Источник: Пантелеймон Романов; Избранные произведения.
Изд-во "Художественная литература", Москва, 1988.
OCR и вычитка: Александр Белоусенко (http://belolibrary.imwerden.de), 20 августа 2002.
Около волостного совета никогда еще не было столько народа, сколько собралось в этот раз.
Мужики сидели на траве около крыльца, собирались кучками и возбужденно говорили.
- Что, еще не приходил?
- Не видать.
Из переулка показались два человека, которые шли по направлению к совету.
- Вот он!
Все, сразу замолчав, повернули головы к подходившим.
- Нет, это не он,- сказал кто-то,- это наши московские ребята, вчерась приехали.
- Он скоро и не покажется.
- С мыслями собирается...- сказал насмешливый голос.
- Он бы раньше с мыслями собирался, думал бы, как с народом жить.
Московские подошли, сняв картузы, поздоровались и некоторое время оглядывали собравшихся.
- Чтой-то у вас такой гомон идет? - спросил один из них, хромой на правую ногу, надевая опять картуз.
- Так... Перевыборы.
- Председателя сейчас ссаживать будем! - возбужденно сказал юркий мужичок в накинутом на плечи кафтанишке.
- Ай не задался?
- Да. Неподходящий.
- Коммунист, что ли?
Тот, к кому случайно обратился хромой, лохматый мужик, сидевший на бревне, не сразу и неохотно сказал:
- Бывает, что иной раз и из коммунистов человек попадается.
- А в чем же дело?
- Да не подходит, вот в том и дело,- сказал юркий мужичок. И, присев перед лохматым на корточки, приложился прикурить от его трубочки.
- Мы вот прежнего проморгали, а теперь целый год этот тер нам холку.
- А, стало быть, хороший был прежний-то?
Юркий мужичок хотел было ответить, но очень сильно затянулся дымом и сквозь слезы только махнул рукой.
- Жулик!.. Такой жулик, какого свет не производил. Но брал тем, что человек был простой, обходительный. Он и выпьет с тобой и детей пойдет у тебя крестить.
- В казенный лес дрова с нами воровать ездил,- сказал лохматый с своего бревна.
- Да... Вот только одна беда,- что жулик да сюда заливал.
- Зато слово держал,- сказал кто-то.- Если он тебе что сказал, пообещал, будь покоен.
- Насчет этого правда. Ежели ты ему бутылку поставил и он пообещал тебе, ну, налог там скинуть или что, так уж будь покоен. На кого другого накинет, а тебя не тронет.
- А главное дело, народ не мучил,- сказал лохматый.
- Но жулик это уж верно. Такая бестия, что дальше некуда. Что ни начнет делать, все у него перерасход. В Москву поедет, так он таких себе командировочных наставит, словно один на двадцати лошадях ездил.
Из совета вышел человек в сапогах и суконной блузе.
- Граждане, на собрание,- крикнул он.
Никто не отозвался. Только юркий мужичок переглянулся с хромым и сказал:
- Из этой компании... Секретарь. Скоро бабью юбку наденет.
И прибавил громко:
- Что ж иттить-то, дай начальство подойдет.
- Кого ж на их место выбирать будете? - спросил хромой.
Юркий мужичок вздохнул, почесал в голове, потом ответил:
- Прежнего придется, Ерохина. К нему вчерась уж на поклон ходили.
- Теперь, пожалуй, куражиться начнет.
- Вскочит в копеечку,- сказал кто-то.
- Ну, и вскочит, что ж сделаешь-то.
- Как же это вы налетели на нового-то? - спросил хромой.
- Как налетают-то... Сменить решили. Сил никаких не стало, все обворовал. А нового-то не наметили. А тут подобралась партия их человек пять. Мы думали, выборы сразу будут, и хлебца пожевать не захватили. А они сперва давай доклад читать. Томили, томили,- у нас уж прямо глаза на лоб полезли.
- Одобряете?
- Шут с вами, одобряем, говорим, только кончайте свою музыку, а то все животы подвело.
- Ну, поднимайте руки, сейчас конец.
Подняли.
- Теперь, говорят, можете расходиться. Благодарим за доверие.
- Не на чем, говорим. А позвольте узнать, за какое доверие?
- А председателя, говорят, выбрали.
- Какого председателя?
- А вы за что руки тянули?
- Мать честная, мы так и сели. Что ж, значит, руку поднял, тут тебе и крышка?
- Не крышка, говорят, а председатель. Глянули мы на него, а он коммунист.
- Идет!! - крикнул кто-то.
Все оглянулись.
Через выгон к совету шел бритый, худощавый человек в белой рубашке, запрятанной в брюки, с галстучком и широким поясом, в карманчике которого у него были часы на бронзовой цепочке.
- По новой моде...- сказал кто-то недоброжелательно.- Ведь он, может, и ничего человек, а вот надо вывернуть наизнанку: люди рубаху из порток, а я в портки запрячу.
- Здорово!..- сказал пришедший, поднимаясь на крыльцо.
Все расступились. Никто ничего не ответил, только ближние нехотя сняли шапки.
У стола в совете сидели двое: один в блузе, выходивший на крыльцо, другой в вылинявшей от солнца стиранной косоворотке.
Председатель подошел к ним и, что-то говоря, стал доставать бумаги из брезентового портфеля. Потом поднялся человек в блузе и сказал:
- Прежде чем производить перевыборы, товарищи, заслушаем доклад председателя.
- Это опять головы мутить? - крикнул кто-то сзади.
- Опять, дьяволы, оседлают! - сказал еще голос.- Куда ж это Ерохин делся?
- Они вот сейчас примутся читать, а уж когда у тебя глаза на лоб полезут - они тут и подвезут не хуже прошлого разу. Дочитались до того, что глаза у всех, как у вареных судаков, стали.
- Уморят.
- Установить очередь,- торопливо оглянувшись и подернув на плечо съехавший кафтанишко, крикнул юркий мужичок, который сел рядом с хромым,- чтобы половина тут сидела, а половина на улице. А то опять до дурману доведут.
- Правильно.
Председатель взошел на возвышение и, разобрав исписанные листы, прочел, обведя глазами собрание:
- Организационный период...
- Листов-то сколько, ведь это с половины глаза заводить начнешь,- сказал, покачав головой, юркий мужичок. И когда началось чтение, он нагнулся к хромому и зашептал:
- Вот как печатным словом донимает,- просто сил никаких нет. Мы как, бывало, жили: рожь, овес уберешь, картошку выкопаешь и вались на всю зиму на печку. Никакого тебе дела, никакой заботы. Только скотине корму дать. А там праздник пришел, свинью зарезали, в церковь сходили. И знать больше ничего не знали.
- А теперь дня не пройдет, чтобы тебя не дергали,- сказал лохматый,- то в волость выборным идешь, часов до пяти слушаешь, то в город делегатом каким-то едешь. А двоих намедни и вовсе в Москву услали. Этих одних комиссий сколько... намедни в город собираюсь, а меня не пускают: нынче, говорят, заседание мопров, явка обязательна.
- А это что такое?
- Мопры-то? Да это какие-то два стрекулиста из Москвы приезжали.
- Строительная часть...- прочел председатель.
- Ах, сукин сын, народ как мучает! Мать честная, уж наши носами клевать начали,- испуганно сказал юркий мужичок и толкнул впереди сидевшего черного мужика, которого начало уже покачивать вперед, точно его перевешивала голова.- Сидор, выходи на улицу, очумеешь. Выходи, говорю,- очахнешь, тогда придешь.
И когда тот пошел к двери, юркий мужичок продолжал:
- Вишь, измывается. Хоть последний час, да мой. И отчего это, скажи на милость, когда разговор идет, то хоть сколько хочешь можешь слушать, а вот как чуть что писаное, или того хуже печатное, так никаких сил нет.
- Укачивает? - спросил хромой.
- Страсть! Теперь попривыкли малость, а спервоначалу, бывало, начнет, пяти минут не пройдет,- мы все, как куры, так и валимся. А он всю зиму нас вот так морил: то доклад, то ревизия, то и вовсе черт ее что...
- За Ерохиным жили - ничего не знали, все за тебя обдумано и сделано,- сказал лохматый.- Бывало, когда налог платить, так он раз десять перед сроком пробежит по деревне: "Эй, кричит, граждане чертовы, не зевай, срок подходит". А этот вывесит бумажку, раз объявит, и кончено дело. Сам об себе и должен помнить. А там хватишься - домовой тебя в живот! - все сроки прошли, пеня с тебя пошла.
- Да уж насчет этого Ерохин был молодец. Целый год живи - ни о чем не думай. Ни собраний этих, ни комиссий за весь год не было, а у него все протоколы написаны, что слушали, что постановили. А там и не было никого, все сам писал.
- Народ, стало быть, не беспокоил?
- На этот счет молодец. И самая образцовая волость была. Придешь в совет, а у него на стенах листы, и в них разными красками стоблики да круги. Только вот одна беда: на водку слаб, да руки длинны. А этот все читает, читает... Ведь пошлет же господь такое наказание!
- Тем лучше: сам себе яму роет,- сказал лохматый.
Вдруг в дверях послышался какой-то шум и показался человек в распахнутой поддевке. Он нетвердой рукой перекрестился на угол, где прежде висели иконы, и сказал громко:
- Все заседаете, мать вашу так?
- Гражданин! Вы куда пришли? - крикнул председатель.
- Ой, ты тут еще, я и не видал,- сказал пришедший и, махнув рукой, ткнулся на свободное место.
- Ах, сукин сын, уж нализался,- сказал юркий мужичок.- Что ж он не мог до конца выборов-то потерпеть. Прежний председатель,- прибавил он, обращаясь к хромому,- каждый день пьян. Неужто он за прошлый год столько нахапал, что по сию пору хватает?
- Пункт двенадцатый: общий итог отчетного года...- прочел докладчик.- Граждане, не выходить! Сейчас конец - и перевыборы начнутся.
- Сейчас, сейчас, только воздуха глотнуть.
Вся левая сторона сидевших в совете вытеснилась на двор, а на их место сейчас же пришла новая партия со двора. Минут через пять вернулись и эти.
- Сыпь теперь!
Человек в блузе, сидевший за столом президиума, встал и сказал:
- Прошу назвать кандидатов в председатели. А если вы одобряете старого, то можете переизбрать его.
- Антона Ерохина! - крикнули голоса.
- Значит, вы выражаете недоверие прежнему председателю?
- Ничего мы не выражаем, а не надо нам его.
- Нельзя ли объяснить почему?
- Потому что - неподходящий, вот и все,- проворно крикнул юркий мужичок и, обернувшись назад, шепнул: "Поддерживай!"
- Антона Ерохина! - заревели голоса.
Человек в блузе пожал плечами и, обратившись к Ерохину, сказал:
- Может быть, выразите собранию благодарность, товарищ, за оказанное вам доверие?
Вновь избранный протеснился падающей походкой вперед и взобрался на возвышение, с которого сошел читавший доклад председатель.
- Выражаю...- начал было вновь избранный, но потом усмехнулся и, махнув рукой, крикнул тоном выше: - Что, вспомнили, сукины дети, Антона Ерохина?
- Вспомнили! - ответили голоса и громче всех юркий мужичок.
- Ну, смотрите теперь... Выражаю!
- Поневоле вспомнишь,- сказал опять юркий мужичок и прибавил: - Ах, головушка горькая, оберет теперь все, сукин сын.