Козырев Михаил Яковлевич - Морозные дни

   Михаил Козырев

   Источник текста: М. Козырев. Пятое путешествие Гулливера и другие повести и рассказы. М.: Текст, 1991, стр. 261 - 265.

   Распознание: В. Г. Есаулов, 7 марта 2010 г.

  

   Зима затянулась на март. Несмотря на длинные, по-весеннему, дни, скрипел снег, инеем пушились деревья. В теплый кабинет управдела одного из необычайно звучащих учреждений товарища Лисицина вошел замзав и, пропустив вперед что-то белое, хрустящее и легкое, сказал:

   - Вот ваша новая машинистка.

   Управдел прикоснулся к мерзлой руке барышни.

   - Очень рад.

   От нее пахло январским воздухом и тонкими мороз-ными духами.

   - Как вас... Ваше имя?

   - Марья Ивановна,- ответила барышня, опуская глаза. И, подняв. глаза, добавила:

   - Но вы можете называть меня Марусей.

   Товарищ Лисицин заметил, что у нее голубые, словно подер-нутые легким инеем, фарфоровые глаза и раскрасневшиеся под морозом щеки.

   - Виноват... Так не полагается...

   От барышни пахнуло холодом. Остро заныли зубы.

   - Как вам угодно,- ответила она, опустив глаза. И опять потянуло холодом, и зубы заныли еще сильнее.

   Товарищ Лисицин взялся за работу, но час от часу станови-лось все холоднее и холоднее. Пальцы закоченели.

  - Вы не озябли?- спросил он.

  - Благодарю вас. Мне тепло,- ответила барышня.

   "Срочно... Просьба немедленно рассмотреть..."- писал управ-дел, но пальцы отказывались работать. Они покраснели и не разгибались. Он подошел к печке, согрел пальцы, но по спине время от времени пробегал легкий озноб.

   - Не простудился ли?

   Лисицин вышел в коридор. Там было тепло по-прежнему. В кабинете же стало еще холоднее. Дуло от окна. Замзав зашел за докладом.

   - Да, у вас холодно,- удивился он и позвал швейцара.

   - Степан. Надо замазать окно. Почему это до сих пор не
сделано?

  - Кажись, всю зиму тепло было... Степан деловито прощупал замазку.

  - Ума не приложу...

  - Позовите стекольщика,- распорядился замзав. Товарищу Лисицину становилось все холоднее и холоднее.

   Сославшись на нездоровье, он ушел двумя часами раньше. Ба-рышня осталась в его кабинете.

   Через полчаса в кабинет заглянул замзав и сказал ба-рышне:

   - Вы не озябли? Пройдите ко мне.

   А в четыре часа, уходя, говорил Степану:

  - Послушайте, что у вас с окном? Отчаянно дует. Степан, подавая шубу:

  - Не извольте беспокоиться.

   Машинистка в белой шапочке и легком летнем пальто вы-шла вместе с замзавом.

  - Как вы легко одеты,- удивился он.

  - Благодарю вас... Мне тепло.

  

  

  

   Лисицин ходил по кабинету и не мог успокоиться. Окна наново замазаны, но дует по-прежнему, а пожалуй - еще сильнее. Ему казалось, что дует из того угла, где сидит новая машинистка.

   - Это от нее такой мороз. Надо отослать ее куда-нибудь.

   - Марья Ивановна, вы будете работать в общей канцелярии.

   Марья Ивановна быстро собрала работу и перешла в сосед-нюю комнату. Стало немного теплее, но вместе с тем Лисицин почувствовал легкую утрату и пустоту.

   Барышню посадили к окну. Она быстро стучала клави-шами машинки, изредка поднимая глаза и оглядывая ком-нату.

   В комнате были: седенький старичок с красным носом, не-принужденный молодой человек в галифе и две барыш-ни - входящая и исходящая.

   Прошло полчаса. Входящая барышня перестала писать и сказала подруге:

   - Холодно.

   Старичок пошел за шубой. Но ничто не спасало от легкого пронизывающего сквозняка, и всем казалось, что тянет от окна, к которому посадили новую машинистку,

   Непринужденный молодой человек подошел к окну, попро-бовал: не дует ли, и, низко наклонившись к плечу Марьи Ива-новны, спросил ее:

   - Вы не озябли?

   Марья Ивановна подняла глаза:

   - Нет.

   Молодой человек заметил: под его дыханием волосы новой машинистки седеют от инея. Он сделал большие глаза и таин-ственно приподнял палец. Потом все - и старичок и обе ба-рышни - долго шептались, искоса поглядывая на новую машинистку.

   Молодой человек вызвался рассказать замзаву. Канцелярия не может работать, и если будет так продолжаться...

   - Наша новая машинистка,- начал он.

   - Что?- перебил замзав.- С такими вещами - к управделу.

   Товарищ Лисицин, задумавшись, сидел за столом. Всю ночь ему снились голубые, словно подернутые инеем, фарфоровые глаза и раскрасневшиеся от мороза щеки. Он просыпался, ку-тался в одеяло - и опять засыпал, и опять видел фарфоровые глаза, но холод, пронизывающий тело, уже не казался не-приятным. Утром он торопился на службу. Он уверял се-бя, что остался завал со вчерашнего дня, но на самом деле ему снова хотелось увидеть те же фарфоровые глаза, которые всю ночь не давали ему покоя, и дышать свежим мороз-ным, пахнущим морожеными яблоками, январским возду-хом. За ночь он стал нечувствителен к холоду и шел по улице, распахнув шубу.

   Но в кабинете барышни не оказалось.

   - Да, я отослал ее в канцелярию...

   Хотелось опять позвать ее в кабинет - но он не решался. Изредка только открывал дверь и дышал приятным морозным воздухом соседней комнаты.

   Вошел молодой человек.

   - Новая машинистка. Понимаете... Мы замерзаем...

   - Как вам не стыдно,- ответил Лисицин,- если вам холодно, можете растопить камин.

   Молодой человек вернулся в общую канцелярию и ска-зал:

   - Марья Ивановна, перейдите к управделу.

   Лисицин и удивился, и обрадовался, когда снова увидел ее в своем кабинете.

   В канцелярии растопили камин и по очереди подходили греть руки.

   - Чем это объяснить?

  - Я думаю,- сказал молодой человек,- что здесь... Все прислушались.

  - ...что здесь мы имеем дело с необъяснимым явлением...

  - Да, да, тут не без нечистой силы,- сказал старичок.

  - Фи, какая отсталость,- сказали барышни в локонах.

   Они собирались записаться в комсомол и поддерживали ре-путацию перед молодым человеком в галифе.

   - Но ведь явление необычное-с.

   - Очень просто,- сказала исходящая барышня,- за две недели вперед и фьюить.

   И при этом посмотрела на молодого человека. Молодой че-ловек будто не слышал.

   - Конечно, сократить,- сказала исходящая барышня и приэтом подумала: она такая интересная,- и посмотрела на моло-дого человека. Тот опять промолчал.

  - Может быть, у нее семья,- сказал Степан,- надо все-та-ки пожалеть.

  - Да и человек ли она?- надумал старичок и сам испугал-ся. Хотел перекреститься, еще больше испугался и, глядя на ба-рышень, потер переносицу.

  - А я вот что скажу,- начал молодой человек, и все опять прислушались.

   - Надо обратиться к самому.

  

  

  

   Лисицин вышел вместе с Марьей Ивановной.

   - Нам с вами по пути.

   Она опустила глаза. На волосах легкий иней.

   - В летнем пальто,- подумал управдел,- тут промерзнешь так, что поневоле от тебя сквозняком тянуть будет.

   И, взяв Марью Ивановну под руку, старался согреть ее. Но вместо того чувствовал, как с каждой минутой холод про-бирается сквозь его шубу и леденит, леденит острой сверля-щей болью.

   Весь день он не мог найти себе места. Бродил по ули-цам - и голубое небо напоминало ему фарфоровые глаза но-вой машинистки, покрытые инеем деревья - ее поседевшие от мороза волосы.

   Ночью снились опять: белый мех, фарфоровые глаза и ледя-ное рукопожатие.

   В десять утра он был в кабинете и с нетерпением ждал. По-чувствовав легкий озноб, он улыбнулся, долго держал ее руку в своей, и по мере того, как ее прикосновение леденило кровь, в душу проникала острая и большая радость.

   В общей канцелярии необычайное оживление. Никто не принимался за работу. Барышни вертелись около двери в каби-нете товарища Лисицина и держали градусник.

   - Опускается. Опускается,- кричали они и радостно фыркали. Старичок застыл с раскрытым от изумления ртом, а молодой человек спокойно сидел за столом и производил какие-то вычисления, то и дело справляясь по таблице логарифмов.

   К концу служебного дня приехал сам. Переговорив с моло-дым человеком, он вошел к управделу.

   - Как здесь холодно,- с удивлением воскликнул он.

  - Холодно?- Лисицин не замечал холода: наоборот, он чувствовал во всем теле необычайное горение.

  - Вы больны. У вас повышенная температура,- разъ-яснил сам и, посмотрев на термометр, сказал:- Мы решили устроить здесь холодильник... Я уже докладывал. Молодой человек протянул бумаги.

   - Смета составлена... Понижение за два часа... Громадная экономия.

   Сам обратился к Марье Ивановне:

   - Поздравляю... Семнадцатый разряд и только на два часа... Если желаете - комната.

   Она опустила глаза и ничего не ответила. Лисицин молчал. Он смотрел на самого, на Марью Ивановну, на барышень в ло-конах и ничего не понимал.

   - Что же особенного,- говорил сам,- если она, как вы говорите,- он посмотрел на старичка,- снегурочка, то тем более ей место в холодильнике коммунхоза.

   Молодой человек провожал самого до двери.

  - Так можно надеяться?- шепотом спросил он.

  - Конечно, конечно, на место Лисицина.

   Барышни в локонах сначала посмотрели на молодого чело-века с восхищением, потом друг на друга с ненавистью, и обе подумали одна про другую:

   - Рожа. И она смеет...

   И обе были похожи друг на друга до неразличимости. Когда голоса удалились,, Лисицин подошел к Марье Ива-новне.

   - Маруся.

   Та смотрела на него, улыбалась - хрустящая, легкая. От ее дыхания разливалось кругом невероятное холодное тепло, а во-лосы и платье покрывались мелкой серебряной пылью.

   - Я не отдам. Не отдам,- шептал Лисицин.

   ина поцеловала его губы. В ее поцелуе - вкус мороженых яблок, губы обжигали, прилипали и отрывались только с кровью.

   День ушел. Крупные хрустящие звезды повисли в синем окне.

   Утром в учреждении с необычайно звучащим названием бы-ла суматоха. Лисицин найден в своем кабинете с явными при-знаками смерти от замерзания. На окровавленных губах можно заметить счастливую улыбку.

   Марья Ивановна не пришла в этот день и не приходила в следующие.

   А на улице настала весна, и падали с крыш первые крупные капли.