Лейкин Н. А. Шуты гороховые: Повести. Рассказы
М., "Русская книга", 1992.
В Александровском саду открыт и пущен новый фонтан. Вода бьет из трубок и образует из себя затейливую фигуру. Проходящие по саду останавливаются и любуются на новинку. Образовалась толпа и, само собой, стоит не безмолвно. Идут толки, рассуждения.
- Это значит, на манер как бы во святом Иерусалиме,- говорит старик сборщик на церковь с книжкой в руках и без шапки.- Там тоже большущий фонтан.
- А ты бывал в Иерусалиме-то?- спрашивает его разжиревший синий кафтан, держа руки на выпялившемся животе,- не то барский кучер, не то десятник.
- В настоящем Иерусалиме мы, голубчик, не бывали, но в Новом Иерусалиме, что за Москвой,- трафилось. Там тоже великое благолепие.
- Так не доходили до настоящего-то Иерусалима?
- Не доходили. Шестнадцать с половиной верст не доходили, и то потому, что песья муха на нас напала. А в Соловецкой обители были и в киевских пещерах сподобились... Там в Иерусалиме мерблюдов из такого фонтана поят, так как без мерблюда туда и попасть невозможно. Все путники на мерблюдах, и араб вожжами правит.
- На гаде-то бы, кажись, не подобало въезжать православному человеку в такое место.
- А чем же мерблюд гад? Такая же животность... Вот ежели бы он был чревом по земле ползущий, а то четвероногая тварь.
- Ну, все-таки конь не настоящий. Лошадь - другое дело... Ее вон Егорьев день даже святой водой окропляют. А то вдруг мерблюд!..
- Да ведь неверные турки к сему принуждают. Они вон нарочно и арапа кучером посадили.
- Значит, там фонтал для мерблюда построен?
- Для него. Мерблюд скот избалованный, и из ничего, кроме из источника или из фонтала, пить не может. У него шея к руке не сгибается.
- Скажи на милость, какой барин!
К разговору прислушивается полотер со щеткой под мышкой и ведром мастики.
- И есть о чем разговаривать!- вставляет он свое слово.- Таперича какая же разница: там для мерблюда фонтал, а здесь для проходящих, чтоб украшение города...
- Ну, и для удовлетворения публики,- поясняет новый полушубок, из-под которого выглядывает передник.
- Какое же может быть в фонтале удовлетворение?
- А вот сейчас замарал сапоги в грязи - подошел, зачерпнул горсткой воды и помыл. Опять, которые ежели желающие могут и попить. А то беги в мелочную лавку и на копейку квасу... Зачем такое подобострастие торговцу? Копейка на иное пригодится.
- А затем, милый человек, что торговец подати городу платит. Семь шкур с него сходит. На его деньги фонтал-то построен, а ты ему копейку пожертвовать жалеешь,- замечает купец в длинном сюртуке.
- Мы и не жалеем, а только к слову... Да что ты торговца-то защищаешь? Торговец свое завсегда возьмет. Квасу у него меньше брать будет, так он на треске на нас насядет.
- Струве, поди, фонтал-то строил?- спрашивает кто-то.
- Отчего же Струве? Может, кто и другой.
- А оттого, что он сих дел мастер. Как вода - сейчас его и припускают. Он - мост, он и - фонтал... Так уж все и знают, что он водяной строитель и от воды кормится. Ну, а здесь кормежка была не малая,- говорит полушубок.- Мы по штукатурной части, так тоже по постройке кой-что смыслим.
- Ну, вот! Станет Струве на фонтал срамиться, коли у него вся Нева была под рукой.
- Срамиться тут нечего. Ведь ты вот и осетра ешь, а попадись тебе снеток - и его слопаешь, так какой же срам?
- И зимой этот фонтал бить будет? - спрашивает какая-то старушка в полинялом салопе.
- И зимой, тетенька. Уж ежели пустили, то каждый день будет играть.
- А как же при морозах? Ведь вода будет замерзать?
- Ничего не значит. Зимой он льдом будет бить, а то так, вместо воды снег пустят.
- Ведь это снизу воду-то напирает?
- Снизу. Там машина устроена, она и прет наружу. Теперь пока не все устроено, потому голые трубки, а вот тут на трубах-то будут нимфы карякой насажены, и начнут они изо рта фонталы испущать, потом змей припустят, чтоб они тоже воду из себя извергали.
- Ну, тогда православные люди и пить не будут,- говорит полотер.
- Отчего же? Ведь тут только патрет змеиный. Вот ежели бы живая змея воду испускала...- отвечает штукатур.
- Все-таки неловко. Опять же нимфа... знаешь ли ты, что такое нимфа?
- Как не знать. Нешто мало мы ейной-то сестры, по нашему штукатурному делу, на фронтоны-то сажали? Нимфа - это женское оголение во всем составе.
- Верно. Только какой в ней механизм мы должны чувствовать?
- Патретное украшение здания и больше ничего.
- Нет, врешь. Нимфа - вавилонская блудница, из-за которой град в Мертвое море провалился. Она, подлая, столько христиан сгубила, а мы из ее гортани воду будем пить? Шалишь!
- Так что ж из этого? На воду во всяком месте разрешение. В реках вон падаль плавает, однако мы из них воду пьем и поганства не чувствуем.
- А утопиться в таком фонтале можно?- ни с того ни с сего спрашивает кто-то.
- Мелко, не утопишься.
- Однако в Молодцовском клубе фонтал еще того мельче, а там один купец утонул,- замечает сибирка.
- Так ведь то купец. Купцу во всем счастье. Иной, пожалуй, и в ложке утонет.
В толпе хохот. Сибирка обижается.
- Зачем же такая мораль на купца?
- Как зачем? Купец живет грешно и умрет смешно. Ведь вот в Молодцовском клубе в фонтале утонул не мастеровой человек, а купец же.
- Дубина! Туда мастерового-то человека не впустят, так как же ему утонуть.
- Уж и не впустят! Накинь на себя одежу хорошую да покажи рубль - вот те и впуск.
- Орясина! Да где ты рубль-то возьмешь, коли ты, может, щи лаптем хлебаешь.
- Тьфу! Ну, чего ты ругаешься? И разговаривать-то с тобой не стоит. И какой разговор завел! Об утоплении. Да мне-то что? Нравится тебе топиться в фонтале, ну и топись!
Мастеровой еще раз плюнул и пошел своей дорогой.