Развлечение-Издательство - Письмо с тремя крестами

ка.

   Повелл описал Мака Керринга, совершенно похожего на Адамса.

   - Скажите, пожалуйста, в появлявшемся у вашей постели духе вы не замечали знакомых черт лица?

   - Нет, лицо всегда было закрыто воротником плаща.

   - А разве у вас никогда не появлялось подозрение, что кто-то мог изображать этого страшного духа?

   Повелл помолчал несколько секунд, а потом сказал несмелым шепотом:

   - Мне бы не хотелось об этом говорить...

   - Что можно сказать о материальном положении Мака Керринга?

   - Я уже говорил вам, что он унаследовал от отца большой капитал, который дает ему возможность безбедного существования на проценты.

   - Симпатичен ли вам этот молодой человек?

   - Откровенно говоря, вовсе не симпатичен. Хотя, нужно отдать ему должное, со мной он чрезвычайно предупредителен и любезен и никогда не проявил по отношению ко мне хотя бы незначительной бестактности.

   - Куда же он уехал, когда оставил ваш дом две недели назад?

   - Вернулся в Англию.

   Пинкертон слегка улыбнулся.

   - Он так сказал?

   - Да! Он уехал с пароходом "Австрия", принадлежащим обществу "Кунард".

   - Вы ошибаетесь, он не уехал. Мак Керринг здесь, в Нью-Йорке, - спокойно заявил Нат Пинкертон.

   Артур Повелл вскрикнул от испуга.

   - Это немыслимо!

   - Мало того, мистер Повелл, я совершенно убежден, что в одну из предстоящих ночей, быть может, даже сегодня, он снова нанесет вам визит в образе духа, чтобы закончить свое дело, а потом в качестве наследника вступить во владение вашим состоянием!

   Повелл не верил своим ушам, да и доктор Вестман глядел на сыщика, делавшего такие смелые заявление, с видом безграничного удивления.

   - Да, джентльмены, все обстоит так, как я говорю! А теперь еще один вопрос: чувствуете ли вы себя достаточно хорошо, чтобы еще раз, без страха, взглянуть на "духа", которого я намерен арестовать именно здесь, у вашей постели?

   Повелл кивнул головой.

   - Конечно, конечно! Теперь, когда я все знаю, я уже не стану бояться!

   - В таком случае я должен остаться у вас на ночь, так как уверен, что негодяй придет сегодня.

   Больной старик с мольбой посмотрел на сыщика.

   - Не правда ли, мистер Пинкертон, вы не посадите моего племянника в тюрьму? Пусть он оставит Америку и возвратится в Англию.

   - Нет! - мрачно сказал Пинкертон. - Ваш племянник умрет на электрическом стуле.

   Повелл вскрикнул.

   - На электрическом стуле?! Боже праведный! Но ведь его преступное намерение погубить меня еще не осуществилось!

   - Он виновен в других преступлениях! В каких именно, вы узнаете, когда окончательно оправитесь от своей болезни.

   Но больной не давал сыщику покоя и во что бы то ни стало требовал сказать, в каких преступлениях замешан его племянник. Пинкертон вопросительно посмотрел на врача. Доктор Вестман пощупал пульс пациента.

   - Говорите, мистер Пинкертон, - сказал врач. - Мистер Повелл имеет достаточно сил, чтобы спокойно выслушать все, что вы должны ему сообщить.

   - Да, я буду спокоен, даю вам слово, - заявил Повелл, - иначе погибну от страха и тревоги, если вы умолчите о том, что я все равно узнаю позже.

   - В таком случае, мистер Повелл, не стану более скрывать - Мак Керринг убил вашего внебрачного сына Джона Локвуда, который жил на 42-й улице под именем Джона Фельдора!

   Из груди Новелла вырвался глухой стон. Он закрыл лицо руками, тело его бессильно откинулось на подушки; меж худых пальцев, закрывающих лицо, текли крупные слезы.

   - Да, мистер Пинкертон, - сказал он наконец, немного успокоившись. - Вы правы! Этому негодяю место на электрическом стуле. Если он опять появится у моей кровати, делайте, что вам предписывает долг!

   - Я найду средство вырвать у него полное признание, - решительно заявил сыщик.

   После этого он вышел из дома мистера Повелла, чтобы отправиться к себе в контору. Оттуда он пошел на Катарине-стрит, где у No 85 стоял на посту Боб в костюме простого матроса. Сыщик узнал от него, что мнимый Адамс все это время не выходил из дому. Сыщик оставил Боба на посту, а сам отправился в магазин волшебных фонарей, где имел с хозяином длинный разговор. Через несколько часов уже была готова стеклянная пластина, на которой в точности были воспроизведены последние строки письма вместе с помещенными под ними тремя крестами.

   С этой-то пластиной и хорошим волшебным фонарем Нат Пинкертон отправился на виллу мистера Артура Повелла.

   В комнате больного царила тишина. Артур Повелл лежал в постели, охваченный лихорадочным ожиданием. С той минуты, как в доме появился Нат Пинкертон, состояние старика значительно улучшилось. К нему отчасти вернулась способность двигаться, что в значительной мере было вызвано его внутренним состоянием, уже не имевшим ничего общего с апатией и отчаянием.

   В углу, за платяным шкафом, сидел Нат Пинкертон, перед которым на стуле стоял волшебный фонарь.

   Внутри фонаря горела свеча, но все щели и отверстия его были так тщательно закупорены, что наружу не проникал ни один луч. За постелью больного, на стене, повесили белую простыню и таким образом сделали все необходимые приготовления, чтобы достойно встретить "привидение".

   Доктор Вестман, который тоже сильно заинтересовался этим делом, засел в маленьком кабинете около спальни, дверь которой осталась полуоткрытой, так что сквозь нее он мог наблюдать за всем, что происходило в комнате больного.

   Часов около одиннадцати Пинкертон потушил ночник. Луна озаряла комнату слабым голубоватым светом.

   Сыщик заранее поставил непременным условием, чтобы никто не говорил ни единого слова, и в комнате слышалось только дыхание больного.

   Часы на башне пробили полночь.

   Старик приподнялся на постели и хотел что-то сказать, но Пинкертон сделал ему знак молчать. Его тонкий слух уже различил тихий шорох в передней, которого не услышали ни Артур Повелл, ни притаившийся за дверью доктор Вестман.

   Прошла еще одна томительная минута. Повелл откинулся на подушки и закрыл глаза. Он притворился спящим, но все время поглядывал на дверь.

   Вот она чуть-чуть приоткрылась, затем на пороге показалась длинная черная фигура. С плеч ее спадал широкий темный плащ, лицо, белое как снег, искаженное ужасной гримасой, выглядывало из-под надвинутого на него темного капюшона.

   Все это создавало впечатление чего-то жуткого, еще более усиливающееся из-за плохого освещения комнаты. Пинкертон отлично понимал, что старик при виде этого "духа" вполне мог перепугаться до смерти.

   Несколько секунд фигура неподвижно простояла на месте, потом вдруг подняла обе руки и сказала глухим, замогильным голосом:

   - Артур Повелл!.. Проснись!

   Старик открыл глаза, приподнялся и, громко вскрикнув, протянул обе руки, точно защищаясь от страшного гостя.

   А фигура подходила все ближе и ближе, пока не приблизилась к спинке кровати.

   Нат Пинкертон взглянул на Повелла и остался доволен. Действительно, старик уже не чувствовал страха, но умело притворился исполненным безграничного ужаса.

   - Чего ты хочешь от меня? - спросил он дрожащим голосом.

   - Положить конец твоей жизни! Ты - подлый злодей, обманувший и соблазнивший несчастную девушку! Ее дух требует отмщения! Негодяй, тебя постигнет достойная кара!

   "Привидение" говорило таким голосом, который действительно производил страшное и жуткое впечатление.

   В эту минуту Пинкертон неслышно поднес руку к стоявшему перед ним на стуле аппарату, и на стене, за постелью больного, вдруг появился светлый блестящий круг, а на нем ясно и отчетливо высветились многозначительные слова:

   " ....................... проклятие тебе

     ........................ убийце Артура

     .................................. Повелла.

     ......................................   "

   Черная фигура издала крик ужаса.

   Капюшон откинулся назад; "дух" поднял вверх обе руки.

   - Боже мой! - проговорил он. - Почерк Джона Локвуда!.. Его письмо мне! Убитый - он воскрес!

   - Да, Мак Керринг! - загремел тут могучий голос сыщика, и в ту же секунду комната осветилась ярким электрическим светом.

   Пораженный преступник увидел перед собою не только Ната Пинкертона, стоявшего с направленным на него револьвером, но и доктора Вестмана.

   - Дух несчастного Джона Локвуда, убитого тобою, вопиет о мщении! Подлый негодяй! Ты хотел убить и дядю! Твоя игра окончена! Ты арестован!

   Из-под плаща преступника со звоном упал на землю острый, как бритва, кинжал. Пинкертон подошел к негодяю и сорвал с него плащ.

   В бледном лице, покрытом толстым слоем белил, Артур Повелл узнал черты своего племянника.

   Преступник до такой степени потерял всякое присутствие духа, что, не сопротивляясь, дал надеть на себя наручники. Он стоял, точно пораженный громом.

   - Мак Керринг! - сказал тогда мистер Повелл. - Как велика твоя подлость! Ты кончишь жизнь на электрическом стуле, а какая блестящая будущность могла бы тебя ожидать!

   Керринг ничего не ответил.

   - Полно, - заявил Нат Пинкертон, - Негодяй не достоин того, чтобы вы с ним говорили, мистер Повелл.

   Но тут арестованный вдруг пришел в себя. Он громко вскрикнул и впал в состояние такой ярости, такого дикого бешенства, что Пинкертон с трудом унял его.

   Он проводил его вниз, подозвал нескольких полисменов и передал им арестанта. Через полчаса последний сидел уже под замком. Ввиду очевидности приведенных улик ему оставалось только признать себя виновным. Его признание пролило свет на многие обстоятельства этой трагической истории.

   Когда Керринг гостил у дяди, Артура Повелла, тот как-то начал писать письмо своему внебрачному сыну Джону Локвуду. Он не скрывал этого от Керринга, и негодяй, мечтавший о состоянии старика, решил помешать намерению мистера Повелла.

   Он перехватил все его письма, тогда как бедный старик думал, что Джон Локвуд не хочет отвечать ему. С другой стороны, Керринг перехватывал и все письма, приходившие из Англии. Он пришел в ярость, когда однажды получил письмо Джона Локвуда, в котором тот сообщал отцу, что в самом ближайшем будущем приедет в Соединенные Штаты.

   Он во что бы то ни стало решил помешать встрече Повелла с Локвудом, чувствуя, что такая встреча, безусловно, грозит ему потерей наследства. Он встретил Локвуда в гавани Нью-Йорка и предупредил, чтобы он не шел в дом Артура Повелла, так как последний будто бы грозился прогнать его.

   И вот Джон Локвуд поселился на 42-й улице и жил скромно, хотя иногда предавался развлечениям, так как обладал довольно большим состоянием. Единственным и самым горячим его желанием было добиться примирения с человеком, который был его отцом.

   Он писал Повеллу письмо за письмом, но ни на одно из них не получил ответа, так как их перехватывал Керринг.

   Это страшно огорчало Локвуда, который поселился у вдовы Клеменс под именем Фельдора. Он часто приходил к дому Повелла, куда его влекла какая-то неудержимая сила. И вот однажды он увидел, как из подвального окна виллы вылезла темная фигура с белым как снег лицом. В этой фигуре он узнал Мака Керринга, племянника своего отца. На следующее утро он, совершенно случайно, услышал, что с Повеллом ночью был удар и он слег от тяжелой болезни. У Джона Локвуда возникло подозрение. Еще при первой встрече с Маком Керрингом он условился с ним, что будет писать ему до востребования под шифром "М. К. 713". И вот Джон Локвуд написал Маку Керрингу письмо с тремя крестами, после чего был убит.

   Мака Керринга приговорили к смерти, и он умер на электрическом стуле. Артур Повелл вскоре скончался, оставив все свое состояние благотворительным учреждениям.