинистой землѣ, онъ нашелъ булыжникъ, зажалъ его въ кулакъ и, размахнувшись, пустилъ въ окно. Пораженная камнемъ въ плечо, женщина тихо вскрикнула отъ испуга.

   - Подѣломъ тебѣ, колдунья!.. съ злобнымъ смѣхомъ прошипѣлъ Клотаръ сквозь стиснутые зубы.

   Нѣсколько мгновен³й женщина оставалась неподвижной, охваченная внезапнымъ ужасомъ таинственнаго преслѣдован³я. Съ трепетомъ вглядывалась она въ окружающую мглу пустынныхъ полей и затѣмъ, чувствуя, что "кто-то" прячется тамъ, подъ защитою мрака ночи, какой-то страшный невидимый врагъ,- поднялась и затворила окно.

   Между тѣмъ, Клотаръ, крадучись тихими предательскими шагами, обогнулъ заборъ и подошелъ къ сосѣдней хижинѣ съ противоположной стороны. Въ окнахъ его жилища тоже былъ свѣтъ; жена и дочь его сидѣли въ кухнѣ, въ углу, около холодной нетопленной печи. На голубоватомъ фонѣ стѣнъ виднѣлись полки съ разстановленной посудой и рядъ топорныхъ аляповатыхъ картинъ, по большей части, страшнаго содержанья; здѣсь же красовалось уродливо написанное коронован³е императора и изображен³е папы. Стѣнные часы съ кукушкой однообразно тикали въ уголку. Очагъ, большой гладильный столъ и шесть стульевъ съ высокими спинками составляли всю утварь бѣднаго жилища. Полъ былъ старый, неровный, весь въ щеляхъ, впадинахъ и буграхъ.

   - Добрый вечеръ! сказалъ, входя, Клотаръ.

   Жена его, худощавая женщина съ маленькими глуповатыми глазками и шеей красной и сморщенной, какъ у индюшки, медленно поднялась ему на встрѣчу, а дочь съ длиннымъ лицомъ, покрытымъ страшной блѣдностью, принялась вздыхать.

   - Что, все также плохо, Бертина?

   - Да, отецъ... нога моя горитъ, точно огнемъ жжетъ ее изнутри...

   - Господи ²исусе!..

   Дѣвушка держала вытянутой больную ногу и вскрикивала при малѣйшемъ движен³и.

   Отецъ проводилъ около нея большую часть своихъ вечеровъ, съ глубокимъ волненьемъ разсматривая ея ногу. Сердце его надрывалось отъ горя, а въ умѣ роились самыя ужасныя предположенья...

   - Вотъ что, сказалъ онъ въ этотъ вечеръ, послѣ нѣкотораго размышлен³я,- если священникъ ничего тутъ не можетъ подѣлать со своей святой водой, такъ я кое-что другое придумалъ. Завтра будетъ здѣсь тотъ самый братъ Гонора, о которомъ Маморэ давеча намъ разсказывалъ. Онъ - знаменитый заклинатель бѣсовъ... если ужь онъ не сниметъ порчи,- ну, тогда значитъ "та" слишкомъ сильна!.,

   - О, этотъ навѣрное сниметъ! отозвалась съ увѣренностью жена,- какъ онъ отлично вылѣчилъ свиней у Шавра, которыя ужь совсѣмъ были плохи.

   Въ эту минуту часовая кукушка тихо открыла маленькую дверцу и, просунувъ въ нее головку, прокуковала девять разъ.

   - Хочешь ужинать? спросила Клотара жена.

   - Нѣтъ, отвѣчалъ онъ, я поѣлъ окорока у Маморэ...

   Тогда всѣ трое просидѣли еще съ полчаса, не перекинувшись ни словомъ, и томительная унылая тишина нарушалась только однозвучнымъ тиканьемъ маятника. Затѣмъ, мало по малу, всѣ погрузились въ тяжелый сонъ.

  

  

   На другой день, около трехъ часовъ пополудни, вся семья Клотара стояла въ величайшемъ волнен³и ожидан³я на порогѣ своего жилища.

   Широкое пространство лежало передъ ними, все освѣщенное яркимъ полуденнымъ солнцемъ вплоть до самаго горизонта, на волнообразной лин³и котораго причудливо рисовались группы деревьевъ; побѣлѣвш³я нивы золотились подъ теплыми солнечными лучами.

   - Онъ идетъ! вскричалъ Клотаръ.

   Между тополей показалась чуть замѣтная движущаяся человѣческая фигура, которая то скрывалась за холмами, то снова появлялась, ослѣпительно освѣщенная лучами солнца. По мѣрѣ приближен³я этого человѣка, можно было различить его длинную рясу, совершенно непохожую на обыкновенную крестьянскую одежду. Онъ очень спѣшилъ, обрывая упрямыя вѣтви ивъ, заграждающ³я ему путь, и ломая нѣжную зелень изгородей. Клотаръ пошелъ ему на встрѣчу. Минутъ черезъ десять, братъ Гонора уже входилъ въ хижину. Одежда его, вся засаленная, лоснилась; брюшко сильно выдавалось впередъ ивъ подъ впалой груди; глаза высматривали хитро и злобно. Отецъ и мать разсказали ему болѣзнь Бертины. Монахъ слушалъ, и насмѣшливая самоувѣренная улыбка не сходила съ его губъ, а молодая дѣвушка вся дрожала отъ волненья, и сердце въ ней замирало отъ радостной надежды.

   - Я понимаю... я понимаю... успокоивалъ монахъ.

   Онъ вполнѣ отвѣчалъ за счастливый исходъ, но выздоровлен³е не могло послѣдовать разомъ; кромѣ того, требовалась нѣкоторая сумма денегъ для уплаты издержекъ на заклинан³я и на вкладъ въ церковь Богоматери.

   - Такъ, франковъ сорокъ... не больше...

   Крестьянинъ, съ видомъ мрачнымъ и недовольнымъ, поднялся наверхъ, порылся въ потаенномъ уголку, гдѣ хранились его немног³я сбереженья, и, возвратясь, съ суровой строгостью во взглядѣ, дрожащими руками вручилъ монаху нѣсколько потемнѣвшихъ отъ времени монетъ. Монахъ, съ плохо скрытой безстыдной усмѣшкой, запряталъ деньги въ свой поясъ.

   - Гдѣ у васъ боль? обратился онъ къ Бертинѣ.

   Дѣвушка указала на правое бедро:

   - Ноетъ, тянетъ... ударяетъ въ колѣно... рѣжетъ... точно огнемъ жжетъ или когтями скребетъ...

   - Такъ, вѣрно! отозвался монахъ, я понимаю, что это такое. Присядьте.

   Она сѣла, дрожа съ головы до ногъ, а онъ, съ помутившимся взоромъ блуждающихъ глазъ, простоялъ съ минуту неподвижно, торжественно, какъ бы священнодѣйствуя.

   - Нѣтъ знака на вашей ногѣ?

   - Никакого.

   - Прекрасно, я такъ и зналъ.

   Клотаръ и его жена съ какимъ-то рабскимъ благоговѣн³емъ созерцали всемогущаго монаха.

   - Сложите руки, приказалъ онъ и повторяйте за мною слова молитвы.

   Бертина сложила руки, и монахъ началъ глухимъ, замогильнымъ голосомъ:

   - О, Пресвятая Дѣва Мар³я! никогда еще никто, возложивш³й на Тебя все упован³е свое, не оставался неуслышаннымъ Тобою! Съ чистымъ сердцемъ, съ полной вѣрой и надеждой на Твое всемогущее заступничество, прибѣгаю къ тебѣ, о, Мар³я! о, добрая Матерь наша, съ горячей мольбой о помощи... Умоляю тебя, милосердная Пресвятая Дѣва Мар³я, сокруши злыхъ демоновъ, которые вселились въ мою ногу! изгони изъ меня нечистую силу!..

   Голосъ монаха, глухой и прерывающ³йся, постепенно понижался до страшнаго таинственнаго шопота, производившаго подавляющее впечатлѣнье на молодую дѣвушку. Полуопущенныя вѣки его судорожно дрожали. Клотаръ съ мрачнымъ, торжественнымъ видомъ низко склонилъ голову...

   - Теперь, сказалъ монахъ, я буду выгонять злыхъ духовъ... нѣтъ ли у васъ ножа или сабли, очень блестящихъ?

   - Отецъ мой былъ солдатомъ, отвѣчалъ Клотаръ: - у меня есть его сабля.

   - Блеститъ она?

   - Да, очень сильно.

   - Ступайте, принесите ее!

   Крестьянинъ ушелъ, дрожа всѣмъ тѣломъ, и возвратился вооруженный кавалер³йской саблей.

   - Станьте въ дверяхъ... я выйду на дворъ... и когда начну заклинанья, вы ударяйте саблей, кружа ею въ воздухѣ, чтобъ нечистые духи не вошли въ жилище... Они боятся блестящаго лезв³я!..

   Родители осторожно вывели Бертину подъ навѣсъ двора. Тамъ свинья тихо ворчала въ своей канурѣ, голуби прогуливались взадъ и впередъ, а воробьи прыгали на своихъ тонкихъ гибкихъ ножкахъ, легк³е и воздушные, среди важно расхаживающихъ куръ, роющихъ землю.

   Монахъ выпрямился, и злая усмѣшка отразилась на его лицѣ.

   Крестьянинъ съ грознымъ и торжественнымъ видомъ поднялъ широкую саблю, клинокъ которой ослѣпительно сверкнулъ въ солнечныхъ лучахъ. Жена его стояла блѣдная, неподвижная, какъ бы застывшая въ ужасѣ ожидан³я чего-то сверхъестественнаго...

   Тогда раздался грозный, оглушительный голосъ монаха, слова котораго, произнесенныя на незнакомомъ латинскомъ языкѣ, глубоко потрясли простодушныхъ крестьянъ:

   - "Ех³, anathema, non remaneas nec abscondaris in ulla compagine membrorum". . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

   Внезапно воцарилось безмолв³е и длилось минуты двѣ. Всѣ четверо стояли, обратясь лицомъ къ деревнѣ, - женщины дрожали, охваченныя священнымъ трепетомъ; Клотаръ, облитый ходлднымъ потомъ, съ обнаженной саблею въ рукѣ, съ выражен³емъ ужаса въ лицѣ - вѣрилъ глубоко въ эту комед³ю, между тѣмъ какъ хитрый монахъ, глумясь и издѣваясь надъ легковѣр³емъ бѣдныхъ простолюдиновъ, самодовольно ощупывалъ за поясомъ сотню су, безстыдно выманенную изъ скудныхъ крестьянскихъ сбережен³й.

   Наконецъ, Бертина робко прошептала:

   - Буду я исцѣлена?..

   - Черезъ восемь дней, отвѣчалъ монахъ и затѣмъ прибавилъ съ непогрѣшимымъ видомъ человѣка, совершившаго свое дѣло:

   - Если только вы имѣете вѣру!

  

  

   Восемь дней миновали. Погода измѣнилась; тяжелыя тучи темной пеленой застилали ясное лѣтнее небо. Въ сѣреньк³й пасмурный полдень, когда дождь уже висѣлъ въ воздухѣ, а вѣтеръ съ гнѣвомъ налеталъ могучими порывами, Клотаръ, мрачный и суровый, вошелъ въ свою хижину, укутанный въ теплую фуфайку глинистаго цвѣта. Бертина, вытянувшись на скамейкѣ около стола, на которомъ дымился жирный супъ и горяч³й картофель, жалобно стонала.

   - Ну, что? все хуже? спросилъ отецъ.

   - Ахъ, точно кто грызетъ или гложетъ мнѣ кости!

   Вѣтеръ сильнѣе застоналъ за окномъ, стекла дрожали, густой туманъ поднялся надъ равниной. Клотаръ съ какой-то дикой поспѣшностью уничтожалъ свой обѣдъ, глотая больш³е куски и набивая ротъ огромными картофелинами; затѣмъ подошелъ къ дверямъ и остановился на порогѣ съ выражен³емъ злобы на лицѣ.

   Домашн³я птицы, нахохлившись, собрались въ кучку подъ навѣсомъ и тихо кудахтали; бѣглые просвѣты пробивались мѣстами изъ-за быстро несущихся тучъ; высок³е тополи низко склонялись подъ напоромъ вихря; цвѣты и травы шелестѣли и трепетали, пригибаясь къ самой землѣ.

   Клотаръ стоялъ и смотрѣлъ на сосѣднюю хижину, принадлежавшую семьѣ Ластръ; оштукатуренная набѣло, съ кровлей, густо крытой соломою, среди стеблей которой мелькали, тамъ и сямъ, красные цвѣтки, съ садикомъ, обнесеннымъ свѣжей изгородью, и маленькимъ бассейномъ, въ которомъ плескались утки съ зеленовато-сизыми атласистыми шейками - она смотрѣла привѣтно и весело, но Клотаръ съ негодован³емъ и злобою сжалъ кулакъ и, потрясая имъ по направлен³ю сосѣдней хижины, пробормоталъ:

   - Колдунья!..

   Между тѣмъ, прояснило; изъ-за облаковъ показался край голубаго неба, свѣтлый лучъ пробѣжалъ по волнующимся нивамъ и шумящимъ деревьямъ... Въ хижинѣ Ластръ растворилась дверь, изъ нея вышелъ плотный приземистый человѣкъ и направился внизъ по мокрой грязной тропинкѣ.

   - Этотъ простофиля ни въ чемъ не повиненъ, замѣтилъ Клотаръ своимъ домашнимъ,- онъ даже и не подозрѣваетъ... Вдругъ онъ остановился и прервалъ себя на полусловѣ, задыхаясь отъ безсильнаго бѣшенства... глаза его налились кровью, какъ у разъяреннаго цѣпнаго дога...

   На порогѣ сосѣдняго дома появилась женщина съ волосами черными, какъ смоль, съ великолѣпными темными лучистыми глазами. Задумчивымъ взоромъ обвела она разстилающуюся передъ ней картину: поля и рощи смотрѣли весело, облитыя живительнымъ дождемъ; по холмамъ мирно бродили стада; взмокш³я тропинки извилинами убѣгали въ даль; вода журчащими ручейками струилась по склонамъ пригорка; овцы и ягнята весело выбѣгали со двора мызы; въ отдален³и виднѣлась удаляющаяся фигура мужа, быстро шагавшаго по засѣянному клеверомъ полю; пирамидальный силуэтъ церкви рельефно выдѣлялся на фонѣ зеленой вязовой рощи.

   - Господи ²исусе! пробормоталъ Клотаръ,- и подумать только, что она приноситъ несчастье цѣлой странѣ!.. Женщина порывисто обернулась въ его сторону, и Клотаръ почувствовалъ на себѣ пристальный взглядъ ея широко раскрытыхъ глазъ. Ужасъ охватилъ его, онъ весь поблѣднѣлъ, сильныя руки его задрожали, и неодолимая жажда мести проникла все его существо... Она поклонилась, онъ также.

   - Какъ здоровье вашей дочери? крикнула она.

   - Очень скверно, отвѣтилъ онъ и прибавилъ про себя:- тебѣ это лучше знать, проклятая!- Молодая женщина, грац³озная въ своей коротенькой юбочкѣ, спокойная и миловидная, казалась крестьянину какимъ-то исчад³емъ ада, исполненнымъ тайнаго могущества и сверхъестественной силы.

   Она скрылась за дверью, а Клотаръ не двигался съ мѣста, въ тяжеломъ раздумьѣ. Тяжк³я воспоминан³я поднялись въ немъ; въ возбужденномъ мозгу проносились, однѣ за другими, всевозможныя картины и представлен³я съ роковой развязкой.

   Воображен³е рисовало ему ужасы...

   Онъ сталъ припоминать подробности пр³ѣзда супруговъ Ластръ въ ихъ края, два года тому назадъ. Онъ тогда-же сразу почувствовалъ къ нимъ антипат³ю и недовѣр³е. Женщина съ огромными глазами, любившая бродить по полямъ подолгу останавливаясь на уединенныхъ тропинкахъ, разсматривать растен³я и наблюдать за животными,- странностями своими невольно внушала всѣмъ какой-то суевѣрный страхъ.

   И подлинно, несчаст³я такъ и посыпались градомъ на бѣдную деревню. Сначала бараны: у Белотти, у Громпаръ, у Лебренъ пали цѣлыя стада отъ чумныхъ нарывовъ. Затѣмъ, на лошадей пошло,- стали падать отъ чесотки, отъ сапа; потомъ рогатый скотъ повалило, потомъ свиней... Онъ самъ, Клотаръ, потерялъ трехъ свиней отъ повальнаго поноса.

   И вездѣ, куда бы ни приближалась эта женщина, по пятамъ за ней слѣдовала какая нибудь бѣда. Людей, однако, она сначала боялась затрогиватъ, но глупость мэра и снисходительная слабость приходскаго священника придали ей смѣлости, и вотъ Жакъ Бонно сломалъ себѣ ногу, а Мишель Нашэ скоропостижно скончался, не успѣвъ и раскаяться въ своемъ смертномъ грѣхѣ. И все это - съ ея дурнаго глазу...

   - Нѣтъ, этому пора положить конецъ! воскликнулъ съ отчаян³емъ крестьянинъ: - если священникъ и мэръ ничего не замѣчаютъ, это еще не причина - терпѣть намъ у себя колдунью...

   Холодный потъ выступилъ на его вискахъ... страшный планъ созрѣвалъ у него въ головѣ... Онъ видѣлъ дочь свою во власти злой, могущественной силы, обреченную на смерть, которая, быть можетъ, вскорѣ угрожаетъ и ему самому...

   Солнечные лучи погасли и, мало по малу, темныя тучи снова заволокли все небо, оставивъ лишь блѣдную полосу свѣта на лин³и горизонта. Стадо гусей медленно двигалось по склону холма. Роковое рѣшен³е созрѣло въ душѣ крестьянина...

   Онъ вошелъ въ свою хижину, гдѣ въ мрачномъ унын³и сидѣли его жена и блѣдная, истощенная болѣзнью, Бертина.

   Минутъ съ десять, онѣ съ трепетомъ выслушивали его признанья, сообщаемыя таинственнымъ шопотомъ, подъ страхомъ строжайшей тайны. Онъ задыхался отъ бѣшенства и грозно сжималъ кулаки.

   Женщины, сначала испуганныя и оробѣвш³я, мало по малу, подстрекаемыя Клотаромъ, ободрились, набрались смѣлости; возбужденное состоян³е его, дошедшее до изступленья, невольно сообщилось и имъ, и онѣ, слѣпо подчинившисm всѣмъ его требованьямъ, составили между собою страшный заговоръ.

   - Я иду туда! прошепталъ Клотаръ и вышелъ изъ хижины съ видомъ непреклонной рѣшимости.

  

  

   Онъ поднялся на крыльцо домика Ластръ и постучалъ въ дверь. Молодая женщина отворила и, при видѣ его, величайшее изумленье выразилось на ея лицѣ.

   - Я насчетъ дочери своей, сказалъ онъ съ самой предательской улыбкой,- ей что-то плохо... Не зайдете ли вы къ ней на минуточку?

   Отвѣчая на поклонъ крестьянина привѣтливой улыбкой, она проговорила глубокимъ груднымъ голосомъ:

   - Конечно... я приду с³ю минуту!

   - Благодарю, пробормоталъ Клотаръ и съ торжествующимъ видомъ пошелъ впередъ, чтобъ предупредить своихъ сообщницъ. Минуты черезъ двѣ, сосѣдка показалась въ дверяхъ и робко остановилась на порогѣ.

   - Входите же, вскричалъ Клотаръ:- входите, сосѣдка!

   Она вошла, смущенная страннымъ видомъ двухъ женщинъ, сидѣвшихъ въ глубинѣ комнаты и подозрительно смотрѣвшихъ на нее. Ее невольно объяло какое-то смутное предчувств³е.

   Пользуясь ея минутнымъ замѣшательствомъ, Клотаръ ловко проскользнулъ за ея спиной, заперъ дверь на ключъ и затѣмъ, моментально преобразившись, сбросивъ личину притворства, съ искаженнымъ отъ гнѣва лицомъ грубо схватилъ женщину за руку и съ ненавистью взглянулъ ей въ лицо.

   - Господи, Пресвятая Богородица! что съ вами? кротко спросила она безъ малѣйшаго сопротивленья.

   - Это ужь слишкомъ долго длится! бѣшено заревѣлъ Клотаръ, - изъ-за васъ подохли всѣ мои свиньи... пали коровы у Бернарденъ и у Гроссъ-Эполь... Вамъ этого было мало!.. Вы принялись за людей! Я требую, чтобъ вы сняли порчу съ Бертины!

   Женщина стояла и, не уясняя себѣ смысла его словъ, помутившимся взоромъ обводила окружающихъ ее людей... Наконецъ, зрачки ея расширились отъ ужаса, - она начала понимать, какая страшная западня ей разставлена, и тихо сложила руки.

   Съ своимъ чистымъ, строгимъ профилемъ, слишкомъ черными волосами, смуглымъ цвѣтомъ лица, со всей своей рѣзкой красотой южанки - она олицетворяла для нихъ образъ настоящей колдуньи. Клотаръ, дрожа, какъ въ лихорадкѣ, отъ суевѣрнаго страха передъ ней, спросилъ ее:

   - Слышали вы меня, колдунья?

   - Я не понимаю, что вы хотите сказать, пролепетала она.

   - Я говорю вамъ, чтобъ вы сняли съ нея порчу.

   - Какую порчу?

   Крестьянинъ, весь блѣдный отъ негодован³я, толкнулъ женщину къ стѣнѣ и вскричалъ:

   - Какую порчу!.. Проклятая колдунья! говорю вамъ, что вы не выйдете отсюда, пока не снимете ея.

   Она какъ будто застыла въ безмолвномъ ужасѣ... Ей казалось, будто она видитъ страшный сонъ или сцену въ театрѣ, или слышитъ фантастическую сказку, и въ сердцѣ ея шевелилась тайная надежда, что вотъ сейчасъ, с³ю минуту, иллюз³я порвется и все очень счастливо и просто разрѣшится... Но Клотаръ сильнѣе встряхнулъ ее и, придя въ себя, она съ усил³емъ проговорила:

   - M-eur Клотаръ, сжальтесь надо мною!.. Я совершенно невинна... Я ничего не знаю... я отъ всего сердца желала-бы вылѣчить вашу милую Бертину!..

   Тогда Бертина умоляющимъ голосомъ обратилась къ ней:

   - Видите, какъ я страдаю! Зачѣмъ вы испортили меня? Что я вамъ сдѣлала?

   Со сложенными смиренно руками, со страдальческимъ выражен³емъ на блѣдномъ исхудаломъ лицѣ она казалась такой жалкой, несчастной. Мать около нея безмолвно проливала тих³я слезы.

   - Да, вскричалъ Клотаръ, да! вы - единственная причина всѣхъ нашихъ несчаст³й и вы... вы еще упорствуете въ вашей злобѣ!..

   Мало по малу страшное воздѣйств³е этихъ помраченныхъ суевѣр³емъ умовъ невольно сказалось на женщинѣ, прислонившейся къ стѣнѣ, въ состоян³и какого-то столбняка. Подавленная ужасомъ своего безвыходнаго положен³я, несчастная плѣнница чувствовала, что у нея начинаетъ мутиться разсудокъ...

   Подобно невинно осужденнымъ, заключеннымъ въ тюрьму, ей начинало казаться, что, быть можетъ, она дѣйствительно преступна, что и на ней тяготѣетъ проклятье за какой-то совершенный ею грѣхъ, который долженъ быть искупленъ страшнымъ испытан³емъ...

   Клотаръ, мучимый ея долгимъ молчаньемъ и страхомъ измѣны съ ея стороны, въ отчаяньѣ воскликнулъ:

   - Да, скажете ли вы хоть одно слово, колдунья?..

   - Я ничего не сдѣлала, отвѣтила она.

   - А, негодная!.. неистово заревѣлъ онъ и плюнулъ ей въ глаза.

   Тогда чувствуя, что силы оставляютъ ее, что почва ускользаетъ изъ подъ ея ногъ и послѣдняя искра надежды чѣмъ-либо смягчить и тронуть этихъ людей, погруженныхъ въ темное невѣжество,- изчезаетъ въ ея сердцѣ,- она какъ-то безсознательно подняла руку и обтерла свое лицо, между тѣмъ, какъ крупныя слезы выкатились изъ подъ ея рѣсницъ...

   Раздраженный и возмущенный до крайней степени, какъ разъяренный звѣрь, заметался крестьянинъ изъ угла въ уголъ. по своей хижинѣ, разражаясь страшными проклят³ями и ругательствами. Вѣроломство колдуньи казалось ему чудовищнымъ, достойнымъ всякой пытки; упорство ея - непонятнымъ, нелѣпымъ, такъ какъ оно обрекало ее на гибель...

   - Вы видите! обратился онъ наконецъ къ своей женѣ и дочери:- она отказывается исправить зло... отказывается!

   Мало по малу, женщины, сначала менѣе жостк³я и суровыя, видя, что колдунья не поддается, тоже воспламенились злобой и жаждой мщен³я, и сдѣлались неумолимы, не сознавая даже своей безчеловѣчной жестокости. На одно мгновенье въ хижинѣ воцарилось страшное зловѣщее безмолв³е, словно затишье передъ бурей...

   - Зажги огонь въ сосѣдней комнатѣ! закричалъ наконецъ, крестьянинъ женѣ.

   Жена медленно поднялась съ своего мѣста и, набравъ охапку хвороста, отнесла его въ сосѣднее помѣщенье, гдѣ принялась растапливать большой старый каминъ, не служивш³й уже нѣсколько лѣтъ.

   Густой, удушливый дымъ распространился по комнатамъ. Беззащитная, безмолвная молодая женщина смотрѣла передъ собою такъ грустно и кротко, какъ загнанная овечка...

   - Послѣдн³й разъ я спрашиваю, закричалъ Клотаръ:- хотите вы снять порчу, или нѣтъ?

   - Я ничего не сдѣлала, промолвила несчастная.

   - А, а! проклятая! такъ ты не хочешь выгнать нечистую силу, когда тебѣ стоить сказать для этого одно только слово.

   И онъ снова бѣшено заметался по комнатѣ съ угрожающими жестами, съ искаженнымъ отъ гнѣва лицомъ. Вдругъ онъ замахнулся и три раза ударилъ по лицу молодую женщину.

   - Вотъ тебѣ! вотъ тебѣ!.. Ты у меня снимешь порчу! Я заставлю тебя силой...

   Женщина упала на полъ, заглушая рыданья, не осмѣливаясь стонать, а крестьянинъ протянулъ дубину своей дочери и закричалъ ей:

   - Бей ее!.. вѣдь она виновница всѣхъ нашихъ бѣдъ! бей же! ну, ну!..

   И, подстрекаемая разсвирѣпѣвшимъ отцомъ, блѣдная дѣвушка взяла въ руки палку и стала бить распростертую на полу женщину.

   - Ну же!.. такъ! еще... еще! хорошенько! выбивай изъ нея доброе желанье...

   При одномъ слишкомъ жестокомъ ударѣ, несчастная вскочила съ раздирающимъ душу воплемъ:

   - На помощь! спасите!

   Тогда Клотаръ бросился къ ней и, схвативъ ее за горло, прекратилъ эти крики. Вся посинѣвшая и безмолвная, она упала на колѣни.

   - Ну, сдаешься ты? спросилъ Клотаръ, освобождая ее.

   - Увы! пролепетала она, имѣйте ко мнѣ состраданье! я невинна... Богъ свидѣтель! Я не знаю никакого колдовства! Я никогда никому не дѣлала зла!..

   - Хорошо, сказалъ Клоторъ.

   Онъ остановился въ мрачномъ раздумьѣ посреди комнаты й словно застылъ въ зловѣщемъ молчан³и, затѣмъ тихо, почти кротко, спросилъ:

   - Итакъ, рѣшено, ты отказываешься?

   - Я не отказываюсь... я сдѣлаю все, что вы хотите!

   - Снимешь порчу?

   - Я не могу этого!

   - Жена! громко позвалъ Клотаръ:- исполнила ты мое приказанье?

   - Да, спокойно отвѣтила та:- упорство колдуньи убило и въ ней всякое сострадан³е.

   - Подай мнѣ веревку! собачью цѣпь!

   И когда веревка и цѣпь были поданы, онъ, не говоря ни слова, скрутилъ руки женщины за спину и сталъ ихъ связывать; затѣмъ, присѣвъ на корточки, старательно укрѣпилъ цѣпью.

   Полубезчувственная, обезсиленная жертва не сопротивлялась и съ поразительной покорностью позволяла себя связывать.

   - Тряпку! скомандовалъ крестьянинъ.

   Несчастная плѣнница задрожала съ головы до ногъ, охваченная паническимъ страхомъ. Тогда крестьянинъ взвалилъ ее на столъ и съ помощью жены заткнулъ ей ротъ тряпкой. Окончивъ это, онъ вздохнулъ.

   Непрошенное смутное чувство сострадан³я вдругъ шевельнулось въ глубинѣ его ожесточеннаго сердца... Онъ поблѣднѣлъ и содрогнулся. Брови его сдвинулись, глаза опустились въ землю и, въ продолжен³е нѣсколькихъ мгновен³й, онъ простоялъ въ тяжеломъ раздумьѣ.

   Жестокая борьба совершалась въ немъ. Наконецъ, глубок³й продолжительный вздохъ приподнялъ его стѣсненную грудь, лицо его прояснилось.

   У него оставалась еще совѣсть.

   - Послушай! сказалъ онъ какимъ-то особенно тихимъ, смягченнымъ тономъ своей плѣнницѣ:- я ничего не имѣю противъ тебя! Я все забуду, если ты вылѣчишь мою дочь... Тебѣ стоитъ только кивнуть головой, и я сейчасъ-же освобожу тебя.

   Она не шевельнулась, но въ большихъ глазахъ ея, устремленныхъ на него, выражалась такая кротость и невинность, что у него сердце дрогнуло. Но въ то же мгновен³е мысль о колдовствѣ ударила ему въ голову и, снова ожесточившись, онъ воскликнулъ:

   - Не смотри на меня такъ!.. И если ты не хочешь, сама виновата!.. Ты сама рѣшишь свою судьбу... Идемъ!

   И сильныя руки его повлекли ее въ сосѣднее помѣщен³е, между тѣмъ какъ мать, поддерживая больную Бертину, послѣдовала за ними.

   Тамъ, въ старомъ большомъ очагѣ съ трескомъ пылали яркимъ пламенемъ полѣнья и хворостъ; красноватые отблески. трепетали на стѣнахъ и полу. Всѣ четверо, какъ парализованные страхомъ, остановились. Что-то зловѣщее чуялось въ воцарившемся внезапно молчан³и...

   Наконецъ, крестьянинъ какъ-то автоматически, не спѣша, подтащилъ свою жертву ближе къ огню и, поваливъ на полъ, сорвалъ съ нея башмаки и чулки. Тогда только поняла она, что ее ожидаетъ, и въ смертельномъ ужасѣ начала биться и вырываться изъ его рукъ.

   Съ невозмутимымъ хладнокров³емъ человѣка, исполняющаго свой долгъ, Клотаръ прикрѣпилъ цѣпь, связывавшую женщину, къ огромному крюку въ каминѣ и торжественно воскликнулъ:

   - И бѣдный человѣкъ можетъ самъ оказать себѣ правосуд³е!..

   Жена и дочь, безчувственныя, неумолимыя, стояли и смотрѣли на страшное дѣло, считая его исполнен³емъ воли провидѣн³я и высшей справедливостью...

   А Клотаръ, совершая безчеловѣчную казнь, неподвижно и безмолвно стоя надъ безпомощной жертвой, походилъ на грознаго древняго идола, олицетворяющаго собою бога мщен³я.

   Адск³я муки несчастной, корчившейся у огня, не трогали ея палачей и только когда по комнатѣ распространился запахъ паленой кожи, Клотаръ приблизился къ страдалицѣ и, замѣтивъ, что она силится сказать что-то, отцѣпилъ цѣпь съ крюка и отодвинулъ ее дальше отъ огня.

   - Хочешь ты снять порчу?

   Она сдѣлала чуть замѣтный знакъ бровями и глазами, изъ чего онъ заключилъ, что она желаетъ говорить, и вынулъ тряпку изъ ея рта.

   Тогда она пролепетала:

   - Я сниму порчу...

   - А-а! проговорилъ Клотаръ съ гордымъ торжествомъ, одержанной побѣды.

   Она колебалась нѣсколько секундъ, терзаемая разнородными ощущен³ями: мучительнымъ страхомъ и смутной надеждой... Жестокая боль въ обгорѣлыхъ ногахъ почти лишала ее сознан³я. Наконецъ, понявъ, что ей нужно сказать что нибудь, она сдѣлала надъ собой нечеловѣческое усил³е, пролепетала нѣсколько непонятныхъ отрывистыхъ словъ и затѣмъ, употребивъ хитрость, сказала:

   - Завтра поутру ваша Бертина будетъ здорова!

   Но Клотаръ не поддался на это.

   - Завтра! закричалъ онъ,- какъ бы не такъ! Кто могъ испортить, долженъ умѣть и вылѣчить тотчасъ!

   - Я не могу... вдругъ... на это нужно время.

   - С³ю минуту! Сдышишь, колдунья? С³ю минуту, или я тебя брошу въ огонь!

   Въ смертельномъ страхѣ, она прибѣгла къ другой хитрости.

   - Мнѣ нужна для этого какая нибудь освященная вещь..

   - Что? прекрасно! У меня есть образокъ Богоматери...

   Онъ вышелъ и поднялся на верхъ. Тогда несчастная обратилась съ послѣдней мольбой къ Бертинѣ:

   - Сжальтесь надо мной, умоляю васъ, милая Бертина! вѣрьте мнѣ, заклинаю васъ Богомъ, я не виновата въ вашей болѣзни...

   Бертина отвѣчала, дрожа съ головы до ногъ:

   - Сначала снимите съ меня порчу!

   - Но я невинна... невинна! Это вѣрно, какъ евангел³е!

   - Снимите съ меня порчу!

   И съ какимъ-то дикимъ, непобѣдимымъ упрямствомъ она твердила одну и ту же фразу до самаго возвращен³я Блотара. Онъ принесъ маленьк³й, продолговатый образокъ изъ посеребреной мѣди и показалъ его женщинѣ.

   - Вотъ вамъ святыня,- сказалъ онъ:- начинайте!

   Она взглянула на этоть крошечный, полустертый образокъ и, усомнившись, чтобъ изъ него могла выйти всеисцѣляющая сила, замѣтила:

   - Я должна имѣть свободныя руки!

   Сначала крестьянинъ колебался,но, сообразивъ, что просьба основательна, развязалъ ей руки. Тогда она осторожно взяла маленьк³й образокъ, взглянула на него, пробормотала нѣсколько непонятныхъ, безсвязныхъ словъ и затѣмъ спросила:

   - Увѣрены ли вы, что онъ освященъ?

   - Я самъ видѣлъ, какъ его освящали вмѣстѣ съ другими.

   - А-а!.. протянула она.

   И вдругъ, подъ пронизывающимъ ее злымъ взглядомъ враговъ, послѣ тщетныхъ попытокъ сыграть роль колдуньи, руки ея сами собой опустились и съ движеньемъ, исполненнымъ безконечной тоски и отчаянья, она простонала:

   - Я не могу... не могу...

   - Ты не можешь?.. Что же ты издѣваешься надъ нами?.. А, проклятая колдунья! теперь ужь ты заплатишь мнѣ за все! - дико заревѣлъ крестьянинъ и бросился къ ней.

   - Ахъ! - воскликнула она,- Клотаръ! Бертина.. Господь Богъ не потерпитъ этого!..

   Но когда она увидала, что онъ снова схватился за веревку, чтобы вязать ее - смирен³е и покорность сразу ее оставили. Въ виду смертельной опасности, она сразу преобразилась и, рѣшась защищаться до послѣдней капли крови, стала испускать страшные, пронзительные крики, которые должны были сл