- Не тоскуй, Васюта, голубчик!.. Ободрись... Знаешь пословицу: "Тоской города не возьмёшь"... Вот я поставила самоварчик, с хлебом напьёмся чаю, - будем сыты... И дети будут сыты... Подумай, какое счастье, что они теперь здоровы... А помнишь - утро нашей любви? Сколько было надежд!.. Васюта, - неужели ничто не сбудется?.. Ведь мы же по прежнему любим друг друга... Помнишь, как мы каждый вечер приходили к старой ветле, у пруда?..
Молодая женщина с бледным красивым лицом старалась заглянуть в глаза мужа. На него всегда хорошо, ободряюще действовали подобные её речи. Но он теперь только ниже опустил голову. Она неслышно вздохнула, позвала резвившихся оборванных двух детишек, ушла с ними в кухню и тихо закрыла дверь.
- Ему нужно подумать одному, - всё его раздражает... А чрез несколько минут успокоится, позовёт меня, приласкает... И будем горевать вместе... Может быть, что-нибудь и придумаем... Господи!..
Солнечные лучи ударили в маленькое окошко мансарды и радостными бликами заиграли на грубом полу и убогой мебели, и на пустом, без холста, мольберте, испачканном красками.
Василий Иванович Петров, художник, сидел на табурете, положив локти на стол, крепко сжав виски руками и думал о том, как бы и где бы ему заработать на пищу семье.
"Нужда... Это что-то хищное, жестокое, и мерзкое, и страшно могучее, властное. Горе человеку тому, кого победит нужда!.. Он беспомощно бьётся как муха в паутине, а нужда как паук высасывает все жизненные соки. Или вот, как сверчок с оборванными крыльями, уж не подняться ему, не взлететь над землёй... - А у меня отрастут, непременно отрастут крылья!.. Я поднимусь... Но где выход, - в чём?!. Должен же быть какой-нибудь выход?"
Василий Иванович был в этом уверен и оттого ещё не приходил в отчаяние, и всё искал.
Художнику Петрову не везло.
Окончив высшее художественное училище, он мечтал "не запрягаясь в службу", свободным трудом пробить себе дорогу. Он был уверен, что его труд даст ему имя и обеспечит безбедно существование для его семьи. Но первая картина его, о которой с большой похвалой отозвалась критика, стояла непроданной до последнего дня выставки. Только перед закрытием выставки удалось ему продать свою картину за ничтожную сумму, которой как раз хватило, чтобы заплатить в лавку долг, да ещё месяц прожить, не нуждаясь.
Чтобы как-нибудь перебиваться, пришлось брать заказы на портреты с фотографий; хороших заказов не было: не искали его таланта, умения прекрасно работать, - для хороших заказов искали художников с именами известными или даже громкими.
Василий Иванович работал на магазин, получая за свой труд очень мало, а магазин брал за работы Петрова довольно дорого. Но Василий Иванович не знал, для кого он делал тот или иной портрет и не мог достать непосредственно работы, которая хорошо оплатилась бы. Чтобы не голодать с семьёй, Василий Иванович должен был очень много работать на магазин. Некогда было написать этюд для себя, - о картине же на выставку и думать было нечего...
Так пропали у художника четыре года, в этой "подёнщине", как называл он свою работу.
Откуда-то узнал адрес Петрова один очень богатый меценат, Дарин, у которого была великолепная картинная галерея, - и пригласил Василия Ивановича письмом к себе.
Обрадовался и побежал бедный художник к знаменитому меценату.
Предварительно он одел старую, но чистую тщательно заштопанную женой крахмальную сорочку и порыжевший сюртук, пригладил слегка свои густые длинные волосы, а жена подвинтила ему пальцами усы и расправила бороду, как ей нравилось и казалось красивым.
День был ясный, весенний и всё на улице казалось Петрову жизнерадостным и приветливым: и неспешно сновавшая публика на тротуарах, и катившие на рысаках богачи, и тащившиеся на извозчиках и конках люди среднего достатка. В каждом лице, на которое падал взгляд художника, он находил что-то доброжелательное и приятное. Петров шёл быстро и бодро.
Петрова приняли в роскошном кабинете и предложили написать портрет карандашом с фотографии, снятой с девочки лет пяти, недавно умершей дочери мецената.
- Подписи мне не нужно, - сказал меценат, мужчина средних лет, тщательно причёсанный парикмахером, - всё равно у вас имени нет... А работаете вы недурно... Дорого я не заплачу. Скажите, сколько можете взять за этот портрет?..
Василий Иванович подумал и сказал:
- Двадцать пять рублей.
- А с магазина вы берёте по десяти рублей... Иногда, кажется, и дешевле... Я потому вас и пригласил, чтобы мне магазину не переплачивать... Десять рублей вы можете и с меня взять... И будете ещё от меня получать работы.
Василий Иванович согласился.
Когда художник шёл домой от мецената, он очень медленно шагал по улицам, низко опустив голову и ничего не видел перед собою.
Дарину очень понравился портрет, но он заплатил только десять рублей и больше не вспоминал о Петрове: должно быть не было подходящей для того работы.
Заболели у Петрова дети. Он несколько дней не работал, помогая жене ухаживать за детьми, дежуря ночами у маленьких кроваток. Днём пробовал он работать, но руки дрожали от волнения, и он портил бумагу, - ничего не выходило. Пришлось заложить всё, что было можно, чтобы платить докторам и в аптеку.
Из магазина присылали несколько раз за срочным заказом.
Наконец, Петров окончил заказ и понёс в магазин.
У огромных окон магазина он остановился и взглянул на выставленные в витринах вещи. Там были две-три картины знаменитых художников, попавшие в магазин случайно, от наследников каких-нибудь меценатов или от разорившихся людей, несколько дорогих эстампов, фигуры из бронзы и терракоты и рамочки изящной работы для фотографий. Это был магазин ловкого итальянца Пиччикато, который не совсем чисто говорил по-русски, но в совершенстве изучил вкусы той русской публики, которая посещала его магазин.
Петров смотрел на вещи в витринах и думал:
"Либо громкая подпись, имя, которым можно хвастнуть, - либо уж репродукция... Работам нашего брата, художника без имени - места нет... Значит, - что же делать?.. Издыхать с голоду вместе с семьёй?.. Или всё работать грошовые портреты карандашом с карточек?.. Сейчас и такой-то работы ещё получить бы... Да авансом хоть рубля три"...
И художник вошёл в магазин.
Пиччикато, очень красивый брюнет, остриженный бобриком, с остренькой бородкой, усами кверху и свежим, розовым цветом лица, одетый по последней моде, показывал покупателю дорогую бронзу; итальянец то почтительно изгибался перед покупателем, то вдруг откидывался и с деланным восторгом и восхищением смотрел на вещь, которую он продавал, и говорил о том, с каким вкусом и талантом сделана эта вещь. Приказчики, красивые, элегантные молодые люди продавали другим покупателям кто - альбом, кто. - рамочки. Жена Пиччикато, красавица блондинка с широкими плечами и туго перетянутой талией оживлённо вполголоса говорила о чём-то с гвардейским офицером.
Когда Петров открыл дверь магазина, Пиччикато взглянул, кто входил, - и не ответив на поклон бедного художника, уже больше не обращал на него ни малейшего внимания. Только когда покупатель ушёл, и вслед за. ним унесли бронзу, - Пиччикато подошёл к Петрову.
- Так безобразно задерживать заказ нельзя. Магазин не может конфузить себя перед заказчиками. Вот что значит уплатить деньги сполна авансом. Это я сделал противно моим правилам, - вы уговорили меня нуждою для вашей семьи. Больше этого не будет. Теперь мы квиты. Больше работ сейчас нет, - всё отдано Ивикову, - он не хуже работает и берёт дешевле. Но если будет ещё работа, пожалуй, можете ещё рассчитывать, - мы пришлём за вами...
Василий Иванович вспомнил о Дарине:
"Пойду к нему, попрошу работы. Откровенно объясню положение... Если у него ничего нет, порекомендует кому-нибудь"...
Но уже не в чём было к Дарину пойти: сюртук и пиджак были заложены.
"А в блузе к этому миллионеру, в его роскошное палаццо - невозможно показаться"... - наивно думал Василий Иванович.
Между тем пришлось заложить и пальто: иначе не чем было заплатить за квартиру, а хозяин не соглашался ждать.
Василий Иванович долго сидел, не двигаясь.
Его жена Елена Михайловна вынесла из кухни самовар.
Дети выбежали вслед за нею, играя в лошадки.
- Лина, что же делать?!.
- Работать, Вася!.. - бодро ответила Елена Михайловна, - и не унывать... Попроси работы у Дарина письмом...
- Не ответит... Зря на марку деньги истратим... Два фунта хлеба можно купить, вместо марки...
- Можно так убедительно написать, что непременно ответит, если он человек, а не камень... Напиши искренно... понимаешь: искренно, ничего не скрывая... Ответит...
- Значит, милостыню просить?..
- Работы, а не милостыню... Нужно ещё и взаймы попросить у него денег, чтобы одежду купить... Наверное, он много добра делает... Помогает деньгами, и никогда те деньги к нему не вернутся. А мы возвратим... Миллионер, ведь, он. - Отчего ему взаймы нам не дать?.. Наверное рад будет помочь...
Василий Иванович решил написать Дарину письмо.
В одной из многочисленных гостиных своего дома, Виссарион Арсеньевич Дарин вёл разговор с гостем, растрёпанным господином в поношенной пиджачной паре, преподавателем физики в двух гимназиях, Мурашкиным.
Дмитрий Николаевич Мурашкин любил искусство и был тонким знатоком в произведениях живописи. Мурашкин не имел семьи, жил одиноко, довольно много зарабатывал и мог бы сам приобретать себе картины, хоть изредка, но считал себя не в праве тратить деньги "на предметы роскоши". Зато он "позволял себе" в свободное время полюбоваться картинами в галереях и на выставках. Ему охотно показывали свои галереи почти все меценаты, - они дорожили его мнением о каждой новой приобретённой художественной вещи и старались с ним водить дружбу.
Жил Мурашкин очень скромно, тратил на себя едва четверть заработка, - остальными деньгами он помогал тем, кто нуждался в помощи, чтобы "стать на ноги", - главным образом учащейся молодёжи.
Редко знали те, кому помогал Мурашкин, кто сделал им добро, - он умел скрываться, когда не был уверен, что ему смогут возвратить деньги, которыми он помогает. Он никогда не требовал долга, но в тех, увы, редких случаях, когда ему уплачивали долг, - рад бывал получить обратно деньги: на них он мог другим помочь и в каждом таком случае, когда возвращали ему долг, видел как бы доказательство того, что он действительно помог человеку стать на ноги, и что одним честным человеком больше на свете.
Дарин только что прочёл Мурашкину вслух письмо художника Петрова, прочёл как нечто забавное, уморительно подчёркивая жалобным тоном те фразы письма, которыми Петров описывал свою нужду.
Когда читал Дарин адрес квартиры Петрова, - Мурашкин вынул записную книжку и что-то отметил.
- Удивительно нахальны люди!.. - воскликнул с негодованием Дарин, - один раз я дал этому человеку работу, и поэтому он считает себя в праве требовать от меня всякой помощи... Этакий нахал! Наверное пьяница, потерянный человек!.. А ведь не без таланта... До чего опускаются люди!..
Дмитрий Николаевич Мурашкин долго ходил по двору, застроенному домами в одном из глухих переулков, и наконец нашёл квартирку художника Петрова.
Дмитрий Николаевич попал в мансарду; к нему подбежали дети художника. Сам Петров поднялся с табурета и вопросительно взглянул на Мурашкина.
- Я узнал от Дарина, что вы нуждаетесь в работе...
- Прошу покорно садиться... Спасибо за участие... - печально улыбнулся Василий Иванович.
Елена Михайловна выглянула из кухни и позвала туда детей.
- Сейчас работы нет... А есть место учителя рисования в одном реальном училище... Вы согласны в отъезд?
- Ещё бы!.. Тогда не будет нужды... И свободное время будет оставаться... Можно будет и для себя работать... Может быть ещё и написал бы я что-нибудь хорошее... С удовольствием бы я поехал...
Василий Иванович смущённо взглянул на свой костюм.
- Вот, я привёз вам сто пятьдесят рублей... Довольно будет, чтобы всё привести в порядок и поехать на место?..
- Вполне достаточно... Боже мой, как вы добры!..
Петров до того растерялся, что принимая деньги, не знал как ему благодарить и бормотал что-то несуразное.
А Дмитрий Николаевич, вручив деньги художнику, поспешил уйти.
- Завтра же иди к Дарину, благодари!.. - сказала Елена Михайловна.
- Нет не завтра, Лина... Я поблагодарю его после, когда в силах буду возвратить ему эти деньги... Ясно, что он не хочет, чтобы его благодарили: подослал кого-то, как будто это и не он помогает...
Вместе с деньгами оставил Мурашкин адрес провинциального реального училища, которое приглашало учителя рисования. Петров немедленно написал по этому адресу, приложив копию своего диплома и вскоре получил ответ: его приглашали на должность преподавателя рисования.
Почти год прошёл с того дня, когда получил Виссарион Арсеньевич Дарин письмо от художника Петрова о помощи. Около часу дня, когда меценат уже собрался идти в столовую к завтраку, лакей доложил, что учитель рисования из провинции просит разрешения осмотреть картины.
Виссарион Арсеньевич был польщён: слава о его галерее распространилась и по провинции.
- Проси.
Василий Иванович Петров в корректной сюртучной паре, вошёл и поклонился:
- Не узнаёте, Виссарион Арсеньевич?..
- Знакомое лицо... Но извините, - не припомню...
- Художник Петров... Я когда-то портрет вашей дочери...
- Да-да-да!.. Помню!.. Так что же вам угодно?.. Мне доложили, что какой-то учитель из провинции...
- Я самый... По вашей милости служу... Семья моя в достатке... Пишу картину на выставку... Вот, принёс вам долг, - сто пятьдесят рублей... И вечно вам признателен!..
- Ничего не понимаю!.. Вы, должно быть, с ума сошли?.. Никогда я вам не давал денег взаймы... И не протежировал...
- Не может быть, чтоб вы забыли об этом, Виссарион Арсеньевич!.. Я был в крайне бедственном положении и обратился к вам...
Виссарион Арсеньевич сказал резко:
- Мне шутить некогда, милостивый государь... Прощайте.
Василий Иванович оторопел. Он машинально сунул в карман свои деньги и ушёл.
Назавтра Дарин получил письмо следующего содержания:
"М. Г. Виссарион Арсеньевич!
Никогда не забуду, чем Вам обязан. Полтораста рублей, которыми вы меня спасли в трудную минуту и от которых теперь отказываетесь, я внёс как пожертвование на школу. Квитанцию прилагаю.
преподаватель рисования N-ском реальном училище".
- Какое-то недоразумение! - сказал Виссарион Арсеньевич, закурил сигару и стал рассматривать картину знаменитого художника, которую ему сегодня удалось купить по случаю, очень дёшево.
Источник: Мошин А. Н. А. Гашиш и другие новые рассказы. - СПб.: Издание Г. В. Малаховского, 1905. - С. 125.
OCR, подготовка текста: Евгений Зеленко, август 2011 г.
Оригинал здесь: Викитека.